Мы с Иолиндой какое-то время без слов глядели друг на друга, а потом обнялись и заплакали.
Джон Дейкер не написал бы такого. Он посмеялся бы над подобной сентиментальностью, равно как поднял бы на смех любого, кто взялся бы доказывать полезность обучения ратному искусству. Да, Джон Дейкер не написал бы такого, но я должен это сделать.
Я с радостным волнением предвкушал грядущие сражения. Ко мне начало возвращаться прежнее восторженное состояние. Правда, мой восторг утихомиривала любовь к Иолинде. Мне представлялось, что я люблю принцессу Некраналя любовью чистой и возвышенной, а вовсе не плотской. Нет, мое чувство не имело с плотью ничего общего. Быть может, я испытывал куртуазную любовь, которую, если верить книгам, пэры христианского мира ставили превыше всего на свете.
Джон Дейкер, пожалуй, упомянул бы о подавлении сексуальной энергии в том смысле, что я ищу битв, чтобы восполнить отсутствие сексуальных контактов.
Вполне возможно, что Джон Дейкер оказался бы прав. Но мне не было дела до его правоты, хотя я отдавал себе отчет, что в подкрепление подобной точки зрения можно привести множество рационалистических аргументов. Между тем дело заключалось в том, что каждый период истории характеризуется собственными нормами поведения. Общество, в котором я жил раньше, и то, в котором оказался теперь, во многом отличались друг от друга - правда, зачастую различия лежали не на поверхности. И по отношению к Иолинде я вел себя так, как было принято у них тут. Вот все, что я могу сказать. Да и последующие события, как мне кажется, тоже соответствовали духу здешнего общества.
Я взял лицо Иолинды в свои ладони, наклонился и поцеловал девушку в лоб; она на миг прильнула устами к моим губам и высвободилась.
- Мы увидимся до отплытия? - спросил я, когда она взялась за ручку двери.
- Да, любимый мой, - ответила Иолинда, - если только нам ничто не помешает.
Признаться, я расстался с Иолиндой не в печали. Еще раз осмотрев доспехи, я спустился в парадную залу, где король Ригенос в окружении военачальников изучал карту Мернадина и морского простора между землей элдренов и Некралалой.
- Завтра мы отплываем отсюда, - сказал мне король, ткнув пальцем в кружок, обозначавший Некраналь. В устье реки Друнаа, которая несла свои воды через Некраналь к морю, находился порт Ну нос. Там нас поджидал остальной флот. Боюсь, Эрекозе, без торжественных проводов нам не обойтись. Надо соблюдать обычаи. Помнится, я рассказывал тебе про них.
- Да, - подтвердил я. - По правде сказать, от всяких церемоний устаешь сильнее, чем от битвы.
Военачальники рассмеялись. Они держались со мной настороже, однако в целом относились ко мне с приязнью, так как я, к своему собственному изумлению, доказал им за те долгие вечера, которые мы вместе проводили над картами, что знаю толк в ратном деле.
- Увы, от них никуда не денешься, - сказал Ригенос. - Они веселят сердца простолюдинов. И потом, провожая нас с почестями, люди скорее проникнутся важностью момента.
- Нас? - переспросил я. - Я не ослышался? Неужто король идет в поход вместе с нами?
- Да, - отозвался Ригенос тихо. - Я решил, что это необходимо.
- Необходимо?
- Да.
Я понял, что он не хочет вдаваться в объяснения, особенно в присутствии военачальников.
- Давайте вернемся к насущным делам. Завтра будет некогда, ибо подняться нам предстоит очень и очень рано.
Пока в последний раз обговаривались стратегия и тактика и обсуждались вопросы снабжения, я украдкой поглядывал на короля.
Никто не требовал от Ригеноса самолично возглавить армию. Он мог спокойно остаться в Некранале, не потеряв при этом уважения подданных. Однако он принял решение, которое подвергало его жизнь опасности и которое требовало от короля совершенно несвойственных ему деяний.
