Колдуны и ведьмы - изгои в своем родном доме. Их ненавидят и боятся, за ними пристально следят, их стравливают друг с другом. Они живы, пока могут контролировать свою силу, и не могут умереть прежде, чем передадут ее другому. Никто, даже они сами, не знает, что станет с ними после смерти. Почему же они выбирают этот путь?..
Содержание:
Люди осени и ведьмы лета - (вместо предисловия) 1
УМРИ, ВЕДЬМА! 2
Пролог 2
Часть первая - БЕЛЫЙ ЗАМОК - Лето 6
Часть вторая - БЕЛЫЙ РЫЦАРЬ - Осень 20
Часть третья - БЕЛАЯ ДОРОГА - Зима 34
Эпилог - ПЕРЕПУТЬЯ - Весна 46
Примечания 46
Люди осени и ведьмы лета
(вместо предисловия)
Всем движут небеса -
Война, распад империй,
Вопрос еврейский, половой вопрос…Тимур Шаов
Представлять читателю нового автора всегда сложно, ибо за словами "молодой писатель" обычно звучит предупреждение - "писатель неопытный". Молодой писатель должен подавать надежды, автор же предисловия обязан разъяснять читателю масштабы этих надежд и авансом расточать похвалы еще ненаписанным книгам. На этом фоне сам текст, о котором ведется речь, как бы отходит на второй план: все его недостатки оправдываются молодостью автора, а достоинства рассматриваются лишь как прелюдия к будущим достижениям. Словом, лучшего способа вогнать автора в краску, а читателя - в тоску и представить себе невозможно.
По счастью, книга Елены Первушиной не нуждается в объяснительных записках и оправдательных приписках. Перед нами текст, принадлежащий опытному писателю, профессионально владеющему литературным языком, способному двумя-тремя фразами увлечь читателя и заманить его в свой мир. Заинтриговать сочетанием таинственной недосказанности с логическим анализом, романтики - с легкой, едва заметной иронией, живых и полнокровных характеров - с подробным (но не до чрезмерности) описанием реалий мира, его культуры, истории, обычаев и национальных особенностей населяющих его народов. Пусть даже этот мир выдуман автором - читатель погружается в него полностью, начиная искренне сочувствовать не только героям, но их народам, культурам, к которым они принадлежат. Культурам очень разным, временами враждебным, но неизменно - живым и предельно реалистичным.
"Культурологическая фантастика" вовсе не является изобретением нашего времени. Однако в большинстве своем произведения, затрагивающие проблемы культуры и национальной психологии несуществующих народов, в конечном счете сводятся к банальной этнографии (чего не избежала даже Урсула Ле Гуин). С другой стороны, авторов, воссоздающих историю, географию, политику и экономику фантастического либо "альтернативного" мира, культурные аспекты обычно интересуют в самую последнюю очередь. Для них куда важнее глобальные политические изменения или участь втянутых в эти события людей, судьба империй или отдельных героев - но не народов и культур.
Роман "Короли побежденных" принадлежит к тому странному жанру, который можно охарактеризовать как "фантастику без фантастики". По всем внешним признакам он должен относиться к фэнтези, однако эта фэнтези почти лишена волшебства. Здесь отсутствуют чудесные путешествия и волшебство, а главным фантастическим элементом является сам мир. Перед нами - классическая "псевдоистория", повествующая о незнакомых нам, но вполне реалистичных странах и временах, находящихся где-то в обобщенном (но тем не менее весьма точно выписанном) Средневековье.
Время действия романа весьма условно можно определить как шестнадцатый, семнадцатый или даже восемнадцатый век - но только застывший на много сотен лет. С нашим миром его связывают очень тонкие ниточки - в основном латинские названия растений да европейские корни некоторых имен. Само же действие "Королей побежденных" разворачивается на неизвестном острове, несколько веков назад заселенном асенами и тардами, отнявшими эту землю у аборигенов-церетов.
Культура всех трех народов тоже находится в общих рамках европейской, но при этом не является христианской, что неоднократно подчеркивается автором. При желании у всех трех можно попытаться найти реальные прототипы и исторические корни. Цереты похожи одновременно на евреев и на протестантов Северной Европы - германских лютеран или французских гугенотов. Они консервативны, основательны, плохо воспринимают чужие культуры, крайне привязаны к единоплеменникам и очень неловко ощущают себя в обществе чужаков (особенно хорошо это описано в повести Елены Первушиной "В городе и мире", не вошедшей в данный сборник). Напротив, тарды открыты, энергичны и воинственны, они целиком принадлежат средневековой католической Европе и более всего походят на франков Карла Великого или германцев времен Священной Римской империи.
