Мириамель грустно кивнула:
- Думаю, ты прав. Ну, а этот?
Тролль задумался.
- Этот, с вероятностью, имеет должность находиться там, где сейчас местополагается город.
- Эрчестер? - Мириамель оглянулась, но ничего не могла разглядеть через стену кладбища. - Где-то в Эрчестере?
- Да, вот видите? - Он провел линию коротким пальцем. - Если вот это маленький лес, который вы именовываете Кинсвудом, а вот это место, где мы сейчас установились…
- Да, это должно быть в самом центре города. - Она задумалась. - Если бы я как-то могла изменить лицо…
- А я изменял бы рост и национальную внешность? - кисло спросил Бинабик.
Мириамель покачала головой, чувствуя, что в этой идее что-то есть.
- Нет, ничего не придется менять. Если мы возьмем лошадь и ты поедешь со мной, люди подумают, что ты ребенок.
- Я польщен.
Мириамель нервно засмеялась:
- Нет, это должно сработать. Никто не посмотрит на тебя дважды, если ты низко опустишь капюшон.
- А что мы будем проделывать с лошадью Саймона и Кантакой?
- Возьмем с собой. - Ей не хотелось сдаваться. - Может быть, они подумают, что Кантака собака.
Теперь Бинабик тоже засмеялся - внезапный взрыв веселья.
- Есть вероятность обманывания относительно меня, но если вы не будете сшивать плащ и для Кантаки, никто не примет за собаку волка из затерянного Севера.
Мириамель посмотрела на огромную серую голову Кантаки и печально кивнула.
- Вижу. Я просто подумала…
Тролль улыбнулся:
- Но в остальном ваша идея имеет справедливость.
Они закончили приготовления в липовой рощице на краю пожелтевшего поля, неподалеку от главной дороги, ведущей к северным воротам Эрчестера.
- Что ты положил в этот пчелиный воск, Бинабик? - Мириамель нахмурилась, ощупывая его кончиком языка. - У него ужасный вкус.
- Это не предназначено для троганья или ощупыванпя. Он будет отваливаться. А ответ будет - немного очень грязной грязи для цвета.
- Действительно похоже, что у меня не хватает зубов?
Бинабик склонил голову набок, оценивая свою работу.
- Да. Вы не имеете похожести на принцессу из-за грязности и неопрятности.
Мириамель провела рукой по грязным волосам и запачканному лицу.
- Ну и хороша же я, наверное!
Почему-то ей было очень приятно. Это как игра, как узирианские праздники, и я могу быть всем, чем захочу.
Но это, конечно, не было игрой. Она снова представила себе Саймона и внезапно вспомнила, что она делает, какие опасности ее подстерегают и что она уже потеряла, чтобы добраться сюда.
Это все для того, чтобы прекратить боль и убийства, напомнила она себе сурово, и вернуть разум отцу.
Она подняла глаза:
- Думаю, я готова.
Тролль кивнул. Он повернулся, погладил широкую голову Кантаки, потом отвел волчицу в сторону, сел на корточки и стал шептать ей что-то на ухо, зарыв лицо в шерсти у нее на шее. Это была длинная речь, из которой Мириамель уловила только пощелкивание канукских согласных. Кантака склонила голову набок и тихо заскулила, но не двинулась с места. Закончив говорить, Бинабик снова погладил волчицу и прижался лбом к ее лбу.
- Она не даст позволения лошади Саймона уходить очень далеко, - сказал он. - Теперь мы имеем должность выступать вперед.
Мириамель вскочила в седло, потом наклонилась, чтобы протянуть руку маленькому человеку. Он взобрался на лошадь и уселся перед ней. Принцесса тронула каблуками бока лошади.
Когда она оглянулась, Домой щипала траву под мокрым деревом, Кантака сидела прямо, насторожив уши, не сводя внимательных желтых глаз с удаляющихся путешественников.
Эрчестерская дорога была настоящим морем грязи. Казалось, что лошадь тратит столько же времени на вытаскивание ног из луж, сколько на ходьбу.
