Мы поблагодарили Клевенс и стали удивлённо рассматривать салфетки. Достаточно понятными были только значения вышивки, сделанные для Хи и Предназначенной, а остальные картинки вызвали оживлённое обсуждение. Каждый предлагал разные варианты. Рассматривая мою салфетку, многие соглашались с Клевенс, что я буду летать с Ветром Удачи. Принцы при этом морщились. Есения - Предназначенная - предполагала, что это аллегория и обозначает полет фантазии, а мне мечталось, что у меня действительно вырастут крылья, и я смогу сама подняться в небо и полететь, как птица. Мечтать ведь не вредно.
Вечер сам собою перетек ночь, но никому не хотелось расходиться, пытались как можно дольше поговорить на отвлеченные темы - только бы тема не касалась завтрашней ночи, а сегодняшняя ночь не пугала своей неопределённостью.
Всё получилось! Путь к дереву
С утра погода испортилась окончательно. Шёл снег, дул ветер, и мороз становился все сильнее. Я периодически выходила, смотрела в разные стороны и искала хоть какие-то наметки на путь. Ничего не было. Обедали мы в полной тишине. На Собирателя грехов и Бездушного все старались не смотреть, понимали, что если ничего не решится, эти двое вскорости умрут. На меня тоже старались не смотреть, а я не поднимала голову от тарелки, чувствовала себя без вины виноватой и не знала, что делать. Снег не прекращал сыпать, заполняя собой все пространство вокруг. Мы ждали. Стало сереть - близились сумерки. Настроение было соответствующее - нервное, мрачное, почти отчаянное.
Хи поднялся из-за стола и сказал:
- Всем быть готовыми. Как только сумерки настанут, будем выдвигаться. Я уверен в Лотте. Она поймает путь. Надо просто начинать двигаться. Хватит жалеть себя, нажалелись.
Вскоре все были готовы и одеты, бутерброды нарезаны, сани готовы, снегоступы лежали наверху.
Хи сказал:
- Выдвигаемся, идём в направлении на восток, почему - не знаю. Кто не согласен, аргументируйте.
Никто не стал возражать в этой ситуации, ведь только один человек смог взять какую-то ответственность на себя. Все выстроились в цепочку, как планировали, обвязались веревками, чтобы не потеряться в пурге и темноте, и пошли. Дошли до опушки леса, я остановилась и опять стала смотреть. Было почти темно, снег слепил глаза и налипал на ресницы. Начала вертеть головой и… вот оно: впереди вдаль выстроилась маленькая, чуть заметная в метели гирлянда из огоньков. Я замахала руками. Все радостно замахали в ответ, поняли. Хи обнял меня.
- Ты молодец, Лотта, идем.
Как будто мы уже пришли, как будто кто-то знал, сколько времени идти до Дерева и вообще - дойдем или.
Мы шли. Останавливались, прижимались друг к другу, сметали сугробы снега с головы и одежды, растирали руки и носы, чтобы не обморозиться, но шли, не видя даже человека, который стоял рядом, крепко держась за веревки. Я жутко устала, хотелось лечь и не двигаться, но вспоминала, что надо, надо, должна.
"Спасибо Хи, он держит меня, а как остальные? - думала я. - Каково парням ещё и сани тащить, каково нежным девушкам, которые и на улицу зимой лишний раз не выходили?" Мы шли всё медленнее, но главное - шли. Время тянулось бесконечно, а вот силы были на исходе. Будет ли эта охота? Кажется, уже скоро утро, а мы всё идем, и останавливаться нельзя.
И все-таки мы дошли. Впереди показалось что-то невероятно огромное, уходящее в небо, насколько было видно в этом снежном кошмаре. Морана точно не хотела допустить нас к Дереву Мироздания и бросила и снег, и ветер, и мороз против нас. Но мы пришли. Это была первая победа.
