- Кровного родства между нами нет. И сводного тоже. Отец познакомился с дедом, когда искал для меня надёжное убежище. А дед… то есть, конечно, Пётр Габров, пытался найти следы своего сына Йозефа после той ужасной катастрофы на Барнео, когда планета столкнулась с крупным метеоритом. Так я и стала его внучкой - планетарная инфосеть была полностью уничтожена, поэтому не составило труда оформить мне соответствующие документы. Сначала это был чисто деловой договор, но очень скоро дед и бабушка привязались ко мне, да и я их полюбила. А мои новые родственники приняли меня без колебаний, у них не было причин сомневаться, что я действительно дочь Йозефа Габрова, который двадцать лет назад уехал с Дамограна и обосновался на Барнео. Под предлогом пережитой мною психической травмы, дед не разрешал им расспрашивать меня о погибших отце и матери; к тому же на первых порах я плохо владела вашим языком, разговаривала в основном по-английски и всегда могла сделать вид, что не понимаю вопроса.
Я как бы невзначай поинтересовался:
- Доктор Довгань ничего не знал о вашем прошлом?
Алёна вновь посмотрела мне в глаза и печально улыбнулась:
- Я догадываюсь, что у вас на уме. Вы, кстати, не оригинальны в своём предположении. Отец и дед с бабушкой тоже думают, что доктор шантажировал меня, и потому я убила его. Но я не дура, поверьте! И доктор Довгань был совсем не дурак. Если бы он вздумал заняться шантажом, то прежде всего позаботился бы о том, чтобы гарантировать свою безопасность. Например, положил бы в свой банковский сейф изобличающие меня материалы, с распоряжением обнародовать их в случае его насильственной смерти. Так бы он и сделал - ведь, повторяю, доктор не был идиотом. А я, в свою очередь, не рискнула бы посягать на его жизнь, так как это - самый верный способ предать огласке сведения, которые мне хотелось бы скрыть.
Я кивнул:
- Да, логично…
- И давайте закончим с этим, - поспешила подвести черту Алёна, пока я не задал следующий вопрос. - Всё равно я не смогу убедить вас в своей невиновности, а вы лишь утвердитесь в мысли, что я бессовестная лгунья. - С этими словами она посмотрела на свои миниатюрные часики, затем облокотилась на стол и уткнулась подбородком в ладони. В этом положении Алёна до боли напомнила мне Юлю, которая частенько точно так же сидела передо мной, когда я, вернувшись вечером с работы, рассказывал ей за ужином о своих делах в конторе. - У нас осталось ещё полчаса, но я больше не хочу говорить об убийстве. Лучше расскажите о себе. Насколько мне известно, у вас есть дочь примерно моих лет. По своему опыту я знаю, что это трудный возраст. Интересно, как вы с ней справляетесь?
Глава 7
Виктория Ковалевская, дитя звёзд
С Арцаха я улетела почти без приключений. Я сделала оговорку "почти", так как совсем без приключений не обошлось. Несмотря на то, что до самого старта я не покидала яхту, Оганесян всё-таки попытался привести свой приговор в исполнение. Поскольку его киллеры не обладали сноровкой Генри Янга и не смогли проникнуть на борт "Звёздного Скитальца", он подкупил одного из служащих космопорта, чтобы тот подбросил в мой багаж небольшой контейнер с радиоактивными материалами.
Это было глупо по двум причинам. Во-первых, корабельные детекторы сразу засекли источник гамма-излучения и подняли тревогу. Во-вторых, в контейнере находилось не что-то серьёзное, вроде очищенного урана, плутония или, на худой конец, тория, а смесь бериллия с изотопами радия-226, причём последние присутствовали в таком мизерном количестве, что их одновременный распад не вызвал бы даже слабенького пожара, не говоря уж об уничтожении яхты. Единственно лишь я могла схлопотать смертельную дозу облучения, да и то при условии, что в этот момент находилась бы поблизости - но во время перехода в овердрайв я всегда сижу в рубке управления, контролируя действия автопилота.