Городские ворота оказались открытыми. Тщательно пригнанные створки с тихим скрипом распахнулись от легкого толчка принцессы. Она вернулась к лошади, осторожно ступая по разбитой тележной колее, и они въехали в город, миновав высокие караульные башни, а дождь поливал их с покрытого тучами неба.
- Тут нет стражи, - прошептала она.
- И никого, как мне представляется.
Сразу за воротами находился плац - обширное пространство, вымощенное булыжником, с островком зелени в середине, на котором обычно проводились бесчисленные парады и праздники. Теперь Батальная площадь была пуста, если не считать нескольких собак с торчащими ребрами, роющихся в отбросах у одной из аллей. Площадь выглядела забытой всеми, кроме падальщиков, - так, словно ею давно никто не пользовался. По широким лужам разбегались круги. Маленькая клумба в центре превратилась в пятно растоптанной грязи. Эхо от стука лошадиных копыт привлекло внимание собак. Некоторое время они смотрели на всадников, высунув языки, в темных глазах была настороженность; мгновением позже стая повернула и понеслась в туче брызг прочь по аллее.
- Что здесь произошло? - поинтересовалась Мириамель.
- Думаю, мы можем производить догадки, - сказал Бинабик. - Вы видывали другие соседские города и поселки, и такую же пустоту видывал я в снежных землях Севера. А это место, с очевидностью, находится в большей близости от того, что происходит в Хейхолте.
- Но куда делись все люди из Стеншира, из Хасу Вейла, из… отсюда? Они же не просто исчезли.
- Нет. Некоторые умирали, когда исчезали урожаи, а прочие, имею предположение, мигрировали на юг. Этот год приносил много страха даже тем, которые имеют знания относительно происходящего, а проживавшие здесь имели должность думать, что ваш Узирис злостно проклинал их.
- О Милостивая Элисия! - Ее горе странно смешивалось со злостью и жалостью. - Что сделал мой отец!
Бинабик покачал головой.
Когда они въехали на широкий Центральный ряд, наконец появились хоть какие-то следы человеческой деятельности. В трещинах некоторых ставен, закрывавших окна, заметно было мерцание огня, и где-то дальше вверх по улице хлопнула дверь. Мириамели даже показалось, что она слышит слабый голос молящегося, но не могла себе представить человека, который мог бы, обращаясь к Богу, издавать такие жалкие звуки. Скорее, блуждающий дух мог оставить в мире живых этот скорбный стон.
Пока они ехали по Центральному ряду, сгорбленная фигура в оборванном плаще появилась в одном из узких боковых проходов. Мириамель была так удивлена, увидев настоящего живого человека, что натянула поводья и некоторое время с интересом смотрела ему вслед. Как бы почувствовав присутствие посторонних, человек обернулся. Выражение крайнего ужаса исказило сморщенное лицо - трудно было сказать, мужское или женское, - потом фигура быстро заковыляла вперед и исчезла за поворотом. Когда Мириамель и Бинабик поравнялись с переулком, впереди уже никого не было. Все двери, выходящие на маленькую улочку, выглядели давно и наглухо заколоченными.
- Кто бы это ни был, он испугался нас. - В голосе Мириамели слышалось смешанное с болью изумление.
- Можно ли оказывать им порицание? - Маленький человек махнул рукой в сторону пустой улицы. - Не питаю сомнений, что огромное множество ужасных вещей проистекало здесь, но это не в нашей компетенции. Мы производим разыскания.
- Конечно, - быстро ответила Мириамель, не в силах сосредоточиться на том, что говорил тролль. Трудно было оторвать взгляд от забрызганных грязью стен и мрачных пустых улиц. Это выглядело так, словно мощный поток промчался по ним, унеся с собой людей. - Конечно, - повторила она. - Но как мы это найдем?
- На карте конец туннеля выглядывает в центре города. Следуем ли мы в правильном направлении?
- Да, Центральный ряд идет через весь город до самых Нирулагских ворот.