Дерево было необъятным, с корявой корой, толстенными ветвями. Но оно как будто нам обрадовалось, ветер качал ветви, а мы смотрели - и казалось, что оно нас приветствует. Мы спрятались за стволом от ветра и вздохнули. Странно, но возле Дерева было теплее и почти не дуло, снег падал спокойно и не слепил глаза. На небе в просветах туч появилась огромная серебристая луна и с удивлением посмотрела на нас - кто эти букашки, что сгрудились возле великого Дерева, как посмели? Но Дерево опять шевельнуло ветвями, как будто говоря: они со мной, мои гости. У нас появилась надежда. Стали осматривать друг друга - не обморозился ли кто. Есения подошла к Собирателю грехов.
- Лотта, посмотри, он не открывает глаза и совсем белый. Он не умер?
Я с ужасом глядела на этого человека. Он был не просто белый, а синий. Неужели умер перед самым Деревом? Невероятно. Столько ждать, столько мучиться и умереть вот так, на пороге спасения. Меня объял ужас и отчаянье.
- Подожди, Лотта, не отчаивайся, - сказала Есения, стащила рукавицы с себя и Собирателя и стала тереть его руки.
- Есения, - ойкнула Клевенс, - к нему нельзя прикасаться, может быть беда.
- Все, Клевенс, беда уже могла произойти, он мог умереть, так что хуже не будет, - и она распахнула свою шубу, юркнула в шубу собирателя и обняла его.
- Мама говорила, что замерзших лучше всего отогревать человеческим теплом. Надо попробовать.
Я стояла, как громом пораженная: я боялась даже лишний раз пройти мимо него, так как не знала последствий соприкосновения с человеком, носящим в себе тайные и явные грехи множества людей, да и Клевенс сказала, что он неприкасаемый. А тут девчонка боялась не того, что беда от него исходит, а того, что беда может с ним случиться. Странно, но ничего ужасного не случилось, и минут через десять Собиратель открыл глаза и с удивлением посмотрел на прижавшуюся к нему девушку.
- Спасибо, ты храбрая, - приподнял руку с длинными костлявыми пальцами и поправил выбившуюся из-под шапки прядь волос Есении. - Я думал, что не доживу, так холодно внутри было. Ты отогрела меня.
Есения смутилась и быстро вскочила, застегнула свою и его шубу и серьезно сказала:
- Мама была права, человек может отогреть другого человека своим теплом. Я рада, что получилось.
Собиратель улыбнулся, я никогда не видела, как он улыбался. Действительно, чудеса начались.
Мы немного пришли в себя и стали как могли (кто словами, кто поглаживал по коре, Есения вообще прижалась щекой к коре) благодарить Дерево за то тепло, которое действительно шло от него, а Дерево качало ветвями.
Через некоторое время шум ветвей стал тревожным, и мы поняли, что время пошло и Охота приближается. Хи опять взял руководство в свои руки.
- Спокойно. Становимся по периметру ствола, берёмся за руки, прижимаемся к стволу, стоим с закрытыми глазами и не поднимаем голову. Может, останемся живы. Проблемы решаем по мере их поступления.
Шум, лай, визг, звук охотничьего рога приближались. Небо озарилось красными всполохами, и мы закрыли глаза и крепче вжались в ствол Дерева.
Я знала, будет очень страшно, но ужас превзошел все ожидания. Мы стояли с закрытыми глазами, а вокруг выло, ухало, стонало, бряцало железом, издавало какие-то непонятные звуки, воздух даже возле Дерева кружил так, что, казалось, оторвёт и бросит в снег. Я изо всех сил впилась в руку Хи, другая рука держалась за Фрости, и я чувствовала её панику, её ногти просто впивались мне в руку. Ужас прямо-таки первобытный охватил меня. Неужели это будет происходить еще долго? Вроде бы охотники несутся быстро, а кошмар никак не кончится.
Кончился. Улетели. Я сначала приоткрыла один глаз, потом второй: надо мной было просто тёмное небо, и из-за туч краешком выглядывала луна. Пролетели - и все, а что мы получили? Неужели все зря? Люди ехали, ждали, страдали, мерзли - и все зря? Пусть я и принцы не очень озадачены исполнением желаний, да и Клевенс не за себя явно пришла постоять, но остальные? Интересно, а Призрак что-то видел или тоже от ужаса спрятался и закрыл глаза?
