Пока Элиас молча смотрел на норнов, на одном из подоконников башни хрипло закричал ворон. После паузы, как показалось королю, длившейся всего несколько биений сердца, дверь распахнулась, и на пороге появился моргающий Прейратс.
- Элиас! - воскликнул он. - Ваше величество! Какая честь!
Губы короля скривились. Его рука все еще судорожно сжималась и расжималась на рукояти Скорби.
- Я не оказывю тебе никакой чести, священник. Я пришел поговорить с тобой - и я оскорблен!
- Оскорблены? Как это могло случиться?! - Лицо Прейратса было исполнено праведного гнева, и в то же время на нем безошибочно читался след веселья, словно алхимик разыгрывал ребенка. - Расскажите мне, что случилось и что я могу сделать, чтобы загладить свою вину, о мой король.
- Эти… твари не открывали дверь, - Элиас показал пальцем в сторону молчаливых стражей, - а когда я попытался сделать это сам, один из них преградил мне путь.
Прейратс покачал головой, потом повернулся и сказал нориам несколько фраз на их мелодичном языке. Говорил он хорошо, хотя и не очень быстро. Кивнув головой, он снова повернулся к королю.
- Прошу вас, ваше величество, не вините ни их, ни меня. Видите ли, некоторые опыты, которые я делаю здесь в поисках новых знаний, могут оказаться рискованными, и, как я уже говорил вам раньше, внезапно вошедший может оказаться в опасности. Ваша безопасность - это самая важная вещь в мире, мой король. Поэтому я просил, чтобы никого не пускали внутрь, пока я не спущусь, чтобы сопровождать своего гостя. - Прейратс улыбнулся, обнажив зубы, но не меняя выражения глаз - такая улыбка больше подошла бы угрю, чем человеку. - Пожалуйста, поверьте, что это в интересах вашей же безопасности, король Элиас.
Несколько мгновений король смотрел на него, потом взгпянул на часовых; они вернулись на свои места и снова застыли, подобно статуям.
- Я думал, у тебя на страже стоят наемники. Я думал, эти твари не переносят дневного света.
- Он не вредит им, - пояснил Прейратс. - Просто после нескольких веков жизни в огромной Горе они предпочитают тень солнцу. - Он подмигнул, словно подсмеиваясь над маленькими слабостями какого-нибудь эксцентричного родственника. - Но я достиг высшей стадии моих исследований - наших исследований, мой король - и думал, что они будут самыми надежными стражами.
- Довольно об этом, - нетерпеливо сказал Элиас. - Ты собираешься меня впустишь, наконец? Я пришел, чтобы поговорить с тобой. Это не терпит отлагательств.
- Конечно, конечно, - заверил его Прейратс, но внезапно словно смутился. - Я всегда жду беседы с вами, ваше величество. Может быть, вы предпочли бы, чтобы мы перешли в ваши покои?
- Черт побери, священник, дав мне войти! Короля не заставляют топтаться на пороге, будь ты проклят!
Прейратс пожал плечами и поклонился.
- Разумеется нет, сир. - Он шагнул в сторону, протягивая руку к лестнице. - Прошу вас подняться в мои комнаты.
За огромными дверьми, в вестибюле с высоким потолком, прерывисто горел единственный факел. Углы были полны причудливых теней, которые наклонялись и вытягивались, словно пытаясь освободиться от призрачных оков. Прейратс не остановился, а сразу стал подниматься по узкой лестнице.
- Позвольте мне пройти вперед и убедиться, что все готово для вас, ваше величество, - крикнул он вниз, и голос его эхом разнесся по темному помещению.
Элиас остановился, задыхаясь, уже на второй площадке.
- Ступеньки, - с ужасом пробормотал он. - Слишком много ступенек.
Дверь в комнату была открыта, и по коридору разливался свет нескольких факелов. Войдя, король быстрым взглядом окинул занавешенные плотными портьерами окна. Священник, закрывавший большой сундук, в котором лежала, по-видимому, груда книг, с улыбкой обернулся.
- Добро пожаловать, мой король. Вы уже давно не оказывали мне чести своими посещениями.