- Тогда что это может означивать? - спросил Бинабик. - Оно перегораживает продвижение вперед!
Действительно, в нескольких фарлонгах от них огромная темная масса загородила дорогу.
- Это? - Мириамель все еще не могла собраться с мыслями, так что ей потребовалось некоторое время, чтобы узнать. - О, это задний фасад Святого Сутрина, кафедрального собора.
Бинабик некоторое время молчал.
- А он имеет нахождение в середине поселения?
- Более или менее. - Что-то в голосе тролля наконец отвлекло внимание принцессы от пустынной заброшенной улицы, напоминающей ночной кошмар. - Бинабик? В чем дело? Что-то случилось?
- Давайте подождем осмотра с большой близости. Почему произошло отсутствие золотой стены? Я выводил из рассказываний пилигримов, что таковая стена была известной принадлежностью данного собора.
- Это с другой стороны, с той, что выходит на замок.
Они продолжали путь по главной улице. Мириамель думала: есть ли здесь люди? Может ли оказаться, что этот почти пустой город полностью заселен? Может быть, все его обитатели запуганы, как и тот, которого они видели? Может быть, сейчас они следят за ними из-за ставен? Почему-то эта мысль была не менее отвратительна, чем та, что люди ушли из Эрчестера.
Или, может быть, все еще хуже? По обеим сторонам дороги стояли пустые лавки, в которых некогда размещались многочисленные торговцы. Теперь она почувствовала, что эти пустые дыры застыли в странном ожидании какой-то новой жизни.
Золото с фасада Святого Сутрина содрали мародеры. Даже каменная резьба была попорчена, как будто люди, сбивавшие с нее металл, должны были закончить свою работу в течение часа и очень торопились.
- Он был прекрасен. - У Мириамели уже не было сил огорчаться или удивляться. - Когда солнце освещало его, казалось, что собор объят божественным пламенем.
- В очень нехорошие времена люди питают больше любви к золоту, чем к красивости, - задумчиво сказал Бинабик, щурясь на разбитые лица святых. - Будем испробовать дверь.
- Ты думаешь, он здесь? Туннель?
- Вы видывали на карте, что он поднимается к центру этого города Эрчестера. Я предполагаю, что фундамент собора местополагается глубже всех построений в этом городе.
Огромные деревянные двери долго не поддавались, но Мириамель и Бинабик нажали плечами, петли застонали, и створки приоткрылись почти на локоть, так что они смогли протиснуться внутрь.
Собор потерял основную массу внутреннего убранства. По обеим сторонам двери стояли пустые пьедесталы, а огромные гобелены, благодаря которым стены становились словно бы окнами в жизнь Узириса Эйдона, валялись теперь на полу, испещренные следами грязных ног. Пахло сыростью и разложением, словно тут давно никого не было, но из алтарных дверей сочился свет.
- Там кто-то есть, - прошептала Мириамель.
- Или кто-то еще совершает приходы для зажигания свеч.
Они сделали всего несколько шагов, когда у внутренних дверей появился человек.
- Кто вы? Что вы. ищете в Божьем доме?
Мириамель так была удивлена звуком человеческого голоса, что молчала несколько секунд, прежде чем ответить. Бинабик сделал шаг вперед, но она положила руку ему на плечо.
- Мы путники, - сказала она. - Мы хотели увидеть Святого Сутрина. Раньше здесь не закрывали дверей.
- Вы эйдониты?
Мириамель подумала, что этот голос знаком ей.
- Я да. Мой спутник из далекой страны, но он не раз оказывал услуги Матери Церкви.
Последовало недолгое молчание, потом человек заговорил снова:
- Тогда войдите, если вы поклянетесь, что не враги нам. - Судя по его дрожащему голосу, говоривший вряд ли смог бы остановить их, даже если бы они были врагами.
- Спасибо. Мы не враги.
Смутная фигура отступила назад, и Мириамель провела Бинабика внутрь. Она все еще беспокоилась. В этом призрачном городе в кафедральном соборе мог жить кто угодно. Его вполне могли использовать как ловушку, приманку для доверчивых путников - так паук ткет свою паутину.