"А призраки закрывают глаза от страха или нет? - подумала я. - Лотта, тебе всегда в голову приходят дурацкие мысли, не соответствующие ситуации".
Я устыдилась сама себя и стала смотреть на нашу уже почти тёплую, имею в виду оттаявшую, компанию. Все стояли удивлённые, разочарованные и не могли поверить, что ничего не произошло. В этот момент крылатые кони Лаки на полном скаку ворвались под сень дерева.
- Лотта, быстро, где Собиратель грехов? У нас очень мало времени. Охота уже проносится над рекой. Есть пять минут.
Он схватил беспомощного Собирателя и кинул в свои сани.
- А кто будет страховать его, чтобы не утонул в реке? Быстро в сани. Лотта, кто?
Я забыла об этом и не с кем не договорилась. Как это произошло - не знаю.
- Лотта, я не могу сам подойти к воде, кто? Быстрее.
Я стояла как в ступоре. Мне нельзя бросить этих людей, но и нельзя послать Собирателя грехов одного. Что делать? Я рассеянно оглянулась.
- Я поеду, - вдруг сорвалась Есения, - мне дома было именно это видение. Сани, человек, закутанный в шубу, и правит коляской парень с развевающимися волосами - это он, человек из моего сна.
Ветер подал ей руку, она быстро вскочила в сани. И они скрылись из виду. А вокруг начало всё меняться. Начало происходить. Происходить нечто.
Дерево зашевелило ветвями, подняло их верх, как сложенные руки в молитве, и тьма над деревом начала расходиться. Небо посветлело, звезды закружили в образовавшемся просвете, и из него стал литься серебристый свет. Крошечные искорки загорались и гасли, стало теплеть, снег подтаял, и на оттаявшей прогалине появилась Леля, богиня весны. Я видела её раньше в зачарованном лесу издалека, но так близко никогда. Милая, симпатичная девушка. Она держала в руках охапку красных цветов. Потом протянула букет в нашу сторону:
- Ловите. Цветы нужны всем, - и кинула букет нам навстречу.
Цветы рассыпались, но не упали, а таинственным образом были пойманы каждым, кто был под деревом. Красный цветок, цветок любви. Каждому по цветку, а Клевенс почему-то два. А у меня аж три.
Леля коснулась травы, и она зазеленела. На дереве начали распускаться почки, и ветви благодарственно зашумели.
- Вы заслужили мой подарок. Цветок - это не любовь, он только пробуждает её, дает ей шанс поселиться в сердце. Может, любовь и не придет сразу, но она будет, и это не будет похоть и страсть. Это будет любовь. Вы почувствуете её, когда с ней встретитесь. Цветок не потеряется и не завянет, он погибнет, только если вы его растопчете. Клевенс, у тебя два цветка, ты знаешь, кому отдать один. Он сейчас не может взять его в руки. Потом отдашь. А у тебя Лотта, три, два передашь Есении и Собирателю грехов, они достойны. Жаль, что сама не передала. Но я ещё буду встречаться с ними.
Леля начала смотреть, как распускаются листья, вырастает трава.
- Каждый раз смотрю, как просыпается жизнь, и каждый раз не устаю удивляться, - как-то по-детски трогательно сказала она. Потом обернулась к Фрости.
- Прости, что не удалось разбудить любовь в твоём муже, в таких сердцах любовь не поселяется. Можно, я коснусь твоего сердца? Стеша, я пробуждаю природу, я размораживаю реки, проращиваю травы и цветы, разморозить сердце - это моя забота. Ты заслуживаешь счастья, и оно рядом.
Леля коснулась рукой груди Фрости в районе сердца.
- Скажешь, когда будет горячо. Если сильно перегреть, то оно может сгореть. Ты слышала, что сердце может сгореть от любви? Это правда, но чаще не от любви, а от страсти. А я хочу, чтобы ты жила и любила. Любила мужа, детей, людей вокруг - у тебя это получится. Если что - зови, ты теперь моя сердечная подруга. Подруга по сердцу. Тот, кто согревает сердца, в ответе за этих людей, правда ведь?
