- Твои друзья, мои друзья… Ты ведь совершенно не знаешь, кто я, кто мы…
- Я ведь сказала тебе: знаю.
- Да нет же! Ты приняла меня за кого-то… боюсь, не очень хорошего. Давай разберемся. - Я вздохнул: уж очень я не любил разбираться в отношениях, но на сей раз, кажется, без этого было не обойтись. - Мы очень похожи; странно, до невероятности похожи.
Она взглянула на меня с недоумением; и в самом деле, весьма смело было сравнивать себя, молотого жизнью мужика около пятидесяти, с красивой девушкой, которой наверняка не было еще и двадцати пяти.
- Да нет, ты не поняла. Не ищи зеркального отражения…
- Тогда совсем не понимаю, - сказала она. - Что может быть общего между нами и вами - людьми от Сосуда?
- Откуда?
- Ты же человек от Сосуда - иначе зачем ты преследуешь меня?
- Да вовсе я не преследовал тебя! Я наткнулся на тебя случайно, просто зашел… И что значит - человек от Сосуда?
- Ты не то говоришь, совсем не то. Перестань притворяться. - Сейчас в глазах ее горел гнев, но она и во гневе была прекрасна, как когда-то. - Откуда ты взялся, что не знаешь, кто такие - люди от Сосуда?
- Ладно, слушай, - сказал я. - Я и правда не знаю, и никто из нас не знает. Мы прилетели издалека… из другой звездной системы. - Тут спохватился. - Ты знаешь, что такое - звездная система?
- Да, - она взглянула на потолок - невысокий, рейчатый. - Слышала еще в школе. Но…разве там, на звездах, живут люди? Такие же люди, как мы?
- И я тоже удивляюсь, - откровенно признался я. - Ты представить себе не можешь, как это странно: прилететь в такую даль - и встретить людей, не только до малейшей детали похожих на нас, но и говорящих на том же самом языке. Это не может быть случайностью; тому должна быть причина. В чем она заключается? Я хочу понять…
Она смотрела на меня, по ее лицу было видно, как вера в ней боролась с недоверием.
- Очень странно… - сказала она медленно. - Но ты и в самом деле хочешь, чтобы я тебе поверила?
- Господи, чего же еще я хочу?
- Ты правда говоришь чуть-чуть не так, как мы… но это ничего не значит. Ну хорошо. - Было видно, что она решилась. - Хочешь, чтобы я поверила, - тогда разденься.
Я понял бы, если бы мне предложили взять в руку раскаленный уголь и держать его, сколько потребуется, чтобы доказать, что я не вру. Но что касается раздевания… Я вовсе не против того, чтобы раздеваться в присутствии женщины, но далеко не во всех случаях, и… вообще.
- Раздевайся! - нетерпеливо повторила она. - Ты же знаешь, что я хочу увидеть!
Я, наверное, выглядел в тот миг страшно глупо, потому что ничего не мог понять.
- Ну? - Она топнула ногой.
- Ладно, - сказал я хмуро.
В самом деле, есть и еще одна ситуация, когда можно раздеться в присутствии женщины. Представь себе, что ты пришел к врачу, - и ее требование покажется тебе вполне естественным.
- Ну пожалуйста, - сказал я и расстегнул комбинезон. - Ты скажешь, когда надо будет остановиться.
Раздеваться мне никогда не было неприятно: для своих лет я выглядел неплохо, а те невзгоды, что оставляют следы на нашем лице, обычно не накладывают отпечатков на тело - если, конечно, вы не прошли через войну. Я скинул комбинезон и повесил его на спинку стула. Снял рубашку. Девушка смотрела в сторону.
- Еще?
- Сними это, - она ткнула пальцем мне в грудь.
Я стянул майку и стоял перед ней, опустив руки и чуть вобрав живот. Теперь она повернулась ко мне, и мне показалось, что она сейчас вытащит откуда-нибудь фонендоскоп и начнется привычное "дышите - не дышите". Но ничего такого не произошло. Она просто посмотрела мне на живот. Сначала мельком. Потом чуть нагнулась и всмотрелась повнимательнее. Наконец послюнила палец и крепко потерла кожу около пупка.
- Щекотно, - сказал я хмуро.
Она взглянула мне в глаза.
- Правда… Неужели у тебя никогда не было этого?
- Да чего, черт побери, чего?
- Знака Сосуда. Опять ты притворяешься…
- Ладно, - сказал я сердито. - Можно одеваться?
