* * *
Киршас, владелец трактира "Белый лотос", пребывал в тягостных размышлениях. Сводились они к поискам ответа на вопрос: кликнуть вышибалу и выставить подозрительного гостя за дверь, или все же чуток погодить, надеясь, что тот сам догадается убраться, не дожидаясь скандала? Держись гость хоть чуточку неуверенней, трактирщик бы не колебался. Но странный посетитель, несмотря на очевидную молодость, выглядел способным постоять за себя. Вдобавок почтенному трактирщику очень не нравился взгляд незнакомца – непривычно светлые глаза смотрели не на собеседника и даже не в заказанную кружку вина, а в никуда. Такое чувство, что пришлец или пребывает под воздействием дурмана, или постепенно близится к последней степени отчаяния.
Так или иначе, а ему здесь не место. Пусть расплачивается, если найдет чем, и убирается. Милосердие кабатчиков, как и прочих обитателей славного города Шадизара, распространяется только на самих себя… ну, может еще на семейство и близких приятелей, и ни на кого более. В том числе на мрачных юнцов дикарского обличья, таскающих с собой мечи, больше смахивающие на плохо заточенные железные болванки. Одет плохо, рубаха грязная, лицо бледное, и если бы не загар, выглядело бы сероватым… Болен? Откуда он такой взялся?
Парень словно догадался о размышлениях владельца трактира. Поднялся, небрежно (хотя наверняка испытывая при этом настоящую муку) швырнул на стол россыпь медяшек, забрал свое страховидное оружие и направился к выходу. Его слегка пошатывало – не от выпивки, от усталости.
Дверь распахнулась настежь, впустив ослепительный поток солнечного света и разноцветный вихрь, со всего размаху врезавшийся в не успевшего посторониться посетителя. Тот крякнул и отступил назад. Вихрь замер на месте, обернувшись живым существом – рыжеватой девицей в ярких разлетающихся одеждах и смешливым выражением хорошенького скуластого личика. Впрочем, насмешка мгновенно сменилась преувеличенной серьезностью. Девица едва ли не на цыпочках обошла вокруг недоуменно косящегося на нее сверху вниз молодого человека, зачем-то ткнула пальцем в давно нечищеную бронзовую пряжку на его поясе и во всеуслышанье объявила:
– Настоящий! Кирш, а я-то обрадовалась! Думала, наконец поставили лишнюю подпорку, не дожидаясь, пока крыша рухнет на головы посетителям!
Трактирщик обрадованно хрюкнул, узнав посетительницу. Юнец сердито нахмурился. Незнакомка, взмахнув широкими полами золотисто-красного туранского халатика, подлетела к стойке, где ее ожидала предусмотрительно налитая чаша кисловатого легкого вина с кусочками льда, схватила угощение и бросилась вслед уходящему посетителю с криком:
– Погоди, погоди! Стой!
Почтенный Киршас только вздохнул. Сколько он знал эту особу, известную доброй половине Шадизара под именем Ферузы, ей никогда не сиделось на месте. Впрочем, Феруза зарабатывает на жизнь, предсказывая судьбу, ей полагается вести себя не как прочие люди. Кто поверит гадалке, коли она станет похожа на обычную женщину?
Вот и теперь она догнала парня, схватила за рукав и целеустремленно потащила за собой. Толкнула на скамью, крикнула: "Киршас, вина за мой счет! Только не местного, умоляю!", сама уселась на столешнице, болтая ногами и отхлебывая из чаши. Мальчишка уставился на нее своим непонятным тяжелым, непонимающим взглядом, но ничего не добился. Пока еще никому не удавалось смутить Ферузу или заставить ее прикусить язычок.
– Я Феруза иси-Мансур-ат'Джебеларик из Турана. Во всяком случае, мой папаша родился именно там, – весело представилась девица. – Обычно меня зовут просто Феруза. А ты кто?
Ответом послужило настороженное молчание.
– Не хочешь говорить? Ладно, как знаешь. Придется болтать за двоих, только и всего.
