Обращались ко мне, и я поднял голову. Возле стола стоял крепкий оборванец. Глаза шалые. Смуглый. Губы кривит в усмешке. Одет бедно, но добротно. Рванина, конечно, но видны заплатки. Держится уверенно, потому что за его спиной друзья и на потертом поясе нож.
"Бродяга хочет струсить с иностранца денег, - сразу определил я и усмехнулся. - Времена меняются и эпохи сменяют одна другую. Но человек всегда остается человеком. Со всеми своими достоинствами и недостатками. Как были проститутки, так и остались. Как были уличные бандиты, босяки и воришки, так никуда они и не делись. При любом режиме и политическом строе. Хотя племенным сообществам удается избегать этих проблем. По крайней мере, частично. Однако есть разница между племенем, в котором все знакомы и держат ответ не только перед общиной, но и родом, и человеческим котлом, вроде Константинополя, где люди смешиваются, и забывают свои корни"…
- Ты меня слышишь? - бродяга слегка навис над столом.
Я приготовился к драке и ответил:
- Слышу. Чего тебе?
- Мы с друзьями бедствуем, - он кивнул на своих подельников. - Подкинь деньжат.
- А если не подкину?
- Тогда таверну тебе лучше не покидать. А то улицы у нас темные, опасные и…
Он не договорил, потому что его оборвали:
- Назад!
Рядом с босяками стоял варог. Разведчик держался уверенно, словно знал бродяг, и главарь спросил его:
- Это твой друг?
- Да.
Бродяга посмотрел на меня и развел руками:
- Ты бы сразу сказал, кого ждешь…
Я промолчал. Босяки отошли в сторону, а напротив меня присел варог. Глаза Дичко горели фанатичным огнем. Определенно, он был рад увидеть меня, но никак не мог в это поверить и спросил:
- Вождь, ты ли это? Как? Откуда? Глазам своим не верю.
- Придется поверить, варог. Докладывай, что у тебя здесь происходит, чего достиг и какие есть новости.
В таверне разговаривать было неудобно. Поэтому мы ее покинули. Вышли на улицу и босяки, которые пытались выбить из меня денег, последовали за нами.
- Ребята помогают мне, - сразу предупредил Дичко.
- Давно? - я кинул взгляд на бродяг.
- Уже год. Не болтливые и надежные.
- За деньги работают?
- Да, - он кивнул и добавил: - Вождь, с деньгами совсем туго. Закончились давно.
- Ничего. У меня есть, оставлю тебе.
- Не о том хочу сказать, - варог на ходу слегка вжал голову в плечи.
- А в чем дело?
- Я сам деньги добывать стал.
- Грабежами промышляешь или кражами?
- Верно, - снова он согласно мотнул головой. - Опасно и рискованно. Но иначе никак.
Видимо, варог считал, что должен получить разнос. Только я этого делать не собирался. Дичко не дурак и подготовка у него хорошая. Следовательно, если он грабил и воровал, то не ради личной наживы. Может быть, он еще местным воровским авторитетом станет, каким‑нибудь "ночным королем", а для дела это неплохо. Хотя серебро и золото я ему, конечно же, оставлю.
Короче говоря, я промолчал и варог, пока мы петляли по темным улочкам и переулкам, тоже не проронил ни слова. А вскоре мы добрались до неприметного домика, в котором смогли все обсудить. Спокойно, в тишине и без свидетелей.
Варог разжег очаг. После чего мы присели перед огнем, и начался доклад Дичко.
Он говорил без остановки, а я его слушал, и время от времени задавал наводящие вопросы.
Как уже было сказано, варог оброс агентурой, имеет знакомых в славянской диаспоре Константинополя и промышляет грабежами. Действует осторожно и себя не светит, потому его до сих пор и не поймали.