Что подтолкнуло его принять такое решение? Может, ему хотелось доказать самому себе, что он способен сражаться? Вряд ли; ведь он участвовал во многих сражениях. Потому, что завидовал моей славе? Или потому, что не до конца доверял? Я бросил взгляд на Каторна, но на лице того не было написано удовлетворения. Каторн оставался прежним Каторном, угрюмым и молчаливым.
Я мысленно пожал плечами. Такого рода размышления никуда меня не приведут. Как бы там ни было, король, хотя он отнюдь не пышет здоровьем, отправляется в поход вместе с нами. Его присутствие вдохновит воинов и в какой-то мере поможет мне справиться с амбициями Каторна.
Закончив совет, мы разошлись. Вернувшись в свои покои, я прямиком отправился в постель. Прежде чем заснуть, я некоторое время лежал с открытыми глазами, думая об Иолинде и о плане битвы, который помогал составлять, гадая, каковы в бою элдрены, - я до сих пор не имел представления ни о том, как они сражаются (не считая того, что они "коварны и злы"), ни о том, как они выглядят (не считая того, что они напоминают "демонов из преисподней").
Ничего, скоро я получу ответы хотя бы на часть своих вопросов. С этой мыслью я заснул.
В ночь перед отплытием мне снились странные сны.
Мне снились озера и болота, крепости и войска, пики, которые изрыгали пламя, и металлические летающие машины, чьи крылья двигались наподобие крыльев гигантских птиц. Мне снились чудовищных размеров фламинго и причудливые шлемы-маски в виде морды того или иного животного.
Мне снились драконы, огромные ящеры со жгучими жалами, устремившие свой полет к угрюмому, сумрачному небу. Мне снился прекрасный город, охваченный пламенем пожаров. Мне снились нелюди, которые, как я знал, были богами. Мне снилась женщина, которую я не мог назвать по имени; мне снился низкорослый мужчина с рыжими волосами, который как будто был моим другом, И меч громадный черный клинок, превосходивший могуществом оружие, которым я владел ныне; меч, который каким-то непонятным образом был мной!
Мне снилась ледяная равнина, по которой мчались большие корабли с раздутыми парусами.
Черные, похожие на китов животные перемещались по бескрайней белой пустыне.
Мне снился мир - или то была вселенная? - без горизонта, зато с мозаичной атмосферой из драгоценных камней, которая изменяла время. Люди и предметы возникали из нее лишь затем, чтобы тотчас исчезнуть. Я был уверен, что это не Земля. Я находился на борту звездолета, который бороздил просторы неизвестного человеку Пространства.
Мне снилась пустыня: я брел по ней в слезах, ощущая одиночество, равного которому не испытывал никто и никогда.
Мне снились джунгли, джунгли первобытных деревьев и гигантских папоротников. А за папоротниками проглядывали высокие, странного вида здания. В руке моей было оружие, не меч и не пистолет, но куда более грозное.
Я скакал на диковинных животных и встречался с диковинными людьми. Я видел ландшафты, что потрясали своей красотой, и те, что вызывали отвращение и омерзение. Я пилотировал летающие машины и звездолеты и был возничим колесницы. Я ненавидел и я любил. Я создавал империи и нес гибель народам; я убивал и сам был убит несчетное количество раз. Я торжествовал победу и терпел унижения. У меня было много имен. Память моя не в состоянии была вместить их все. Их было слишком много. Слишком…
И не было ни дня покоя. Непрерывный, вечный бой.
Глава 8
ОТПЛЫТИЕ
Настроение у меня, когда я проснулся поутру, было после таких снов не из лучших. Больше всего мне хотелось одного.
Мне хотелось сигары "Коронас Майор" фирмы "Аппман".
Я постарался прогнать наваждение. Насколько я помнил, Джон Дейкер никогда в жизни не курил аппмановской сигары. Он вообще не в состоянии был отличить один сорт сигар от другого! Откуда взялось это воспоминание? На память мне пришло новое имя - Джерри. Оно показалось мне смутно знакомым.