- Ты не приглашал меня. Куда я могу сесть? Я умираю.
- Нет, господин мой, не умираете, - весело ответил Прейратс. - Совсем наоборот, если уж на то пошло - вы возрождаетесь. Вы были очень больны последнее время - это чистая правда. Простите меня. Вот, сядьте в это кресло. - Он подвел Элиаса к креслу с высокой спинкой; на нем не было ни украшений, ни резьбы, но почему-то сразу становилось ясно, что это очень древняя вещь. - Не хотите ли вашего успокоительного питья? Я вижу, Хенгфиск сегодня не составил вам компанию, но можно распорядиться, чтобы питье приготовили здесь. - Он повернулся, хлопнул в ладоши и крикнул: - Муншазу!
- Монах не пришел, потому что я вбил ему голову в плечи или, что-то в этом роде, - прорычал Элиас, устраиваясь на жестком неудобном сиденье. - Я буду счастлив, если никогда больше не увижу его лупоглазой рожи. - Элиас закашлялся и закрыл лихорадочно блестевшие глаза. В этот момент он меньше всего походил на счастливого человека.
- Он причинил вам беспокойство? Так грустно слышать это, мой король! Может быть, вы расскажете мне, что случилось, и я прослежу, чтобы с ним… разобрались. В конце концов я всего лишь слуга вашего величества.
- Да, - сухо сказал Элиас. - Это так, - он издал низкий горловой звук и снова задвигался, пытаясь найти удобное положение.
В дверях раздался осторожный кашель. Там стояла маленькая темноволосая женщина. Казалось, что она еще не очень стара, но ее желтоватое лицо избороздили глубокие морщины. Какой-то знак - может быть буква какого-то незнакомого королю-языка - был вытатуирован у нее на лбу, прямо над носом. Женщина двигалась так легко, что казалось, она стоит, слегка раскачиваясь, и подол ее бесформенного одеяния касается пола, а костяные амулеты, которые она носила на шее и у пояса, тихо позвякивали.
- Муншазу, - сказал Прейратс королю, - служанка из моего дома в Нарракси. - Он повернулся к смуглой женщине: - Принеси королю что-нибудь выпить. Мне ничего не надо. Теперь иди.
Она повернулась. Ее амулеты легонько затрещали, сталкиваясь, и женщина исчезла.
- Прощу прощения, что перебил вас, - сказал алхимик. - Вы собирались рассказать о своих затруднениях с Хенгфиском.
- Забудь о монахе. Он ничтожество. Я просто проснулся внезапно и увидел, что он стоит надо мной и смотрит. Стоит прямо над моей кроватью! - Король встряхнулся, как мокрая собака. - Боже, но у неге лицо, которое может вытерпеть только родная мать! И эта проклятая вечная улыбка. - Элиас прокачал головой. - Вот я и ударил его - дал ему попробовать моего кулака. Он перепетел через всю спальню, - король рассмеялся. - Это научит его, как шпионить за мной, пока я сплю. Мне нужно спать. Я очень мало…
- Вы поэтому пришли ко мне, господин? - спросил Прейратс. - Из-за вашего сна? Я мог бы помочь вам - у меня есть особый воск, его нужно только зажечь в миске у вашей постели…
- Нет, - сердито отрезал Элиас. - И монах тоже не имеет к этому никакого отношения. Я пришел, потому что видел сон.
Прейратс осторожно посмотрел на него. Кожа над глазами - там, где у обычных людей расположены брови - вопросительно поднялась.
- Сон, господин? Конечно, если вы об этом хотели со мной поговорить…
- Не такой сон, будь ты проклят! Ты знаешь, о чем я говорю! Я видел сон!
- А-а, - священник кивнул. - И это обеспокоило вас.
- Да, черт возьми, обеспокоило, клянусь священным древом! - король вздрогнул, приложил руку к груди и разразился новым приступом раздирающего легкие кашля. - Я видел скачущих ситхи! Детей Восхода! Они скакали в Эрнистир!
У дверей раздалось слабое щелканье. Муншазу снова появилась на пороге. Она несла поднос с высоким керамическим кубком, покрытым ржаво-красной глазурью. Кубок дымился.