А что касательно общей обстановки в столице ромеев, то недовольных политикой императора людей становится больше. Особенно на фоне поражения византийцев и галичан, которых минувшим летом разбили войска русского царя, а потом половцы хана Бачмана отметились. Переправились через Прут и славно пограбили пограничные поселения ромеев. А тут еще дрязги с патриархом, вечная нехватка средств в казне и засилье католиков при дворе государя. Все это подтачивало дряхлую империю, хотя были и успехи. Новый правитель сельджуков Арап, согласно договора с ромеями, вернул Мануилу Комнину пару провинций и не тревожил границы соседа, который помог ему стать султаном. Но опять же это вызвало новые проблемы. Нужно восстанавливать храмы, помогать переселенцам, передвигать гарнизоны и ремонтировать дороги. А где взять денег? Только если у евреев и ломбардцев в долг попросить или повысить налоги. В долги император залезать не хотел, они уже есть, и потому обирал простой народ, купцов и крупных землевладельцев.
Впрочем, я об этом уже знал и перешел к другому вопросу:
- А что насчет Большой Императорской библиотеки?
- Все хорошо, вождь, - варог улыбнулся. - Я был уверен, что тебя это заинтересует, и продолжаю общаться с хранителями библиотеки.
- С кем именно?
- С племянником главного смотрителя - его зовут Фока Марул, он живет в его доме и знает все секреты своего родственника. А еще с двумя рядовыми смотрителями, Алексеем Григором и Александром Сиропулом.
- Значит, они воруют из библиотеки редкие книги, рукописи и свитки?
- Да.
- Которые потом продают?
- Да.
- И кому они сбывают раритеты?
- В основном итальянцам, католическим священникам и собирателям древностей.
- А куда же смотрит стража?
- Иоанн Марул, главный смотритель библиотеки, имеет высоких покровителей при дворе. Он с ними делится. А когда Марула прижимают, он сдает стражникам кого‑то из подчиненных, кто ему не угодил. Его пытают и казнят, а Марул остается с незапятнанной репутацией.
- Ясно.
Варог посмотрел на меня снизу вверх, будто щенок на матерого волка, с почтением и почитанием, шмыгнул носом и спросил:
- Мне заняться скупкой книг?
- Обязательно займешься, - я кивнул. - Но перед этим хотелось бы знать, что предлагается на продажу. Ты об этом что‑нибудь знаешь?
- Знаю, вождь, и могу рассказать прямо сейчас. Я только вчера с Фокой встречался, вместе выпивали. Себе я вино водой разбавлял, а ему самого крепкого наливал. Вот у Фоки язык и развязался, а Григор и Сиропул его слова подтвердили.
- Говори, у нас время есть.
Варог начал перечислять, что находится в запасниках у Марула:
- Поэмы Тимофея Милетского - свитки из папируса. "Естественная история" Плиния Старшего в нескольких томах - книги с листами из льна. Дневник императора Луция Домиция Аврелиана с личной подписью и оттиском печати - листы из холста, склеенные в книгу. Труды Геродота Галикарнасского, его "Истории", больше десяти томов. "Законы Солона" на кипарисовых досках. "Илиада" на тонком пергаменте, римская работа. Еще труды Цицерона и Серапиона, Вергилия, Тита Ливия, Полибия, Гераклита, Аристофана, Платона, Аристотеля и Сократа. "Портреты" Терренция Варрона на папирусе, изданные Титом Аттиком. Но самое главное - семейка Марулов решилась на кражу сивиллиных книг. Правда, я не знаю, что это такое. Но Фока Марул, когда говорил об этом, постоянно оглядывался, а потом замкнулся в себе…
- Погоди, - я прервал варога и задумался.
Дичко не знал, что такое сивиллины книги, а я был в курсе. Еще по прошлой жизни, когда интересовался историей.
Кто такие сивиллы? Это древние провидицы, которых посещали духи богов, делившиеся с ними информацией о будущем. Кому‑то это может показаться смешным. А вот мне нет, ибо я сам разговаривал с Яровитом, и понимал, что подобное возможно.
