При этих словах Каторн отвернулся. Наверно, он считал, что король просто-напросто обезумел от отчаяния. Моя материализация была для него как гром с ясного неба. По-моему, он затаил на меня злобу, как будто я пришел в их мир по собственной воле.
Король расправил плечи.
- Ты стоишь передо мной во плоти, и я хочу, чтобы ты исполнил свою клятву. Я изумился.
- Какую клятву?
Пришла очередь удивляться королю.
- Как какую? Ты же обещал, что если элдрены снова овладеют Мернадином, ты вернешься и вмешаешься в битву между ними и людьми.
- Ясно, - я сделал рабу знак принести мне кубок с вином. Получив желаемое, я принялся разглядывать карты. Для Джона Дейкера это была бессмысленная война, бессмысленная и жестокая, которую вели друг против друга ослепленные взаимной ненавистью нации. Однако выбора у меня не было. Я - человек, а потому обязан всеми силами защищать своих сородичей. Род людской должен быть спасен!
- Элдрены, элдрены, - пробормотал я. - Чем им так досадили люди? Неужели они на самом деле такие злодеи?
- Что?! - прорычал Каторн. - Ты смеешь подвергать сомнению слова нашего короля?
- Вовсе нет, - ответил я. - Мне лишь хочется узнать, чем сами элдрены объясняют свою воинственность. Чего они добиваются?
Каторн пожал плечами.
- Они стремятся уничтожить нас, - сказал он. - Этого тебе недостаточно?
- Нет, - отозвался я. - Раз война, должны быть и пленные. Что они говорили на допросах? - я взмахнул руками. - И что говорят вожди элдренов?
Король Ригенос покровительственно улыбнулся.
- Ты многое забыл, Эрекозе, если ты не помнишь элдренов. Они - не люди. Они умны и расчетливы. У них языки без костей. Они забалтывают человека до неподвижности, а потом когтями вырывают у него из груди сердце. Хотя, надо признать, в отваге им не откажешь. Под пытками они умирали, так и не открыв нам своих истинных планов. Они хитры. Они хотят, чтобы мы поверили в их болтовню о мире, о взаимном доверии и помощи; они надеются усыпить наше внимание, а потом покончить с нами одним ударом, навести на нас порчу и сглаз. Не будь наивным, Эрекозе! Не пытайся говорить с элдреном так, как говорил бы с человеком, ибо иначе ты обречен. В нашем понимании, у них нет души. Они лишены любви, если не считать их расчетливой верности своему хозяину Азмобаане. Пойми, Эрекозе, элдрены - это демоны. Они - чудовища, которым Азмобаана на потеху аду даровал подобие человеческого облика. Но пусть тебя не обманет их внешность! Внутри элдрены не люди, внутри они - нелюди!
Лицо Каторна исказила гримаса.
- Не доверяй элдренским собакам! Они насквозь лживы, лживы и злы! Мы не будем знать покоя, пока не уничтожим их всех до единого. Раз и навсегда - так, чтобы на Земле не осталось ни кусочка их плоти, ни капли их крови, ни косточки и ни волоска! Я не преувеличиваю, Эрекозе. Если в нашем мире останется хоть частичка тела хотя бы одного элдрена, Азмобаана сможет воссоздать своих прислужников и снова натравить их на нас. Потому нужно сжечь это демонское отродье - всех: мужчин, женщин, детей! Сжечь, а пепел развеять по ветру! Вот что нам предстоит, Эрекозе, вот что предстоит человечеству. И добрые силы благословили нас на подвиг!
Тут раздался еще один голос, мягче и нежнее прежних. Обернувшись к двери, я увидел Иолинду.
- Ты должен повести нас к победе, Эрекозе, - сказала она прямо. - Каторн не лгал тебе; правда, он мог бы выбирать выражения. Дела обстоят именно так. Ты должен повести нас к победе.
Я посмотрел ей в глаза. И глубоко вздохнул, чувствуя, как застывает и холодеет лицо. - Я поведу вас, - сказал я.
Глава 4
ИОЛИНДА
На следующее утро меня разбудили рабы, которые готовили мне завтрак. Рабы? Или жена, которая расхаживала по комнате, собираясь будить сына?
