Молчание разрушил хриплый, слегка шипящий звук медных труб, Гроин, сын Фарина, заговорил, обращаясь к соплеменникам на своем наречии, я разобрала наши имена, чуть искаженные местным произношением – должно быть, нас представляли обществу. Напряжение постепенно схлынуло, зал наполнился обычным говором, и Мораддин тихо проскрипел из-за моего плеча:
– Обошлось. Нас приглашают к столу правителя.
– Кто верховодит в Кезанкии? – шепотом поинтересовалась я, пока мы шли к подиуму. – В Пограничном Граскаале – Дьюрин VIII, а у вас?
– Трайн Первый и пока единственный, при нем – выборный Совет Старейшин. Вон он, в центре Высокого стола.
Я с любопытством глянула в указанном направлении. Стол на десять-двенадцать персон, винно-красная парчовая скатерть, блестящие золотые приборы. Четверо двергов, среди которых нетрудно распознать местного короля: эдакий пузатый величественный бочонок с каштаново-седой лопатообразной бородищей, в наряде коричнево-желтых цветов и при золотой короне – широкий вычурный обруч в алмазных искрах. На шее у него болтается традиционная массивная цепь, а на ней…
А на ней светится алыми гранями мой ненаглядный Талисман, получивший новую оправу в виде крохотных переплетенных топоров и секир.
Я закричала раньше, чем успела понять, что делаю:
– Каримэнон! Я здесь!
Мой срывающийся вопль улетел под своды потолка, отразился и повторяющимся эхо вернулся обратно. Трайн приподнялся с кресла, гневно таращась на возмутительницу спокойствия, Эллар коротко встряхнул кистями рук, готовясь в случае чего пустить в дело не слишком сильное, но поражающее воображение заклятие, Гроин изумленно крякнул, и тут я поняла, что Кристалл услышал меня. Полыхнул чистейшим огненным цветом и рванулся, словно застоявшаяся лошадь с привязи.
Звенья порвавшейся цепочки разлетелись по столу, гномского правителя отбросило назад. Крохотная живая звезда взмыла в воздух, стремительно пронеслась над столом, опрокинув пару кувшинов, и упала в мои ладони, словно вернувшийся из полета охотничий ястреб. Талисман радостно горел, сиял, переливался цветами, для которых нет названия в людском языке, словно не веря, что снова вернулся ко мне.
– Я же говорила: никому тебя не отдам, – пробормотала я.
– Что ты творишь?! – оглушительным басом взревел Гроин и выбросил руку, пытаясь не то схватить меня за плечо, не то вырвать цепочку с Камнем. Я увернулась, юркнув за спину опешившего Мораддина.
– Стража! – загремел пришедший в себя Трайн. Со стороны парадных дверей и из-за колонн выныривали доспешные гномы, на ходу вытягивая из-за поясов топоры и широкие тесаки. Гвалт царил невообразимый, учитывая, что наречие двергов напоминает грохот перекатывающихся камешков, а, разозлившись, карлики имеют привычку голосить, подбадривая себя перед грядущим боем. Большая часть собравшихся не уловила, что стряслось, поняв только, что их король чем-то оскорблен и повинны в этом мерзкие пришлецы с поверхности. Те, что сидели поближе к нам, уже тянулись с явным намерением схватить, повалить, а затем долго и с наслаждением топтать – чтоб впредь неповадно было.
Кажется, я погорячилась, воззвав к Камню…
Мораддин пнул скамью, образовав между мной и тяжеленными гномскими кулачищами шаткую преграду, способную продержаться не более двух ударов сердца. В отчаяние я вскинула руку с зажатым в ней Каримэноном, мерцавшим беспокойным алым светом, совершенно не представляя, как быть. Не заклятие же Содрогающейся Земли насылать? В гномских летописях потом напишут: явились, мол, двое смертных мерзавцев-колдунов, прикидывающихся дружелюбными гостями, украли сокровище и перебили мирных рудознатцев!
Гномы при виде Талисмана озверели пуще прежнего.
– Бей! – прокричали сразу с десяток голосов. – Бей-убивай!
– В топоры!
– Взять их! – надрывался со своего места Трайн. – Воры! Грабители! Стража!
