Сказал – и тут же понял, что поторопился. Такой ответ буквально обрекал этих двоих на поклонение, а он не был ни богом, ни причастным Тени, и в поклонении не нуждался.
Ослепительность медленно уходила, ощущения входили в рамки обычных человеческих. Впрочем, не совсем человеческих – плоть его была плотью Нездешнего, и с этим приходилось считаться.
Не успел он даже выпрямиться толком, как Лиула кинулась ему на шею, обнимая и смеясь. Он зарылся лицом в ее волосы и тут услышал озадаченный голос Растара:
– Господи Боже мой, что же я теперь скажу Эллери?
Вот теперь эйфория схлынула совсем. Осталось лишь восприятие мира, промытого до невероятной отчетливости, да пока еще не давящая, ненастоящая тяжесть того, что ты – больше, чем простой смертный.
Тяжесть ответственности.
– Что он подумает, когда увидит вместо Лани – снова тебя?
И ведь этого не было бы, если бы я не снял с нее наложенные им оковы силы….
А действительно, что?
Он мог уйти прямо сейчас, прямо отсюда. Достаточно взять за руку Лиула и сделать шаг. Сначала, конечно, в Сарнак – можно даже без выравнивания во времени, а года через два после потери связи. Потом в Силлек, в Лесной Венец – не оставлять же пропадать кристаллы Ланнад! Потом заглянуть в Хаанаре, пусть ненадолго и таясь от узнавания, чтобы не расщепить стрелу времени. Потом….
Но тогда вместо него в этой келье окажется Растар. Растар, который пожалел Лань.
А что будет, если остаться?
Вполне вероятно – повторный экзорцизм, который имеет шанс снова разлучить его душу с этим телом, но уже навсегда. И в любом случае – пятно подозрения на Растаре.
– Разве что уйти всем троим и прямо сейчас, – проронил он задумчиво. – Уж двоих-то не только я – любой моталец сможет провести….
– Даже не заговаривай об этом, мой господин, – твердо перебил его Растар. – Олайя вверена мне Господом, и если я покину ее лишь для спасения себя, то недостоин буду зваться служителем Божьим.
– В таком случае, – произнес Серраис, – сядем-ка да поговорим как следует. Похоже, эта проблема не из тех, что решаются простым перебором вариантов….
– Ты ничего не понимаешь, Гинтабар….
– Серраис, – мягко поправил он Лиула.
– Все равно ничего не понимаешь! Это же я тогда развязала тебе узел на шнурке с камнем связи, как только услышала, что ты хочешь идти танцевать! Помнишь – руки положила на шею, вроде бы воротник поправить….
Он помнил – но не собирался вспоминать. В конце концов, это было так давно….
– Приревновала тебя к твоим друзьям, хотела, чтобы ты был для одной меня. А потом ты поцеловал меня – и все, сразу стало ясно, что это я для тебя, а не ты для меня…. Пусть даже это Лань тебя таким сделала – но любая, кого ты поцелуешь, в воду и в огонь за тебя пойдет, это часть твоей силы! Уж я-то знаю! Так и молчала все эти годы, а сама со стыда сгорала….
Серраис тихо вздохнул. Похоже, эта сторона наследия Лани еще доставит ему немало проблем. Демоны болотные, ну как же я тогда не разглядел ее во время попойки и не понял, что эта боевая колесница и за гранью кого угодно достанет!
– Я должен был проделать этот путь, – напомнил он Лиула. – Без него я никогда не стал бы тем, чем являюсь сейчас.
– И тем не менее…. Ну что я еще могу сделать ради любви к тебе?! Ты же просто терпел меня рядом все эти годы, потому что не имел выбора…. ты даже Дину ценил больше, чем меня, хотя со мной спал, а с ней только стихами обменивался! А я, между прочим, тоже пыталась тебе стихи писать, давно еще – "Каштановый ветер любви"…. только так неуклюже выходило, что бросила, а уж чтоб тебе показать – и речи не было…. Ну скажите хоть вы ему, отец Растар! Эллери нужна ведьма – он ее получит!
Только скажи – и я все сделаю, как ты пожелаешь, даже боли не почувствую!
– Лиула, – лицо Серраиса стало жестким. – Сегодня в этой келье одна женщина уже умерла, чтобы я жил. Женщина из великих мира сего, которая тоже любила меня.
– Значит, ей можно, а мне нельзя?! – выкрикнула Лиула почти плачущим голосом. – Значит, в ее любви без взаимности было больше смысла?
