Между ним и мечом существовала неразрывная связь. Без меча ему не хватало жизненной силы и он терял остроту зрения. Меч, в свою очередь, без Элрика не получал ни души, ни крови, которые были необходимы для его существования. Они жили бок о бок, меч и человек, и никто не мог сказать, кто из них хозяин.
Мунглам, которому плохая погода досаждала больше, чем его другу, кутался в плащ с высоким воротником и время от времени клял капризы стихий.
До опушки леса они добрались приблизительно через час. Пока по Бакшаану ходили только слухи о нашествии имррирских разбойников. Раз или два в одной из третьеразрядных таверн у южной стены видели какого-нибудь высокого чужеземца; это появление не оставалось незамеченным, но бакшаанцы чувствовали себя в безопасности в богатстве и силе, а потому убежденно говорили, что Бакшаан может противостоять нападениям куда более яростным, чем те, в результате которых пали более слабые вилмирские города. Элрик понятия не имел, почему его соотечественники прошли такой путь на север до самого Бакшаана. Возможно, они собирались здесь только отдохнуть и на местных базарах превратить награбленное в припасы.
Дым от нескольких костров подсказал Элрику и Мунгламу, где расположились мелнибонийцы. Переведя коней на шаг, они направили их в ту сторону. Мокрые ветки хлестали по лицам, а ноздри щекотали запахи леса, освобожденные жизнетворным дождем. С чувством облегчения увидел Элрик часового, который, неожиданно появившись из кустов, преградил им путь.
Имррирец был облачен в меха и сталь. Из-под забрала тонко сработанного шлема на Элрика смотрели настороженные глаза. Забрало ухудшало обзор, к тому же по шлему текли капли дождя, а потому он не сразу узнал Элрика.
– Стойте! Что вам здесь надо?
Элрик нетерпеливо сказал:
– Пропусти нас. Я Элрик – твой повелитель, твой император.
Часовой испуганно открыл рот и опустил копье с длинным широким наконечником. Он откинул забрало и посмотрел на стоящего перед ним. Все смешанные чувства, одолевавшие часового – недоумение, почтение, ненависть, – легко читались на его лице.
Он холодно поклонился.
– Тебе здесь не место, мой господин. Ты отказался от своего народа и предал его четыре года назад, и хотя я и признаю кровь королей, которая течет в твоих жилах, я не могу подчиняться тебе и оказывать тебе знаки уважения, которых ты был бы вправе ожидать в другой ситуации.
– Конечно, – гордо сказал Элрик, осаживая коня. – Однако пусть твой командир – мой друг детства Дивим Твар – судит, как ему поступить со мной. Отведи меня к нему поскорее, и помни, что мой спутник не причинил вам никакого вреда, а потому относись к нему со всем уважением – как к другу императора Мелнибонэ.
Часовой снова поклонился и взял уздечку коня Элрика. Он повел двоих приезжих по тропинке на большую поляну, на которой стояли шатры имррирцев. В центре огромного круга, образованного шатрами, горели костры, на которых готовилась еда, а вокруг них сидели мелнибонийские воины – люди с тонкими чертами лица – и тихо разговаривали. Даже в свете сумеречного дня ткань шатров казалась веселой и яркой. Тона были типично мелнибонийскими – сочный зеленый, лазурный, охра, золото, темно-синий. Цвета эти плавно перетекали друг в друга, смешиваясь между собой. Элрик почувствовал ностальгию по многоцветным башням Имррира Прекрасного, которые он так давно не видел.
Когда два спутника и сопровождающий приблизились, удивленные взгляды сидевших обратились к ним, и звук разговоров сменился каким-то бормотанием.
– Оставайся здесь, – сказал часовой Элрику. – Я сообщу о тебе Дивиму Твару.
Элрик кивнул и твердо уселся в седле, чувствуя на себе взгляды собравшихся воинов. Никто не подошел к нему, а некоторые из тех, кого Элрик прежде знал лично, не скрывали смущения. Они не смотрели на него, а отводили глаза, подбрасывали ветки в костер или вдруг обнаруживали, что их сверкающее оружие нуждается в полировке. Некоторые что-то сердито ворчали, но они оставались в явном меньшинстве. Большинство воинов были откровенно потрясены, но вместе с тем и недоумевали. Что понадобилось в лагере этому человеку, их королю, предавшему их?
