4
- Тиранию - долой!
- Доло-о-ой!
- Свинья! Палач! Мерзавец!..
Кого именно "долой", благоразумно не уточнялось. Англия - свободная страна, но береженого бог бережет. Кто надо, поймет, а шпики пусть в затылках чешут.
- Кровь героев требует отмщения! Разорвем цепи, сломаем тюремные решетки! Борьба и свобода! Свобода и борьба!
- А-а-а!
Клубная жизнь хороша еще и тем, что от клуба до клуба - тропинки короткие. Если вхож в один, то и в соседний тебе выпишут гостевой билет. А если у тебя не гостевой - постоянный, то проблем вообще не предвидится. Клубмен? Добро пожаловать, сэр!
- Свободу Италии! Свободу Польше!
- Свободу Норвегии! Свободу Испании!
- Свободу-у-у-у!
- У-у-у-у-у-у!
Про мать-Британию - ни слова. Мало ли?
По всей Европе граждане революционеры в кафе собираются - по примеру французских якобинцев. Кофе вольнодумству очень способствует, если без сахара. Иное дело - в Англии. И в Лондоне кафе имеются, но заседать там несолидно. Да и опасно - вдруг полиция заявится? Клуб же - островок безопасности, если его величество Георга IV вспоминать пореже.
С иными величествами проще: ругай - не хочу.
- Друзья! Сейчас перед нами выступит наш друг из Италии! Вождь миланской венты, бывший министр революционного правительства…
Клуб "Остролист" расположен в Блекфрайерз, у Темзы, между двумя рыбными складами. Кто не знает - мимо пройдет. Так и задумано. Не всем про "Долой!" слушать по чину. И название хитрое. Для профанов - скучная ботаника, для своих же - песня славного шотландского якобинца Роберта Бернса. Сперва хотели клуб "Деревом свободы" назвать, но - остереглись.
- …Младший брат Федериго Конфалоньери, томящегося в мрачных австрийских застенках, - Конфалоньери Пьетро!
- Слава! Viva! Слава!..
Мистер Бейтс бывал в "Остролисте" нечасто. Встречали хорошо - завсегдатаи помнили его племянника, молодого актера, истинного карбонария и луддита, раздавленного тисками кровавой тирании. Поговаривали, что Бейтс-старший дал смертную клятву-омерту: не есть, не пить и не дышать, пока не сомкнутся его акульи клыки на жирном лордском горле негодяя, отправившего беднягу Чарли в застенки. А поскольку точное имя негодяя до сих пор неведомо, Бейтс-дядя грызет всех лордов подряд - по три на неделю.
Д-дверь! По четыре с половиной!
- Fratelli! Compagni! То-ва-рьи-щи! Imperatore Austriaco - maiale sporco!..
Мрачный Бейтс-мститель ничего не отрицал, но и не подтверждал. В ответ на осторожные вопросы - скалился со значением.
- Maiale sporco! Грязная свинья!..
"Мне нужен тот, кто выглядит и держится пристойно…" Казалось бы, несложное дело. Тем более кандидатов в списке - четверо. Трудно ли найти такого, с кем можно о виргинском табаке потолковать? Чтобы глаза не бегали, физиономию судорогой не кривило? Выбор хоть куда: немецкий кинжальщик, русский заговорщик…
- Италия стонет, да! Италия плачет! Италия рыдает, о-о-о-о-о!
Кинжальщик отпал сразу. Точнее, выпал - из окошка третьего этажа, где проходило собрание немецких эмигрантов. Обе руки и нога в лубках. Мистер Бейтс не поленился, сходил в Сохо, в больницу для бедных, пригляделся к несчастному. Такому не хлопок - свистульку на ярмарке не продадут, сразу полицию кликнут.
- Смерть тиранам! Morte! Слава Италии!..
Русский ("№ 3. Князь В.В.") тоже не подошел. Лорда Джона обманули - "В.В." оказался не русским князем, а поляком из прусской Познани, запойным пьяницей и дезертиром, обокравшим полковую кассу. Это бы делу не помешало, но уж больно вид у "князя" был непрезентабельный. Для очистки совести мистер Бейтс посидел с цареубийцей в пивной, послушал рассказы про страшную Siberia, где тот якобы звенел кандалами, - и понял, что до почтенного негоцианта "князь" недотягивает. Мелок, гадок, левая щека дергается; ко всем бедам - еще и заика.