Сивилл было несколько, больше десяти, и многие оставили после себя предсказания в виде коротких стихов. Вроде Нострадамуса, который составлял катрены, а у сивилл гекзаметры. Эти предсказания были собраны, записаны на пальмовых листах и оформлены в девять книг. После чего, по преданию Дионисия Галикарнасского (если я не ошибаюсь) одна из сивилл пришла к царю Тарквинию Гордому и предложила ему купить книги за строго установленную цену. Тарквиний отказался, и сивилла сожгла три книги, а затем снова назвала свою цену. Опять царь отказался, снова пророчица сожгла три книги и повторила цену. Тут уже царь не утерпел, послушался авгуров и согласился, заплатил за оставшиеся книги как за девять и сивилла удалилась.
Позже книги неоднократно переписывались и дополнялись. Появлялись новые сивиллы, которые тоже пророчествовали, и в Риме, в момент его расцвета, хранилось двенадцать томов сивиллиных пророчеств. Случались пожары и книги похищали. Но римляне - язычники упорно их разыскивали и восстанавливали. А когда Римская империя сменила веру и приняла христианство, последователи нового бога охотились за ними. Понятное дело, чтобы полностью истребить память о прошлом. Однако это не удалось. Часть сивиллиных книг, разумеется, не оригиналы, уцелела. В первую очередь, благодаря императорам.
Ну и что теперь? Нужны ли они мне? По большому счету, нет. Разве только для пополнения личной библиотеки и как память о прошлых эпохах. Оказались бы они у меня в двадцать первом веке, тогда за каждую можно было выручить миллионы долларов. Хотя они и сейчас большая ценность. Для мистиков и ценителей старины. Поэтому, если Дичко сможет ими завладеть, как и трудами древних историков, философов и поэтов, отказываться от них нельзя. Хотя меня, конечно же, больше всего интересовали хроники и записи, которые вывозились ромеями с Руси после крещения. Да и церковные раритеты на славянском языке, тоже можно брать…
- Вождь, тебе нужны книги, которые хранятся у Марулов? - прервал мои размышления Дичко.
- Нужны, - ответил я и добавил: - Но больше всего меня интересуют славянские и скандинавские записи. Неважно, на бересте они, на камне, бумаге или пергаменте. Таковые имеются в библиотеке императора?
- Имеются, но мало.
- Странно. Мне казалось, что с севера в Константинополь много чего привозили.
- Много, - согласился варог. - Однако библиотекари сказали, что большая часть записей рунами и славянскими буквицами отправлена церковникам. Это приказ еще императора Константина Багрянородного и его никто не отменял.
- Подходы к священнослужителям есть?
- Мало.
- Почему? У церковников сильная охрана?
- Все проще. Я один и времени не хватает.
- Скоро получишь подмогу.
- Когда?
- Через месяц. Возможно, через два. Придет караван из Херсонеса и с ним шесть варогов. Еще весной их в Константинополь отправили, и я думал, что с тобой останутся двое, а остальные переберутся на Балканы. Но, видимо, тут они нужнее. Потому тебе и решать, кого и куда направить. Ты над ними старший, и по возрасту, и по опыту.
- Благодарю, вождь. Если у меня будет еще шесть варогов, мы половину города под себя подомнем.
- Не торопись. Главное - осторожность. Продолжай развивать сеть агентов, ищи продажных и слабых людей, а заодно добывай книги. Закрепись здесь и пусти корни. А то времена смутные и я уверен, что наступит день, когда тебе придется подпалить этот город со всех концов. Грабежами промышляй осторожно, когда другого выхода нет.
- Я понял.
- Ты хоть у купцов чему‑то научился?
- Конечно.
- В таком случае открой свою торговую лавку. Сможешь?
- Да.
- Хорошо, если так, - достав из‑под плаща два тяжелых кошеля, один с серебром, а другой с золотом, я передал их варогу: - Держи. Это тебе. Когда корабль из Херсонеса придет, еще получишь. А потом я тебя снова навещу. Наверное, в начале весны.
- Мы будем тебя ждать, вождь. Опять же книги к этому времени добуду.
- Давай, - я потрепал парня по плечу и поднялся.
Варог понял, что я собрался уходить и вопросительно кивнул:
- Тебя проводить, вождь?