Наверху самого большого, золотого с алым, шатра было установлено знамя с изображением спящего дракона, синего на белом фоне. Это был шатер Дивима Твара, и из него вышел Владыка драконов, на ходу пристегивая меч; его умные глаза смотрели настороженно и недоуменно.
Дивим Твар, чья мать, принцесса, приходилась кузиной матери Элрика, был чуть старше альбиноса и обладал чертами лица типичного мелнибонийского аристократа. У него были высокие точеные скулы, чуть раскосые глаза, узкий череп, еще более сужающийся к челюсти. Как и у Элрика, у него были тонкие, почти без мочек, уши, заостренные книзу. Пальцы рук (левая сейчас покоилась на рукояти меча) были длинные и белые, как и все его тело, хотя и не такие мертвенно-бледные, как у альбиноса. Подойдя к сидящему в седле императору Мелнибонэ, он уже успел взять себя в руки. В пяти футах от Элрика он неторопливо поклонился, наклонив голову и скрыв лицо. Когда он поднял голову, его глаза встретили взгляд Элрика и остались неподвижными.
– Дивим Твар, Повелитель Драконьих пещер, приветствует Элрика, властителя Мелнибонэ, толкователя тайных искусств. – Владыка драконов с мрачным видом произнес освященное столетиями ритуальное приветствие.
Голос Элрика звучал не так уверенно:
– Элрик, властитель Мелнибонэ, приветствует своего вер-ного подданного и согласен дать аудиенцию Дивиму Твару.
По древним мелнибонийским правилам король не должен просить аудиенции у одного из подданных, и Владыка драконов знал это. Он ответил:
– Окажи мне честь, повелитель, и позволь мне проводить тебя в мой шатер.
Элрик спешился и пошел следом за Дивимом Тваром. Мунглам тоже спешился и хотел было идти за Элриком, но тот сделал ему знак рукой – оставайся. Два имррирских аристократа вошли в шатер.
Внутри горела маленькая масляная лампа, помогая тусклому дневному свету. Обстановка в шатре была простая: жесткая солдатская койка, стол, несколько резных деревянных стульев. Дивим Твар поклонился и показал на один из стульев. Элрик сел.
Несколько мгновений они молчали. Ни один не позволил себе проявить эмоции. Они просто сидели и смотрели друг на друга. Наконец Элрик сказал:
– Ты считаешь меня предателем, вором, убийцей соплеменников и родни. Так, Владыка драконов?
Дивим Твар кивнул.
– Если мой господин позволит, то я соглашусь с ним.
– В прошлые времена мы, оставаясь наедине друг с другом, забывали о формальностях, – сказал Элрик. – Давай забудем ритуалы и традиции – Мелнибонэ погибло, его сыновья разбрелись по свету. Мы встречаемся, как прежде – равными. Только теперь мы и в самом деле равны. Совершенно равны.
Рубиновый трон лежит среди руин Имррира, и ни один император уже не сядет на него.
Дивим Твар вздохнул:
– Это так, Элрик… Но зачем ты здесь? Мы хотели забыть тебя. Даже когда желание мести было еще свежо, мы не делали попыток отыскать тебя. Ты пришел, чтобы посмеяться над нами?
– Ты знаешь, я бы никогда не сделал этого, Дивим Твар. Я мало сплю, а если все же засыпаю, то мне хочется как можно скорее проснуться. Ты ведь знаешь – то, что я сделал, меня вынудил сделать Йиркун, во второй раз захвативший трон, когда я назначил его регентом, и второй раз наславший на свою сестру волшебный сон. У меня не было иного способа заставить его исправить содеянное им зло и снять чары с Симорил, как только помочь пиратам. Меня вела месть, но убил Симорил не я, а мой меч – Буревестник.
– Это мне известно. – Дивим Твар снова вздохнул и потер лицо рукой, на пальцах которой сверкали драгоценные камни. – Но это никак не объясняет, почему ты здесь. Между тобой и твоими соплеменниками не должно быть никаких дел. Мы не доверяем тебе, Элрик. Если бы мы позволили тебе вести нас, то ты пошел бы проклятым путем и погубил бы нас. У нас с тобой нет общего будущего.