Трактирщик принес заказанное вино, вопросительно посмотрел на Ферузу, но та махнула рукой – больше ничего не надо. Что ж, раз ее так заинтересовал этот тип, пусть сама с ним разбирается. Хотя на кой он ей сдался?
Феруза быстро оглядела выбранного ею человека. Подросток. Правда, наверняка успевший увидеть много плохого и страшного, как случается с молодыми парнями побывавшими на настоящей войне или в плену у врагов. Высок, но с возрастом вырастет еще больше. Жилист и безусловно силен. Скорее всего сын охотника или кузнеца. По виду – смертельно устал. И полная безысходность во взгляде.
– Давно в городе? День, два или только сегодня пришел? Похоже, тебе тут не по душе? – вопросы сыпались из девицы, как горох из прорезанного мешка, и незнакомец сдался, огрызнувшись:
– Какое твое дело?
Голос у него оказался совсем юношеским, а слова он произносил с ужасающим гортанным акцентом, проглатывая часть звуков, отчего понимать его становилось весьма затруднительно.
– Ой-лэ, никакого! – бодро согласилась Феруза и как ни в чем не бывало продолжила: – Видишь ли, я предсказательница. Ко мне обращаются, когда хотят узнать будущее.
– Все гадатели – мошенники, – зло буркнул парень.
– В какой-то мере, – девица согласно закивала головой. Свисавшие по обе стороны лица подвески из мелкого жемчуга сухо забренчали. – По большей части мы говорим людям то, что они хотят услышать, или то, что прекрасно известно им самим. Однако тебе ведь нужно не это?
Мальчишка против воли заинтересовался и прислушался, хотя по-прежнему глядел в изрезанные и залитые вином доски стола. Странная женщина не производила впечатления опасной и вроде не походила на уличную шлюшку. С этим племенем он уже познакомился и решил пока держаться от них подальше. Никакого удовольствия, сплошное бедствие.
Феруза прекратила раскачивать ногами, обутыми в красные сафьяновые туфельки, расшитые дешевым бисером. Киршас встревожился. Туранка Феруза слыла одной из немногих гадалок и ведуний Шадизара, которые в самом деле являлись таковыми. Она предпочитала говорить правду, редко переходя на туманный язык иносказаний.
– Ты впервые в большом городе, – девушка запустила руку в болтавшийся на поясе бархатный кошель и извлекла из него толстую стопку обтрепавшихся кусочков пергамента. С одной стороны их украшали пестрые рисунки, с другой – потускневшее изображение свившегося в кольцо дракона. Такая вещь называлась тарoк и служила для гадания, но молодой человек никогда не слышал этого названия и просто исподлобья следил, как непонятная девица ловко перемешивает картинки. – Проделал долгий путь, прежде чем попасть сюда. Впрочем, это любой заметит. Еще ты боишься…
– Я ничего не боюсь, – с неожиданным достоинством отрезал незнакомец.
– Боишься, боишься, – Феруза снова пропустила возражение мимо ушей. – До полусмерти боишься этого города и его жителей, но еще больше боишься показаться глупым или того, что кто-нибудь заметит твой страх. Кстати, – она прищурилась, – я не думаю, что ты глуп. Ты очень умный, но по своему… Ты чужак. Ой-лэ, заблудившийся чужак в чужой стране! Я бы тоже испугалась до полусмерти, доведись мне оказаться одной в совершенно незнакомом краю.
Она развернула колоду тарока в огромный веер, драконами вверх, провела над ним рукой, намереваясь вытащить карту, но внезапно передумала:
– Возьми сам! Потом не сможешь сказать, что я мошенничаю! Выбери любую, которая понравится.
– Они же все одинаковые, – недоуменно сказал юнец, и, поколебавшись, вытянул из середины веера первый попавшийся под руку клочок плотной кожи.
– Не переворачивай! – девушка азартно подалась вперед. – Сейчас проверим! Если там окажется не меч или не корабль, я… – она свела брови в одну линию, придумывая, – я угощу тебя обедом, вот! Теперь смотри!