Я чуть было не поддалась соблазну позвонить Оганесяну и посоветовать ему перечитать школьные учебники по физике, однако сдержала свой порыв. Я не имела обыкновения злорадствовать над поверженными противниками, к тому же мне совсем не улыбалось привлекать к себе внимание полиции, которая, получив от братьев Янгов собранные мной сведения, наверняка установила за Оганесяном слежку. Поэтому я решила не сообщать администрации космопорта о своей находке, а просто высыпала содержимое контейнера в конвертор, где за считанные минуты весь радий-226 подвергся расщеплению на устойчивые изотопы лёгких элементов.
Пока яхта дожидалась своей очереди на взлёт, я для подстраховки вычистила от остаточной радиации все жилые и служебные помещения, грузовой отсек и машинное отделение, а сама проглотила две таблетки дезактиватора и добрых полчаса простояла под ионным душем. Обезопасив себя от всех неприятных последствий глупой проделки Оганесяна, я стартовала с Арцаха и, покинув сферу планетарного притяжения, со спокойным сердцем запустила ц-привод. А спустя девять часов "Скиталец" вышел на стационарный уровень 51 262 "ц" и с абсолютной скоростью 1,58 парсек в час, при физической скорости 0,81 от световой, устремился к промежуточной цели моего путешествия - планете Эль-Парайсо.
Следующие тридцать семь дней я провела за чтением книг, просмотром фильмов и блужданием в дебрях виртуальных реальностей. По галактическому отсчёту мой полёт занял несколько больший временной отрезок - почти сорок пять стандартных земных суток. Пользуясь тем, что ходовые двигатели у меня гораздо мощнее, чем требовалось для моего ц-привода, я всегда разгоняла яхту до такой физической скорости, при которой релятивистское замедление времени преобладало над его ускорением на высоких уровнях "ц". Это, конечно, приводило к заметному перерасходу термоядерного топлива без сколько-нибудь существенного увеличения абсолютной скорости, зато я экономила самое главное - свою жизнь. Если верить корабельному хронометру, за прошедшие восемь лет я стала старше лишь на неполные семь, так что сейчас мой биологический возраст не превышал двадцати пяти. Обычно подобную экономию времени не практикуют из-за её расточительности - на субсветовых физических скоростях энергетические затраты возрастают катастрофически, особенно для больших кораблей, - но мой "Скиталец" был судном малогабаритным, а кроме того, деньги для меня значили мало, и при необходимости я всегда могла выиграть столько, сколько понадобится.
Перелёт с Арцаха на Эль-Парайсо был самым длительным за всю мою скитальческую жизнь. Раньше я путешествовала зигзагами, от одной населённой планеты к другой, и ещё никогда не проводила в овердрайве более двенадцати субъективных дней кряду. Даже этого мне вполне хватало, чтобы истосковаться по живому человеческому общению, а что уж говорить о втрое большем сроке. К концу полёта я совершенно одурела от безделья и одиночества, меня уже тошнило от книг, фильмов, компьютерных игр и задушевных бесед с медвежонком Мишей и куклой Машей. Последние дни я просто не находила себе места от нетерпения и раз за разом бегала в рубку управления, чтобы проверить, не сбился ли "Скиталец" с курса. А когда корабельный компьютер доложил о завершении основной программы автопилота и начал сбрасывать скорость, попутно опускаясь на всё более низкие уровни "ц", я была вся на взводе и буквально по минутам считала оставшееся до выхода из овердрайва время. Через восемь часов торможения яхта наконец вынырнула в обычное пространство и на скорости всего в одну десятую световой направилась к яркой оранжевой звезде, вокруг которой вращалась пока что невидимая на обзорных экранах Эль-Парайсо.