– Остановитесь! – в нужные моменты голос Рабирийца с легкостью перекрывал любой шум, даже вопли полутора сотен разъяренных подгорных карликов. От неожиданности я едва не выронила Камень.
Гномы притихли. Я сочла их молчание угрожающим.
– Остановитесь, говорю вам, и выслушайте! – повторил Эллар, стоявший шагах в десяти от королевского помоста. Ему удалось завладеть вниманием всех без исключения присутствующих, но я опасалась, что терпения двергов надолго не хватит. – Прежде чем необузданный гнев обратит в прах ваш собственный дом, узнайте о великой Силе, готовой пробудиться. Магический рубин, что сияет в руке спутницы моей – не побрякушка, годная болтаться в королевском ожерелье, но один из уцелевших камней Радужной Цепи Равновесия, Сердце Подземного Пламени, иначе Каримэнон. Не человеческие руки гранили его в те времена, когда мир был юн, и никому из живущих ныне не совладать с силой Алого Камня, кроме этой девочки, моей… моей ученицы. Коснитесь ее хотя бы пальцем – и Темный Огонь пожрет Хадходронд, как некогда пожрал великие города Подгорного Народа, по сравнению с которыми Мориа – лишь бледная тень былого величия. Попробуйте коснуться Камня, и увидите, как посягнувший умрет страшной смертью. Каримэнон выпьет его душу и сожжет тело. Отныне Благой Рубин потерян для вас навеки. Не украсть его явились мы, но избавить вас от величайшего проклятия и вернуть то, что принадлежит нам по праву Крови. Древняя клятва связывает Долиану Эрде с Каримэноном, клятва сильнее стали и камня, восемь тысяч лет не звучавшая в мире сущем. Хотите встать на пути Рока? Что ж, вот они – мы. У нас нет мечей. Но истинно говорю вам, Подгорный Народ: никто из живущих в мире не узнает, как гнев и алчность сгубили королевство Мориа, ибо не останется никого, чтобы рассказать об этом. Отпустите нас. Мы уйдем, забрав с собой проклятие Изначальных.
До чего же он был хорош в этот момент – в пламени факелов, с горделиво откинутой головой и спокойной уверенностью в голосе, звучавшем подобно пению боевых рогов и грохоту лавины. Даже кошмарный ожог не бросался в глаза, став всего лишь игрой света и теней. Неудивительно, что в Шадизаре до сих пор поклоняются некому Астэйру. Может, мое мнение пристрастно – все-таки я по уши влюбленная в своего наставника девица шестнадцати лет от роду! – но я видела, как по мере продолжения речи опускаются в нерешительности поднятые ножи, топоры и кулаки, как злоба на суровых бородатых физиономиях сменяется сомнением.
Однако сказанное не оказало нужного воздействия – нас не тронули, но вокруг по-прежнему колыхалась непроходимая толпа.
На живой части лица Рабирийца промелькнуло и скрылось раздраженное выражение, означавшее, что его скудное терпение скоро иссякнет. Он что-то неслышно пробормотал, и я сомневалась, чтобы в его словах содержалось хоть одно хорошее слово, касающееся подгорного народа.
Трайн оживленно шептался со своими приближенными. Эллар украдкой стянул с ближайшего стола кувшин, принюхался и с отвращением хлебнул из горлышка.
– Нет, так не пойдет! – правитель Кезанкии решительно воздвигся над столом во весь невеликий рост, топорща бороду и двигая косматыми бровями. – Положим, Алый Камень действительно принадлежит Долиане, дочери Мораддина, и подчиняется только ей. Девица Долиана – нашего племени и нашего рода. Ей незачем возвращаться обратно, особенно если наверху ее преследуют. Мы даже согласны, чтобы ты, почтеннейший, также поселился среди нас.
"Лучше сразу сдохнуть, – прозвучал в моей голове обескураженный голос Эллара. – Еще полдня среди приплюснутого народца – и я за себя не отвечаю. Своим стремлением из всего извлечь выгоду дверги кого угодно сведут с ума! Насколько проще иметь дело с людьми!"
– Трайн убежден, что с помощью Камня можно возродить былую славу Мориа. Многие ему верят, – вполголоса сообщил Мораддин. – Вам не позволят унести Талисман. Может, согласитесь?
