* * *
- Как же так? - обхватив голову руками, покачивался за столом деревенской избы царь. - Как, почему? Когда он успел?
Петр отказался от предложения гдовского воеводы поселиться в его доме и, дабы не попадаться лишний раз на глаза горожанам, занял жилище местного рыбака, которого стрельцы покамест выгнали с семьею в амбар. В тесной хибаре лишнего места не имелось, а потому минуты позора переживал с государем только его верный сотник.
- Дык, флот у него и свой, и английский, и голландский. Все они на Карловой стороне, - пожал плечами Меншиков, пытаясь растопить печь. - Что за хозяева, все дрова сырые! А шведский король - вояка лихой, от и обернулся, куда не ждали.
- Ерунда все это, - покачал головой царь. - Ну-ка, брось палки да сюда садись. Было мне, Сашка, знамение. Видать, от самого Господа. Дескать, вся сила русская на одном из островов Невы спрятана. И пока земли эти русскими оставались, то и армии наши непобедимы были. А ныне на островах этих швед осел. Оттого и справиться с ним никто не может.
- Странно сие, государь, - пожал плечами сотник. - Коли острова эти рати любые непобедимыми делают, то как шведы захватить их смогли?
- Обманом, Сашка, обманом, - вздохнул Петр. - Союзниками нашими во время Смуты на эти земли пришли, да так на Неве и остались.
- Ну так, стало быть, обманом и назад взять их надобно!
- Как? С залива к Неве ныне нам путь заказан, отбил Карл Ивангород, краденный у нас, обратно. А с Ладожского озера шведы в крепости нашей, ворованной же, Орешке сидят и в реку никого не пропустят. Других путей к заветному острову нет. Болота одни округ Невы, армию туда не провести.
- Какие болота, государь? - наклонившись вперед, перешел на шепот Меншиков. - Ноябрь ныне, зима на носу. Замерзнет все скоро. Карла с армией своею куда-то на запад ушел. Кто нам помешает?
- Ты… - задохнулся царь, потом неожиданно схватил за уши, притянул к себе и поцеловал в губы: - В дворяне тебя, Сашка, отныне произвожу! И землю на прокорм жалую, на вечные времена! Прав ты, стервец. Земли тут безлюдные, дорог никто отродясь не видел. Кто нас остановит?
* * *
Река Ижора, 50 километров выше впадения в Неву,
12 декабря 1702 года. За час до полудня
Подпиленные саперами осины рухнули на лед, и первые стрелецкие сотни начали одна за другой выходить на реку, направляясь вниз по течению. Прочно схватившаяся под жестоким морозом Ижора даже не потрескивала, а потому царь, решительно махнув рукой, разрешил:
- Сани ни к чему. На колесах пушки ведите. Бог даст, не провалятся. Стрельцов придержите, пусть наряд пушкарский следом за псковской тысячей пойдет. Не приведи Господь, шведы появятся! Так дабы картечью их похлестать успели, пока прочие полки развернутся.
- Да откуда им взяться, государь? - удивился едущий рядом с Петром Меншиков, из-за лютого холода сменивший изящную французскую треуголку на лисий малахай. - Вона как в Польше завязли. Второй год за ними следим.
- О прошлом разе мы Карла тоже не ждали, - сухо возразил царь, - однако же явился. Сей урок нам впредь наукой пусть будет. Не разевай рта, гофмейстер, лучше по сторонам смотри внимательней.
Пятидесятитысячная армия вытянулась длинной черной змеей, ползущей по безупречно белым, заснеженным, приневским землям, и к тому времени, когда первые сотни уже начали готовить ночлег в трех верстах от Невы, последние участники похода еще только выходили из леса на ижорский лед. Зато следующим утром, разбившись на сотни и полусотни, стрельцы в ярко-зеленых, красных, малиновых, синих тегиляях начали выхлестываться на Неву. Разгоняясь по наезженным санным следам, они поворачивали налево и направо по скованным льдом протокам, что ныряли здесь и там под искрящиеся инеем кроны деревьев.
Казалось, русские всадники заполонили все пространство вокруг. В первый же час в плен попали два десятка не ожидавших подобного оборота рыбаков и две бабы, на беду свою вышедшие к полынье полоскать белье. Город Ниеншанц торопливо захлопнул ворота, загрохотал тревожным колоколом. Перепуганные солдаты маленького гарнизона с тревогой следили с бревенчатых стен, как русские пушкари разворачивают свои батареи напротив главных и единственных ворот городка, однако первыми стрелять не решались - а ну обойдется? Самим напрашиваться на каленые ядра им совсем не хотелось.
- А городишко-то свой они построили неправильно, - задумчиво сообщил царь, во главе небольшой свиты наблюдая за быстрыми и умелыми действиями артиллеристов, которых до изнеможения тренировали почти весь минувший год. - Не на острове построили, на берегу.
- За крепостью ров, - сообщил один из бояр. - Так что, почитай, на острове городишко.