Эта планета, помимо известных на всю Ойкумену курортов, обладала мощным промышленным потенциалом, а её орбитальные верфи были предметом зависти всех соседей в радиусе доброй тысячи парсек. Здесь я собиралась пересесть на рейсовый пассажирский корабль к Дамограну, а своего "Скитальца" оставить на верфях для модернизации ц-привода. Рано или поздно это нужно было сделать, и сейчас представился подходящий случай. Мне, конечно, очень не хотелось расставаться с яхтой, которая на протяжении последних восьми лет заменяла мне дом, но Дамогран находился в семи тысячах световых лет от Эль-Парайсо, да ещё на самом краю Ойкумены, и лететь в такую тмутаракань на моём утлом, медлительном судёнышке было по меньшей мере неосмотрительно.
Сбросив скорость до третьей космической, "Скиталец" приблизился к Эль-Парайсо на расстояние двенадцати световых секунд и лёг на гелиоцентрическую орбиту, ожидая от диспетчерской "зелёного света" на вход в сферу притяжения планеты. Чтобы не терять времени даром, я подключилась к местной инфосети и выяснила, что почтово-пассажирский лайнер "Левон Тер-Петросян", стартовавший с Арцаха через три дня после моего отлёта, прибыл на Эль-Парайсо точно по расписанию - полторы недели назад.
Этот корабль интересовал меня потому, что в его почтовом отсеке должно было находиться уведомление о крупном денежном переводе на моё имя в "Банко де лас Эстелас дель Парайсо". В Объединённом банке Арцаха мне всё-таки исхитрились всучить чек под тем предлогом, что не успеют к моему отъезду собрать и оформить на таможне всю необходимую сумму в стабильной галактической валюте. Разумеется, если бы я лично заявилась в банк и устроила там скандал, валюта мигом нашлась бы, а разрешение на её вывоз было бы получено в течение часа, но из-за убийц Оганесяна я не хотела покидать борт яхты, поэтому согласилась на чек, подлежащий погашению на Эль-Парайсо, плюс сорок тысяч марок наличными. В конце концов, я всё равно собиралась потратить эти деньги на модернизацию "Скитальца".
В международном отделе "Банко де лас Эстелас" меня заверили, что никаких проблем с переводом не возникло и я могу свободно распоряжаться своими деньгами. Получив необходимые банковские реквизиты, я связалась с верфью "Веласкес и сыновья", которая специализировалась на обслуживании таких вот небольших судов, как "Звёздный Скиталец". Мой заказ на усовершенствование ц-привода, отправленный тем же путём, что и денежный перевод, там уже обработали, и мне было предложено после прохождения таможенного и санитарного контроля пристыковать яхту к секции номер 17 орбитальной станции "Габриэль".
К тому времени, когда корабельный компьютер, руководствуясь инструкциями из диспетчерской, вывел "Скитальца" на околопланетную орбиту, я уладила все финансовые и технические вопросы с верфью, после чего сделала запрос в справочную космопорта о ближайших пассажирских рейсах на Дамогран. Я выбрала Эль-Парайсо в качестве промежуточной остановки не только из-за отличных верфей, но ещё и потому, что эта планета принадлежала к числу тех немногих миров густонаселённой области Ойкумены, которые имели регулярное беспересадочное сообщение с Дамограном.
Ответ из справочной здорово разочаровал меня. Как оказалось, применительно к данному случаю "регулярное сообщение" означало, что корабли с Эль-Парайсо на Дамогран отправлялись раз в месяц, и очередной рейс ожидался лишь через тринадцать дней. Тогда я затребовала сведения обо всех судах, следующих в дамогранском направлении, рассчитывая поймать попутку из числа грузовых или частных кораблей. К сожалению, и тут меня ничем не порадовали. Справочная располагала сведениями только об одном таком судне, да и то военном - сицилианском эсминце "Отважный", который несколько часов назад вышел на орбиту Эль-Парайсо для дозаправки. Вряд ли стоило надеяться, что капитан эсминца согласится взять меня пассажиром. Правда, корабли СЭК иногда принимали на борт гражданских лиц, но делали это лишь в виде исключения, в основном по просьбе официальных властей, и уж никак не подбирали по дороге каждого встречного-поперечного, даже если этот встречный-поперечный - привлекательная кареглазая шатенка со смазливым личиком и потрясающей фигурой.