– А тебе нельзя. Потому что это уже третья женщина, которая отдала жизнь из-за меня. ("Да – Тиса и Анн-рики….") Хватит. Я не могу уйти из Олайи без тебя.
– Хорошо, – неожиданно успокоилась Лиула. – У тебя есть другие варианты? Тебе же Растар объяснил, что даже Лань считала Эллери сильным магом. Но даже если ты победишь его, сомневаюсь, что Растару это поможет.
Серраис снова задумался…. И обернулся к инквизитору, молчавшему все это время.
– А ты-то сам чего больше хочешь – спасти невиновных или сохранить свое место во что бы то ни стало?
– Ты искушаешь меня, мой господин? – Яркая ало-золотая аура менестреля все еще пылала в глазах Растара, и он просто не мог обращаться к нему по-иному. – Прости меня – я знаю, как должен ответить на твой вопрос, но сказано в Писании: "Человек слаб…."
– Ладно, – на этот раз Серраис слегка поморщился от обращения "господин", но счел разумным не заостряться на этом.
– Задам вопрос по-иному: чего ты больше боишься – потерять место или прослыть судьей неправедным?
– Я не ослышался, мой господин? – переспросил Растар. – Ты сказал именно "прослыть", а не "стать"?
Серраис кивнул, чуть улыбнувшись – инквизитор понял его абсолютно правильно.
– Слава мирская есть тщета и суета, но Господь читает в наших сердцах, ибо ему одному ведома истина, – твердо произнес Растар. – Сохранив же место свое…. я сохраню жизнь тем десяткам невинных, которых осудил бы без вины подобный отцу Эллери.
– Можешь считать, что выдержал испытание, – Серраис против воли улыбнулся еще шире, но тут же снова стал серьезным: – Веришь ли ты мне, как верит Льюланна?
Растар лишь склонил голову, подозревая, что утвердительный ответ на этот вопрос подведет его чересчур близко к ереси.
– Тогда…. – Серраис торопливо сглотнул все недостаточно возвышенные формулировки. – Да станет по слову моему и вере вашей: будут пытать Льюланну, но не почувствует она боли, и на костер взойдет, но не тронет ее пламя, и выйдет она из огня, как из реки, лишь прибавив сил. Да будет так.
– Да будет так, – снова склонил голову Растар. – Только мы еще посмотрим, кого после этого аутодафе назовут неправедным судьей – меня или Эллери!
Серраис повернулся к Лиула и в последний раз обнял ее.
– Ты-то не боишься?
– Ты же сам сказал, что огонь – это ты, – она приникла головой к его плечу. – И когда я буду стоять в пламени, оно будет ласкать меня, как ласкали твои руки….
Он провел рукой по густым черным волосам и легко, как вечность назад Ланнад, поцеловал ее в лоб.
– Мы еще обязательно встретимся, – твердо сказал он.
Встал, поправил у пояса позолоченный кинжал Лани – ни к чему оставлять улику, а самому пригодится. Заправил под берет прядь волос, откинул плащ с правого плеча. Еще немного помедлил, словно надеясь, что эти двое все же передумают и последуют за ним….
– Что ж, преподобный Растар, – с этими словами Серраис отошел к дальней стене кельи, – спасибо вам за гостеприимство и за все, что вы сделали для меня. Удачи вам в вашем нелегком труде, а теперь прощайте!
И сделал шаг.
Наконец-то сделал шаг, о котором мечтал четырнадцать лет.
Дрогнул воздух, что-то сверкнуло, и на миг лица Растара коснулся порыв соленого ветра, а слуха – крик чайки….
Они стояли и смотрели в лицо друг другу – главный инквизитор Олайи и кандидатка не то в ведьмы, не то в святые. А больше в келье не было никого.
– Сколько у нас еще времени в запасе? – наконец спросила Лиула. – Минут двадцать еще будет?
– Пожалуй, будет, – кивнул Растар.
– Тогда давай быстро придумаем, что будем говорить Эллери и вообще народу. А то еще выйдет неубедительно….
* * *
"….В колокола зазвонили, ударили в барабаны, и вот судия неправый ведет на костер Льюланну. Связали ей крепко руки, цепями к столбу прикрутили, облили дрова смолою и факел в них уронили. Ай, плачьте, рыдайте, люди! Не будет ей избавленья, не будет петли у горла, что дарит смерть до сожженья.
Ай, небо, светлое небо! Ай-лэй, святая Льюланна!"
(Аугусто Иларио Канде, "Чудо святой Льюланны".)