Я сел в постели и огляделся, и понял, где нахожусь. Имена из снов растаяли, словно их и не было. Я встал и прошел в соседнюю комнату. Там рабы готовили мне ванну. С облегчением я препоручил себя их заботам и, совершая омовение, начал потихоньку припоминать, что у нас тут происходит. Однако чувство угнетенности осталось, и я вновь задал себе тот же вопрос: не сошел ли я с ума и не переживаю ли сейчас сложную шизофреническую галлюцинацию?
Рабы внесли мои доспехи, и я почувствовал себя намного лучше. И снова меня восхитила красота доспехов и искусство выделки.
Пришло время облачаться в них. Сперва я надел исподнее, на него - нечто вроде стеганого комбинезона, а уже сверху - латы. Я ни разу не запутался в завязках и застежках. Впечатление было такое, словно я носил доспехи с первого дня своей жизни. Они были удобными, закрывали все тело и почти ничего не весили.
Затем, пройдя в оружейную палату, я снял со стены свой клинок, перетянул себя в талии поясом из металлических колец и прицепил к нему ножны с мечом так, чтобы они находились у меня на левом бедре. Потом мотнул головой, откидывая назад алый плюмаж шлема, и поднял забрало.
Рабы проводили меня вниз, в Приемный зал дворца, где собрались воители человеческого мира перед отплытием из Некраналя.
Шпалеры, что раньше покрывали стены из чеканного серебра, убрали; их место заняли сотни боевых знамен. Там были знамена маршалов, военачальников, знатных рыцарей, что присутствовали здесь. Воины стояли в торжественном построении: самые знатные впереди, за ними чуть менее знатные и так далее.
На специально воздвигнутом подиуме высился королевский трон. Подиум был покрыт тканью изумрудно-зеленого цвета; трон осеняли боевые штандарты двух континентов. Я занял свое место рядом с подиумом. Установилась напряженная тишина: все ждали короля. Меня предварительно проинструктировали, как мне надлежит себя вести во время церемонии.
Взревели фанфары, на галерее наверху загрохотали войсковые барабаны. В дверях залы появился король.
Ригенос облачен был в сверкающие позолотой доспехи, поверх которых он набросил белый с красным плащ. Шлем венчала железная корона с драгоценными камнями. В этом одеянии он словно стал выше ростом. Царственной походкой он пересек зал, поднялся на подиум и уселся на трон, положив руки на подлокотники кресла.
Мы отсалютовали ему.
- Славься, король Ригенос! - раздался громовой клич.
Затем мы преклонили колена. Первым это сделал я. Моему примеру последовали немногочисленные маршалы, сотня военачальников и пять тысяч рыцарей. У дверей застыли в почетном карауле стражники. Вдоль стен выстроились вельможи преклонных лет, придворные дамы, оруженосцы, рабы, управляющие всех кварталов Некраналя и всех провинций обоих континентов.
И все взгляды были обращены на Ригеноса и его полководца Эрекозе.
Король встал и сделал шаг вперед. Лицо его было жестким и суровым. Я и не предполагал, что он может выглядеть так величественно.
Я ощутил, что оказался в центре внимания. Люди знали, что я, Эрекозе-Воитель, защитник человечества, пришел, чтобы спасти их.
И я разделял их веру в себя.
Король Ригенос воздел руки, развел их в стороны и заговорил:
- Слушайте меня, Эрекозе-Воитель, маршалы, военачальники и рыцари! Мы выступаем на битву с нелюдями. Нам предстоит сражаться за собственное выживание. Мы должны сохранить наши прекрасные земли от поругания. Тот, кто победит в этой войне, станет властелином всей Земли. А прах побежденных развеют по ветру, чтобы самая память о них стерлась. Наш поход решит судьбу войны. Ведомые Эрекозе, мы захватим порт Пафанааль и его окрестности. Вот наша первая задача.
Король помолчал немного, потом заговорил снова. Его голос был отчетливо слышен в почти мертвой тишине, которая установилась в Приемном зале.