Внутри было не намного теплее, чем снаружи, огромный собор был полон теней. Всего дюжина свечей горела в гигантском помещении, и их света едва хватало, чтобы был виден высокий сводчатый потолок.
В куполе тоже было что-то странное. Всмотревшись, Мириамель поняла, что витражи исчезли, но несколько цветных осколков все еще цеплялись за рамы. Одинокая звезда мерцала в обнаженном небе.
- Разбиты ветром, - произнес кто-то рядом с ней. Она резко повернулась, испуганная и удивленная. - Все наши прекрасные окна, работа стольких веков! Это суд над человечеством. - Рядом с ней в слабом свете свечей стоял старик в грязно-сером балахоне. Его лицо было изборождено тысячью морщин, лысеющая голова в белых клочьях волос была увенчана кривобокой шляпой. - Вы выглядели так грустно, - пробормотал он. Говор выдавал в нем эркинландера. - Вы видели когда-нибудь нашего Сутрина… - он помедлил, пытаясь найти слово, - вы видели его… раньше?
- Да. - Мириамель знала, что лучше было бы изобразить невежество, но старик казался таким трогательно гордым, что у нее не хватило на это мужества. - Я видела его. Он действительно был прекрасен.
- Только Великая Церковь в Санкеллане Эйдонитисе могла сравниться с ним, - сказал он тоскливо. - Интересно, она по-прежнему цела? До нас сейчас доходит немного вестей с юга.
- Я уверена, что цела.
- Ах, да? Это очень хорошо. - Но в голосе его послышалось некоторое разочарование тем, что главный соперник его собора избежал такой позорной судьбы. - Но, да простит нас наш Искупитель, мы были плохими хозяевами. - Внезапно он схватил Мириамель за руку слегка дрожащей ладонью. - Заходите и укройтесь от бури. Вы и ваш сын. - Он указал на Бинабика, который удивленно поднял глаза. Старик уже забыл, что Мириамель сказала ему. - Будете здесь в безопасности. Они забрали наши прекрасные вещи, но не смогли лишить опеки божественного ока.
Он повел их вверх по длинному приделу к алтарю - каменному блоку, покрытому тканью, бормоча по пути о прекрасных вещах, которые стояли тут или там, и об ужасных происшествиях, которые случились с ними. Мириамель невнимательно слушала его. Она смотрела на разбросанные темные человеческие фигуры, которые прислонялись к стенам или лежали в углах. Одна или две, завернутые в ткани, лежали вдоль скамеек, словно во сне. Всего в огромной церкви было несколько дюжин человек, все безмолвные и неподвижные. У Мириамели появилось страшное подозрение.
- Кто все эти люди? - спросила она. - Они… мертвые?
Старик удивленно поднял глаза, потом улыбнулся и покачал головой:
- Они пилигримы, как и вы, путники, ищущие безопасного приюта. Вот, Бог привел их сюда, и они нашли его в нашей церкви.
Когда старик снова начал описывать прежнее великолепие Святого Сутрина, Мириамель почувствовала, что ее тянут за рукав.
- Спрашивайте, имеет ли это место что-нибудь, похожее на предмет нашего разыскания.
Мириамель воспользовалась первой же возможностью:
- Есть ли туннели под собором?
- Туннели? - В глазах старика загорелся странный свет. - Что вы хотите сказать? Тут есть катакомбы, в которых отдыхают все епископы собора и будут отдыхать до Судного дня, но туда никто не ходит. Это… святая земля. - Он казался обеспокоенным и смотрел мимо алтаря на что-то, чего не видела Мириамель. - Это не место для путников. Но почему вы спрашиваете?
Мириамели не хотелось расстраивать его еще больше.