Мне подумалось, что теперь было бы неплохо заставить раздеться и ее под каким-нибудь столь же нелепым предлогом, и я даже представлял себе, что увидел бы, - начиная с определенного возраста мужчины неплохо отличают женщину от того, что на ней надето, - но я знал, что по отношению к Нуш никогда не позволил бы себе ничего такого.
- Ну, а что теперь сделать? Может, встать на голову? Или полетать по воздуху, извергая пламя?
Она не обратила внимания на мое раздражение. И это тоже отличало ее от Нуш, которая непременно спросила бы: "Ты обиделся?"
- Хорошо… Так о чем ты хотел спросить меня?
Я закончил одеваться, затянул замок комбинезона.
- Кто вы?
- Как это - кто мы? Ну, люди…
- Да. Это-то и удивительно. Откуда вы здесь взялись?
- Это я должна спросить тебя. Потому что мы живем здесь с самого начала.
- А когда было это начало? Ну, учила же ты в школе историю?
Она кивнула.
- Да, но только в школе учат, что мы произошли от Сосуда. А мы думаем, что - от людей. Что в самом начале были люди.
- А что такое - Сосуд?
- Странно все же, что ты не знаешь. Он находится в столице. Вообще-то это такой большой дом. Оттуда произошли и самые первые люди, и все мы. Так учат в школе. Мы развивались и достигли Уровня. Теперь у нас Уровень.
- Уровень чего?
- Ну, то, как мы живем, называется - Уровень.
- И каков он, этот Уровень? Как вы живете?
- Хорошо, - сказала она. - Нам хорошо.
Я усмехнулся.
- Хорошо - а ты боишься, как бы тебя не схватили…
- Ну, - сказала она, - это другое. Не Уровень. Хотя, может быть, и как-то связано с ним. Понимаешь, мы - такие, как я, - не верим, что мы произошли от Сосуда. Потому что в таком случае - откуда взялся сам Сосуд?
- Сложная философская проблема, - заметил я.
- Я не знаю, почему нельзя думать, что и до Сосуда были люди. В школе объясняли: думать так не следует потому, что тогда возникнет вопрос, откуда произошли те люди, что были до Сосуда, и так далее - и возникнет так называемый порочный круг.
- А почему ты думаешь, что такие люди были?
- Не знаю… Может быть, потому, что так думали мои родители?
- Сосуд, ты говоришь… - Я вдруг подумал, что сосудом этим мог быть и космический корабль - вполне мог бы… - Как он выглядит?
- Я уже говорила: большой дом…
- А внутри? - Здание могло быть и просто павильоном, воздвигнутым вокруг корабля - или того, что от него осталось. - Внутри ты была?
- Что ты, конечно, нет. Туда никого не пускают.
- Значит, это не музей?
- Нет. Музеи у нас есть - там всякие предметы, какими мы пользовались до того, как достигли Уровня. Сосуд - вовсе не музей.
- Может быть, что-то вроде храма?
- Храм - что такое?
- Вы верите в Бога?
- В Бога?
- Ну, молитесь, просите о чем-то… обращаетесь к небу…
- К небу? Да. Но мы не просим, мы хотим. Чтобы солнце всегда светило.
- Значит, вы верите в солнце?
- Оно же есть - зачем в него верить? Мы верим в то, что мы - от людей. Они, другие, верят в Сосуд. И в Уровень.
- Но Уровень ведь тоже есть - зачем в него верить?
- Мы живем хорошо, я тебе сказала. И они говорят, что, если мы захотим как-то изменить Уровень, станет хуже. И всегда заботятся о том, чтобы не изменить Уровня, не изменить чего-нибудь. Чтобы все было, как вчера.
- А ты?
- Я… Среди нас есть такие, кто говорит, что это неверно. Что нужно развитие.
- А что говорят те… ну, кто у вас главные?
- Хранители Уровня?
- Да-да, они.
- Они говорят, что развитие должно быть. Но не такое. Не изменение Уровня. Они говорят, что развитие должно быть в наших отношениях. Мы должны больше любить друг друга и всех-всех. И еще развиваться физически. Участвовать в играх, ну и все прочее.
- А форма собственности у вас какая?
- Я не понимаю.
- Ну, кому принадлежит то, чем вы работаете и на чем работаете, кому принадлежит земля и то, что на ней растет…
- Ты знаешь, я не думала. Как-то не приходилось. А что?
"Милая Нуш или Анна, - подумал я, - по этой части у тебя слабо, ничего не поделаешь. Но очень здорово, что я наткнулся на тебя, а не на какого-нибудь местного академика".