Коричневатую поверхность перечеркивало изображение серебристого меча и двух скрещенных молний желтоватого цвета. Феруза неслышно хихикнула: иного расклада она и не предполагала. Вряд ли ему досталось что-то другое. Тарок, составленный в незапамятные времена туранскими гадателями, частенько сам определял, с каким человеком имеет дело. Ей оставалось только догадаться, что означает расположение символов, и облечь его в обычные человеческие слова. Со стороны – проще простого. Но случались дни, когда Феруза сожалела, что не избрала какое-нибудь обычное женское ремесло – вышивальщицы там или торговки. Скучновато, зато надежно и спокойно.
Кажется, сегодняшний денек выдался каким угодно, только не спокойным…
– Оружие, – она забрала карту. – Тебе приходилось убивать людей?
Кивок – без особого волнения и хвастовства, почти равнодушный.
– Я защищался. Защищал свою жизнь и честь.
– У тебя ничего нет. Только меч, – Феруза заговорила быстрыми, отрывистыми фразами, не заботясь, слушают ее или нет. Ей требовалось высказать все, что она успела увидеть и почувствовать. Избавиться от узнанного, как ее друзья избавляются от приметной краденой вещи. – Скоро ты захочешь есть. Тебе понадобятся деньги. Достать их можно только одним способом – заработать или украсть. Работы для тебя не найдется, разве что носильщиком на рынке или вышибалой в самом грязном кабаке. Для такого у тебя слишком много гордости внутри. Воровать ты не умеешь, но наверняка попробуешь. Возможно, в первый раз не попадешься. Новичкам везет. Через день, через два твое везение иссякнет. Ты здесь никого не знаешь и тебя никто не знает. Коли у тебя нет покровителя или заступника, непременно угодишь в Аль-Ронг или Мышеловку. Это местная тюрьма для мелкой рыбешки. Ой-лэ, плохое местечко! Попавшие туда быстро прощаются с жизнью. Как намек, чтобы другие на время притихли. Впрочем, имея друзей, оттуда можно сбежать. Но тебе сбежать не дадут. Знаешь, почему?
Она неожиданно протянула руку, звякнув медными браслетами, легко коснулась подбородка молодого человека, заставив его повернуть голову и хмуро взглянуть на нее.
– Ты умеешь драться, – не спросила, подтвердила гадалка. – Ты неопытен, но тем не менее… Тем, кто устраивает ночные бои, такие нужны. В этих боях есть два правила: проигравший умирает, победитель долго не живет. Не знаю, чья доля лучше: победителя или побежденного.
– Нет, – выдохнул парень быстрее, чем успел сообразить, что говорит вслух. – Нет. Еще раз все сначала – нет.
Девица посмотрела на него с отстраненным сочувствием. Для нее больше не имело значения, с кем она разговаривает. Она – всего лишь звучащие картинки тарока.
– В Садок приходят не только искатели новых бойцовых псов. Догадываешься ты или нет, но ежели тебя отмыть и покормить, получится… Получится нечто своеобразное и приятное на вид. Никто тебя никогда не увидит. Только тот, кто отдаст деньги и кто возьмет. И тот, кто однажды отыщет в канаве безымянный труп.
Она перевела дыхание, рассеянно глянула на зажатую в руке карту с изображением меча, сунула в колоду и убрала ее в кошель. Предсказание завершено. Юнец пялился на нее так, словно решал, что лучше – свернуть ей шею или посчитать забавной городской сумасшедшей. Феруза устало вздохнула, допила оставшееся в чаше вино, успевшее согреться и стать отвратительным на вкус, и слезла со стола.
– Иногда я не понимаю, ради чего разливаюсь перед людьми, не приглашавшими разделить их общество, – поделилась она с покрытым трещинами потолком. – Но я говорю, что говорю. Порой я указываю на развилку, где человеческая судьба может измениться. Считай, твоя развилка – в этом трактире. Неважно, куда ты пойдешь, когда выйдешь отсюда: налево или направо. Главное – ради чего ты это будешь делать. Ты меня понимаешь, чужак?
– Почти нет, – хмуро признался странноватый тип. – Но мне не нравится, что ты сказала. Это правда? Так будет?
– Представления не имею, – после подобных внезапных озарений Ферузе становилось тоскливо и хотелось спать. На мгновение она увидела дальнейшую судьбу незнакомца, и это видение напугало ее. Она хотела бы поскорее все забыть, но не могла. Изменить судьбу может только сам человек, и никто другой, однако любому нужна помощь. Хотя бы на первых порах. Шадизар жесток, он холоднее горных пиков и равнодушнее пустынь. – Хочешь, пойдем со мной.
– Куда? – мгновенно вскинулся ее собеседник.
– У меня есть друзья. Если я попрошу, они согласятся кое-чему научить тебя, чтобы ты мог прожить в этом городе, – задумчиво отозвалась туранка. Эта мысль показалась ей вполне осуществимой. Пожалуй, так она и сделает, хотя крик поднимется до небес. – Идем!
– А если я тебе не верю и никуда не пойду?
– Как угодно, – Феруза преувеличенно тщательно разгладила несуществующие складки шелкового халата и сделала шаг к двери, крикнув: – Киршас, я ухожу! Спасибо!
Он заколебался. Кто знает, что за друзья у этой рыжей девчонки, наговорившей ему кучу глупостей? С другой стороны, в чем-то она права. Не зная, по каким правилам принято жить в городах, он рискует нарваться на излишние неприятности. Согласиться? Нельзя долго колебаться над решением, сомнения приводят к гибели.
– Ла-адно, – протянул он и встал.
Камни мостовой едва не плавились от солнечного жара. Он невольно зажмурился. Девица вытащила из рукава тонкий черно-прозрачный шарфик, набросила на голову, пряча лицо. Обернулась, понимающе хмыкнула:
– Жарковато? Весной еще терпимо, начнется лето, будет совсем не продохнуть. Кстати, раз мы идем в одно и то же место… Может, все-таки приоткроешь завесу тайны и скажешь, как тебя называть? Если нельзя по имени, то прозвище какое-нибудь у тебя имеется? Ой-лэ, невозможно разговаривать с человеком, обращаясь к нему "Эй, ты!"
Ее спутник промолчал, но через десяток шагов неохотно буркнул:
– Люди обычно называют меня Конаном. Я родом из Киммерии. Это далеко за горами.
Любопытная Феруза уже раскрыла рот: поинтересоваться, где именно и за какими горами находится страна с таким странным названием, но здраво рассудила, что не стоит торопиться. Успеется. Нельзя требовать ответа сразу на все загадки мира.
Идти пришлось недолго – миновать пару улиц, свернуть, подняться по длинной, скрипучей деревянной лестнице и там еще шагов двести вверх по разбитой мостовой. Прохожих на глаза почти не попадалось, дома стояли притихшие и запертые. В придорожной канаве еле слышно булькала мутная вонючая жижа.
Остановились возле обычного забора из каменных валунов. Феруза бросила взгляд по сторонам и свернула под арку, в полуоткрытые ворота. Левая створка болталась на одной петле.
Забор скрывал небольшой двор, замощенный булыжниками, между которыми кое-где пробивались пыльные кустики бурьяна. В городе все так или иначе приходило в упадок – от строений до людских нравов. Посреди двора торчал фонтан: позеленевшая медная цапля с разинутым клювом, из которого в лучшие дни била струя прозрачной воды, а теперь вытекал слабый ручеек. Создавалось впечатление, будто несчастная птица находится при последнем издыхании.
Дом – двухэтажный, из желтоватого песчаника, с узкими окнами в кирпично-красном обрамлении – стоял в глубине двора. Слева к нему примыкала хлипкая на вид пристройка, откуда долетало приглушенное гоготанье, кряканье и кудахтанье. К дверям вели щербатые ступеньки, сбоку на ржавом крюке болтался не горевший сейчас масляный фонарь. Над входом покачивался ярко размалеванный лист жести, укрепленный на паре цепей. Кто-то со всем тщанием и весьма похоже изобразил на нем стол, полный тарелок и кувшинов. За столом восседала большая толстая крыса с чрезвычайно самодовольным выражением морды, сжимавшая в одной лапе нечто вроде окорока, а в другой – кружку. Внизу полукругом шла надпись: "Уютная нора. Трактир со сдачей комнат внаем".
К сожалению, молодой человек не умел читать и потому не понял значения вывески. Он просто толкнул дверь (беззвучно провернувшуюся на хорошо смазанных петлях), еще раз подумал, насколько неосторожно доверять первой встречной девчонке, пусть она и выдает себя за предсказательницу, и вошел.
Внутри оказалось прохладно и темновато, откуда-то тянуло запахом поджаривающегося мяса и острых специй. Под ногами хрустели сухие тростниковые циновки, брошенные на деревянный пол.
Несколько человек, расположившихся за столами и стоявших возле стойки трактирщика, оглянулись. С равным недоумением они уставились на вошедшего, тот – на них. Разговоры и смешки затихли.
На пороге распахнутой двери, ведущей в кухню, появилась высокая фигура в пронзительно-зеленой рубашке и замшевом жилете, украшенном бахромой. Присмотрелась и озадаченно вопросила:
– Феруза, это что? Я имею в виду, что ты притащила?
Взгляд в настоящее: Хозяйка гостиницы
"Нора" вот уже пять с половиной лет принадлежит женщине по имени Лоркана. Довольно-таки странноватой женщине, с привычкой произносить свое имя так, что оно звучит подобием боевого клича или вызова на поединок.
Лорна из Пайрогии.
Она гордилась своими многочисленными прозвищами, своей независимостью и способностью в любой момент ввязаться в драку и победить. Лорна Бритунийка не боялась никого и ничего, кроме старости и маячившего невдалеке одиночества.
Поэтому в один прекрасный день Лоркана Неукротимая, охотница, наемница, телохранитель и – по мере необходимости – воровка, с величайшей неохотой подсчитала прожитые годы, вздохнула и задумалась о своей дальнейшей судьбе. Становилось ясно, что молодость прошла и более она не может скакать целый день, потом пить, петь и веселиться ночь напролет, а утром с хорошо соображающей и высоко поднятой головой встречать новые каверзы судьбы.
Она поразмыслила над тем, какие возможности предоставляет этот мир женщине средних лет, привыкшей к ремеслу воина, и пришла к неутешительному выводу: очень и очень немногие. Можно плюнуть на все и вернуться на родину, в Бритунию, откуда она некогда сбежала в поисках приключений, богатства и, возможно, счастья. Она вдоволь получила первого, поменьше – второго, и самую капельку третьего, но домой ей совершенно не хотелось. Кроме того, она не представляла, чем там заняться.
Еще можно разыскать кого-нибудь из давних друзей, кто уже успел остепениться и обзавестись подходящим ремеслом, жениться ("Выйти замуж!" – в очередной раз напомнила себе Лорна, привыкшая за пятнадцать лет бурной жизни думать о себе в мужском роде) и попытаться стать добропорядочной матроной.
Этот план ей не слишком нравился, и она отложила его в самый дальний уголок памяти. На случай, если не придумает ничего лучше.
Наконец, она способна завести собственное дело. У нее имеются кой-какие сбережения, почему бы не пустить их в оборот? Но каким образом? Она умеет торговаться, неплохо разбирается в лошадях, оружии, припасах и дорогах, не мошенничает без необходимости… Может, податься в проводники или сунуться в какую-нибудь купеческую гильдию – не нужен ли надежный человек, способный и товар сохранить, и хозяйскую выгоду не забыть?
Да кто ее возьмет, с ее-то лошадиной физиономией и впитавшейся в кровь привычкой распоряжаться?
И тут ей пришла в голову простая и незамысловатая мысль. Она хочет иметь постоянное и надежное пристанище, но при этом оставаться хозяйкой собственных поступков? Отлично! Тряхнем слегка растолстевшей за время странствий мошной!