Расставание
Я проснулся от холода. Открыв глаза, сначала почувствовал, а потом и увидел темноту вокруг. Не такую, как на Черной Земле – бездушную и чужую, а давно знакомую и родную. Была уже глубокая ночь.
Пахло морем. Светили луна и звезды. Тихо плескались за бортом волны. Корабль двигался. Гм… выходит, кто-то еще не спит?
Я легко поднялся на ноги. Ничего не болело. Сильно хотелось есть, но к этому я за последнее время успел привыкнуть. Главное, пока это не грозило приступом – таким, что случился, когда мы переходили поле.
Стоило мне подумать о друзьях, тут же включилось сознание – та его половина, в которой хранился энергетический круг, воспринимаемый мною как близость к миру, наше с ним родство. На самом деле это ощущение пронизывало все тело, но ведь и боль человек чувствует через кожу, а понимает уже головой. Так же слышало мир мое сознание.
Почувствовав рядом три сгустка "тепла" – один впереди: там лежал Олм, и пару позади себя, – я обернулся.
Мик и Кесса спали. По краю борта в полуметре от пола шел неширокой ободок по всему периметру кормы. Как использовали его накхи, я не представлял, но люди, едва увидев, решили приспособить под место для сна. Кессе ширины хватило: она устроилась почти с удобством, лишь черная коса свисала, касаясь пола. Мик цеплялся за полку только одной рукой, все остальное валялось на полу. Конечно, он не мог не попробовать.
С минуту я просто стоял, глядя на них, потом в голову пришла внезапная мысль:
– Где Алиса?!
На палубе, где она лежала вчера, никого и ничего не было. Я несколько раз обернулся вокруг. Меня вновь охватил сильнейший испуг. В точности то же чувство, что и утром: в момент, когда стало ясно, что надеяться больше не на что, не во что верить.
Вчера мне казалось, что тело… останки… не имеют значения: что все главное, чистое, прекрасное, наполняющее сосуд и делающее человека человеком, ушло… Теперь я понял, что заставить себя так думать не могу. Это было бы слишком логично и правильно с моей стороны, а логичного и правильного я внутри себя не чувствовал: там что-то металось и старалось разорваться на куски.
"Нельзя ее потерять!" – Мысль кричала в голове.
– Мик!
– Что случилось? – ответил он сразу. Видимо, его разбудил первый крик.
– Алиса! Где она?!
– Мы отнесли ее на нос. Положили там. Чтобы… – Он замялся и спустя секунду закончил неуклюже – не так, как хотел сначала: – Ей лучше… там.
Друг вздохнул. Посмотрел на меня одновременно расстроенно и виновато. Кесса тоже проснулась: лежа с открытыми глазами, слушала нас.
– Ясно, – сказал я.
– Можешь… пойти посмотреть…
– Нет.
Я успокоился. Мгновенно мне стало почти все равно. "Это всего лишь тело", – вернулась непрошенная мысль. "Ты почти не знал ее", – произнесло внутри что-то отвратительное, мерзкое.
Сейчас… сейчас я подумаю еще о чем-нибудь и буду полностью готов к тому, чтобы оторвать себе голову. Заслуженно.
– Кто кораблем управляет? – решил спросить я, чтобы не оставаться со своими мыслями наедине. Наверное, это был самообман, но лучше уж так. Дрожь и холод под сердцем: если нельзя избавиться от них, может быть, получится отвлечься?
– Никто, – ответила Кесса. – Он сам.
– Но в прошлый раз…
– У накхов другое управление. Тут можно диск немного сдвинуть, перед тем как отпустить. Тогда скорость и направление не меняются.
– Так ты что, уже плавала на таком?! – удивленно воскликнул Мик.
– Нет, конечно. – Кесса посмотрела на него, как на дурака. – Просто управление тут не сложное, легко можно разобраться.