А вот с асенами провести подобный анализ сложнее - несмотря на то, что именно попытке воссоздания менталитета этого странного и красивого народа целиком посвящен первый роман сборника (точнее, цикл из трех повестей, разделенных достаточно крупными временными промежутками). В именах асенских персонажей отчетливо слышны кельтские корни, да и по своим манерам они во многом напоминают ирландцев, но практическое хитроумие и ярко выраженная торговая жилка скорее отсылают нас к Шотландии доанглийских времен. В то же время принцип безответственности аристократа, возведенный в ранг национального стереотипа и поднявшийся до уровня изощренной эстетики, поневоле заставляет припомнить средневековую Польшу. Хотя другие народы искренне считают асенов колдунами, истинное их колдовство таится лишь в умении сделать красивыми любую вещь или действие. Другой магии у них нет, а чудесные способности Ивора, с помощью которых он ведет свое расследование, выглядят исключением - недаром сами асены воспринимают Ивора как выродка.
Безусловно, именно асены, "люди осени", являются главными героями романа. Духом этой необычной, изысканной и чуть печальной культуры пропитаны страницы "Королей побежденных". Именно описание этой культуры становится главной задачей автора, и даже перипетии сюжета - все эти приключения, расследования, политические интриги и династические дрязги асенских аристократов - отходят перед ней на второй план.
Безусловно, автор прекрасно умеет держать читателя в напряжении, то и дело подбрасывая ему загадки или приковывая внимание очередным неожиданным поворотом интриги. Но даже традиционный и слегка мелодраматический промежуточный хеппи-энд, когда все герои находят свою любовь или просто обретают душевное благополучие, не выглядит чересчур слащавым и неправдоподобным - может быть, потому, что он тоже окрашен в грустные тона осени и присыпан пеплом надвигающейся войны.
Роман вполне можно расценивать и как иллюстрацию к теории Льва Николаевича Гумилева, описывающую завершающие фазы развития этноса, - хотя ни имя Гумилева, ни его терминология на страницах книги не упоминаются. В первой части романа изображается инерционная фаза эволюции народа асенов (кстати, у Гумилева эта фаза тоже именуется "Золотой осенью"), когда внешнее развитие достигает своего пика и на этом почти полностью прекращается, а все силы нации целиком уходят в культуру. Вторая часть являет нам мемориальную фазу, в которой внешняя деятельность народа полностью прекращена, государство постепенно распадается, но этнос все еще сохраняет в законсервированном виде прежнюю культуру, живя воспоминаниями о своей былой славе и могуществе. Третья часть - полное угасание этноса и его культуры, когда сохраняются лишь базовые стереотипы поведения, заставляющие человека вести себя вопреки действующим обычаям и традициям. Принадлежащим уже совсем другой культуре и той нации, что заняла ныне доминирующее положение и находится на стадии подъема. Стрелка часов обегает круг, сменяются эпохи и империи, и тот, кто когда-то был покорен и унижен, вновь оказывается могущественным владельцем этой земли - но лишь для того, чтобы пройти весь цикл заново.
Роман "Умри, ведьма!" написан в более традиционном ключе - конечно, если добротно сделанную романтическую фэнтези можно назвать "традиционной". При этом флер тайны и смутное, бередящее душу предчувствие "страшных опасностей и ужасных приключений" повествованию придает именно отсутствие у героев навязчивого стремления немедленно в эти приключения впутаться. И юная ведьма Десси, и ее маленькая сестра, и прочие персонажи - все они более всего желают спокойной жизни, и если уж покидают дом, ввязываясь в упомянутые опасности и приключения, то лишь по очень крайней необходимости. Другое дело, что многие из них, и в первую очередь Десси, не могут не понимать, что спокойная, сытая и размеренная деревенская жизнь для них тоже была бы равносильна смерти. Исключение составляет разве что странный Дудочник - волшебник и учитель, явно представляющий прославленное в фантастике племя гаммельнских крысоловов. Он бродит по странам (а может быть, и мирам) с группкой своих учеников-детей, гостит у эльфов, творит легкое, почти незаметное волшебство и время от времени вставляет в свою речь цитаты из песен Михаила Щербакова или вскользь поминает фокусника Дэвида Копперфильда.
Как и в первом романе, этнографическая составляющая здесь тоже играет немаловажную роль. Однако на этот раз автор воссоздает не культуру отдельных народов, а исследует тесное взаимодействие нескольких культур, причем находящихся на разных стадиях развития. И все же в центре повествования здесь лежит уже не мир, а развивающиеся в нем характеры героев - в первую очередь юной Десси. Героине придется отыскать свой путь и свою роль в происходящих событиях, шаг за шагом на протяжении всех трех частей распутывая закрученный автором клубок сюжета, куда вплелись и государственный переворот, и нашествие варваров-дивов, и эльфы, и интриги магов, и личная жизнь самой волшебницы.