"В-волки, в-волки! Вся Siberia - с-сплошные в-волки! На м-моих глазах несчастная м-мать скормила в-волкам трех своих д-детей, чтобы уцелеть с-самой. Д-да! Друзья, п-панове, мне б-бы еще стаканчик! За в-волков!.."
Оставались итальянец с датчанином, карбонарий и "либералист". Пьетро Конфалоньери на первый взгляд имел вид: высок, худощав, лицом бледен, волосом черен. Одевался так, что Первого Денди на том берегу Английского канала мороз по коже бил. Но фрак - не беда, дело наживное.
- Fratelli! Бра… Братие! Libertà, uguaglianza, fraternità! Умрем! Да, умрем! Sì, morire! Все умрем - за свобода, за уравниловка… Равенство и братчество! Смерть и libertà! Кто есть честен - должен умерьеть! Immediatamente! Все умерьеть! Viva la libertà!
Вспомнив уроки Кина, мистер Бейтс попробовал тихонько сказать: "Сэр! Котировка виргинских акций упала на два пункта!" - карбонарским голосом. Не смог. На язык просилось: "Morire, негоцианто, мaiale sporco!" Интересно, какими делами занимался отставной министр в революционном правительстве? Ведал самоубийцами?
Бывший актер никак не мог войти в роль.
"…актер труппы театра, известного, как "Адольфи", помянутый Чарльз Бейтс июня 3-го сего года учинил злодейское убийство благородной девицы Эмилии Фиц-Спайдер в ее же доме, равно как ограбление ея имущества на сумму не менее, чем 300 фунтов. Обвинение сие подтверждается тремя свидетелями, чьи показания зафиксированы должным образом и приобщены к делу…"
Небо над тюремным двором было черным, как сажа в камине.
Жизнь потеряла смысл.
"…Помянутая Нэлл Саммер из Теддингтона, компаньонка девицы Фиц-Спайдер, за день до преступления заявила о подозрительных расспросах, касающихся имевшегося в доме имущества, учиненных помянутым Чарльзом Бейтсом, каковое заявление, однако, не было принято во внимание. Помянутый Чарльз Бейтс неоднократно под надуманными предлогами посещал дом девицы Фиц-Спайдер…"
Убиенная старуха оказалась ко всему еще и старой девой. Коронер уточнил, что, согласно указу короля Генриха Пятого сего имени, данное обстоятельство существенно усугубляет вину. Не иначе станут вешать три раза подряд.
"…Известно также, что часть похищенного имущества была употреблена подозреваемым на организацию побега королевского изменника Джорджа Браммеля, являющегося, таким образом, соучастником злодеяния…"
Первый Денди пришелся ко двору. Судейский хотел сделать приятное его величеству Георгу. Браммель, надерзивший высочайшей особе, - одно, денди-убийца - совсем иное.
Чарльза хватило лишь на то, чтобы потребовать встречи с "помянутой Нэлл Саммер". Пусть повторит, в глаза посмотрит! Вышла осечка. Заметно смутившись, коронер сообщил, что "помянутую" не могут разыскать - равно как племянника покойной, виконта Артура Фрамлингена-младшего. Если арестованный сообщит об их местонахождении, его участь будет не столь безнадежной.
Повесят не трижды, а только два раза. На веревке с семью узлами.
Уже потом, годы спустя, человек с бакенбардами попытается вспомнить Ньюгейтскую тюрьму - хоть какие-то подробности, самые мелкие пустячки. "Так не бывает, герр Бейтс, - удивится великан Ури. - Ничего не запомнить? Нам не верится. Вы просто не хотите нам рассказывать!" Ури зря обижался. Чарльз перебирал крупицы памяти, словно вещицы в заветном сундуке. Напрасно! Черное небо, серые тени; голос чиновника плывет из неведомой дали.
Все.
Он смирился. Сгорел. Повесят? Какая теперь разница?