– Согласен. Но мне нужна ваша помощь. Всего один раз. А потом наши пути снова разойдутся.
– Нам следовало бы убить тебя, Элрик. Но что стало бы большим преступлением – наша неспособность восстановить справедливость и покончить с предателем или убийство собственного императора? Ты добавил к моим немалым проблемам еще одну. Стоит ли мне пытаться разрешить ее?
– Я всего лишь сыграл свою роль в истории, – серьезно сказал Элрик. – Если бы не я, это же рано или поздно сделало бы само время. Я просто приблизил эти события, спровоцировал их, когда и ты, и наш народ сохраняли еще достаточно гибкости, чтобы принять новый образ жизни.
Дивим Твар иронически улыбнулся.
– Это только твоя точка зрения, хотя и в ней есть правда. Но как сказать об этом людям, которые из-за тебя потеряли дом и родных? Скажи об этом воинам, у которых на руках остались искалеченные друзья, братья, отцы, скажи об этом мужьям, чьи жены, дочери и сестры – эти гордые мелнибонийки – были обесчещены варварами.
– Да. – Элрик опустил глаза. Когда он заговорил снова, голос его звучал спокойно. – Я не могу возместить то, что они потеряли, как бы я ни старался. Я часто тоскую по Имрриру, по его женщинам, по его винам и развлечениям. Но я могу предложить неплохую добычу – самый богатый дворец в Бакшаане. Забудь старые обиды и помоги мне в этот раз.
– Тебе нужны богатства Бакшаана, Элрик? Тебя никогда не интересовали драгоценности! Зачем тебе это нужно?
Элрик провел руками по своим белым волосам. В его красных глазах блеснула тревога.
– Это месть. Снова месть, Дивим Твар. У меня должок одному чародею из Пан-Танга – Телебу К’аарне. Возможно, ты слышал о нем – это довольно сильный колдун, хотя и принадлежит к относительно молодому народу.
– Что ж, в таком случае мы поможем тебе, Элрик, – мрачно сказал Дивим Твар. – Ты не единственный мелнибониец, который хочет отдать долг Телебу К’аарне. Год назад один из наших людей погиб страшной и отвратительной смертью из-за этой стервы, королевы Йишаны из Джаркора. Его убил Телеб Каарна, потому что Йишана, искавшая замену тебе, приняла его в свои объятия. Мы можем объединить наши усилия, чтобы отомстить за эту кровь, король Элрик. И эта цель будет подобающим извинением для тех, кто хотел бы пустить кровь тебе.
Элрик не испытывал радости. Он вдруг почувствовал, что это счастливое совпадение будет иметь мрачные и непредсказуемые последствия. И все же он улыбнулся.
Глава третья
В дымящейся бездне где-то за границами времени и пространства зашевелилось некое существо. Вокруг него двигались тени. Это были тени человеческих душ, и эти тени, двигавшиеся сквозь сияющую тьму, были хозяевами зашевелившегося существа. Оно позволяло теням командовать им, пока они платили за это оговоренную цену. На языке людей у этого существа было имя. Его звали Кваолнаргн, и оно отзывалось на это имя.
И вот оно зашевелилось. Оно услышало свое имя, проникшее сквозь барьеры, которые обычно препятствовали прохождению звука. Когда это имя было названо, в непроницаемых барьерах образовался временный проход. Существо снова зашевелилось, когда во второй раз услышало имя. Существо не знало ни зачем его зовут, ни куда. Оно лишь смутно осознавало сам зов. Когда путь был открыт, оно могло питаться. Оно не ело плоть и не пило кровь. Оно питалось умами и душами взрослых мужчин и женщин. Время от времени оно позволяло себе закуску – лакомые частички невинной жизненной силы, – которую высасывало из детей. Оно не интересовалось животными, потому что те не обладали сознанием. Существо это, несмотря на всю его глупость, было ценителем и гурманом.