– Если бы боги хотели, чтобы мы жили под землей, они создали бы нас крысами, – съязвила я. Отец сердито поджал губы и отвернулся.
– Хорошо, – проникновенная высокопарность Рабирийца вмиг улетучилась. – Тогда будем говорить проще. Ни Дана, ни я не можем остаться и жить здесь. Также мы не можем оставить вам Каримэнон. В таком случае я предлагаю выкупить его.
Кто-то из карликов растерянно хихикнул. Я потрясла головой, думая, что ослышалась. Выкупить? Как? Чем?
– Выкупить? – недоверчиво повторил Трайн. – Ты настолько богат, человек? И какую же цену ты можешь предложить?
Вместо ответа Эллар принялся деловито перерывать висевший на поясе кошель, пока не извлек оттуда позеленевший от старости бронзовый тубус. Подошел к столу короля Кезанкии, на ходу отвинчивая крышку. Аккуратно вытащил наружу лист порыжелого пергамента, расправил на столе и прижал указательным пальцем. Дверги уставились на загадочную реликвию, и я услышала, как Гроин охнул: "Этого не может быть!"
– Насколько я знаю, эту карту Подгорный Народ ищет уже которое столетие, – невозмутимо проговорил Рабириец. – Она затерялась в мире людей и, думаю, не слишком важно, как она попала ко мне. Главное – она здесь. Вы получаете карту, мы – право уйти, забрав Кристалл.
Трайн сгорбился, словно пытаясь зарыться в собственной бороде. В его душе исконная гномская алчность боролась с недоверием и сильнейшим желанием не упускать Камень. Не знаю, что там изображал пресловутый чертеж, но мудрое и предусмотрительное общество старейшин Хадходронда дружно зашептало своему предводителю: "Подлинная… Точно, подлинная, и знак Дори Железного Шлема… В конце концов, какой прок с побрякушки, вдобавок магической?.. Наследие Изначальных, провались оно пропадом… Если сведения верные, у нас будет сотня таких камешков…"
– Уговор, – рыкнул осаждаемый со всех сторон Трайн. – Идите! Идите и не возвращайтесь, потому что если ты, человек, солгал…
– Вы отыщете меня в любом городе Заката и Восхода, и постараетесь, чтобы моя смерть была весьма мучительной, – закончил фразу Эллар. – Спасибо за гостеприимный прием.
Он развернулся и пошагал к медленно открывавшимся бронзовым дверям. Я торопливо выскочила следом. Мораддин замешкался, с непонятной мне тоской глядя на возникшее в зале столпотворение. По-моему, Гроин окликнул его, но я рассудила по-своему – цепко ухватила отца за рукав и потащила за собой.
Кезанкийские горы.
Около шестого послеполуденного колокола
24 дня Третьей весенней луны.
Когда мы выбрались на поверхность, солнце клонилось к закату, окрашивая чашеобразную долину и сосны в яркий медно-золотистый цвет. Врата Кезанкии закрылись за нами, вновь обратившись гладкой скалой желтоватого цвета с вкраплениями зеленоватых прожилок, и я плюхнулась на галечную россыпь, от души прокричав в сине-лиловое небо:
– Ноги моей отныне не будет в подземельях!!
– Не зарекайся, – хмыкнул Эллар. – Нам лучше убраться отсюда подальше, пока дверги не опомнились.
– Что за карту ты им всучил? – меня разбирало любопытство пополам с восторгом. – Она настоящая?
– Во времена Наина Пятого или Шестого, не помню точно, она соответствовала истине, – Рабириец подержал мне стремя, пока я залезала в седло. – Это чертеж сокровищниц и рудников старой части Мориа, ныне засыпанной. Немного усердия, и лет через пять жители Кезанкийского королевства изрядно пополнят свои кладовые.
– Но где ты его раздобыл? – продолжала настаивать я.
– Аластор пожертвовал. Ему она досталась за долги от какого-то вдрызг проигравшегося в зернь карлика из Чамгана. Как говорят в Шадизаре, никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь…
Эллар выразительно закатил глаз, а я захихикала. Мы в самом деле на редкость везучие! Выбрались живыми, и Камень унесли!
– Куда едем? – Мораддин после нашего спешного ухода из парадного зала, более смахивавшего на бегство, наконец произнес первое слово. – Талисман теперь у вас, что вы намерены с ним делать?