Спас его Кин. Великому актеру, другу короля, не могли отказать в свидании. У двойной решетки, через которую шел разговор, стояла пара надзирателей, ловивших каждое слово. Поэтому Эдмунд Кин говорил шепотом - своим знаменитым шепотом, который подчинялся ему, словно дрессированный шпиц. На спектакле еле слышные реплики доносились до галерки, теперь же Кина понимал лишь его собеседник.
Что говорил актер, мистер Бейтс тоже не вспомнит. Только прощальное:
"Живи, Чарльз! Беги отсюда! Ты сможешь!"
"Хорошо! - Узник дотянулся, обдирая плечо о прутья, и пожал руку человеку, не побоявшемуся навестить смертника. - Если ты просишь, Эдмунд. Я обещаю".
Спокойно, как на репетиции, он обдумывал план побега. Из Ньюгейта не бегут, не для того построен. Но актер намекал, что Чарльз Бейтс способен на это. Понять легко, сделать трудно. Сорвать блестящую пуговицу с надзирателя - и перевоплотиться? Изменить облик? А одежда, ключи? Стать аристократом, которого по ошибке занесло в тюремный двор? Все вещи отобрали при аресте, ниточки оборваны. Посетителя-незнакомца так просто не отпустят, до самых печенок трясти станут.
Разберутся, кликнут кузнеца с кандалами…
Без всякой надежды Чарльз пошарил по пустым карманам. Ничего, кроме крестика под рубахой. И еще - монетка. Китайская, с дыркой; последний подарок крестного. Гнилые ниточки от мертвеца…
Цветов на могиле не было - как и самой могилы. Рыжего покойника отволокли в тюремный морг-ледник, приставив для верности караул. Могила подождет, сперва надо разобраться. Доложить - немедленно, срочно, на самый-самый верх. Только что, простите, докладывать? В славном Ньюгейте - скандал? Заключенным меньше, покойником больше, а в остальном, примите уверения, все хорошо?!
Позор! Армагеддон!
Мертвяка нашли на лестнице, ведущей во двор мужского отделения. Час свиданий, узники-бедолаги круги пишут, с близкими горем делятся, меж собой печальные речи ведут. Пустая лестница - а на ней покойник с огненными бакенбардами. Немолодой, жизнью траченный, желтые акульи клыки скалятся так, что глядеть страшно.
Надзиратели службу знали, сразу к начальству вломились. А вот смотритель слабину дал. Мол, беда невелика, забрали черти сидельца - и дьявол с ним. Имя установить, родственникам отписать, труп - на ледник.
Нечего лорда-мэра пустыми докладами тревожить!
Тому, что мертвяк - не из заключенных, смотритель поначалу не поверил. Даже слушать не захотел. Потом проникся, велел проверку устроить. Заодно и труп осмотреть, да не как-нибудь, а со всем вниманием. Выслушал доклад надзирателей, за голову взялся - и завыл в полный голос. Бежал! Бежал Чарльз Бейтс, двадцати одного года, холостой, прихожанин англиканской церкви, бывший актер театра "Адольфи", грабитель, убийца и самого Джорджа Браммеля пособник. Вместо него в Бейтсовом сюртуке и панталонах, труп красуется, клыки скалит.
Goddamit!
Чарльз Бейтс понял, что ошибся, когда с глухим стуком захлопнулась дверь (д-дверь!) морга. Тюремного - он рассчитывал на городской. Если бы рыжего мертвеца отвезли к неопознанным, подобранным на городских улицах, дело было бы в шляпе. В городской анатомичке караула нет, один сторож-инвалид "трупным товаром" приторговывает - на радость студентам-медикам.
Встать, отряхнуться, сторожу ласково ухмыльнуться…
Не вышло! Ньюгейт не отпускал его, даже мертвого. Караульные мерзли, чертыхались, но от трупа не отходили. Приказ! Бледный лекарь дважды прибегал - сердце слушал, к губам зеркальце прикладывал. То ли не поверил до конца, то ли службы ради. Не учуял, повезло. В остальном же дела были плохи, хуже некуда. Кожа-перчатка окаменела, веки стали ледышками, задеревенели пальцы, синевой подернулись ногти. Еще не поздно было вернуться, перевоплотиться в самого себя - в бывшего актера и будущего висельника. Но караул бдил, тяжелую дверь не забывали запирать, и ему, недвижному трупу, оставалось одно - ждать.