- То ров, Данила Елисеевич, - оглянулся на него царь. - А ров завсегда засыпать можно. Тебе поручаю шведов стеречь. Обложите плотно, дабы ни войти, ни выйти никто не смог. Пальбы не начинайте, порох на случай беды пригодиться может, а везти его сюда далече. Лагерь воинский стройте, мы тут встать намерены надолго. А ты, Сашка, со мной отойди…
Отъехав от свиты на две сотни саженей, Петр придержал коня:
- Тебе, друг мой верный, поручаю то, чего другим и сказать не могу. Возьми людей самых доверенных, поезжай округ. И сделай так, Меньшой, чтобы никаких следов пребывания шведского, датского, английского али иного какого духа даже памяти малой не оставалось. Земля сия русская есть, и никаких сомнений иных ни на земле, ни на небесах остаться не должно. Не бывало здесь никогда шведов, и все тут. Понял?
- Да, государь… - с некоторым сомнением кивнул Меншиков.
- Ну, так делай!
Сын конюха кивнул еще раз, задумчиво поглаживая гладко выбритый подбородок, а затем решительно дернул повод коня, поворачивая к группе всадников, что выделялись на фоне ярких тегиляев европейским покроем одежды…
* * *
Почти полгода, день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем государь всея Руси исследовал невские острова, подолгу расхаживая по каждому из них, иногда возвращаясь на тот, где уже был, а затем снова продолжая никому не понятные поиски. Сперва царь совершал свои поездки пешком, а после ледохода - на небольшой рыбацкой лодке. Он запрещал стрельцам строить деревянные дома, вынуждая их мерзнуть в палатках и шатрах, а когда первого мая не вынесший осады Ниеншанц сдался - запретил его занимать, приказав спалить начисто. Чтобы и следов никаких не осталось. И только шестнадцатого мая тысяча семьсот третьего года после долгих раздумий приказал всем боярам, сотникам и офицерам приехать на крохотный островок в месте самого широкого разлива Невы, далеко ниже по течению и от Ижоры, где когда-то высаживался ярл Биргер, и от Охты, в устье которой стоял Ниеншанц, хоть как-то перекрывая несколькими своими пушечками русло реки. В присутствии огромной толпы Петр взял у солдата лопату, вырезал из сырой земли два куска дерна, сложил их крестообразно и коротко сказал:
- Здесь быть городу.
Еще долго разные советники пытались объяснить государю, что ни крепость, ни город, ни тем более столица у самых северных границ стране не нужны, но царь оставался непреклонен. Финский залив оказался непроходим для кораблей - Петр распорядился прорыть канал. Исконные торговые пути России шли через Архангельск - Петр запретил Архангельску внешнюю торговлю. Город заливали наводнения - Петр повелел надсыпать острова. Он упирался вопреки всем разумным аргументам: вопреки нездоровому климату и рыхлым землям, вопреки целесообразности и законам стратегии, но добился своего. Русь получила новую столицу. И именно там, откуда исходила основная сила ее существования.
* * *
Шведский король Карл продолжал одерживать победу за победой, громя армии европейских стран одну за другой, а тем временем, пользуясь отсутствием основных сил врага, царь Петр захватил Нотебург, Нарву и Дерпт, основал Кронштадт, выстраивая вокруг новой столицы широкое кольцо обороны из старых и новых крепостей. Убедившись в надежности своего приобретения, с тысяча семьсот шестого года царь начал реформировать армию, вводя рекрутский набор, обучая новые части по европейскому образцу и заменяя слишком хозяйственных и склонных к обдумыванию приказов стрельцов полностью оторванными от дома и содержащимися из казны солдатами.
К тысяча семьсот восьмому году король Карл XII начисто разгромил Данию, Польшу и Саксонию, лишив Россию всех ее союзников. Но это уже не имело никакого значения, поскольку она успела уже достаточно уверенно обжить свои исконные священные земли. Летом тысяча семьсот девятого года под Полтавой сошлись в генеральном сражении русские и шведские войска… Это стало последней датой в истории имперской Швеции. С того дня Швеция превратилась в тихую и мирную буржуазную страну.
* * *
Санкт-Петербург, аэропорт Пулково,
21 сентября 1995 года. 08:45
Пассажиры рейса № 773 "Иркутск - Санкт-Петербург", выходя с бегущей дорожки подземного выхода с летного поля, поднимались наверх к встречающим, после чего опять спускались на пол-этажа и поворачивали налево - к залу получения багажа. И только пять гостей города на Неве - четыре женщины и один мужчина - сразу прошли к автоматическим дверям, после чего проследовали направо, к остановке автобуса. Спустя полчаса рейсовый "Икарус" распахнул свои дверцы возле станции метро "Московская". Однако пятеро спиритов не стали спускаться в подземный переход, а двинулись прямо через дворы в сторону проспекта Гагарина. Спустя пять минут они пересекли улицу Ленсовета, еще через четыре вышли к широкому скверу, тянущемуся вдоль всего проспекта, от начала до конца. В этот момент по проспекту с ревом промчался мотоцикл, и путники остановились.
- Он пропал, - растерянно закрутил головой толстяк. - Я больше не чувствую его запаха.