– Давайте рассуждать, – изрек свою любимую фразу Рабириец. – Полагаю, нам следует известить друзей и союзников о возвращении к жизни Мораддина Эрде и о том, что мы добились кое-каких успехов.
– Навестить Аквилонию? – отец задумался, привычно оценивая шансы и возможности.
– Там Конан, который всегда тебе поможет, – напомнила я. – И Ольтен. Принцу очень пригодятся твой опыт и знания. Мы, наверное, должны сопроводить отца до Тарантии? – я вопросительно покосилась на своего приятеля.
– Конечно, – согласился Эллар. – История с Троном Дракона обязана завершиться, после чего мы с чистой совестью можем отправиться в те края, где Камень и ты окажутся в безопасности.
– В Рабиры? Нет, я не против, но ради чего?
– Из-за Каримэнона, – терпеливо объяснил маг. – Он, как и мы, нуждается в отдыхе. Нам предстоит многое сделать: поискать средство уменьшить силу притяжения между тобой и Талисманом, разобраться, как вернуть Камню спокойствие Равновесия, ибо ты напомнила ему, как ненавидеть… В конце концов, я рассчитывал обучить тебя чему-нибудь полезному!
– Ты уже научил меня многим чрезвычайно полезным вещам, – проворковала я, услышав в ответ глуховатый смех Рабирийца. – Хочешь узнать, каким?
Я остановила кобылку посреди дороги, убегавшей вниз, к ковыльным равнинам Заморы, дожидаясь, когда Эллар поравняется со мной. Мораддин, без труда поняв, что дожидаться нас – дело бесполезное и безнадежное, хлестнул низкорослого гирканского конька, проехав вперед и наградив самонадеянную дочурку укоризненным взором.
Камень, спрятанный под колетом, внезапно кольнул меня острой тревожной иголкой. Я глянула на песчаный откос по левую руку – может, там крадется какое-нибудь хищное животное? Или обозленные дверги решили устроить погоню?
Отвлеклась я всего на краткое мгновение. Этого оказалось достаточно. Пепельный жеребец Рабирийца пронзительно заржал, и обернувшись, я увидела соскальзывающего с конской спины Эллара. Он падал неуклюже, мешком, как падают мертвецы или потерявшие сознание раненые на поле боя. Упал и больше не шевелился.
Резкий поворот головы, так, что хрустят позвонки. Шагах в десяти от меня топчется гнедая мохноногая лошадка, возле нее лежит коричнево-серая кучка тряпья с выброшенной в сторону рукой. Какое-то время пальцы медленно скребли пыльную землю, потом застыли.
Что происходит? Почему я не могу двинуться? Талисман подстреленной птицей бьется около сердца, исходя отчаянным звоном.
На склоне появляются всадники. Двое, пятеро… Десять человек. Мысли путаются, пальцы выпускают поводья, я бросаю стремена и угловато покидаю седло, опираясь на теплый лошадиный бок. Всадники подъезжают ближе, трое спешиваются рядом с Мораддином Эрде, приподнимают его голову, утвердительно кивают и начинают деловито связывать моего отца. Выходит, на нас напали? Кто?
Напротив останавливается длинноногая пегая лошадь, с нее не спрыгивает, торопливо сваливается человек в черно-красной тунике, зачем-то хватает меня за расстегнутый ворот колета, вытягивает наружу цепочку с висящим на ней Кристаллом и торжествующе кричит. Я хочу предупредить его, чтобы не дотрагивался до Талисмана, но язык не слушается.
Ладонь незнакомца обхватывает Камень. Вопль боли, от которого закладывает уши, а стоявшая сбоку рыжая кобыла делает свечку, сбивая меня с ног. Коснувшийся Каримэнона человек мечется на обочине, судорожно тряся обожженной рукой и непрерывно крича. Крик переходит в задушенный хрип, человек падает, катается и бьется в рыжей пыли, и вдруг замирает. Он лежит ко мне лицом, выпученные от боли глаза стекленеют, изо рта стекает грязно-розовая пена, и я понимаю: он только что умер и я его знаю. Ораст из Сарваша Кофийского. Маг Ораст.