- Нам нельзя успокаиваться. За первой битвой последуют вторая и третья. С ненавистными Псами Зла надо покончить раз и навсегда. Не щадите никого, даже детей! Однажды мы уже загнали их обратно в Печальные горы, но теперь мы должны извести их под корень! Пусть только память о них сохранится, да и то ненадолго - чтобы мы не забывали, каково зло!
По-прежнему стоя на коленях, я поднял обе руки над головой и потряс сжатыми кулаками.
- Эрекозе! - продолжал король. - Повинуясь своей бессмертной воле, ты снова обрел плоть и пришел к нам в час тревог. Под твоим началом мы уничтожим элдренов. Ты - Серп Человечества, который скосит полчища элдренов как сорную траву. Ты - Заступ Человечества, который отроет их из-под земли. Ты - Огонь Человечества, который выжжет их берлоги. Ты - Ветер, который развеет их пепел, Эрекозе! Ты искоренишь элдренов!
- Я искореню элдренов! - воскликнул я, и голос мой, гулким эхом отразившийся от стен Приемного зала, показался мне самому голосом Господа. - Я сокрушу врагов человечества! Сжимая в руке меч Канайану, я нападу на них с жаждой мести, ненавистью и злобой в сердце и покончу с элдренами!
За моей спиной раздался могучий крик:
- Мы покончим с элдренами! Король поднял голову. Глаза его сверкали, губы были плотно сжаты.
- Клянитесь! - приказал он. Атмосфера ненависти и ярости, царившая в Приемном зале, проникла в наши сердца.
- Клянемся! - проревели мы. - Клянемся сокрушить элдренов!
Ненависть отразилась во взгляде короля, придала звучности его голосу:
- Ступайте же, паладины человечества! Ступайте, чтобы покончить с элдренами! Очистите нашу планету от нечисти!
Мы разом поднялись с колен, не ломая строя, повернулись и, возглашая боевые кличи, вышли из Зала приемов Дворца десяти тысяч окон на двор, где нас поджидали толпы простолюдинов.
Мне не давала покоя мысль об Иолинде. Где она? Почему не пришла? Да, церемониал начался рано утром, но могла бы, в конце концов, хотя бы прислать записку.
Торжественная процессия вышла за стены цитадели и по извилистым улочкам Некраналя направилась к гавани. Доспехи, клинки и копья сверкали в лучах утреннего солнца. Ветер шевелил флаги бесчисленных цветов и оттенков.
Я шел впереди, я возглавлял войско - я, Эрекозе, Вечный Воитель, Полководец, Мститель. Руки мои были воздеты в воздух, как будто я заранее торжествовал победу. Меня переполняла гордость. Я познал славу и теперь наслаждался ею. Это была жизнь, которой стоило жить, - жизнь воина, военачальника, солдата.
Наш путь лежал к гавани, где наготове стояли корабли. Внезапно на память пришли слова песни, маршевой песни, сочиненной, должно быть, в глубокой древности. Я запел, и тут же все те, кто шагал следом за мной, подхватили песню. Застучали барабаны, загудели трубы; тысячи глоток славили кровавую жатву на полях Мернадина.
Вот так мы и шли, чеканя шаг. Таковы были наши чувства. Подождите судить меня, пока не узнаете, что случилось потом.
Процессия достигла излучины реки, где была гавань и где нас поджидали корабли - пятьдесят кораблей, над которыми развевались пятьдесят штандартов пятидесяти славных паладинов.
Да, всего лишь пятьдесят кораблей. Основные силы флота находились в Нуносе, городе сверкающих башен.
Речные берега были густо усеяны жителями Некраналя. Шум стоял невообразимый, однако мы вскоре привыкли к нему. Это как грохот прибоя: постепенно свыкаешься с ним настолько, что перестаешь слышать.
Я окинул взглядом корабли. На палубах были поставлены богато украшенные каюты; разноцветные паруса, в которых пока не было надобности, скатали и привязали к стеньгам. Весла вставили в уключины и опустили в спокойную воду реки. Гребцы расселись по скамьям, по трое на весло. Как я заметил, они были не рабами, а свободными воинами.