Я открыл глаза, ожидая увидеть ее.
Но не обнаружил ни жены, ни квартиры, в которой я жил в бытность Джоном Дейкером.
Рабов тоже не было.
Мне улыбнулась Иолинда. Оказывается, это она, своими собственными руками, готовила мне завтрак.
На мгновение я ощутил слабую вину, как будто я каким-то образом предал свою жену. Но потом я понял, что мне нечего стыдиться. Я стал жертвой судьбы или сил, сущность которых мне не дано уяснить. Я больше не Джон Дейкер. Я Эрекозе. Я понял, что лучше всего будет поскорее свыкнуться с этой мыслью. Тот, с кем случилось раздвоение личности, - просто-напросто больной человек. Я пообещал себе как можно скорее забыть о Джоне Дейкере. Раз я стал Эрекозе, значит, надо быть им. В определенной степени я был фаталистом.
Иолинда подошла ко мне с подносом, на котором лежали фрукты.
- Откушай, господин мой Эрекозе. Я выбрал странный, мягкий на ощупь плод с желтовато-красной шкуркой. Иолинда протянула мне маленький нож. Я было взял его, но плод был мне незнаком, и я не знал, с какого боку к нему подступиться. Иолинда с улыбкой забрала у меня нож и, усевшись на край моей постели, принялась за дело сама. Мне показалось, что она уж очень старается.
Разрезав плод на четыре части, Иолинда положила его на тарелку и подала мне, все так же избегая глядеть мне в глаза, но при этом загадочно улыбаясь. Я проглотил кусочек плода; он был одновременно острым и сладким на вкус и хорошо освежал.
- Благодарю, - сказал я. - Никогда раньше такого не пробовал.
- Разве? - изумилась Иолинда. - Но ведь в Некралале нет фрукта более распространенного, чем экрекс.
- Ты забываешь, что я чужой в Некралале, - заметил я.
Она наклонила головку и, слегка нахмурясь, поглядела на меня. Она откинула легкую голубую ткань, которая покрывала ее волосы; она тщательно расправила свое голубое платье. Она выглядела смятенной.
- Чужой… - пробормотала она.
- Чужой, - согласился я.
- Но, - тут она сделала паузу, - но ты же великий герой человечества, господин Эрекозе. Ты знал Некраналь в дни его славы и могущества, ты правил в нем тогда, тебя именовали Победителем. Ты знал древнюю пору Земли, ты освободил ее от цепей элдренов. Тебе известно о нашем мире больше, чем мне, Эрекозе.
Я пожал плечами.
- Да, многое тут мне знакомо и становится ближе с каждой минутой. Но до вчерашнего дня меня звали Джоном Дейкером и я жил в городе, вовсе не похожем на Некраналь, и я отнюдь не был воином. Я не отрицаю, что я - Эрекозе; помимо всего прочего, мне нравится это имя. Однако я не знаю, кем был Эрекозе. Во всяком случае, знаю не больше твоего. Он был великим героем древних времен и перед тем, как умереть, поклялся, что если понадобится, он вернется, чтобы вмешаться в распрю между элдренами и людьми. Его положили в довольно, надо сказать, мрачную гробницу на холме вместе с мечом, который мог носить он один.
- И который звался Канайана, - прошептала Иолинда.
- Значит, у него есть имя?
- Да. Канайана - это больше, чем просто имя. Произнося это слово, ты называешь истинную сущность клинка, мистическую природу тех сил, которые в нем заключены.
- А есть какая-нибудь легенда, которая объясняла бы, почему только я могу носить мой меч? - спросил я.
- Их несколько, - ответила девушка.
- Расскажи мне ту, которая тебе нравится больше всего, - попросил я.
Иолинда в первый раз за все утро взглянула мне прямо в глаза и, понизив голос, проговорила:
- Мне нравится та из легенд, в которой говорится, будто ты - избранный сын Всеблагого, Всевышнего, будто твой меч - клинок богов, будто он повинуется тебе потому, что ты и сам - бессмертный бог.
Я расхохотался.
- Ты веришь в подобную чепуху? Иолинда потупилась.
- Если ты скажешь мне, что легенда лжет, я поверю тебе, - произнесла она. - Да, так.