- Не надо. Скоро рассвет, я прогуляюсь.
- В городе может быть опасно.
- Ты забыл кто я?
- Я все помню, вождь. Ты воин Яровита.
- До встречи, Дичко.
- До встречи, - он склонил голову.
Спустя два часа, когда рассвело и открылись городские ворота, кутаясь в теплый плащ, я стоял на берегу моря и смотрел, как опускается цепь, закрывающая проход в бухту Золотой Рог, а потом обернулся в сторону Константинополя. Хорошо все ромеи придумали. Цепь у них, какой ни у кого нет. Башни мощные и высоки стены столицы. Много воинов в городских казармах - схолах и это лучшие бойцы, которых можно купить за деньги. Однако империя, несмотря на свой блеск, слаба и когда‑нибудь я вернусь в столицу ромеев не один, а с верными половцами, варягами и войском русского царя. А иначе никак. Либо император, который встал на сторону наших врагов, пригнет к земле славян, либо мы ему и его государству хребет сломаем.
Глава 9
Вормс. Зима 1151 Р. Х.
В тесной холодной каморке на неудобной табуретке сидел средних лет широкоплечий брюнет. Из его рта вырывался пар, и ему было холодно, потому что плащ, который ему оставили, совсем не грел, а сквозь щели в полу и потолке в помещение проникал мороз. За дверью, которая снаружи была заперта на засов, находился стражник. Однако мужчина не пытался привлечь его внимание, и был терпелив.
Звали его Вольфганг фон Изенберг. Человек благородного происхождения из боковой ветки графского рода, барон, рыцарь и владетель замка. Ничем не примечательный человек - так могли сказать о нем соседи и дальние родственники. Тихий и спокойный. Не амбициозный и совершенно не воинственный. Хороший семьянин и рачительный хозяин. Но на деле Вольфганг был иным и всегда жил двойной жизнью.
Двадцать пять лет назад, покинув замок отца, Вольфганг не отправился в Святую землю, как это сделали многие его ровесники. Он решил искать счастье поближе, сколотил шайку разбойников и начал скитаться по Европе. Он всегда прятал свое лицо, никому не доверял, кроме нескольких человек, которые были повязаны с ним кровью, постоянно передвигался, бил наверняка и не разменивался по мелочам. Поэтому его не поймали и, перевалив рубеж в двадцать лет, он стал богатым человеком. После чего вернулся на родину, купил себе замок и несколько деревень, женился, и у него появились наследники.
Кто‑то другой на месте Вольфганга, наверное, успокоился бы. Но Крестовый поход против славян, который всколыхнул половину Европы, заставил рыцаря вновь вспомнить старое ремесло. Он не мог спокойно смотреть, как мимо проходят богатые обозы, и Вольфганг созвал старых товарищей - подельников, привлек к делу старших сыновей и опять вышел на большую дорогу.
Немало злодеяний совершил рыцарь, и за минувший год в подвалах его замка скопилось много богатств. Столько, что всем детям Вольфганга хватит, а потом еще и внукам останется. Но самое главное - он смог вовремя остановиться. Как только молодой Фридрих Барбаросса стал императором и женился на Алиеноре Аквитанской, барон вернулся в свою вотчину, распустил банду и затаился. Он правильно поступил и вовремя надел маску честного дворянина, ибо император начал отлавливать разбойников и воров. Однако он где‑то просчитался. Неделю назад его замок был окружен отрядом воинов из ордена рыцарей госпиталя Святой Марии Немецкого Дома, которые выдвинули ему ультиматум. Либо он добровольно едет с ними в цитадель ордена для встречи с гохмейстером Иоганном фон Сванденом. Либо они начнут штурм замка, и тогда пощады ждать не стоит.
Воины ордена, который возник недавно, но уже находился в милости у императора и папы римского, были настроены серьезно. Просить помощи было не у кого, и Вольфганг впустил их в замок, а затем вместе с ними отправился в Вормс.