– Ну да, я же забыл, что ты у нас вся из себя…
– Чтобы оставаться на плаву, нужно не только много знать, но и уметь приспосабливаться, думать уметь. Хотя, конечно, не всем дано…
Впервые за долгое время в Кессе проклюнулось ее прежнее ехидство. Черная Земля придавила и ее, но стоило вздохнуть свободней – в голос вернулись прежние интонации. Мне-то было все равно, какая она на самом деле – я понял, а вот Мику придется привыкать заново…
Захотелось улыбнуться… И я тут же вспомнил про Алису.
– Я авантюристка, Мик, – произнесла Кесса, завершая длинную уничижающую фразу.
Мик посмотрел на нее странно:
– Кто ты? – спросил он.
– Авантюристка, – ответила Кесса недоуменно.
Несколько секунд Мик не отводил от нее взгляда, как будто увидел впервые, потом вдруг – в темноте это было не очень заметно, но мне показалась, что так – он покраснел.
– А я думал… – Его смущение стало очевидно. – Думал… Нет, правда, что ли? И что… – в голосе сквозило сожаление, – прям так… за деньги?..
Секунд пять мы с Кессой молча рассматривали Мика. Потом я не выдержал и заржал. Смеясь, я каждую секунду помнил об Алисе, но, несмотря на это, никак не мог остановиться. Я схватился за живот и начал оседать на палубу.
– Что ты сказал? – после долгой паузы спросила Кесса.
– Ну… мало ли что в жизни бывает… – сочувственно произнес Мик. – Деньги нужны были… Да и один-то раз, наверное, ничего плохого… Ты ведь один раз? Просто если не один, то это уже как-то…
В руке Кессы появился кинжал. Молча, с легко читаемым в глазах желанием убивать она шагнула в сторону Мика.
Друга пришлось спасать.
29 день 4-го месяца
– Кесса, извини.
– Отстань.
– Ну, я ведь правда этого слова не знал.
– Упыри все такие.
– Да, согласен я… гм… упыри?.. Гм… Но я ведь не специально!
– Сгинь, придурок!
– Кесса…
Разговор шел по кругу. Парень просил прощения – она разнообразно его посылала. Но зарезать больше не пыталась. Хотя, я подозреваю, ножи у нее все еще были: вряд ли мне удалось отобрать все.
– …Извини.
– Лед извинит.
– Кай, скажи ей!
– Что?
– Что умение прощать – есть величайшая благость.
– Сам скажи.
Я уныло глядел в воду. Можно было потренироваться, Мика с Кессой помучить, но в кои-то веки совершенно не хотелось. Олм, прижавшись спиной к борту, равнодушно смотрел вперед. Кажется, с тех пор, как его туда посадили, он даже и не подумал начать шевелиться, хотя было видно, что он дышит.
Ярко, по-весеннему светило солнце. Проснувшись ночью, спустя пару часов мы снова легли: нужно было восстанавливать отнятые путешествием силы. Утром я поднялся первым. И пошел на нос корабля. Зачем? Мне казалось, я должен ее увидеть. Увидел: неровный темный сверток полутора метров в длину. Мик обмотал ее в свой плащ.
Тут же, что характерно – совершенно ожидаемо, я почувствовал себя плохо. И чего хотел? Сам же себя уговаривал, что это уже не она. Без толку потоптавшись на месте, разозленный на самого себя, я пошел обратно на корму.
Не знаю, что вызвало эту мысль, но я вдруг вспомнил, что мертвых хоронят. Нужно было похоронить Алису. Как? В море? Ирвин рассказывал, что такой обычай был в Агахаве. Еще, разумеется, у пиратов. Мы так поступить не могли. Алиса была из Термилиона, значит, хоронить ее нужно было по-термилионски. Хотя… какая разница? Как будто это поможет кому-то.
Вот так, размышляя о какой-то унылой ерунде, я уже пару часов разглядывал тихие волны Беспокойного и вполуха слушал перепалку Мика с Кессой. Превратившийся в лохмотья плащ валялся рядом. Сейчас я уже не мог понять: на кой черт тогда в Туалоне мы с Миком купили именно плащи – ведь куртки гораздо удобней, да и вообще… уже почти лето. Безрадостная мысль полностью соответствовала настроению.