- Разумеется, я здоров и исполнен сил, - сообщил я. - Однако я вовсе не ощущаю себя богом. И потом, будь я им, я бы, наверно, о том знал. Я бы обитал в той плоскости, где обитают боги, я бы знался с другими богами, среди моих друзей были бы богини…
Бросив взгляд на Иолинду, я умолк. Она казалась обеспокоенной.
Я легонько дотронулся до ее руки и сказал:
- Может, ты и права. Может, я и вправду бог, ибо имею счастье разговаривать с богиней. Она оттолкнула мою руку.
- Ты смеешься надо мной, господин.
- Нет. Клянусь, что нет. Иолинда поднялась.
- Такому великому воину, как ты, я, должно быть, кажусь дурочкой. Прости, что донимала тебя своей болтовней.
- Ты вовсе меня не донимала, - возразил я. - Сказать по правде, ты помогла мне. Она от удивления приоткрыла рот.
- Помогла?
- Ну да. Ты рассказала мне обо мне. Я не помню себя как Эрекозе, но теперь, по крайней мере, я знаю о своем прошлом столько же, сколько любой другой. Что отнюдь не плохо!
- Наверно, твой вековой сон лишил тебя памяти, - произнесла девушка.
- Может быть, - согласился я. - А может, за время этого сна появилось множество других памятей, памятей о других жизнях.
- Что ты имеешь в виду?
- Мне кажется, что помимо Джона Дейкера и Эрекозе, я был еще многими другими людьми. Мне на память приходят чужие имена, странные имена на незнакомых языках. Мне думается - может быть, совершенно напрасно, - что пока я, будучи Эрекозе, спал, мой бессонный дух, так сказать, гулял по свету.
Я замолчал. Разговор уводил меня в дебри метафизики, в которой я никогда не был особенно силен. Откровенно говоря, я считал себя прагматиком. Я всегда потешался над предрассудками вроде идеи о перевоплощении; даже сейчас, несмотря на мой недавний опыт, при мысли об этом меня разобрал смех.
Но Иолинде явно хотелось, чтобы я продолжил свои никчемушные размышления вслух.
- А дальше? - спросила она. - Продолжай же, господин Эрекозе, прошу тебя.
Чтобы подольше задержать красавицу возле себя, я согласился на ее просьбу.
- Ну что ж, - сказал я, - в то время, когда ты и твой отец пытались призвать меня к себе, мне как будто вспомнились иные жизни, отличные от жизней Эрекозе и Джона Дейкера. Перед моим затуманенным мысленным взором проносились картины других цивилизаций, хотя я не могу сказать тебе, каких - прошлых или будущих. Если быть честным, то прошлое и будущее мне теперь безразличны, поскольку я не имею представления, находится ли, скажем, ваш мир в грядущем по отношению к миру Джона Дейкера или в прошедшем. Он тут и я тут. Мне кое-что предстоит сделать. Вот все, что я знаю.
- А те, другие воплощения? - спросила Иолинда. - Ты помнишь хоть что-нибудь о них? Я пожал плечами.
- Ничего. Я пытаюсь описать тебе смутное чувство, а не точное впечатление. Имена, которые я уже забыл. Лица, которые исчезли из памяти при пробуждении. Может быть, и не было ничего - одни только сны. Может быть, моя жизнь в бытность Джоном Дейкером, подробности которой, кстати сказать, тоже начинают потихоньку стираться из памяти, - это просто сон. Имена сверхъестественных существ, о которых упоминали Каторн и твой отец, для меня - пустой звук. Я не знаю никакого Азмобааны, никакого Всеблагого или Всевышнего, никаких демонов или, если уж на то пошло, ангелов. Я знаю лишь, что я - человек и что я существую на самом деле. Лицо Иолинды было серьезным.
- Верно, ты человек. Ты существуешь. Я видела, как ты материализовался.
- Но откуда я пришел?
- Из иных краев, - ответила она. - Из места, куда после смерти уходят все великие воины, где они дожидаются своих жен, чтобы наслаждаться вместе с ними счастьем без конца.
Я улыбнулся, но тут же согнал улыбку с лица, испугавшись оскорбить девушку.