Барон не знал, зачем он понадобился Иоганну фон Свандену, храброму воину, который долгое время воевал в Святой земле, находился в плену у мусульман и, вернувшись в пределы Священной Римской империи, неожиданно для многих стал главой ордена. Однако грехов за ним было много, и ничего хорошего он от этой встречи не ожидал. Ну и, понятное дело, когда отряд прибыл в цитадель ордена и его посадили в темницу, Вольфганг этому совсем не удивился. И все, что оставалось барону - разбойнику, ждать вызова к гохмейстеру и молиться…
Лязгнул засов и Вольфганг посмотрел на дверь. Она распахнулась, и он увидел двух рыцарей ордена в белых плащах с черным крестом на левом плече.
Фон Изенберг встал и один из рыцарей сказал:
- Выходи и следуй за нами.
Кивнув, Вольфганг двинулся за рыцарями, которые держались расслабленно, словно не охраняли его, а всего лишь указывали путь.
"Может быть, напасть на них со спины, - на ходу подумал Вольфганг. - Ударю одного по голове. Потом завладею оружием и убью второго".
- Даже не думай, - не оборачиваясь, бросил барону один из рыцарей.
- О чем вы? - подпустив в голос усмешку, спросил Вольфганг.
- Не думай о том, чтобы напасть со спины, - последовал ответ.
- Я и не собирался…
- Заткнись.
Вольфган решил, что рыцари слишком умелые воины, даже для него, замолчал и прогнал мысли о побеге. А вскоре он и сопровождающие его орденцы вышли во двор замка, в котором было много рыцарей, и остановились. Один воин вошел в главный донжон, где, судя по всему, находились покои гохмейстера, а второй прислонился к стене и флегматично сказал:
- Ждем.
Барон замер без движения и прислушался к разговору рыцарей ордена, которые слушали наставления бывалого крестоносца, грузного мужчины с красным лицом, и порой отвечали на его вопросы.
- Братья, - говорил краснолицый крестоносец, - блаженный Жерар де Мартиг, основатель первых госпиталей для паломников в Иерусалиме, сказал: "Братство наше пребудет вечно, ибо почвой, на которой оно произрастает, являются страдания мира сего и, если будет на то воля Божия, всегда найдутся люди, работающие над тем, чтобы уменьшить эти страдания и облегчить их бремя своим ближним". Что это значит, по вашему мнению?
Отозвался молодой рыцарь, почти мальчишка, который, несмотря на юные годы, смог правильно сформировать мысль и озвучить ее:
- Это значит, что каждый добропорядочный христианин своими делами и поступками обязан приблизить Царство Божие.
- Верно. Но мы рыцари, проливающие кровь люди войны, и не нарушаем ли своими поступками замысел Божий?
- Нет.
- Почему?
- Как известно всякому христианину, необходимым условием для прихода Царства Божия является всеобщая евангелизация всех стран и народов. А мусульмане, иудеи и язычники отказываются от этого. Вот потому, ради спасения закосневших во грехе детей Адамовых от вечного адского пламени, мы обязаны крестить наших врагов мечом, освобождать и защищать христианские святыни, а помимо того защищать священнослужителей и слабых, женщин, детей, стариков и убогих…
Барону речи орденцев понравились, больно складно они говорили, но его отвлек рыцарь из сопровождения.
- Пойдем, - услышал Вольфганг и скользнул в донжон.
Поднявшись по лестнице, рыцарь указал барону на дверь, которая была приоткрыта, и он вошел в просторное, но аскетичное помещение, где из мебели были только стол и стул. За столом восседал пожилой долговязый блондин, гохмейстер ордена рыцарей госпиталя Святой Марии Немецкого Дома, он же supremus magister и magister generalis, по прозвищу "Сова". Почему рыцари, общаясь между собой, называли его так, Вольфганг понял сразу. Под глазами у Иоганна фон Свандена были большие черные круги.
В помещении кроме фон Изенберга и гохмейстера никого не было. Присесть Вольфгангу не предлагали, и он остановился напротив главы ордена, который смерил его долгим оценивающим взглядом и сказал:
- Молчи и слушай.