Губы не двигались, не шевелился язык…
Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ.
Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?
Утром следующего дня Чарльза Бейтса похоронили.
5
- Naturalmente, il mio caro amico! Прошу, дорогой inglese дрюг! Значит, ваш cugino… двоюродный брат пострадать в Питерлоо? Его сослать в ледяную Australia за unione… союз рабочих? О-о, Италия плакать, Италия возмущаться!
Пьетро Конфалоньери, вождь миланской венты, оказался податлив, как теплый воск. Впрочем, и просьба была пустяковой - подарить родичу мученика за тред-юнионизм перо, которым эмигрант надписывал книги - брошюрки в яркой обложке с автобиографией и портретом в три краски.
- Я слышать про ваш племянник, martire… страдалец Карло Бейтсо!.. Famiglia eroi! Да, у вас ге-рьо-и-ческая семья, caro amico! Essi hanno subito! Они стра… страдали за прогресс и чельовечество!
Ниточка-перо была свежей и яркой, светясь ровным золотистым огнем. Но мистер Бейтс не испытывал удовлетворения. Изобразить итальянца он мог без всякого перевоплощения. Легкий этюд, разве что с акцентом придется поработать. "Все мы должны soffrire… страдать и умереть! Все! Ogni cosa!.." А вот с хлопком или сахаром ничего не получится. Для почтенных лондонцев итальянец в лучшем случае уличный фокусник. Чаще - обычный жулик. С таким и говорить не станут.
Реликвии-ниточки мистер Бейтс хранил в морском сундуке - под сюртуком с табачной приправой. За годы собралась изрядная коллекция. Кажется, ее ждет прибавление. Забавный макаронник!
Кто остается?
"№ 4. А.С.Э., датчанин. Экзорцист. Либералист. Заговор против короля". Андерс Сандэ Эрстед в "Остролисте" не бывает, на митинги не ходит, с полисменами в драки не ввязывается. Говорят, увлекается боксом. Значит, придется ехать в еще один клуб.
- А теперь предлагаю всем спьеть canzone… песнь карбонариев "Fiori sulla tomba" - "Цветы на могиле"!
Мистер Бейтс решил, что с него хватит. "Fiori sulla tomba" - перебор.
Сцена третья
ПОРТРЕТ БАБУШКИ ГУТЛЫ
1
- К вам посетитель, сэр!
- Кто?
- Мистер Эрстед, сэр. Как вы распорядились, я пригласил его к двенадцати часам.
- Хорошо, Джошуа. Пусть войдет.
- Да, сэр.
- Постой… Пусть он войдет, но через десять минут. Найди причину сам.
- Да, сэр. Через десять минут. Не беспокойтесь.
Натан Ротшильд, владелец банка "N.M. Rothschild & Sons", устало закрыл глаза. С утра у него раскалывалась голова. Если бы мог, он бы с радостью обошелся без неприятного разговора. Но он не мог. Умница Джошуа выиграет для него передышку, не обидев посетителя. Молодой секретарь хитер и деликатен - двоюродный племянник по материнской линии, Джошуа прошлой зимой переехал в Лондон из Франкфурта, где служил у Амшеля Ротшильда, старшего брата Натана.
Прав был отец, завещая:
"Все важные посты в деле должны занимать только члены семьи, а не наемные работники. Мужчины семьи должны жениться на своих двоюродных или троюродных сестрах, чтобы накопленное имущество осталось внутри семьи, служа общему делу…"
Память машинально продолжила завещание:
"Дочери должны выходить замуж за аристократов…"
Анна, дочь Натана, месяц назад выполнила посмертную волю деда, обвенчавшись с Джеймсом Генри Фицроем, героем войны, младшим сыном герцога Бофорта. Этот брак был гордостью банкира, одним из самых удачных его проектов. Но с переездом дочери в дом супруга гордость превратилась в головную боль, сперва - случайную, затем - мучительную и, судя по всему, неизбывную.