– Ну, хочешь, я на колени встану?
– Ты спятил? – Голос у Кессы был уже довольно вялый.
– Я встану на колени и буду перед тобой пресмыкаться. Полностью утрачу человеческое достоинство…
Не знаю, сколько бы еще я так сидел, но…
– Что это?!
Я вскочил и отошел от края на пару метров.
– Про что ты? – Кесса с готовностью отвернулась от Мика. Вид у парня стал глупый: на колени он встал, но теперь получалось, что перед бортом корабля.
– Там, – я кивнул на воду.
Она посмотрела и тут же отпрыгнула назад.
– Это рыба?
– Может быть, просто мель, – сказал я, делая шаг вперед и осторожно заглядывая под корму. Огромная вытянутая тень, какую могли бы оставить с пяток поставленных впритык кораблей, никуда не исчезла. Теперь она шла ровно под судном. – Но ведь она тогда вряд ли бы двигалась, так? Видимо, эти истории про Беспокойное – никакая не выдумка.
– Рыбачить не будем, – сказал Мик, тоже посмотрев на воду.
Тень исчезла спустя пару минут. Не ушла вправо или влево, а постепенно уменьшившись в размерах, скрылась из видимости: морское чудище отправилось на глубину.
– Наверное, они не могут нападать на корабли накхов, – сказала Кесса.
С этого момента плыть по Беспокойному стало совсем не скучно. Мы увидели сражение двух "рыб-шаров" – схватка закончилась смертью для обеих: одна рыба оказалась разорванной надвое, вторая лишилась челюсти, застрявшей в противнике, – проплыли через огромную стаю извивающихся щупалец – море в том месте казалось кипевшим, – и наконец оказались окружены черной водой. Сначала разбавленная в воде "краска" не выглядела опасной, но после того, как она "отрыгнула" из себя несколько обглоданных скелетов – белые кости всплывали над черной тиной и тонули, только продрейфовав до края темной жижи, – мы оценили степень опасности. Не уступая в скорости судну, "краска" двигалась под ним.
На удивительно живой подводный мир Беспокойного можно было бы смотреть бесконечно, если бы я так не хотел есть. Стараясь гнать малейшую мысль о еде, тем не менее, я чувствовал, как приближается приступ голода: такой же, что скрутил меня на "пшеничном" поле.
– Как же жрать охота…
– Обязательно напоминать? – поморщился я. – Все равно ведь не поедим.
Про еду я уже спрашивал, но Мик сказал, что ничего съедобного на корабле нет.
– Может, к острову какому-нибудь пристанем? – предложила Кесса.
Издали мы видели уже несколько клочков суши. Если бы на одном из них я заметил прыгающего олененка или открытый трактир – ну а вдруг? – то, конечно бы, не выдержал и сам развернул корабль. Но ничего разглядеть с такого расстояния было невозможно: острова представлялись черно-зелеными холмиками размером с девичий ноготок.
– Не будем пока, – ответил я. – Опять на муравьев нарвемся.
Если тут под водой такое, то и на суше может быть не хуже.
– Надо внутри как-то посмотреть, – сказал Мик. – Дверь, собака, не открывается… Может, у тебя получится?.. Кай, ты куда?!
Я не стал отвечать. Зачем? Из дурака умного не сделаешь. Неужели нельзя было раньше сказать? Я-то думал, они уже каждый уголок обшарили. Простучали в корабле все стеночки. Попробовали на язык все, что хотя бы теоретически могло не оказаться ядом. А они, оказывается, даже дверь не открыли. Ну, не мерзавцы?
Подобрав с палубы сумку, я стал спускаться с кормы. По строению корабль "черных" был похож на очень хорошее, но все же совершенно обыкновенное судно людей: корма, нос, палубы, мачты и сложенные сейчас паруса. Главное отличие – все, вплоть до последнего каната, было черного цвета. Дверь во внутренние помещения обнаружилась на обычном месте: нужно было спуститься на палубу и встать к вздернутому заду корабля лицом.