- Очень хорошо. - Прейратс вышел вперед, чтобы взять поднос из рук женщины. Ее маленькие блеклые глаза наблюдали за хозяином, но лицо оставалось бесстрастным. - Теперь можешь идти, - процедил священник. - Вот, ваше величество, выпейте это. Питье смягчит кашель и очистит грудь.
Элиас подозрительно принял кубок и пригубил.
- На вкус это обычное пойло, которое ты мне всегда даешь.
- Нечто… подобное. - Прсйратс вернулся на свое место у заваленного книгами сундука. - Не забывайте, ваше величество, у вас особые нужды.
Элиас сделал еще один глоток.
- Я видел бессмертных - ситхи. Они ехали воевать со Скали. - Он оторвался от кубка и обратил взгляд зеленых глаз на священника: - Это правда?
- То, что мы видим во сне, не всегда бывает полностью верно или полностью лживо… - начал Прейратс.
- Да отправит тебя Господь в самый темный круг ада! - закричал Элиас, приподнимаясь в кресле. - Это правда?
Прейратс склонил безволосую голову:
- Ситхи оставили свой дом в лесной чаще.
Зеленые глаза Элиаса грозно сверкнули:
- А Скали?
Прейратс медленно двинулся к двери, словно собираясь сбежать.
- Тан Кальдскрика и его вороны… снялись с лагеря.
Король со свистом выдохнул и вцепился в рукоять Скорби; на его бледной руке выступили жилы. Из ножен показалась часть серого меча, пестрая и блестящая, как спина рыбы-копья. Факелы в комнате, казалось, выгнулись, как будто Скорбь притягивала их.
- Священник, - зарычал Элиас. - Если ты немедленно не заговоришь быстро и ясно, то твое сердце бьется сейчас в последний раз!
Вместо того, чтобы раболепно склониться, Прейратс выпрямился. Факелы снова затрепетали, и черные глаза алхимика потускнели. На мгновение белки их исчезли, словно глаза были втянуты в голову и остались только черные дыры в потемневшем черепе. Гнетущее напряжение охватило башенную комнату. Прейратс поднял руку, и пальцы короля судорожно сжали длинную рукоять меча. Постояв мгновение неподвижно, Прейратс аккуратно провел по воротнику красной рясы, как бы поправляя его, чтобы лучше сидел, и снова опустил руку.
- Простите, ваше величество, - сказал он, позволив себе чуть насмешливо улыбнуться. - Часто бывает, что советник хочет оградитъ своего господина от неприятных известий. Вы видели правду. Ситхи пришли в Эриистир, и Скали был разбит.
Элиас долго смотрел на него.
- Как это отразится на твоих планах, священник? Ты ничего не говорил о Детях Рассвета.
Прейратс пожал плечами.
- Потому что это не имеет значения. Этого можно было ожидать, с тех пор как события достигли определенной точки. Возрастающая активность наших… наших благодетелей рано или поздно должна была вызвать недовольство ситхи. Но это не должно было нарушить никаких планов.
- Не должно было? Ты хочешь сказать, что ситхи ничего не значат для Короля Бурь?
- Он очень долго строил свои планы. Во всем этом для него нет ничего неожиданного. По правде говоря, королева норнов предупреждала меня, что нечто подобное может произойти.
- Ах вот как, она тебя предупреждала! Ты неплохо информирован, Прейратс, - ярость в голосе Элиаса все еще не угасла. - Тогда может быть заодно ты скажешь, что случилось с Фенгбальдом? У нас нет о нем никаких сведений. Удалось ему выгнать моего брата из его логова?
- Наши союзники не придают этому никакого значения. - Прейратс снова поднял руку, на сей раз для того, чтобы предупредить сердитую реплику короля. - Помилуйте, ваше величество, вы просили прямоты, и вы ее получили. Они чувствуют, что Джошуа побежден и что вы напрасно тратите на него время. Что же касается ситхи, то они были врагами норнов с незапамятных времен.