- Значит, вот какие у вас дела. Скажи, а что делают с вами, когда ловят?
- Учат. Внушают нам, что мы произошли от Сосуда.
- А с теми, кто говорит о развитии?
- С теми? - Она задумалась. - Право, не знаю. Говорят, их переселяют куда-то в другое место. Туда, где роют ямы и строят башни. Это далеко на юге, где ничего не растет.
- Ага, - проговорил я. - Башни… Так. А кто живет в этом городе?
- Ты же видишь: никто.
- А ты?
- О, я не живу здесь. Только переночевала.
- Почему? - Я вдруг почувствовал, как давно забытое, казалось бы, чувство ревности поднимается в груди, подступает к горлу. - У тебя здесь свидание?
Она отвернулась и стала глядеть в окно.
- Опять ты…
Что за дьявол: я снова забыл, что она - не Нуш!
- Прости… Глупо, конечно. Прости. Но все-таки почему ты вдруг оказалась тут?
- Тебе не надо знать, - сухо ответила она, не поворачиваясь.
- Ну и ладно. А почему здесь не живут?
- Раньше жили. Но оказалось, что он слишком близко… к месту, где есть что-то…
- Ну, пожалуйста, говори так, чтобы я мог понять.
- Да не могу я иначе! Там находится что-то… Туда нельзя ходить. Только с разрешения Хранителей Уровня…
- Святой Уровень! Что же там находилось такое?
- Не знаю, пойми. Не знаю. Здесь, в городе, жили люди, как все живут. Но однажды кто-то из них наткнулся в лесу на… это. Хранители встревожились: говорят, могла случиться какая-то беда. Того человека отправили строить башни, всех других переселили, и сам город собираются разрушить. Поэтому сюда нельзя ходить.
- Но ты все-таки пришла. Решила пробраться туда и посмотреть, что же там находится. Я прав?
Анна молчала.
- И, наверное, даже не одна?
Она тихо спросила:
- Хочешь, чтобы я тебе верила?
Голос был необычен, и вопрос так напомнил мне то, давнее…
- Хочу, - сказал я очень искренне. Я хотел. Я ведь любил ее, не задумываясь о том, кого же в конце концов люблю сейчас: Нуш прошлого или нынешнюю Анну.
- Тогда не спрашивай.
- Не буду. Но меня очень заинтересовал твой рассказ. Ты знаешь, где находится то место?
- Нет. Надо найти тропинку, одну из ведущих к лесу…
- А далеко идти? - Мне не улыбалось бродить по здешним чащам.
- Я слышала - если выйти утром, к обеду можно добраться.
- Солдатская норма - тридцать километров… Нет, это я сам с собой… Как ты думаешь, там можно увидеть что-нибудь сверху?
- Наверное, там должно быть что-то очень большое - иначе его просто увезли бы и не стали разрушать город.
- Ты прав. Конечно, очень большое, - согласился я, представив наш корабль, лежавший на орбите, невидимый отсюда. - Значит, сверху можно что-то разглядеть.
- Мы пробовали смотреть отсюда с самого высокого дерева. Но, наверное, слишком далеко.
- Я не имел в виду дерево. Ладно, пока достаточно. Пойдем?
Но она не решалась.
- Ты что - боишься?
Она чуть покраснела.
- Нет… Но мне надо еще побыть здесь.
- Понимаю. Но очень важно, чтобы ты пошла со мной. Важно для вас всех. А твоих друзей мы обязательно разыщем потом.
Контакт, думал я. Тот самый контакт, о котором рассуждал Шувалов. А для меня - такой, о каком и мечтать нельзя. Даже если бы не было нужды в контакте, я все равно никуда не отпустил бы ее, чтобы не потерять совсем. Но любая другая девушка и не поехала бы со мной, а она посмотрела мне в глаза и все поняла. Во всяком случае, я поверил, что она поняла. Очень хотелось надеяться, потому что, попытайся я выразить все словами, она не стала бы слушать. Слова должны созреть, они подобны растениям, а взгляд происходит мгновенно, как молния, и, как молнии, ему веришь сразу.
- Хорошо, - сказала она. - Я пойду с тобой. - Она подхватила свою сумку, довольно объемистую, которой я и не замечал раньше.
- Дай, я…
Она отдала сумку.
Было просто невозможно не поцеловать ее, как я всегда делал на прощание, хотя сейчас мы не прощались. Но она так удивленно взглянула на меня, что я понял: то время прошло, а другое еще не настало.