Ближе всех к выходу из гавани стоял королевский флагманский корабль. Имея восемьдесят пар весел и восемь высоких мачт, он подавлял своими внушительными размерами. Его борта были выкрашены в красный, золотистый и черный, палубы отсвечивали багрянцем, на парусах соседствовали желтый, темно-голубой и оранжевый, а фигура богини с мечом в вытянутых руках на носовой части была серебристо-алой. Изысканно украшенные палубные каюты сверкали свеженанесенным лаком; с их стенок взирали на торжество древние герои рода человеческого, среди которых я узнал себя, хотя сходство было весьма отдаленным; еще там были нарисованы эпизоды былых сражений, мифические животные, демоны и боги.
Оставив войско маршировать по набережной, я по укрытым ковром сходням поднялся на борт королевского корабля. Мне навстречу устремились моряки.
Один из них сказал:
- Ваше высочество, принцесса Иолинда ожидает вас в Парадной каюте.
Перед тем как войти внутрь, я постоял немного у входа, любуясь красотой сооружения и с улыбкой поглядывая на собственную физиономию на стене.
Потом отворил дверь и, пригнувшись, прошел во внутренние покои. Пол, стены и даже потолок обиты были ворсистыми коврами с темно-красными, золотистыми и черными узорами. С потолка свисали фонари. В полумраке я разглядел Иолинду. На ней было простое платье и легкий темный плащ.
- Я не хотела отвлекать тебя утром, - сказала она. - Отец говорил, что вам всем будет некогда. Поэтому я решила не докучать тебе.
Я улыбнулся.
- Ты мне по-прежнему не веришь, Иолинда? Ты не веришь моим словам о любви, не веришь, что ради тебя я готов на любой подвиг. Ведь так?
Я обнял девушку.
- Люблю тебя, Иолинда, и буду любить до конца своих дней.
- И я, Эрекозе. Ты будешь жить вечно, однако…
- Почему ты в этом так уверена? - спросил я тихо. - Не надо считать меня неуязвимым, Иолинда. Если хочешь, я могу показать тебе царапины и синяки, которые получил, практикуясь с оружием.
- Ты не умрешь, Эрекозе.
- Мне бы твою уверенность.
- Не смейся надо мной, Эрекозе. Я не желаю, чтобы ко мне относились покровительственно!
- Я вовсе не смеюсь над тобой, Иолинда, не говоря уж обо всем остальном. Просто ты должна взглянуть правде в глаза, понимаешь?
- Хорошо, - проговорила она. - Я поступлю так, как ты советуешь. Но я чувствую, что ты не умрешь. Порой у меня бывают такие странные предчувствия. Мне кажется, нас ожидает нечто худшее, чем смерть.
- Твои опасения естественны, но необоснованны. Не надо печалиться, милая. Взгляни на мои чудесные доспехи, на клинок, который висит у меня на поясе, на войско, которым я командую, наконец!
- Поцелуй меня, Эрекозе.
Я выполнил ее просьбу. Мы долго не могли оторваться друг от друга, потом Иолинда высвободилась и выбежала из каюты.
Я уставился на захлопнувшуюся за девушкой дверь. Меня подмывало броситься следом, найти Иолинду, постараться ее успокоить. Но я знал, что не сумею этого сделать. Ее страхи были не то чтобы иррациональными, они возникли не на пустом месте; причиной их, как я подозревал, было снедавшее Иолинду чувство незащищенности. Я пообещал себе, что как-нибудь выберу время и попробую втолковать ей, что опасаться нечего. Я научу ее верить и доверять.
Зазвучали фанфары. На борт корабля поднимался король.
Спустя несколько секунд он вошел в каюту, на ходу стягивая с себя увенчанный короной шлем. За ним следовал вечно мрачный Каторн.
- Народ ликует, - заметил я. - Похоже, церемония удалась на славу, король Ригенос. Он устало кивнул.
- Да.