- Но тем не менее это тоже никого не волнует, если только правда то, что ты говорил мне раньше. Король сердито взглянул на священника. - Я не понимаю, как они могут иметь большее значение, чем мой предатель-брат, и в то же время не стоить нашего беспокойства даже после того, как был убит одив из самых верных моих союзников. Сдается мне, что ты играешь двойную игру, Прейратс, и помоги тебе Бог, если я окажусь прав.
- Я служу только своему господину, ваше величество, а не Королю Бурь или королеве норнов. Все это вопрос времени. Джошуа когда-то представлял для вас некоторую угрозу, но вы победили его. Скали был нужен, чтобы защитить вас с тыла, но теперь в этом нет необходимости. Даже ситхи ничем не угрожают нам, потому что они не смогут выступить против вас, пока не освободят Эриистир. Они, видите ли, связаны древней клятвой верности. Уже слишком поздно - они ничем не могут помешать вашей окончательной победе.
Элиас задумчиво смотрел на дымящийся кубок.
- Тогда почему мне снится, как они едут?
- Вы очень приблизились к Королю Бурь, сир, с тех пор как приняли его дар, - Прейратс указал на серый меч, снова опущенный в ножны. - Он одной крови с ситхи - или был одной крови с ними, пока жил, если быть точным. Вполне естественно, что действия зидайя привлекли его внимание и таким образом дошли до вас. - Он на несколько шагов приблизился к королю. - У вас были другие… сны… до этого, не правда ли?
- Ты прекрасно знаешь, что были, алхимик. - Элиас осушил чашу и поморщился, проглотив питье. - Мои ночи, те немногие ночи, когда сон приходит ко мне, полны им! Полны им! Этим ледяным существом с горящим сердцем. - Его взгляд блуждал по темным стенам, внезапно наполнившись ужасом. - Темными пространствами, между…
- Успокойтесь, ваше величество, - перебил его Прейратс. - Вы много страдали, но велика будет и награда. Вы знаете это.
Элиас медленно покачал головой. Когда он заговорил, голос его дребезжал от напряжения.
- Хотел бы я знать, как я буду ощущать себя, когда он… сделает это со мной. Лучше бы я знал это до того, как заключил эту дьявольскую сделку. Спаси меня Бог, лучше бы я знал!
- Позвольте мне принести мой снотворный воск, ваше величество. Вы нуждаетесь в отдыхе.
- Нет, - король неуклюже поднялся с кресла. - Я не хочу больше снов. Лучше никогда не спать.
Элиас медленно двинулся к двери, отмахнувшись от предложенной Прейратсом помощи. Он долго спускался по крутым ступенькам.
Священник в красной рясе стоял, прислушиваясь к затихающим шагам. Когда огромная входная дверь заскрипела, открылась и с грохотом захлопнулась, Прейратс мотнул головой, как бы отгоняя раздражающую мысль, и пошел к книгам, которые он спрятал раньше.
Джирики ушел вперед, его плавные шаги оказались неожиданно быстрыми. Эолер, Изорн и Уле следовали за ним несколько медленнее, пытаясь осмыслить удивительные вещи, которые они видели вокруг. Особенно тяжело это давалось Эолеру, для которго эрнисадаркский Таиг был второй резиденцией. Теперь, следуя за ситхи через гору Эрна, он чувствовал себя отцом, однажды по возвращении домой обнаружившим, что все его дети - подмешали.
Ситхи построили свой палаточный город так быстро, яркие ткани были так ловко натянуты между окружавшими Таиг деревьями, что начинало казаться, будто они жили здесь всегда и место это веками принадлежало им. Даже цвета, издали раздражавшие своей излишней яркостью, теперь казались ему более приглушенными - тона летнего восхода и заката, прекрасно сочетающиеся с королевским дворцом и садами.
Если даже их временные жилища уже казались естественной частью горы Эрна, то и сами зидайя, судя по всему, были как у себя дома. Эолер не заметил никаких признаков робости или смущения у окружавших его ситхи; они не особенно обращали внимание на графа и его спутников. Бессмертные двигались спокойно и горделиво; работая, они подбадривали себя веселыми песнями, на языке хотя и чуждом, но странно знакомом певучими трелями и долгими гласными. Они пробыли здесь не больше одного дня, но чувствовали себя на заснеженной траве под деревьями не хуже, чем королевские лебеди, скользящие по зеркальной глади пруда. Все, что они делали, говорило о безмерном покое и достоинстве; даже веревки, которые они связывали и переплетали, чтобы придать форму своему палаточному городу, выглядели как подручный инвентарь старого волшебника. Наблюдая за ситхи, Эолер, всегда считавшийся легким и грациозным мужчиной, вдруг показался себе грубым и неуклюжим.