В своей статье "Герои, которых мы выбираем", опубликованной в приложении к любительскому журналу фантастики "Анизотропное Шоссе", Елена Первушина сформулировала мысль о том, что фантастику интересует лишь тот герой, который находится на грани, принадлежит одновременно миру реальному и миру непостижимому, неведомому, резко отличному от общепринятых представлений об окружающей действительности. В романе "Умри, ведьма!" она иллюстрирует эту мысль текстом - здесь сходятся сразу несколько таких граней, на стыке которых волею судьбы оказывается героиня. Автор вновь демонстрирует нам свое умение в рамках самой классической (и, что греха таить, навязшей в зубах читателя) средневековой фэнтези создать не только красивый и завораживающий мир, но и увлекательно описать приключения в нем вполне реальных и непохожих друг на друга людей. Живые и полнокровные персонажи вызывают неподдельный интерес, симпатию и стремление узнать об их дальнейшей судьбе и приключениях.
Впрочем, на этом месте автору предисловия пора остановиться - дабы не превратиться в рецензента и не начать пересказывать читателю сюжет, в который ему еще только предстоит окунуться…
УМРИ, ВЕДЬМА!
Наташе и Юле Фейгиным
и моей маленькой тезке,
если им это понравится
Три темноты, которых следует избегать женщине, - темнота ночи, темнота леса, темнота тумана.
Кельтский фольклор
Прочь, ведьма, прочь!
За гнилые болота,
За пни и колоды,
Где люди не живут,
Собаки не лают,
Петухи не поют,
Там тебе место.Славянский фольклор
Паденье - неизменный спутник страха
И самый страх есть чувство пустоты.Осип Мандельштам
Пролог
ЛЕТО. СТРАСТЬ
Ночь была такая, что вытяни руку, и пальцев не увидишь. Даже Меч Шелама - сверкающая полоса на небе - повернулся сегодня лезвием и казался лишь цепочкой тусклых жемчужин. Притихла, заснула маленькая лесная крепость. Вздыхая, рылись в сене коровы, вздрагивали во сне псы, изредка негромко плескала в реке рыба, да потрескивал на берегу маленький, желтоглазый, умело сложенный костер.
Человек, лежавший у огня, вдруг поднял голову и осмотрелся. У кустов, не приближаясь к границе светлого круга, маячила какая-то тень.
- Ты что здесь делаешь, пигалица? - сурово спросил человек.
- Не спится, - донеслось из темноты.
- Младая грудь томится? Гляди, добродишься - отец проснется.
- Ничего, небось не проснется. Погреться у тебя можно?
- А с чего это ты озябла? Говори путем, зачем пришла. Или спать иди.
- Я спросить хочу. Клайм, я тебе нравлюсь?
- Откуда мне знать? Я тебя и не вижу толком.
- Так мы лет десять, почитай, знакомы.
- То-то ты десять лет от меня по всяким темным углам и прячешься. Хочешь, чтоб я тебя увидел, иди ближе.
Из темноты, в неверный свет костра послушно вынырнула, махнув подолом нарядной юбки, девушка. Остановилась, теребя кончик бледно-рыжей косы, потом потянулась рукой к пестрым пуговицам на кофточке.
- Да погоди ж ты! - поморщился мужчина. - Хочешь, чтобы у всех водяников глаза от любопытства повылазили? Стой смирно, я и так все, что надо, вижу.
И, окинув критическим взглядом ее фигурку, заключил:
- Ничего. Толк будет. Скоро совсем созреешь. И достанется все это добро какому-нибудь славному парню, который отлично умеет выбивать перины.
- Ничего ему не достанется, - сказала девушка.
Она, не дожидаясь приглашения, опустилась на колени и протянула руки к огню.
- Вот как… - протянул мужчина, забавляясь, - что ж ты без мужа делать будешь, юница неразумная?
- А ты меня обольсти.
- Ага. Я - тебя, а ты - меня. И будем мы навек друзья. Не получится, милая. Я на тебе не женюсь. Колдуну жениться смысла нет. Дома мне не надо: мне весь лес - дом. А женщин на свете много.
- Так ведь и ты не единственный тут мужик, Клайм, - сказала девушка, улыбаясь. - Не единственный и не самолучший. Да я и не прошу тебя сватов слать.
- Так что ж тебе надо, в третий раз тебя спрашиваю?
- А я понову отвечаю. Не спится. Хочу с тобой спать.
- С чего ж это?
- Девки говорят, ты это здорово умеешь. Вот я и хочу проверить. А потом уходи - за штаны тебя держать не буду.