* * *
"….И свидетельствовал Растар, что расступилась стена по мановению руки Льюланниной, и свет ослепительный стал в келии.
Киарья же ступила в тот свет, и стена закрылась за спиной ее. И вопросил Растар преподобного Эллери: "Мыслимо ли сие не Божиим, но диавольским попущением сотворить? И достанет ли могущества у диавола свершить такое? Ведомо же тебе, как и мне, что невинна была та киарья". Льюланна же рекла: "Если невинна я, то положу руку в огонь, и вреда не будет мне". И разожгли жаровню, и вложила святая целительница руку свою в пламя, и невредима была рука ее. Преподобный же Эллери веры ей не имел и рек: "То ведьма! И не вредит ей пламя, ибо есть на теле ее оберег диавольский, в плоть вшитый!" И раздели Льюланну донага, и волосы ее срезали, и Эллери тело ее испытывал иглой. Кровь текла, но улыбалась святая, боли не чувствуя. И клали пальцы ее в тиски, и дробили их без всякой жалости, и вопрошали: "Ответь, каким ведовством извела ты певца Хено, с которым скиталась?"
Растар же, видя сие, лишь заливался слезами, но поделать ничего не мог….
….Тогда же увидели люди, что не только невредима стоит в пламени Льюланна, но исцелились все раны ее, от палачей принятые. Веревки же на ней сгорели, и ступила она из огня, и попятились от нее судии неправедные. И рекла Льюланна: "В доказательство веры моей да выйдет один из вас ко мне, и введу его в пламя, вреда же никакого ему не будет". И вызвалась женщина именем Дина, супруга рыцаря делле Вальдиад; стража не пускала ее, но взошла она на помост. И взяла ее за руку Льюланна, и вместе вошли они в пламя, и стояли в нем рука об руку, словно в реке прохладной. Страх обуял Эллери и палачей его, святая же и Дина смеялись им из огня…."
(Из канонического жития святой Льюланны)
Эпилог
Храм не храм – лес колонн, где-то впереди странное возвышение, едва угадываемое в сумраке позднего вечера. Под ногами брякают отвалившиеся кусочки мозаики. Похоже, все-таки храм, только давно заброшенный….
Серраис не знал, как должен вести себя здесь. На всякий случай поднял левую руку чашечкой – в ладони расцвел лепесток огня, слегка разгоняя мрак.
И словно дождавшись этого сигнала, из-за колонн выступили четверо в таких же, как у него, плащах из лилового шелка, только цвет каймы другой – и у всех разный.
– Ты знаешь, кто мы? – спросил тот из них, чья голова была скрыта капюшоном. Манерой смотреть из-под него он чем-то напоминал Растара, но Серраис не знал этого человека, как не знал и двух других, в плащах с синей и золотой оторочкой. И лишь Хозяина Башни Теней – зеленая кайма на плаще – трудно было не узнать тому, кто хоть раз бывал на балу в Башне.
– Вы – равные мне, – негромко ответил Серраис. – Трава, Камень, Вода и Ветер.
– Камня среди нас нет – он не сумел выбраться на эту встречу, – уточнил тот, под капюшоном. – Я же известен в Братстве, как лорд Хранитель чар. Ты знаешь, зачем ты здесь?
– Стихия Огня избрала меня сердцем своим на благо мирозданию, – ответ слетел с губ сам собой, Серраис не знал его до того, как произнес. Впрочем, после того, как, очнувшись в Олайе, он ощутил в себе знание всех миров и времен, подобное случалось с ним часто и уже давно не пугало.
– Не сердцем, а разумом, – педантично уточнил черноволосый и чернобородый мужчина в плаще с синей каймой. – Сердцем будет Леди…. если будет. То есть когда будет, – быстро поправился он.
– Ты знаешь, почему избран именно ты? – в третий раз спросил Хранитель чар.
На этот вопрос у Серраиса ответа не было, и он только отрицательно мотнул головой.
– Тогда я скажу тебе сам. Мы, люди – существа плотного мира, и потому плоть для нас часто застит суть. Даже из людей искусства, что традиционно связаны с интуицией, иначе называемой Огнем, немногие причастны этому аспекту с требуемой нам силой. Только среди Нездешних встречается такая причастность, но чистокровный Нездешний не может быть Лордом.
Сотни лет мы ждали полукровку – но в небе сдвинулся Зодиак, и в мир пришел ты, не волею Единого, но лишь желанием женщины, любившей тебя. И Огонь предъявил на тебя свое право.