Впрочем, попытка - не пытка, решила я и отправила на "Отважный" телекс с запросом. Ответ пришёл не скоро, лишь через полтора часа, когда я уже прошла через руки бдительных эскулапов из санитарного контроля, благополучно пережила нашествие суровых таможенников и как раз пристыковывала яхту к секции номер 17 станции "Габриэль", где находилась верфь "Веласкес и сыновья". К моему удивлению, это был не отказ: старший помощник, лейтенант-командор У. Василов, по поручению капитана корабля, коммодора М. Конте, сообщал, что моя просьба удовлетворена, и предлагал завтра в 19:15 по орбитальному времени явиться к четвёртому служебному терминалу станции "Ариэль", где меня будет ждать пассажирский катер с эсминца.
До назначенного срока оставалось ещё более суток - стандартных, имеется в виду, поскольку собственные сутки Эль-Парайсо длятся без малого тридцать часов, - так что спешить мне было решительно некуда. Работы на моей яхте должны были начаться лишь на следующий день, поэтому руководство верфи не стало торопить меня с выселением и отвело мне четырнадцать часов (то есть до 7:00 завтрашнего утра) на сборы и консервацию жилых помещений. Девять часов из этих четырнадцати я сладко проспала, затем отправила заблаговременно собранные вещи в камеру хранения, навела порядок в каютах, укрыла всю мебель и бытовые приборы пыле- и влагопоглощающими чехлами, освободила холодильный блок от остатков продуктов и передала в оранжерею верфи два десятка комнатных растений, чтобы о них позаботились в моё длительное отсутствие. Законсервировав и опечатав жилой отсек, я попрощалась со "Скитальцем" на долгих три месяца, вручила кодовые ключи от яхты представителю верфи, а сама села на рейсовый челнок, направляющийся с орбиты на планету.
Впереди у меня было целых одиннадцать часов, и я решила побывать на побережье Эдемского моря, где более трёх лет назад, во время своего предыдущего посещения Эль-Парайсо, я провела самый восхитительный месяц в своей жизни. Именно здесь я повстречала Еву Монтанари, которая оставила в моей памяти глубокий, неизгладимый след.
Вообще-то я слукавила перед братьями Янгами, когда сказала им, что мы с Евой не сошлись характерами. Всё было как раз наоборот: мы с первой минуты отлично поладили и уже через несколько часов чувствовали себя так, будто были знакомы целую вечность. Несмотря на разницу в темпераменте - она сдержанная, необщительная, замкнутая в себе, а я взрывная, неугомонная, беспокойная, - мы оказались на редкость совместимы психологически, вдобавок у нас были очень схожие вкусы, интересы, взгляды на жизнь, и даже "нечитаемость" Евы нисколько не мешала мне понимать её с полуслова, различать все оттенки её настроения, улавливать малейшие движения её души. То обстоятельство, что она была младше меня на семь лет, никак не сказывалось на наших отношениях: в отличие от многих других вундеркиндов, Ева опережала сверстников не только в интеллектуальном, но также в социальном и эмоциональном развитии, и в шестнадцать лет была уже вполне зрелой девушкой. Ну а я - что греха таить - немного недотягивала до своих тогдашних двадцати трёх, так что в этом плане мы были на равных.
За считанные дни я прошла путь от простой дружеской симпатии к Еве до глубокой влюблённости. Только поймите меня правильно - это вовсе не то, что вы могли подумать, особенно если вы мужчина. Я полюбила её как человека, как друга, как сестру, о которой мечтала многие годы. Спустя две недели я поняла, что не хочу расставаться с Евой, и начала подумывать о том, чтобы бросить свои странствия и полететь вместе с ней на Терру-Сицилию. Ева была в полном восторге - она тоже сильно привязалась ко мне, прежде у неё не было ни одной настоящей подруги, и ей очень не хотелось, чтобы я уходила из её жизни.