– Сколько раз я его предупреждал, – удрученный низкий голос принадлежит подошедшему к скрючившемуся трупу кофийца человеку в ярко-красной хламиде. – В кои веки он почти сумел довести до конца порученное ему дело. Что ж, будем считать его погибшим от излишней преданности.
От звуков этого голоса в мою душу вползает холодный, липкий, обволакивающий любые мысли страх. Я больше не ощущаю присутствия Талисмана, хотя отчетливо вижу блики заходящего солнца на его гранях.
– Вставай, Дана, – ксальтоун протягивает мне руку, помогая подняться. – Должно быть, ты не слишком хорошо себя чувствуешь? Это пройдет. Видишь ли, я не могу позволить, чтобы ты опять улизнула или уничтожила кого-нибудь из моих людей… Что ты хочешь спросить? Как я тебя нашел? С моего откровенного попустительства ты и твой друг столь романтично и стремительно сбежали из Бельверуса. Следом за вами устремился Ораст. Оставалось набраться терпения и ждать, пока некая упрямая и настойчивая парочка отыщет исчезнувший Каримэнон. Говоря откровенно, я не сомневался, что вы своего добьетесь, хотя порой Орасту приходилось наставлять вас на путь истинный. Вас препроводили до Врат Кезанкии, после чего мой верный ученик сообщил, что вы скрылись в подгорном царстве и неизвестно, когда вернетесь.
Менхотеп совершенно отеческим жестом приобнял меня за плечи и повлек за собой – туда, где несколько человек окружили неподвижного Эллара – продолжая невозмутимо рассказывать:
– Дабы лично присутствовать при завершении долгой и славной охоты, я покинул Бельверус и, использовав кое-какие простейшие заклинания перемещения в пространстве, прибыл сюда. Нет-нет, я не собираюсь насильно отнимать твое сокровище. И убивать дорогих тебе людей тоже. Ты ведь не хочешь, чтобы они умерли? Знаешь, я предпочитаю учиться, добывая знания у других. Ваша предприимчивая троица даст мне ответы на кое-какие вопросы, а потом… Потом посмотрим. Только не надо делать такие яростные глаза. К сожалению, дорогая Дана Эрде, сейчас ты бессильна, хотя твой драгоценный Камешек болтается у тебя на шее. Объяснить, почему? Пришлось перерыть кучу пыльных фолиантов, прежде чем я создал подходящее заклинание, удерживающее в плену твою неугомонную душу и довольно симпатичное тело. Камень не беспокоится, полагая, что ты спишь. Кстати, твои друзья тоже мирно дремлют, – ксальтоун вытащил из складок хламиды полосатый, точно оса, короткий дротик и показал мне. – Немного черного лотоса, немного ароматных вендийских травок, немного магии и совершенно никакого шума.
– Скоро закончим, господин, – с почтительным поклоном уведомил ксальтоуна тип, распоряжавшийся хлопотами вокруг начавшего приходить в себя Рабирийца. – Остался только шлем, и порядок. Желаете взглянуть?
– Смотри-ка, твой друг оказался крепче, чем я предполагал, – с легким изумлением заметил Менхотеп и доверительно наклонился ко мне: – Я знаю, что он сделал в Демсварте, и догадался, кто он такой, но в подобное верится с трудом… Тебе-то, как ученице и заодно любовнице, наверняка известна правда? Скажи, он на самом деле Темный Всадник?
Я посмотрела на Эллара. Его усадили, прислонив спиной к валуну. Черная потрепанная куртка с серебряными нашлепками, которую он обычно носил, лежала неподалеку, в нее тщательно завернули длинный меч моего приятеля. Двое слуг Менхотепа возились с болтами странного вида оков, застегнутых на лодыжках и запястьях мага из Рабиров – браслеты серого с красными искорками металла шириной в три пальца, соединенные длинными цепочками.
– Лайворт, редчайшая вещь, – пояснил ксальтоун. – Поглощает магические волны без остатка, намного лучше холодного железа и серебра. Трудно сказать, подействует ли на воплощенное божество, но, если верить древним летописям, раньше помогало… Дана, отчего ты молчишь? Мне крайне любопытно услышать, кого я одолел. Итак, он – Всадник?
– Да, – беззвучным шепотом проговорила я.