Она повернулась к нам.
- Жаль, что сегодня моё время коротко, я проснулась всего на час. Но я рада встрече. Берегите мой цветок, это очень важно.
Она повернулась ко мне.
- Спасибо, Лотта, что привела их сюда, спасибо всем, что не испугались и пришли. Те, кто так верит в чудеса, под особой моей защитой. Лотта, ты мне нравишься. Мы с тобой сейчас похожи как сестры. Я просыпаюсь - природа просыпается, любовь посыпается. В тебе тоже все просыпается. Поэтому тебе, Лотта, особый подарок, пригодится он очень в твоём призвании. Дана мне сила освобождать от темных пут, даровать ясный, не замутненный наносной Кривдой, взгляд на вещи. Понадобится это тебе, только любой дар без знаний не работает. Кривда - обманщица, и последнее время сила её возросла несказанно. Прими дар, - и она коснулась рукой моего лба. Внутри как искра проскочила.
- Проси мудрости, Лотта, нужна она будет. Скоро придет Лада. Прощайте, до весны, до неё уже не так далеко, свидимся.
Леля прикоснулась к дереву и пропала в нём.
Стало еще теплее. Мы уже стояли, снявши верхнюю одежду. Рассматривали подарок Лели, трогали траву, прикасались к распускающимся листьям и, конечно, с удовольствием смотрели на бывшую Фрости. Стефания была прекрасна. Красавица, по-иному не скажешь. Мы никогда раньше не видели на её лице улыбку, а тут она просто светилась радостью, добротой и счастьем. Счастьем, которое она хотела разделить со всем миром. Мужчины смотрели на неё с нескрываемым интересом. Думаю, её полюбят, такую нельзя не любить. А вот меня?
На Дереве весело щебетали птицы, они уже собирались вить гнезда. Ой, скоротечны эти изменения. Хоть бы птенцы не появились. А изменения в природе вокруг дерева шли с невероятной скоростью. Листья раскрылись полностью, трава выросла почти по пояс, в ней скакали кузнечики и порхали неизвестно откуда взявшиеся бабочки.
Из воздуха материализовалась женская фигура, которая сразу приманила всех бабочек. Красивая, лет двадцати пяти, с зеленоватыми волосами и спокойной улыбкой счастливого человека. Я пригляделась внимательнее и узнала в ней Ладу, богиню, которая приходит летом, богиню красоты, любви и счастья.
- Тепло-то как, красиво, - сказала она и коснулась листьев дуба. - Лето пришло. На Перекресток в эту ночь приходим и Леля, и я, и Сива, а нас потом опять сменяет Морана, и зима входит в свои права. Так что отогревайтесь, пока тепло, ведь через такую метель шли. Рада вас видеть.
Она посмотрела на цветы, которые мы бережно держали в руках.
- Вижу, Леля подарила вам цветок "надежды на любовь". Хороший подарок, вы его достойны. Редко кто мог добраться в ночь Дикой Охоты до Перекрёстка, только те, кого Макошь приводила. А сейчас ты постаралась, Лотта.
Лада обошла вокруг Дерева, посмотрела на всех нас и сказала:
- Лето согрело вас своим теплом, а подарки ещё не сделало. Как богиня красоты, сделаю я всех девушек красавицами. Вы и так все красивые, только пусть красота ваша ещё внутренним светом наполнится, как у Стефании - вон как она от счастья вся светится. И пусть этот свет в Вас не гаснет, а сохраняется в любой ситуации. И Есения этот дар получит, она его особенно заслужила.
Я глянула на девушек, они были диво как хороши, я с надеждой посмотрела на свои руки и ноги - то, что было доступно для обозрения, - и не увидела никакого изменения. Всё тот же кошмар.
И я с придыханием спросила:
- А я не похорошею?
- Лотта, ты и так красавица, куда ещё более. Потерпи немного, все тайное всегда становится явным. Знаешь?