Только что возведенный дом, за стенами которого исчез Джирики, представлял собой кольцо из туго натянутого голубого и бледно-лилового шелка, окаймлявшее один из самых великолепных старых дубов Таига, словно загон вокруг призового быка. Поскольку Эолер и его друзья остановились в нерешительности, из дома выглянул Джирики и кивком пригласил их войти.
- Прошу вас, поймите и простите, если моя мать несколько выйдет за пределы вежливости, - прошептал Джирики. - Мы только что оплакали моего отца и Первую Праматерь. - Он провел их в помещение, где трава была совсем сухой, очищенной от снега. - Я привел графа Эолера из Над Муллаха, - сказал он, - Изориа Изгримнурсона из Элвритсхолла и Уле Фреккесона из Скогги.
Женщина-ситхи подняла глаза. Она сидела на бледной сияюще-голубой ткани и кормила птиц. У нее на руках и коленях сидели щебечущие комочки пуха, но у Эолера сразу создалось впечатление, что она тверда, как сталь. Ее пламенно-красные волосы были подвязаны серым шарфом; в косы были воткнуты несколько длинных разноцветных перьев. Как и Джирики, она была в доспехах, судя по всему сделанных из дерева, но ее панцирь был глянцево-черным, как у жука. Под доспехами виднелась голубино-серая куртка. Мягкие сапоги того же цвета поднимались выше колен. Ее глаза, как и глаза сына, отливали расплавленным золотом.
- Ликимейя и'Врисейю но'и-Са'Онсерей, - торжественно произнес Джирики. - Королева Детей Восхода и Леди Дома Танцев Года.
Эолер и его спутники упали на одно колено.
- Встаньте, прошу вас. - Она говорила гортанным журчащим голосом и, по-видимому, не так хорошо владела языком смертных, как Джирики. - Это ваша страна, граф Эолср, и зидайя здесь в гостях. Мы пришли заплатить долг, чести вашему принцу Синнаху.
- Это большая честь для нас, королева Ликимейя.
Оиа взмахнула тонкой рукой с длинными пальцами.
- Не надо говорить "королева". Этот титул - всего лишь ближайшее по смыслу слово смертных. Но мы не обращаемся так Друг к другу, за исключением определенных случаев. - Когда люди поднялись, она обратилась к Эолеру, чуть приподняв тонкую бровь: - Вы знаете, граф Эолер, есть старая легенда, по которой в роду Над Муллаха есть кровь зидайя.
На мгновение граф смутился, подумав, что она имеет в виду какую-то несправедливость, допущенную кем-то из его рода по отношению к ситхи. Когда же он понял, что она сказала на самом деле, его собственная кровь заледенела, а по коже побежали мурашки.
- Старая легенда? - Эолер почувствовал, что голова его куда-то плывет. - Простите, моя леди, я не уверен, что правильно понял вас. Вы хотите сказать, что в жилах моих предков текла кровь ситхи?
Ликимейя улыбнулись, неожиданно свирепо сверкнув зубами.
- Как я сказала, это только старая легенда.
- А ситхи знают, правда ли это? - Может быть, королева затевает с ним какую-то игру?
Она шевельнула пальцами. Облако птиц взмыло на ветви дуба, на мгновение скрыв из глаз королеву взмахами множества крыльев.
- Давным-давно, когда люди и зидайя были ближе… - она сделала странный жест, - это могло быть. Мы знаем, что такое может случиться.
Эолер определенно почувствовал, что земля колеблется у него под ногами, и удивился, как быстро в таких обстоятельствах его покинул долгий политический и дипломатический опыт.
- Значит, это случалось? Справедливый народ… смешивался со смертными?
Ликимейя, казалось, потеряла всякий интерес к этому вопросу.