И вот оно услышало имя в третий раз. Оно шевельнулось и потекло. Приближалось время, когда оно снова могло покормиться…
Телеб К'аарна содрогался от ужаса. Он считал себя мирным человеком. И не его вина в том, что беспредельная любовь к Йишане превратила его в безумца. Не его вина, что в его власти были несколько сильных злобных демонов, которые в благодарность за рабов и пленников, что скармливал им Телеб К'аарна, защищали дворец купца Никорна. Он искренне верил, что все это не его вина. Обстоятельства сделали его таким. Он проклинал день, когда встретил Йишану, он хотел бы больше никогда не возвращаться к ней после того прискорбного эпизода у стен Танелорна. Ужас пробирал его, когда он, стоя в центре магической фигуры, вызывал Кваолнаргна. Врожденный дар предвидения позволил ему заглянуть в ближайшее будущее, и он знал, что Элрик готовится к сражению с ним. И теперь Телеб К'аарна использовал все возможности, чтобы вызвать помощь. Нужно послать Кваолнаргна, чтобы он убил Элрика до того, как тот доберется до замка. Телеб К’аарна был рад, что сохранил прядь белых волос – это и позволило ему в прошлом выслать другого, ныне уже мертвого демона против Элрика.
Кваолнаргн знал, что приближается к хозяину. Он неторопливо продвигался вперед, ощущая боль по мере вхождения в чуждый ему мир. Кваолнаргн знал, что хозяин где-то рядом, но по какой-то причине остается недостижимым. Что-то упало перед Кваолнаргном, он принюхался и понял, что должен делать. Это была часть его нового блюда. Кваолнаргн благодарно поплыл прочь, намереваясь найти свою жертву, прежде чем боль, неизбежное следствие длительного нахождения в чужом измерении, станет слишком сильной.
Элрик ехал во главе отряда соотечественников. Справа от него скакал Дивим Твар, Владыка драконов, слева – Мунглам из Элвера. Следом ехали две сотни воинов, а за ними – повозки с награбленным, военные машины и рабы.
Над отрядом развевались гордые знамена, всадники были вооружены имррирскими копьями с характерными удлиненными наконечниками. Воины были облачены в стальные доспехи с длинными наколенниками, в шлемы, наплечники. Нагрудники были отполированы и сверкали, когда распахивались одетые поверх них меховые куртки. Поверх курток воины носили яркие плащи из имррирской ткани, переливавшейся в свете дня.
Сразу за Элриком ехали стрелки, вооруженные луками огромной силы, управляться с которыми умели только мелнибонийцы. Тетива на луках пока была ненатянута, а за спинами у них висели колчаны, заполненные стрелами с черным оперением. Далее, наклонив сверкающие копья, чтобы не задевать ими низкие ветви деревьев, следовали копейщики. За ними следовала основная ударная сила – имррирские воины; каждый был вооружен мечом и еще одним колющим оружием – слишком коротким, чтобы называться мечом, и слишком длинным, чтобы называться кинжалом.
Отряд двигался в обход Бакшаана, потому что дворец Никорна лежал на севере города. Они ехали молча. Им нечего было сказать. Элрик, их король, вел свой народ в бой впервые за пять лет.
Буревестник, Черный Меч, слегка вибрировал под рукой Элрика, предвкушая битву. Мунглам нервничал, побаиваясь грядущей битвы, которая, как он понимал, будет включать черное колдовство. Он испытывал неприязнь к колдовскому искусству и к существам, которых оно порождало, – элверец считал, что мужчины должны сражаться, не прибегая к помощи сверхъестественных сил.
В таком нервном напряжении отряд ехал дальше и дальше.
Буревестник задрожал на боку у Элрика. Металл издал слабый стон – это было предупреждение. Элрик поднял руку, и отряд остановился.
– Что-то движется нам навстречу, и справиться с этим могу только я, – сказал он воинам. – Я поеду вперед.
Элрик дал шпоры коню, переведя его в осторожный галоп. Он внимательно смотрел вперед. Голос Буревестника стал громче, резче, наконец меч издал приглушенный вопль. Лошадь дрожала, нервы Элрика тоже были на взводе. Он не ожидал нападения так скоро и молился, чтобы зло, притаившееся в лесу, поджидало не его.