И вот тогда я испугалась. Ева стала слишком близка мне, настолько близка, что меня так и подмывало рассказать ей о моих необыкновенных способностях. Это желание возникло ещё в первые дни нашего знакомства, а со временем оно превратилось в навязчивую идею. Я боялась, что рано или поздно не удержусь и во всём раскроюсь перед Евой. Сколько я ни убеждала себя в том, что этого делать нельзя, сколько ни силилась обуздать своё безрассудство, сердце моё отказывалось прислушиваться к доводам здравого смысла. Я так устала от своего внутреннего одиночества, так жаждала разделить свою тайну с близким человеком, найти у него поддержку, участие и понимание…
В конце концов я подчистую проиграла борьбу с собой, и от немедленного признания меня удержал лишь отъезд Евы с Эль-Парайсо. Вместе с ней я не полетела, так как не могла бросить свою яхту, а лететь вдвоём на "Звёздном Скитальце" не получалось - в таком случае Ева не успевала к началу занятий в университете. Поэтому мы нежно распрощались, ни на секунду не сомневаясь, что месяца через два, самое большее - через два с половиной, встретимся снова, она отправилась на Терру-Сицилию на рейсовом корабле, а я последовала за ней на своём "Скитальце".
Однако на родину Евы я так и не попала. В её отсутствие я постепенно протрезвела, и меня охватил ужас перед тем, что едва не случилось. Я боялась не того, что Ева, узнав мою тайну, раззвонит о ней по всему миру; нет, я почти не сомневалась, что она будет молчать. Но меня страшило другое - что известие о моих способностях оттолкнёт её от меня, что она станет видеть во мне урода, жуткого монстра, от которого нужно держаться подальше. Такого конца нашей дружбы я не смогла бы перенести. Вместе с тем я полностью отдавала себе отчёт, что на Терре-Сицилии мной опять овладеет соблазн довериться Еве - хотя бы затем, чтобы проверить её чувства, узнать, насколько сильно она привязана ко мне.
После долгих и мучительных раздумий я приняла очень нелёгкое для себя решение и свернула яхту с заранее намеченного курса. Сделав остановку на ближайшей планете, я отправила Еве письмо, в котором просила у неё прощения за то, что не сдержала своего слова. Объяснять ей я ничего не стала - да и что я могла сказать в своё оправдание? - а просто поставила её перед фактом, что мои планы изменились и мы больше никогда не встретимся.
С тех пор прошло больше трёх лет. Временами, когда меня особенно сильно донимало одиночество, я горько сожалела о том, что рядом нет Евы. Несколько раз в приступах жестокой хандры я решала лететь на Терру-Сицилию, но затем, немного опомнившись, отказывалась от этой идеи и поворачивала "Скитальца" в противоположную сторону. По той же самой причине я сходу отвергла прочитанный в мыслях Лайонела Янга план использовать в расследовании моё знакомство с Евой и предпочла отправиться за информацией на далёкий Дамогран.
…Челнок уже вошёл в верхние слои атмосферы, "уселся" на гравитационную подушку и стал тормозить, постепенно уравновешивая свою скорость с вращением Эль-Парайсо. Чернота неба сменилась серой голубизной, одна за другой погасли все звёзды, а затянутые туманной дымкой края планеты изогнулись кверху наподобие неглубокой чаши. Прижавшись лбом к иллюминатору, я смотрела вниз, пытаясь различить очертания Эдемского моря с глубоко вдающимся в него полуостровом Барба-де-Диос. Поглощённая своими мыслями, я не сразу среагировала на слабые сигналы тревоги, которые услужливо подавало мне подсознание, ни на мгновение не перестававшее следить за эмоциями окружающих людей. Эти сигналы не сообщали о какой-то непосредственной угрозе, они просто предупреждали меня о том, что в настоящий момент я являюсь объектом чьего-то пристального, но вместе с тем крайне осторожного внимания. Слишком пристального и чересчур осторожного, чтобы списать его на обычный интерес к моей броской внешности.