Взяв сумку левой рукой и нащупав внутри ножны, я схватился за рукоять правой, освободил лезвие, и… что-то произошло.
Я выронил меч. Несколько секунд тело не покидало странное ощущение – отголосок чувства, возникшего в момент, когда я коснулся рукояти. Несильная щекотка, приятное тепло, легкое покалывание в мышцах. Не сказать, чтобы я расхотел есть, но… голод вытеснили другие чувства.
Недоумевая, я глянул себе под ноги. Меч лежал на палубе. Нагнувшись, я опять взял его. Ощущение во второй раз прошло через меня: на этот раз мягче, не так неожиданно и, кажется, даже в чем-то знакомо. Не проникло извне, как мгновениями раньше, а просто вспомнилось.
Рукоять была длиннее моей ладони, но ненамного: как у обычного меча, а не у полуторника. На ощупь – что-то нетвердое, хорошо ложащееся в руку, но с виду скорее камень. Сероватого цвета с черными жилками. Из-под кулака, прикрывая рукоять, снизу выглядывал черный набалдашник. В его центре со смотрящей на меня стороны был выдавлен знак – короткий ровный крест.
На месте лезвия застыла черная тень – непрозрачная, хищная: я смотрел на нее, а она глядела в ответ. Я легонько повел мечом – не для того, чтобы проверить, не унесет ли его ветром, а чтобы лучше почувствовать. Рукоять оказалась довольно-таки легкой, а тень – напротив, судя по весу, могла быть выкована из стали.
Видимо, вылетая из зала с клинками, я сбил один из них так, что он приземлился рядом со мной. А когда у меня порвался пояс, на котором держались ножны, в темноте я не заметил, что подобрал не то оружие… Невероятное совпадение.
Я бросил взгляд на дверь. Собственно, почему бы и не попробовать? Для этого я меч и доставал…
Решившись, я поднял меч над головой – энергетическая оболочка сместила свой вес на острие клинка – и резко ударил.
Перед глазами ярко вспыхнуло. Меня толкнуло в грудь. Не удержавшись, я упал на спину. Но ни меча, ни мешка с ножнами не выронил. Лезвие горело. Я чувствовал энергетическую оболочку внутри него – как она питает огонь, а огонь ее. Не отрывая взгляда от клинка, я поднялся. Оболочка медленно покинула острие, так же медленно погасло черное пламя. Лезвие опять превратилось в тень.
– Что за грохот? – послышался голос Мика. Деревянным стуком ему вторила палуба.
– Я дверь открыл, – сказал я рассеянно.
– Дверь? Гм… Да, я вижу… О, что ты сделал с мечом? – Он подбежал ко мне.
– Ничего. Это другой…
Внезапно корабль тряхнуло.
– Нельзя было полегче? – спросил Мик.
Я убрал меч в ножны. А с дверью действительно получилось не очень хорошо. Помимо нее разворотило оба косяка, притолоку и часть палубы. Проход завалило.
– Он что, разваливается? – удивился я. Повреждения не выглядели настолько внушительными.
Стоило мне договорить – корпус судна вновь резко повело. Затрещали переборки, у меня под ногами пошла трещина.
– Какого черта?! – закричала с кормы Кесса. И в ту же секунду разлом дошел до мачты. Столб покачнулся.
Мик, то и дело падая, побежал вверх по лестнице. От греха подальше – мачта опасно накренилась – я последовал за ним.
– Да не может этого быть, – нервно пробормотал я себе, оказавшись на корме. Здесь все тоже было нехорошо. Многочисленные трещины в перекрытии, Кесса в "интересном" положении: на моих глазах она попыталась подняться на ноги и, так и не выпрямившись, очень грациозно перевернулась в воздухе и врезалась в палубу всем телом.
Корабль натурально разваливался. Неужели это все из-за меча?
– Ты что наделал, придурок? – Кесса посмотрела, на мой вкус, чересчур грозно. Я запоздало вспомнил, что ножи ей уже вернул.