Встав из-за стола, на котором царил идеальный порядок, Натан прошел к окну. Любуясь парком, он все время ладонью гладил лысину, словно желал надраить ее до зеркального блеска. Дурная привычка осталась с детства, с тех дней, когда он еще приглаживал волосы. Парика, пренебрегая советами жены, банкир не носил. Пухлые губы, ямочка на подбородке, открытый, слегка удивленный взгляд - чужой человек принял бы Натана Ротшильда за милейшего, чуточку рассеянного джентльмена, и жестоко ошибся бы.
Эта железная рука держала в кулаке половину английской экономики.
- Мистер Эрстед, сэр!
Десять минут пролетели как единый миг.
- Прошу вас, герр Эрстед, - заранее собрав сведения о визитере, датчанине по проихождению, Натан заговорил на безукоризненном немецком. - Садитесь. Я вижу, вы не один…
Гость ему не слишком понравился. Выправка офицера, глаза юриста. Такое сочетание не оправдывало ожиданий. Банкир предпочел бы шарлатана в экстравагантном наряде или ханжу-святошу с носом, красным от любви к джину. Еще раз убедиться, что проблема неразрешима, что "спасители" бегут на звон золота, как собаки - к мясной лавке; и принять свое бессилие, смирившись.
"Бедная Анна!" - подумал Натан.
У него было шестеро детей. Анну он любил больше всех, препочитая ее даже младшей резвушке Шарлотте, скрашивавшей своими шалостями минуты отцовского досуга.
- Благодарю вас, герр Ротшильд. Разрешите представить: князь Волмонтович, мой друг и спутник.
- Я рассчитывал на конфиденциальный разговор, герр Эрстед.
- У меня нет секретов от князя.
- Но мое дело - сугубо личное. Вы должны понимать…
- Я понимаю, герр Ротшильд. Заверяю вас: князь будет нем как могила.
Сравнение пришлось как нельзя кстати. Натан пренебрегал беллетристикой, считая это пустой тратой времени, но его жена вечерами неизменно слушала романы, которые ей читала компаньонка. Наиболее увлекательные она пересказывала мужу. Особенно банкиру запомнилась "История вампира", за авторством доктора Полидори, по слухам - друга и любовника самого лорда Байрона. Видимо, Байрона ловкий доктор и вывел в образе демонического лорда Ратвена - мертвеца-аристократа, раз в год охочего до крови невинных девиц. Миссис Ротшильд даже сводила мужа в театр, где давали пьесу, написанную по мотивам шедевра Полидори, - "Вампир, или Невеста островов".
Казалось, спутник Эрстеда минуту назад сошел со сцены.
- Хорошо, господа, - сдался Натан, - я доверяю вам. Располагайтесь без стеснений. Джошуа, принеси нам коньяку. Надеюсь, герр Эрстед, вы понимаете, почему я не прибегаю к услугам лакея? Лакеи болтливы, и мне не хотелось бы…
- Разумеется, - кивнул датчанин. - Содержание нашего разговора не выйдет за пределы этого кабинета. Даю слово чести.
Манеры Эрстеда, его спокойный тон и скупая жестикуляция вызывали доверие. "Все-таки шарлатан?" - предположил банкир. Опыт подсказывал, что наибольшее доверие вызывают прожженные махинаторы.
- Мне рекомендовали вас с самой лучшей стороны. Граф Келли сообщает, что ваша работа - выше всяческих похвал. К сожалению, граф на днях скончался, но это не имеет отношения к сути вопроса. Сэр Вальтер Скотт, секретарь Верховного суда Шотландии, заверяет, что вы - истинный волшебник. Джордж Абердин, министр иностранных дел, в свою очередь…
- Я рад, что вас устраивает моя репутация, - прервал банкира Эрстед.
Он выдержал паузу, делая вид, будто поправляет шейный платок, и продолжил:
- Скажу честно: я предпочел бы известность не в качестве волшебника, а как секретарь Общества по распространению естествознания, каковым и являюсь. Но судьба распорядилась иначе. Перейдем к делу, герр Ротшильд. Чей призрак терроризирует вашу дочь?
- Герр Эрстед! Ваша прямота…