– Я знаю, что больше не принадлежу себе, – склонил голову Серраис. – Я знал это с самого мига, когда очнулся в подземной келье – и принял это как высшую награду, которую вряд ли заслужил.
– Ты сказал, – подвел черту Хранитель чар. – Ты истинный Лорд Огня, хоть и сотворен, а не рожден таким. Прими же кольцо Огня, что долгие века ждало твоей руки, символ причастности к Незримому Братству стихий.
Он сделал шаг к Серраису и протянул открытую ладонь.
Серраис осторожно взял с нее перстень – массивный, сложно ограненный аметист, что в свете его огня отливал не лиловым, а пурпурно-розовым…. словно кристалл связи, промелькнуло у него в голове. Золотая оправа камня была сделана в форме двух изящных листьев винограда.
На безымянном пальце перстень сидел слишком свободно, пришлось надеть на средний. Похоже, усмехнулся Серраис, как раз на мои-то руки они и не рассчитывали. Да и колечко это не просто символ, неожиданно осознал он – имея его на пальце, можно связаться с любым из Братства проще и лучше, чем через стандартный кристалл.
Словно прочитав эту его мысль, Хранитель чар протянул к нему руку – ладонью вниз, демонстрируя такой же аметист, но в оправе, похожей на корону о шести зубцах.
– Альбер, – спокойно проговорил он, и Серраис не сразу понял, что услышал Истинное Имя Хранителя.
– Джейднор, – поверх руки Хранителя легла рука Хозяина Башни, Лорда Жизни. Тоже явно Нездешних очертаний, а на оправе аметиста – листья плюща.
– Элохир, – чернобородый, с листьями земляники на оправе.
Вкрадчивый, журчащий голос – и без оторочки плаща угадал бы, что Вода.
– Шамур, – а вот на этом, массивном и широкоплечем, с пшеничными волосами и листьями шиповника на кольце, плащ висит, как что-то чужеродное. Да, прямо скажем, средний обыватель совсем не так представляет себе Ветер. Впрочем, а он, Серраис, разве похож на расхожие представления об Огне – высокий, гибкий и словно избавленный от груза излишней плоти?
– Имя же Камня – Найгир, и знак – лист каштана.
Он помедлил секунду – и его рука легла самой верхней.
– Серраис, – легким шелестом сорвалось с его губ так трудно обретенное имя.
– Забыто, как не услышано, – подытожил Хранитель чар, и руки Лордов тут же разлетелись.
Так положено – не зря же Братство именует себя Незримым.
Отныне, встретив, допустим, того же Элохира где-то в людном месте, Серраис не имел права его узнать – разве что кто-то третий представит их друг другу….
– Только одно слово на прощание, Огненный, – подал голос Хозяин Башни. – Я знал Ланнад, и то, что случилось с ней, также и моя боль. Она ценою жизни дотянула тебя до…. – он замялся, подыскивая слово.
– До проектной мощности, – иронично вставил Шамур.
– Можно сказать и так, – не стал спорить Джейднор. – Так помни, что живешь эту жизнь и за нее тоже.
– Я помню, – отозвался Серраис. – Помню каждый миг.
Хранитель чар вскинул руку:
– Улыбнись – сражайся – умри!
Ответа не требовалось – это было всего лишь стандартное не то приветствие, не то напутствие Братства. Но у Серраиса, слышавшего его впервые, холодок пробежал по спине.
Один за другим Лорды отступали в тень колонн и исчезали – видимо, сразу шагая каждый в свой мир. Серраис еще немного постоял, глядя в темноту заброшенного храма, повернулся и пошел к выходу. Но не успел он ступить в дверной проем в четыре его роста высотой, как почувствовал руку на своем плече.
Он обернулся. Перед ним стоял Лорд Шамур, уже успевший куда-то деть свой ритуальный плащ – теперь на нем были обычные для высокоразвитых миров джинсы и свитер.
– Извини, что нарушил неписаные законы, но уж очень надо было, – проговорил он извиняющимся тоном. – Я вот что узнать хочу: ты куда те кристаллы из замка дел?
– Да никуда не девал, – Серраис широко улыбнулся. – Так и лежат у нас в Сарнаке, стыдно сказать, в большой коробке из-под Ритиной куклы, включая чистые. Рита иногда ими играется….
– Чистые? Совсем славно! – на лице Шамура нарисовалось отчетливое выражение кота, почуявшего сметану. – Слушай, а ты мне хотя бы парочку не дашь для исследований?
февраль 1997 – декабрь 1998