Ничего ответить я не успел. Корабль переломился. Центр корпуса выдернуло вверх, а края, наоборот, вдавились в море. Если бы не борт, все бы мы оказались в воде, а так – просто съехали вниз. Олма, падавшего с большей высоты, пришлось ловить.
Уж этого меч точно наделать не мог – иначе судно бы ломало в противоположную сторону. Чтобы не утопить, я закрепил оружие под рубашкой, ремешком прижав нижний конец.
В неведении мы пребывали недолго – секунды две. Напротив нас троих из воды появилась голова: серые спутанные волосы по всему черепу, два черных глаза в центре уродливой рожи, расположенные так близко друг к другу, что казались приплюснутыми, широкий рот ужасно улыбался. Вся морда была изрезана вертикальными трещинами. Каждую секунду из них вырывались фонтаны брызг: должно быть, так тварь дышала. Макушку венчала выправленная из роговых наростов блестящая на солнце корона.
В момент, когда чудище вылезло из воды, в пяти метрах от нас поднялась небольшая волна: росту в исполинской голове было столько же, сколько в нас четверых, вместе взятых.
– А… бал… деть, – по слогам выговорила Кесса.
– Кай… – почему-то шепотом позвал меня Мик. Уже несколько секунд он судорожно тряс меня за плечо.
– Что?
– Смотри…
– Я вижу… то есть… – Я вдруг заметил, что Мик сидит к чудищу спиной, а потому указывать на него не может.
Я развернулся проследить за его взглядом… и увидел вторую голову, в точности такую же, как первая, только эта не лежала на воде, а держалась высоко над ней и с другой стороны корабля. Серая, плотно покрытая волосами шея поднималась над морем на высоту трехэтажного дома.
Треск превратился в грохот, палубу накренило еще сильнее, и я увидел челюсти третьей головы. Вгрызаясь в корпус из-под воды, это она разрушала судно. Я понял, что транспорт пора менять.
Схватив Олма за шкирку, я выбросил его за борт. Пролетел квиит немного – не больше десяти метров, важнее было другое: чудище не стало его ловить. Отчасти это был и пробный шаг. Миком и Кессой я дорожил больше.
Я схватил Мика.
– Ты уверен? – успел спросить он – и тут же улетел.
Через секунду я отправил ему вослед Кессу и тут же прыгнул сам. Поскользнулся и вместо десятка метров врезался в воду через пять.
– Кай! – захлебываясь крикнул мене Мик. Я вспомнил, что он не очень хорошо плавает.
– Плывите! – заорал я им, но, в общем-то, зря. Всего через несколько секунд я их нагнал и стал по мере сил помогать сразу всем. Только Кесса держалась уверенно. Мик бестолково махал руками, Олм вовсе не двигался, что, наверное, его и спасало. Сильно мешали расходящиеся от чудищ волны.
На секунду оказавшись к друзьям спиной, я увидел, как головы пожирают корабль. Средняя держала корпус высоко в воздухе – теперь он заслонял нам солнце, – две другие откусывали от него лакомые кусочки. Только теперь стало ясно, что все три головы и три огромных шеи были частью одного – невероятного – создания. Мы все еще находились достаточно близко, чтобы быть пойманными одним коротким движением. Коротким для такого великана.
– Плыв…
Я хотел в очередной раз поторопить остальных, как вдруг понял, что мы совершили ужасную ошибку. Я прекратил плыть.
– Алиса на корабле.
– Что?! Кай!
Я рванулся обратно, но Кесса успела повиснуть на мне. Пара секунд борьбы – и на дно уже шли все четверо. Я и Кесса – потому что мешали друг другу. Мик с Олмом – оттого что им некому стало помогать.
– Все-все, понял, – сказал я, отцепив от себя Кессу. За квиитом пришлось нырять.
Было стыдно за то, насколько быстро я взял себя в руки. Немного стыдно. Ощущение смертельного ужаса не ушло: наоборот, опустилось куда-то в глубину меня. Теперь с ним можно было жить и даже не помнить. Алисы не стало. Теперь уже во всех смыслах.