- А есть хоть с кем сравнивать? Да не красней ты, я же сам все узнать могу.
- Вот и узнай.
- А отца не боишься?
- А ты?
- Ох, рот-то тебе и вправду пора заткнуть. Ну, иди сюда, обольстительница.
ОСЕНЬ. ВЛАСТЬ
Такого, чтобы пес забежал в Храм Пантеон перед самой коронацией, еще не бывало. Впоследствии это сочли дурным предзнаменованием.
Но сейчас маленький кудлатый черныш повизгивал, жалуясь на холод, и жался, будто нарочно, к пьедесталу статуи Вольпана - покровителя охоты. Молодые служки не знали, что и делать.
Наконец один из старших жрецов махнул рукой и, пригрозив незваному гостю пальцем, велел: "Тихо сиди, а не то попросим твое сиятельство отсюда метелкой!" Песик, к немалому удивлению служек, тут же замолчал, припал к усыпанному тростником полу и благодарно забил хвостом.
На том и порешили. В осенние праздники и людям, и зверям позволялось многое: никто не знал, сколько из них не доживет до весны.
Осень в этот раз была ранняя, холодная. По узким улицам столицы вольно гулял западный ветер, и люди, толпившиеся у дверей Храма в ожидании молодого короля, стучали зубами и дули на замерзшие пальцы.
В Храме было не теплей.
Сайнем, Сын Неба и Маг Солнца, нареченный на Острове Магов именем Вианор - Указывающий Путь, ставший совсем недавно Хранителем Равновесия Эона, втиснутый в одну из ниш толпой таких же "почетных гостей", все время ощущал спиной леденящее прикосновение каменной стены.
Нишу с ним делила маленькая бронзовая статуя - одна из трех сотен богинь и божков Храма. Судя по полураскрывшимся цветам в волосах и знакам воды на одежде, то была богиня весеннего дождя.
Пар, заполнивший Храм от дыхания людей, соприкасаясь с холодным металлом, превращался в капли, и Сайнему казалось, что маленькая богиня плачет. Он хотел бы утешить ее, но не знал как.
В Храме звонко пели трубы, славя святость королевской власти. Их голоса метались под каменными сводами, создавая причудливое эхо и превращая торжественные гимны в бессмыслицу.
Королевича облачали.
Кожаная куртка. Кольчуга. Серый плащ. Фибула в виде копья - на плечо. Пояс. Золотая цепь с рубином "Волчий Глаз".
Родственники короля: троюродные братья, сестры, девери, невестки и свояки - выстроились в ряд, каждый со своим предметом в руках, и подносили их сначала Верховному Жрецу - для благословения, а потом наследнику - для облачения.
Королевская семья. Хардинги. Почти все они собрались сегодня в Храме, все уцелевшие в кровавых войнах за престол прошлого Эона. Все - и женщины, и мужчины - бывалые бойцы, волки-оборотни, много лет охранявшие Королевство от Напасти с Севера. От дивов.
Королевич был худеньким и бледным шестнадцатилетним мальчиком. Облачаемый в доспехи своего отца, он все больше и больше походил на огородное пугало. Он покорно позволял делать с собой все, что предписывали обряды, и только испуганно поглядывал на свою родню и жрецов Пантеона из-под длинной челки. Густые волосы до плеч - знак магической власти королевского рода - делали его лицо еще более длинным и худым. Если бы не надвигающаяся война, его, конечно, не стали бы короновать так рано.
Но облакопрогонники предсказывали малоснежную зиму. Значит, северные реки по весне будут скудны водой, и летом голодные дивы вновь придут на землю Королевства.
Вся столичная знать была, разумеется, тут же, и Сайнем чаще видел затылки своих соседей, чем короля. Впрочем, это не слишком его печалило. Главные герои сегодняшнего действа не переступали священного круга, в котором находились Королевская семья и жрецы. Нет, они стояли в первом ряду и сохраняли на лицах благочестивое и непроницаемое выражение, как и подобает людям, приближенным к великому таинству Королевской Власти.
Они - Кельдинги. Старгард Мудрый - бывший регент, Хильдебранд - его младший брат, главнокомандующий королевскими войсками и Рагнар - сын Старгарда.
Кельдинги сами не обладали магической силой, но умели приманивать удачу. Они были сказочно богаты. Их земли были лишь немногим меньше королевских. Их зеленые одежды (родовой цвет) так и сверкали золотом. И они были щедры. Их, а не малохольного короля-оборотня, обожала армия.
И многие из стоявших в Храме спрашивали себя сейчас: не поторопится ли новый король Кольдскег Хардинг, праправнук Харда Юного, расстаться со своими бывшими опекунами?