- Такого места я не помню, - сказал я. - Я помню только битвы. Если я где-то и обитал, то не в краю вечного счастья, а во многих землях, в землях, где ведется бесконечный бой.
Внезапно я ощутил себя подавленным и утомленным.
- Бесконечный бой, - повторил я и вздохнул. Иолинда сочувственно поглядела на меня.
- По-твоему, такова твоя судьба - вечно сражаться с врагами человечества? Я нахмурился.
- Не совсем так. Я помню времена, когда я не был человеком в том смысле, в каком ты понимаешь это слово. Если, как я сказал, мой дух перебывал во многих оболочках, то надо признать, что порой оболочки были… гм… чужими.
Я решил не додумывать мысль до конца. Она была слишком сложной, чтобы ухватить, слишком страшной, чтобы жить с ней.
Иолинда встревожилась. Встав с постели, она метнула на меня недоверчивый взгляд.
- Но не… не… Я улыбнулся:
- Элдреном? Не знаю. Вряд ли, ибо это слово ничего мне не говорит.
Она облегченно вздохнула.
- Так тяжело верить… - проговорила она.
- Верить чему? Словам?
- Чему угодно! Когда-то, видно, по молодости, я считала, что понимаю мир. Теперь же я ничего не понимаю. Я не знаю даже, доживу ли до следующего утра.
- Твои страхи не новы, они терзают всех смертных, - сказал я тихо, - Мы, к сожалению, не вечны.
- Мы? - недобро усмехнулась Иолинда. - Ты бессмертен, Эрекозе!
Мои мысли до сих пор обращены были на другое. А вдруг и в самом деле? В конце концов, почему бы и нет? Я рассмеялся.
- Скоро мы это узнаем, - сказал я, - в первой же схватке с элдренами.
С уст девушки сорвался еле слышный стон.
- О! - вскричала Иолинда. - Не говори так! Она повернулась к двери.
- Ты бессмертен, Эрекозе! Ты… ты вечен! Только в тебе могу я быть уверенной, только тебе могу доверять. Не шути так. Я умоляю тебя, не шути так!
Ее волнение привело меня в замешательство. Не будь я под одеялом абсолютно голым, я бы поднялся с постели, обнял девушку и постарался бы ее утешить. Правда, она уже видела меня нагишом, когда я возник из ничего в гробнице Эрекозе, но я недостаточно разбирался в здешних обычаях и потому не в состоянии был сказать, шокировал ее тогда мой вид или нет.
- Прости меня, Иолинда, - проговорил я, - я не думал…
О чем я не подумал? О том, как сильно бедняжка напугана? Или о чем-то более серьезном?
- Не уходи, - попросил я.
Она остановилась у двери и обернулась ко мне; в ее огромных прекрасных глазах стояли слезы.
- Ты вечен, Эрекозе. Ты бессмертен. Ты никогда не умрешь!
Я промолчал.
Насколько я мог судить, в первой же стычке с элдренами меня поджидает смерть.
Внезапно я осознал, какую ношу согласился на себя взвалить. Иолинда вышла из комнаты, и я, обессиленный, рухнул на подушки.
Я судорожно сглотнул. Сдюжу ли?
Хочу ли я нести такую ношу?
Нет. Особой уверенности в себе у меня не было, так же как и причин считать себя отменным военачальникам. Взять того же Каторна, так у него куда больше опыта в подобных делах. Он вправе таить на меня злобу. Я перебежал ему дорогу, лишил его того, чего он вполне заслуживал. Неожиданно я понял Каторна и посочувствовал ему.
Какое у меня право вести человечество в битву, которая решит его судьбу?
Никакого.
Потом пришла другая мысль.
"По какому праву человечество ждет от меня подвига?" - подумал я, охваченный жалостью к самому себе.
Они пробудили меня ото сна, прервав спокойную, размеренную жизнь Джона Дейкера. А теперь они требуют, чтобы я вернул им надежду и силы, которые они растеряли.
Я лежал в постели и ненавидел их всех - короля Ригеноса, Каторна и людей вообще, в том числе - прекрасную Иолинду, которые вынудили меня задуматься над этим.