Ну вот, даже богиня красоты не может изменить мою внешность, на что тогда надеяться? Хорошо говорить - потерпи. А сколько, и что будет в результате? Но при взгляде на наших красавиц на душе потеплело. Правда, рада за них.
Вокруг Лады порхали бабочки, на плечо опустилось несколько птиц. Одна, совершенно необыкновенная - синяя, искрящаяся, - опустилась на плечо. Несколько птичек поменьше подлетели к раскрытой ладони Лады, в которой появились зерна, и пытались полакомиться.
- Приманиваю, - прошептала она. - Борислав, что медлишь. Лови, если узнаешь и поймаешь - твоя проблема решится. А нет - значит, не судьба.
- А как ее приманивать, да и какую, - растерянно смотрел Борислав.
- Тебе видней, думай, а я пока на Любима посмотрю. Узнаешь? - кивнула она на своё плечо.
Он кивнул головой.
- Если приманишь, и к тебе прилетит, будет тебе всё, о чём мечтаешь, а не прилетит - так и будешь один скитаться до конца жизни по дорогам и ярмаркам, чужим домам и постоялым дворам. Думай.
- У меня ничего ценного, кроме цветка Лели, для птицы счастья нет, - сказал Любим и протянул цветок синей птице. - Хочешь, возьми его, я понял, что без Любавы и без сына жизнь как книга без текста - не стоит ничего. Возьми его.
Птица склонила голову, глянула черными бусинками на Любима, прыгнула ему на руку и в тот же момент превратилась в маленькую лазуритовую фигурку птички ярко-синего цвета.
- Надо же, приманил. Хорошо придумал. Возьми камешек, отдашь Любаве, она поймет. Но и ты не оплошай, не проворонь любовь, а то другую птицу вместо птицы счастья заимеешь. Ворона называется. Счастья тебе, Любим.
И она опять повернулась к Бориславу.
- Что, неужели не узнаешь? Думай, ошибешься - другого случая не будет.
Неожиданно одна из птичек слетела с руки Лады, запрыгнула на руку Стефании, в которой она держала цветок, и требовательно постучала клювом по большому пальцу.
- Что ты, маленькая, - сказала Стефания, - у меня для тебя ничего нет. И рада бы, но нет даже крошечки.
- Это она, - закричал Борислав, - она, точно она.
- Кто? - спросила удивлённая Стефания.
- Моя душа, не спугни ее, я попытаюсь ее приманить, - и подошел ближе.
Птичка, однако, перескочила на плечо Стеши, потерлась носиком о её шею и издала трель, как мне показалось - слегка издевательскую: мол, мне и тут хорошо.
Борислав обошел Стешу со спины и протянул руку к птице, но она опять вспорхнула и вернулась на руку девушки.
- А она не хочет к тебе, ей и у Стеши хорошо, - засмеялась Лада. - Она признала её хозяйкой, тебе с ней теперь договариваться придется.
- Борислав, извини, я её ничем не приманивала, просто она такая симпатичная и улетать от меня не хочет. Пусть пока посидит со мной, а ты рядом походи, может, она присмотрится к тебе, да и дастся в руки. Мне чужая душа не нужна. - Птичка возмущенно запищала при слове чужая.
- Да, даже я к такому раскладу была не готова, - опять улыбалась Лада. - Борислав, раз душа вернулась и рядом, на виду, смерть тебе пока не грозит, но тебе в этот период придется находиться недалеко от Стефании, пока ситуация не прояснится. Стеша, ты потерпишь?
- Да мне не жалко, мы ведь до конца зимы всё равно будем под одной крышей в "Приюте нужных людей" жить. Думаю, ситуация разрешится. И Борислав перестанет быть бездушным.
- Я попробую ей снова стать родным, - вздохнул парень. - Обидел я душу сильно, буду исправляться. Потерпи меня, Стефания. Позаботься о моей душе некоторое время. Мне придется теперь рядом с тобой быть, постараюсь не надоесть.
- Вот и молодцы, - обрадовалась Лада, - как всё славно получается. Люблю, когда ладится.
Потом повернулась к остальным.
- Да, много еще неодарённых осталось.
Она внимательно посмотрела на нас.