– Ариох, будь со мной, – выдохнул он. – Помоги мне сейчас, и я посвящу тебе дюжину воинов. Помоги мне, Ариох.
Ужасное зловоние ударило в ноздри Элрику. Он закашлялся и закрыл рот руками, пытаясь глазами отыскать источник запаха. Конь его заржал. Элрик выпрыгнул из седла и хлопнул коня по крупу, отправляя его назад. Теперь он держал Буревестник в руке и медленно двигался вперед; черный металл вибрировал от рукояти до острия.
Прежде чем увидеть это глазами, он почувствовал его шестым чувством, которым обладали его предки. Он узнал его форму. Он сам был одним из его хозяев. Но сейчас Кваолнаргн не подчинялся ему, поскольку не Элрик стоял в центре магической фигуры, и единственной защитой ему были его меч и его разум. Ему была известна сила Кваолнаргна, при мысли о которой его пробирала дрожь. Как он сможет в одиночку одолеть такую силу?
– Ариох! Ариох! Помоги мне! – Это был крик отчаяния – высокий, надрывный. – Ариох!
Времени, чтобы сотворить заклинание, у него не было. Кваолнаргн был уже прямо перед ним – огромное зеленое существо, похожее на рептилию. Он передвигался по тропе громадными прыжками, подвывая от боли, которую испытывал на чужой ему земле. Сейчас он возвышался над Элриком, который оказался в его тени, когда чудовище было еще в десяти футах от него. Элрик быстро выдохнул и крикнул еще раз:
– Ариох! Кровь и души, если ты поможешь мне теперь!
Похожий на рептилию демон прыгнул.
Элрик отскочил в сторону, но его все же зацепила когтистая лапа, и он от удара отлетел в кусты. Кваолнаргн неуклюже повернулся и открыл свою голодную нечистую пасть. Элрик увидел беззубую полость, из которой исходило зловоние.
– Ариох!
В своей неистребимой алчности существо не узнало имени столь сильного бога-демона. Да и невозможно было испугать Кваолнаргна – с ним следовало сражаться.
Когда он во второй раз приблизился к Элрику, тучи изрыгнули дождь, который хлестал теперь по деревьям.
Полуослепленный струями, бьющими ему в лицо, Элрик встал за деревом, держа рунный меч наготове. Кваолнаргн не обладал зрением в обычном понимании этого слова. Он не мог видеть ни Элрика, ни лес. Он не чувствовал дождя. Он лишь мог чуять людские души – то, чем он питался. Демон протопал мимо него, и Элрик, высоко подпрыгнув, двумя руками вонзил меч по рукоять в мягкую подрагивающую спину чудовища. Плоть – или то, что образовывало тело демона, – тошнотворно хлюпнула. Элрик налегал на эфес, и меч рассекал спину адской твари вдоль позвоночника, только вот позвоночника-то у нее и не было. Кваолнаргн взвыл от боли. Голос у него был тонкий и пронзительный. Он нанес ответный удар.
Элрик почувствовал вдруг, как онемел его мозг, а потом голова наполнилась болью, которая никак не могла быть естественной. Он даже закричать не мог. Глаза его расширились от ужаса, когда он понял, что с ним происходит. Из него вытягивали душу. Он это знал. Он не чувствовал физической слабости, он только осознавал, что смотрит вовне…
Но даже это сознание начало увядать в нем. В нем увядало все, даже боль, даже эта жуткая, рожденная самим адом боль.
– Ариох! – прохрипел Элрик.
И вдруг он почувствовал прилив энергии. Он зачерпнул ее не в себе, даже не в Буревестнике – он сам не знал где. Наконец что-то помогало ему, давало ему силу – достаточно силы, чтобы сделать то, что он должен был сделать.
Он извлек меч из спины демона. Он стоял рядом с Кваолнаргном. Нет, над ним. Он плавал в чем-то, но не в земном воздухе. Он просто плыл над демоном.
Он определил место в черепе демона – единственное, как он чувствовал, куда Буревестник может нанести смертельный удар. Медленно и осторожно опустил он Буревестник и вонзил его в череп Кваолнаргна.
Отвратительная тварь завизжала, рухнула наземь – и исчезла.