Эрекозе-Воитель, защитник человечества, Величайший из Героев, а в сущности - несчастный человек, лежал в постели, трясясь от страха и оплакивая свою участь.
Глава 5
КАТОРН
Со смущением и досадой позволил я рабам вымыть меня и побрить. Потом встал и облачился в простую тунику. Пройдя в оружейную палату, я снял со стены ножны, в которые был запрятан мой меч.
Я обнажил клинок, и прежний восторг пронизал мое тело. Я начисто забыл про недавние страхи и громко рассмеялся, размахивая мечом над головой и ощущая, как наливаются силой мышцы.
Я сделал выпад, и мне почудилось, будто меч превратился в часть моего тела, будто он стал еще одним членом, о существовании которого я до сих пор не догадывался. Я воздел клинок над собой, затем с силой опустил вниз, закрутил им в воздухе… Мне радостно было держать его в руках.
Он сотворил из меня того, кем я никогда раньше не был. Он сотворил из меня мужчину. Воина. Победителя.
В бытность мою Джоном Дейкером мне лишь пару раз случалось сжимать в ладони меч. Если верить тем моим друзьям, которые считали, что они на этом деле собаку съели, то вид у меня тогда был не ахти.
Увидев боязливо жмущегося к стене раба, я с неохотой убрал клинок обратно в ножны. Я вспомнил, что только Эрекозе может не опасаться меча.
- Что там? - спросил я.
- Пришел сенешаль Каторн, господин. Он хочет говорить с тобой.
Я повесил ножны на стену.
- Зови, - приказал я рабу.
В палату быстрым шагом вошел Каторн. Как видно, ему пришлось некоторое время дожидаться у двери, и потому настроение у него было ничуть не лучше, чем в нашу первую встречу. Его сапоги с металлическими набойками звонко процокали по каменному полу оружейной палаты.
- Доброго утра, господин мой Эрекозе, - сказал он.
Я поклонился.
- Приветствую тебя, сенешаль Каторн. Извини, если заставил тебя ждать. Я пробовал меч.
- По имени Канайана, - проговорил Каторн, задумчиво глядя на оружие.
- Он самый, - сказал я. - Не хочешь ли подкрепиться, сенешаль Каторн?
Я изо всех сил старался быть с ним любезным, и не только потому, что глупо в канун грандиозной битвы заводить себе врага в лице столь опытного воина, но из-за того еще, что, как я уже говорил, я ему сочувствовал.
Однако Каторн, очевидно, не собирался идти на мировую.
- Я позавтракал на рассвете, - бросил он. - У нас есть более срочные дела, господин Эрекозе.
- Какие же? - я решил не замечать его дерзости.
- Дела войны, господин мой. Других нет.
- Разумеется, разумеется. И о чем же ты хочешь говорить со мной, сенешаль Каторн?
- Мне кажется, нам нужно упредить элдренов и напасть первыми.
- Нападение - лучшая форма защиты, так, что ли?
Он как будто удивился. По всей видимости, ему не доводилось слышать этой фразы.
- Хорошо сказано. Красиво ты говоришь, не хуже элдренов.
Он явно пытался вывести меня из равновесия. Но я проглотил намек, не моргнув глазом.
- Значит, - сказал я, - мы нападаем на них. Где?
- Вот это нам как раз надо обсудить, да и кое-какие другие вопросы тоже. Вообще-то я уже выбрал место.
- Какое?
Все тем же быстрым шагом он сходил в соседнюю комнату, принес карту и расстелил ее на скамье. На карте изображен был третий континент, которым безраздельно владели элдрены, - Мернадин. Острием кинжала Каторн ткнул в точку, на которую мне показывали прошлым вечером.
- Пафанааль, - проговорил я.
- Самая подходящая цель для первого удара, тем более что элдрены, как мне кажется, не ждут от нас активных действий, зная, как нас мало и как мы устали.
- Но если так, - сказал я, - не лучше ли захватить сперва городок поменьше?
- Ты забываешь, князь, что наших воинов вдохновила весть о твоем появлении, - сухо ответил Каторн.
Я усмехнулся. Каторн, увидев с моей стороны такую реакцию, нахмурился.
Я сказал спокойно: