- Теперь про то, как рог возвращался к Амерасу и ситхи - имею предположение, что таковую историю мог бы рассказать сам Камарис. Но мы имеем знание, что рог попал в "Мелкое Море на Корабль".
- Этого я не понял, - сказал Изгримнур.
Адиту улыбнулась:
- Джао э-Тинукай переводится как "Лодка в Океане Деревьев". Трудно вообразить море, которое было бы мельче того, где вовсе нет воды.
Саймон начинал путаться в потоке слов и быстро сменяющихся рассказчиках.
- Бинабик, как Камарис расскажет эту историю? Я думал, он не может говорить - нем, безумен или заколдован?
- Может быть, даже все в совместности, - сказал тролль. - Но мы также имеем вероятность, что последняя строка тоже говаривает о самом Камарисе - и когда эти вещи воссоединятся, он станет свободным из тюрьмы, в которую заключен. Мы питаем надежду, что это будет возвращать ему разум.
Снова в палатке все затихли, и тишина длилась несколько мгновений.
- Конечно, - сказал Джощуа. - Я все равно не уверен, что это может произойти, даже если последняя строка заслуживает доверия, - он поднял руки - левую, все еще закованную в наручник Элиаса, и правую - обтянутый кожей обрубок. - Как видите, - сказал он, - чего у принца нет, так это правой руки. - Он позволил себе насмешливо улыбнуться. - Но мы все-таки надеемся, что эту часть предсказания не следует понимать буквально. Может быть достаточно будет просто собрать все эти вещи в моем присутствии.
- Я уже пытался однажды показать Камарису Тори, - вспомнил Изгримнур. - Думал, это встряхнет его мозги, если вы понимаете, о чем я говорю. Но он и не подошел к мечу. Вел себя, как будто увидел ядовитую змею. Вырвался и убежал из комнаты, - герцог помолчал. - Но может быть, когда все остальное соберут вместе, тогда…
- Ну, - сказала Мириамель, - так почему бы нам не попробовать?
- Потому что мы не можем, - мрачно ответил Джошуа. - Мы потеряли рог.
- Что? - Саймон поднял глаза, чтобы убедиться, что принц не шутит, хотя сама мысль об этом казалась ему нелепой. - Как это так?
- Он куда-то исчез во время битвы с Фенгбальдом, - сказал Джошуа. - Эта одна из причин, по которым я хотел, чтобы ты был сегодня здесь, Саймон. Я думал, ты мог взять его обратно, чтобы сохранить у себя.
Саймон покачал головой.
- Я был рад отделаться от него, принц Джошуа. Я так боялся, что все погубил, забыв отдать его вам сразу! Нет, больше я его не видел.
Никто из присутствовавших в палатке тоже не видел рога.
- Так, - сказал Джошуа наконец. - Тогда будем искать его - но только без лишнего шума. Если среди нас есть предатель или просто вор, мы не должны дать ему понять, что это такая ценная вещь, а иначе нам никогда не вернуть рога.
Адиту снова рассмеялась, но на этот раз смех ее прозвучал шокирующе неуместно.
- Извините, - сказала она, - но никто из зидайя никогда не поверит этому. Потерять Ти-туно!
- Это не смешно, - нахмурился Саймон. - А ты не можешь использовать какое-нибудь волшебство, чтобы понять, где он находится?
Адиту покачала головой:
- Так не делается, Сеоман. Когда-то я уже пыталась объяснить тебе. Я сожалею, что смеялась, и помогу в ваших поисках.
Не похоже, чтобы она очень огорчилась, подумал Саймон. Но если он не понимает даже смертных женщин, где ему надеяться хотя бы за тысячу лет понять женщину-ситхи?
Собравшиеся медленно выходили из шатра Джошуа, тихо переговариваясь. Саймон подождал Мириамель. Когда она появилась, он пошел рядом.
- Значит, они собираются вернуть Камарису его воспоминания. - Мириамель выглядела расстроенной и усталой, как будто плохо спала прошлой ночью.
- Если только рог найдется, я полагаю, мы попробуем, - втайне Саймон был очень доволен, что Мириамель была в палатке и видела, как сам принц кое о чем советуется с ним.
Мириамель обернулась, чтобы взглянуть ему в лицо, вид у нес был сердитый.
- А что если он вовсе не хочет получить обратно эти воспоминания? - спросила она. - Что если он счастлив сейчас, счастлив впервые в жизни?
Саймон был ошарашен и не смог быстро придумать ответа. Они молча шли через поселок. Наконец Мириамель попрощалась, сказав, что хочет погулять одна. Саймону осталось только без конца обдумывать ее слова. Выходит, у принцессы тоже есть воспоминания, которые она счастлива была бы потерять?
Джошуа стоял в саду за Домом Расставания, когда его разыскала Мириамель. Он смотрел в небо, на длинные ленты облаков, похожие на разорванное полотно.
- Дядя Джошуа!
Он обернулся.
- Мириамель. Рад тебя видеть.
- Ты рад, что пришел сюда, правда?
- Думаю, да, - он медленно кивнул. - Это хорошее место для размышлений. Я слишком беспокоюсь о Воршеве - о ребенке и о том мире, в котором ему предстоит жить - чтобы уютно себя чувствовать в большинстве случаев.
- И тебе не хватает Деорнота?
Джошуа снова обратил взгляд к затянутому облаками небу.
- Не хватает, да. Но, что еще важнее, я хочу, чтобы принесенная им жертва не оказалась бессмысленной. Если наша победа над Фенгбальдом что-то изменит, мне будет, легче смириться с его смертью. - Принц вздохнул: - Он был совсем молод в сравнении со мной - ему не было и тридцати.
Мириамель долго в молчании смотрела на дядю, прежде чем заговорить.
- Я хотела просить тебя об одном одолжении, дядя Джошуа.
Он протянул руку, указывая на одну из полуразрушенных каменных скамеек.
- Присядем. Пожалуйста, проси, чего хочешь.
Она глубоко вздохнула.
- Когда ты… когда мы войдем в Хейхолт, я должна буду поговорить с отцом.
Джошуа наклонил голову и так высоко поднял брови, что его бледный лоб собрался в складки.
- Что ты имеешь в виду, Мириамель?
- Перед последней битвой придет время, когда ты будешь говорить с ним. Я хочу быть при этом.
Джошуа помедлил.
- Я не уверен, что это разумно…
- И, - продолжала Мириамель, решив сказать все до конца. - Еще я хочу поговорить с ним наедине.
- Наедине? - Принц смущенно покачал головой. - Мириамель, это невозможно. Если мы осадим Хейхолт, твой отец окажется в отчаянном положении. Я не смогу оставить тебя одну с ним - он сделает тебя своим заложником!
- Это неважно, - упрямо сказала принцссса. - Я должна поговорить с ним, дядя Джошуа. Должна!
Джошуа удержался от резкого ответа; когда ои заговорил, голос его звучал мягко.
- Почему ты должна, Мирамель?
- Я не могу сказать тебе. Но я должна. Это может что-то изменить - очень сильно изменить!
- Тогда объясни мне, племянница. Потому что в противном случае я могу только отказать тебе. Найдя допустить, чтобы ты оставалась наедине со своим отцом.
Слезы заблестели в тазах принцессы. Она сердито вытерла их.
- Ты не понимаешь. Только я могу говорить с ним об этом. И я должна сделать это! Пожалуйста, Джошуа, пожалуйста!
Мучительная усталость была на лице принца - печать многих тяжелых лет.
- Я знаю, что это не пустой каприз, Мириамель. Но забота о жизнях сотен, может быть даже тысяч людей не давит на тебя, заставляя принимать определенные решения. Если ты не можешь рассказать мне о том, что считаешь таким важным - и, я думаю, веришь, что это действительно так - я конечно не смогу позволить тебе рисковать ради этого своей жизнью и, возможно, жизнями многих других людей.
Она пристально посмотрела на него. Слезы высохли, их сменила холодная, бесстрастная маска.
- Прощу тебя, измени решение, Джошуа, - она показала на каменную пирамиду над могилой Деорнота. Несколько травинок уже пробивались между камнями. - Вспомни своего друга и все то, что ты хотел бы сказать ему.
Ои расстроенно тряхнул головой. На солнце было видно, что его волосы уже начинают редеть.
- Во имя крови Эйдона, я не моху допустить этого, Мириамель. Ты можешь злиться, но ведь ты и сама понимаешь, что у меня нет другого выбора. - Его голос стад немного холоднее. - Когда твой отец, наконец, сдастся, я сделаю все возможное, чтобы ему никто не причинил вреда. Если это будет в моей власти, ты сможешь поговорить с ним. Это большее, что я могу обещать тебе.
- Да, но тогда будет уже слишком поздно. - Она поднялась со скамьи и быстро пошла через сад.
Джошуа проводил ее взглядом; потом, неподвижный, как каменная статуя, он наблюдал за воробьем, ненадолго приземлившимся на каменную пирамиду. Сделав несколько прыжков и весело чирикнув, птица улетела. Джошуа снова обратил взгляд к плывущим облакам.
- Саймон! - Он обернемся. По сырой траве к нему спешил Сашфугоп. - Саймон, могу я поговорить с тобой? - тяжело дыша, арфист натал юношу. Он был растрепан, а наспех наброшенная одежда не допускала и мысли о едином цвете или стиле, что было крайне необычно; даже в полупоходных условиях Нового Гадринсетта Саймон никогда не видел музыканта таким неопрятным.
- Конечно.
- Не здесь. - Сангфугол испуганно огляделся, хотя вокруг никого не было видно. - Где-нибудь, где нас никто не услышит. Может быть, в твоей палатке?
Саймон удивленно кивнул:
- Если хочешь.
Они пошли через палаточный город. Кое-кто из людей махал им или просто приветствовал. Сангфугол каждый раз вздрагивал, как будто все они таили в себе страшную опасность. Наконец они дошли до палатки Саймона и обнаружили Бинабика, который как раз собирался выйти. Натягивая подбитые мехом сапоги, тролль дружелюбно болтал о пропавшем роге - поиски продолжались уже три дня и все еще ни к чему не привели - и на разные другие темы. Арфисту явно хотелось, чтобы тролль поскорее ушел; Бинабик не мог не заметить этого. Он резко оборвал разговор и удалился, чтобы присоединиться к Джулой и носителям свитка.
Как только он вышел, Сангфугол с облегчением вздохнул и, не обращая внимания на грязь, опустился на пол палатки. Саймон начинал беспокоиться. Что-то было не в порядке.
- В чем дело? - спросил он. - Тебя что-то испугало?
Арфист наклонился поближе, он говорил совсем тихо, почти шептал:
- Бииабик говорит, что они все еще ищут этот рог. Он, кажется, очень нужен Джошуа.
Саймон пожал плечами.
- Никто не знает, будет ли от него какой-нибудь толк. Это нужно для Камариса. Мы надеемся, что нам удастся таким образом вернуть ему разум.
- Бессмыслица, - арфист пожал плечами. - Как рог может сделать что-то подобное?
- Не знаю, - нетерпеливо сказал Саймон. - Ты об этом так спешил со мной поговорить?
- Представляю, как рассердится принц, когда найдут вора.
- Он просто повесит его у Дома Расставаний, - раздраженно начал Саймон и осекся, увидев побелевшее лицо арфиста. - Что случилось, в конце концов? Милостивый Эйдон, Сангфугол, это ты, что ли, украл его?
- Нет, нет! - визгливо вскрикнул арфист. - Это не я, клянусь!
Саймон пристально смотрел на него.
- Нет, - сказал наконец Сангфугол дрожащим голосом. - Но я знаю, где он.
- Что?.. Где?!
- Он у меня в палатке, - арфист произнес это ровным голосом мученика, приговоренного к смерти, который в последний раз обращается с мольбой к своим палачам.
- Как это может быть? Он в твоей палатке, и ты его не брал?
- Милость Эйдона, Саймон, клянусь, нет! Я нашел его в вещах Таузера после его смерти. Я… Я любил этого старика, Саймон. По-своему. Я знаю, что он пьяница и что иногда мне больше всего хотелось вбить его старую голову в плечи. Но он был добр ко мне, когда я был мальчиком… и, будь оно проклято, мне не хватает его.
Несмотря на искреннюю боль в голосе арфиста, Саймон уже снова начинал терять терпение.
- Но почему ты взял его себе? Почему ты никому не сказал?
- Я просто хотел иметь что-то из его вещей, Саймон. - Он выглядел пристыженным и несчастным, как мокрая кошка. - Я похоронил с ним мою вторую лютню. Я думал, он не стал бы возражать… Я думал, это его рог! - Он потянулся, чтобы схватить Саймона за руку, но на полдороге остановился и отдернул руку. - Потом, когда я понял, о чем весь этот шум и поиски, мне было страшно признаться, что рог у меня. Могли подумать, что я украл его у Таузера, когда он умер. А я никогда не сделал бы ничего подобного, Саймон!
Мгновенная злость Саймона уже угасла. Арфист, казалось, вот-вот расплачется.
- Ты должен был все рассказать, - мягко сказал юноша. - Никто не подумал бы о тебе плохо. А теперь лучше нам пойти и поговорить с Джошуа.
- О нет! Он рассвирепеет! Нет, Саймон, давай я Просто отдам его тебе - а ты скажешь, что где-то нашел его. Ты будешь героем.
Саймон немного подумал.
- Нет, - сказал он наконец. - Не думаю, что это хорошая идея. Во-первых, мне придется сказать принцу Джошуа, где я нашел его. А вдруг выяснится, что кто-то уже искал там? Тогда будет выглядеть так, как будто это я украл его. - Он выразительно помотал головой. В кои-то веки раз это не Саймон совершил такую простаковскую ошибку - теперь он совсем не торопился брать вину на себя. - В любом случае, это будет совсем не так страшно, как ты думаешь. Я пойду с тобой. Джошуа вовсе не злой - ты же его знаешь.
- Он сказал однажды, что если я еще раз спою "Женщину из Наббана", он велит отрубить мне голову. - Теперь, когда худшие из страхов Сангфугола были позади, арфист был опасно близок к тому, чтобы рассердиться.
- Я бы так и сделал на его месте, - заметил Саймон. - Мы все устали от этой песни. - Он встал и протянул арфисту руку. - Теперь вставай и пойдем к принцу. Если бы ты не ждал столько времени, было бы гораздо проще.
Сангфугол горестно покачал головой.
- Сначала легче было молчать. Я все думал, что вынесу его и оставлю где-нибудь, где его легко найдут, но потом испугался, что кто-нибудь увидит, как я буду делать это. - Он глубоко вздохнул. - Я так беспокоился, что две последние ночи почти не спал.
- Ты почувствуешь себя много лучше, как только поговоришь с Джошуа. А теперь вставай.
Они вышли из палатки. Арфист постоял немного на солнце, сморщил тонкий нос и изобразил слабую улыбку, как будто учуял близкое избавление.
- Спасибо, Саймон, - сказал он. - Ты хороший друг.
Саймон издевательски хихикнул, потом похлопал арфиста по плечу.
- Давай поговорим с ним прямо сейчас. Он как раз только что позавтракал. Я всегда дружелюбнее настроен после еды. Будем надеяться, что это срабатывает и с принцами.
После полуденной трапезы все они собрались в Доме Расставания. Джошуа торжественно стоял перед каменным алтарем, на котором все еще лежал Торн. Саймон чувствовал, как напряжен принц.
Остальные собравшиеся в зале тихо переговаривались между собой. Беседа казалась натянутой, но молчание в таком огромном зале вышло бы еще более пугающим. Солнечный свет проникал в дверь, но не мог достичь дальних углов помещения. Это место напоминало часовню, и Саймон не мог удержаться от мысли, что их, возможно, ожидает чудо. Если им удастся вернуть чувства и разум Камарису, человеку, почти сорок лет отсутствовавшему в мире, это действительно будет чем-то вроде воскрешения из мертвых.
Он вспомнил слова Мириамели и подавил дрожь. Может быть, все это неправильно. Может быть, Камариса действительно следовало бы оставить в покое.
Джошуа вертел в руках рог из зуба дракона, рассеянно разглядывая надписи. Когда принцу принесли Целлиан, он вовсе не был так рассержен, как опасался Сангфугол, а только удивился, зачем Таузеру понадобилось уносить и прятать подарок Амерасу. Когда прошла первая вспышка гнева, Джошуа был настолько великодушен, что даже просил Сангфугола остаться и посмотреть, что произойдет. Но получивший помилование арфист не хотел больше иметь ничего общего с рогом и принцами; он отправился в постель, чтобы хоть немного восстановить отнятые страхом силы.
Среди дюжины собравшихся в зале людей произошло какое-то движение. Вошел герцог Изгримнур, ведя за собой сира Камариса. Старик, одетый в парадную рубашку и чулки, словно ребенок, наряженный для похода в церковь, вошел и огляделся, прищурившись, как будто оценивая западню, в которую его завлекли. Все это выглядело почти так, как если бы Камарис совершил тяжкое преступление; стоявшие в зале вглядывались в его лицо, как бы стараясь запомнить каждую черточку. Старый рыцарь казался очень напуганным.
Мириамель говорила, что старик был швейцаром и слугой-за-все в трактире в Кванитупупе и с ним там ужасно обращались, вспомнил Саймон; может быть он боится, что его собираются наказать? И действительно, Камарис выглядел так, словно мечтал оказаться за тысячу миль от Дома Расставания.
- Вот, сир Камарис, - Джошуа поднял с алтаря Торн; судя по тому, как он держал меч, Торн сейчас был легче ивового прутика. Помня об изменчивом нраве клинка, Саймон задумался, что это может означать. Когда-то он считал, что у клинка могут быть собственные желания и он сразу легчает, когда хозяин делает то, чего ему хочется. Может быть теперь его цель была достигнута? Он почти вернулся к своему прежнему господину?
Принц Джошуа подал меч Камарису рукоятью вперед, но старик не взял его.
- Пожалуйста, сир Камарис, это же Торн. Ои был вашим и вашим остался.
Выражение лица старика стало еще более несчастным. Ои отступил назад, подняв руки, словно защищаясь от нападения. Изгримнур удержал его за локоть.
- Все королю, - пророкотал герцог. - Это ваше, Камарис.
- Слудиг, - позвал принц, - у тебя есть пояс для меча?
Риммерсман шагнул вперед, держа пояс, на котором висели тяжелые ножны из черной кожи, инкрустированной серебром. С помощью своего господина Изгримнура он затянул пряжку на талии Камариса. Старик не сопротивлялся. Фактически, подумал Саймон, с тем же успехом он мог бы превратиться в камень. Когда они закончили, Джошуа осторожно опустил меч в ножны, так что его рукоять оказалась у самого локтя старого рыцаря.
- Теперь рог, пожалуйста, - сказал принц. Фреозель, державший Целлиан, пока Джошуа относил клинок, передал ему рог. Джошуа надел перевязь на плечи Камариса, так что рог теперь висел около правой руки старика, и отступил на шаг. Длинный клинок, казалось, очень подходил своему высокому владельцу. Солнечный луч озарил белые волосы рыцаря. Это было правильно, никто в комнате в этом не сомневался. Никто, кроме самого Камариса.
- Он ничего не делает, - вполголоса сказал Изгримнуру Слудиг. Саймону снова показалось, что он присутствует на каком-то религиозном обряде - но теперь это было нелепо, как если бы пономарь забыл положить в ковчег мощи или священник позабыл бы мансу. Все вокруг смущенно застыли.
- А что если произвести чтение стихов, - предложил Бинабик.
- Да, - кивнул Джошуа. - Прочти, пожалуйста.
Вместо того, чтобы начать читать, Бинабик вытолкнул вперед Тиамака, дрожащей рукой сжимавшего пергамент. Чуть охрипшим от волнения голосом вранн прочитал стихи Ниссеса.
…И когда тот Клинок, тот Муж и тот Зов, - Вранн набирался мужества с каждой новой прочитанной строкой, и заканчивал уже гораздо более твердым тоном: -
Под Правую Руку Принца придут,
В тот самый миг Того, Кто Пленен,
Свободным все назовут.
Тиамак остановился и поднял глаза. Камарис взглядом раненого животного смотрел на доброго товарища многих недель пути, который теперь проделывал с ним такие странные вещи. Старый рыцарь выглядел как собака, от которой прежде добрый хозяин неожиданно потребовал выполнения какого-то унизительного трюка.
Ничего не произошло. Собравшиеся разочарованно зашумели.