- Мне говорили, что там было… святое место. - Она склонила голову. - Дорогой для меня человек находится в опасности. Я думала, что здесь, может быть, есть особая святыня… - То, что казалось ложью, быстро пришло ей в голову, но, подумав секунду, она поняла, что сказала чистую правду: дорогой ей человек действительно в опасности. Она должна поставить свечку за Саймона, прежде чем оставит это место.
- Ах! - Старик, казалось, был удовлетворен этим объяснением. - Нет, это не такое место, совсем нет. А теперь пойдем. Скоро настанет время вечерней мансы.
Мириамель была удивлена. Значит, здесь до сих пор совершают богослужения, хотя от собора осталась только жалкая скорлупа. Она подумала о том, что же случилось с толстым чванливым епископом Дометисом и его священниками.
Он повел их к первому ряду скамеек перед алтарем и жестом велел сесть. Грустная ирония происходящего не ускользнула от Мириамели: она часто сидела здесь со своим отцом, а еще раньше с дедушкой. Старик подошел к алтарю и поднял руки.
- Идите, друзья мои, - громко сказал он. - Теперь вы можете вернуться. - Бинабик посмотрел на Мириамель. Она пожала плечами, не понимая, чего хочет от них этот старик.
Но он обращался не к ним. Мгновением позже из-под купола с шумом и хлопаньем опустилась толпа темных фигур. Мириамель удивленно вскрикнула, когда вороны сели на алтарь. Около двух десятков птиц стояли крыло к крылу, черные перья поблескивали в свете свечей.
Старик начал читать Мансу Никталис, и пока он делал это, вороны чистили перья клювами и хорохорились.
- В чем дело? - спросил Бинабик. - Это не имеет похожести на ваши богослужения, о которых слыхивал я.
Мириамель покачала головой. Старик явно сошел с ума. Он адресовал наббанайские слова молитвы воронам, которые важно бродили взад и вперед по алтарю, издавая резкие хриплые вопли. Но было еще что-то в этой сцене, почти такое же странное, как жуткая церемония, что-то неуловимое… Внезапно, когда старик поднял руки и сделал ритуальный знак великого древа, Мириамель узнала его. У алтаря стоял епископ Дометис собственной персоной - или то, что от него осталось, поскольку он, видимо, потерял больше половины своего прежнего веса. Даже голос его изменился: освобожденный от отягощавшей его плоти, он стал пронзительным и тонким. Когда старик перешел к звучным модуляциям в конце мансы, большая часть прежнего Дометиса, казалось, вернулась; в ее усталом мозгу возник епископ, каким он был когда-то: раздувшаяся огромная бычья лягушка, преисполненная самомнения.
- Бинабик, - прошептала она. - Я знаю его. Это здешний епископ, но он так изменился…
Тролль смотрел на прыгающих воронов со смесью восхищения и удивления.
- Тогда вы можете уговаривать его оказывать нам помощь?
Мириамель задумалась.
- Вряд ли. По-видимому, он очень заботится о своей церкви и не захочет позволить нам спуститься в катакомбы.
- Тогда имею предположение, что именно в это место мы и должны отправляться, - тихо сказал Бинабик. - Будем питать ожидание, что шанс придет к нам. - Он посмотрел на Дометиса, который стоял, откинув голову назад и закрыв глаза. Он широко развел руки, как бы имитируя свою Авианскую конгрегацию. - Есть вещь, которую я имею должность проделывать прямо сейчас. Имейте ожидание. Это будет очень недолгое время. - Он тихо встал со скамейки, потом повернулся и быстро двинулся назад по приделу по направлению к выходу.
- Бинабик! - тихо позвала принцесса, но он только махнул рукой и исчез. Обеспокоенная, она неохотно повернулась, чтобы продолжить созерцание странного представления.
Дометис, видимо, совершенно забыл, что мансу слушает кто-то, кроме него и воронов. Парочка птиц сорвалась с алтаря и уселась на его плечах. Они цепко держались за его одеяние, когда он раскачивался, а в моменты, когда епископ, в пылу речи, начинал размахивать руками, хлопали огромными черными крыльями, чтобы сохранить равновесие на своих насестах.