Мы вышли в прихожую. Теперь и я ощутил тот прохладный, мертвый запах, что наполняет нежилые, покинутые дома. Дверь затворилась за нами. Анна уверенно направилась к калитке - она оказалась совсем с другой стороны. Мы вышли.
Чтобы попасть на то место, где я перелез через забор, пришлось искать переулок. Шувалова там не было. Я крикнул:
- Шувалов! Где вы?
Анна схватила меня за руку:
- Нельзя так громко!
- Нет же никого.
- Откуда ты знаешь?
Я пожал плечами. Шувалов исчез, не подав никакого знака, не оставив следа. Искать его? Хотя городок и невелик, но одного человека, особенно если он не стоит на месте, можно было проискать целый день - и не найти. У этих современных ученых что-то в голове было не в порядке, они не понимали, что такое опасность… Но я все же надеялся, что он вернулся к катеру и ждет меня там.
- Ты был не один? - спросила Анна.
- Вдвоем.
- Может быть, его увидели…
- Кто?
- Я же говорила: здесь нельзя быть.
Шувалов, конечно, не туземец, и все же тут я начал тревожиться.
- Пойдем, - сказал я решительно.
И мы направились туда, где в высокой траве отдыхал мой катер. Анна шла рядом; я покосился на нее, вдохнул душистый воздух и порадовался, что дожил до этого дня.
Шувалова у катера не было, только какие-то козявки грелись на матовой голубоватой обшивке.
- Плохо дело, - откровенно сказал я. - Слушай, а если его действительно кто-то увидел, что с ним могло случиться?
Она задумалась.
- Увезли, наверное…
- Куда?
- Надо поговорить с ребятами - может быть, они что-то видели, знают…
Наверное, ничего другого не оставалось. Я откинул купол и жестом показал девушке: милости прошу. Она задержалась лишь на миг, потом храбро перешагнула через невысокий бортик и села - на мое место. Я сказал: "Нет, вон туда", и она послушно пересела. Тогда сел я, защелкнул купол, и сразу стало прохладно: я не выключал кондиционера, день обещал быть жарким. Я посмотрел на Анну и улыбнулся, и она улыбнулась тоже; думаю, трусила она основательно, но старалась не показать этого - молодец.
Я включил рацию и вызвал корабль. Кроме шума и треска, я ничего не услышал. Помехи были такими, словно неподалеку работала мощная силовая установка, - а ведь ее здесь быть не могло. Я попробовал резервную частоту - с тем же результатом. Это мне очень не понравилось, но медлить было нельзя.
- Ну, - сказал я, - тронулись?
Она моргнула; видно было, что вопрос так и вертелся у нее на языке, но она удержалась и не задала его. Я счел это благим признаком; если бы я для нее абсолютно ничего не значил, она спросила бы - когда женщина любопытствует, мало что может заставить ее промолчать. Но она боялась показаться дурочкой - и можно было надеяться, что мое мнение для нее что-то значит; для начала очень неплохо.
Я включил стартер, и гравифаг затянул свою унылую песенку.
Глава седьмая
Судья Восьмого округа медленно разбирал донесение:
"Мы, назначенные вывозить имущество из города, где не должно быть никого, встретили там человека, которого не знаем. Он шел по улице и кричал, потом остановился и бормотал что-то.
Он одет не так, как мы, и говорит не совсем так, но понять его можно и он понимает нас.
Мы спросили, зачем он здесь. Он отвечал, что должен обязательно увидеть самых главных владетелей. Он сказал, что нам грозит очень большая беда и он научит нас, как от нее спастись. Мы спросили, какая беда. Он ответил, что она придет от солнца. Мы успокоили его, сказав, что смотрим на солнце, и спросили, откуда он. Он сказал, что прилетел с неба. Мы поговорили с ним еще. Оказалось, что он не знает многих простейших вещей, какие известны и детям, покидающим Сосуд. Было бы слишком долго перечислять все, чего он не знает.
Мы думаем, что он не злоумышленник, а просто сошел с ума. И решили не оставлять его в городе, где не должно быть никого, а привезти к тебе, чтобы ты отправил его лечиться. Он не сопротивлялся, потому что мы сказали, что ты имеешь власть.
Это донесение мы отправляем тебе на самой быстрой лошади, а человека везем на телеге, потому что он или совсем не умел ездить верхом, или разучился, когда заболел. Так что ты успеешь много раз прочесть написанное нами, прежде чем он прибудет к тебе.
Будь здоров, и да не оставит тебя Красота.
Старшина возчиков Восьмого округа Тедор Грек".