- Он не пропал, Сергей Салохович, - поправила его остроносая Инга Алексеевна, свитер на которой свалялся мелкими катышками. - Он передвинулся. Вот туда…
Она указала в начало проспекта.
- Да, - подтвердила Ольга, которая по-прежнему пребывала в спортивном костюме. - Он там, запах есть. Но слабеет.
- Он уезжает… - Толстяк торопливо затрусил через сквер, перебежал проезжую часть и замахал руками. Почти сразу к нему подрулила бежевая "Волга". Водитель наклонился к полуопущенному стеклу пассажирской дверцы:
- Куда надо?
- Туда! - нетерпеливо подпрыгивая, Сергей Салохович указал вдоль проспекта.
- Куда "туда"? - не понял водитель.
- Ну, туда, в ту сторону, - замахал рукой толстяк.
- В какое место нужно-то?
- Ну, туда… - опять показал спирит.
- Ты сперва пойми, куда ехать хочешь, - сплюнул водитель, - а уж потом тормози.
"Волга" сорвалась со своего места и умчалась вдоль проспекта, а Сергей Салохович опять замахал руками. К тому времени, когда дорогу пересекли женщины, от него уже уехали две машины.
- Отойди, мы сами, - посоветовала ему Ольга и, привстав на цыпочки, замахала мчащемуся зеленому "Москвичу" с драной, вымазанной черной грунтовкой, правой дверцей. Тот вильнул к бордюру, остановился. - Молодой человек, нам нужно к первому дому по проспекту. Подвезите, пожалуйста, мы очень опаздываем.
- К первому дому? - удивленно переспросил круглолицый водитель в милицейском кителе со споротыми нашивками. - Там же промзона сплошная, одни заводы!
- Да-да, - закивала рыжая, - мы на работу опаздываем.
- На работу? - Водитель с удивлением окинул взглядом спортивный костюм женщины, помятые платья ее подруг. Но предпенсионный возраст дам, их потуги на ухоженность несколько успокоили бывшего милиционера, и он открыл дверцы. - Ладно, поехали.
Вперед села Инга Алексеевна, остальные женщины втиснулись на задний диван. Едва захлопнулись дверцы, как Ольга наклонилась вперед, обхватила водителя локтем под подбородок и откинулась назад, выдергивая его к себе. Тамара Семеновна и Елена Павловна, презрев приличия, ухватили его за руки, а остроносая молодая леди, торопливо сняв туфлю, принялась со всей силы мутузить несчастного острой шпилькой по лицу, по глазам, по шее под Ольгину руку. Однако минуты проходили за минутами, а жертва не желала умирать ни от удушья, ни от травм. В конце концов, водителя уложили головой на заднее сиденье, после чего Ольга села ему на лицо всем своим весом. Бедолага изогнулся дугой, застучал ногами по панели магнитолы, крышке бардачка, приборной доске - и затих. На всякий случай женщина посидела еще немного, пока ее подруги пытались нащупать пульс своей жертвы, после чего Инга Алексеевна позвала толстяка.
Сергей Салохович устроился за рулем, немного проехал по проспекту Гагарина, перед автозаправкой повернул к густому кустарнику с заболоченной мусорной ямой перед ним. Спириты выкинули труп к старым коробкам из-под моторных вкладышей, бутылкам от импортного пива и рваным полиэтиленовым пакетам, после чего снова выкатились на проспект. Теперь они могли пускаться в погоню без глупых объяснений и оправданий.
Толстяк гнал машину вперед как только мог, но уже после нескольких перекрестков дорога стала все более сужаться, на ней появилось множество глубоких ям, через которые "Москвич" пробирался с немалым трудом, и наконец превратилась в пыльный переулок, что уперся в широкую улицу, заполненную непрерывным потоком машин. Знак перед перекрестком предписывал поворачивать только направо, то есть практически назад. Сергей Салохович повернул, потом, на ближайшем перекрестке, еще раз - и уткнулся в закрытый железнодорожный переезд. Он выругался, сдал чуть назад, вкатился в какой-то проулок, еще один - и опять оказался перед выездом на оживленную улицу. Толстяк вырулил направо, но на ближайшем перекрестке уже не стал отворачивать, а развернулся в обратную сторону и припустил по проспекту. Виадук черед железнодорожную одноколейку, перекресток, пост через широкую реку и… Спириты оказались перед "Т"-образным перекрестком.
- Куда? - повел носом мужчина.
- Налево, - указала Инга Алексеевна.
Толстяк послушался, повернул, но уже через триста метров уперся в новое "Т".
- Теперь направо, - дружно скомандовали с заднего дивана.
Сергей Салохович выскочил на четырехполосный и почти пустой Московский проспект, дал газу, перемахнул мостик и… почти сразу уперся в строительный забор. Громко проклиная все и всех, толстяк развернулся, перед мостом вырулил налево, на набережную.
- Туда, туда, - оживились женщины. - Он впереди.
Увы, переехав Невский проспект и миновав Михайловский замок, спириты опять оказались перед оживленной улицей, по которой предписывающий знак требовал поворачивать только направо. Сергей Салохович послушался и начал по узкой улочке проезжать перекрестки: один, второй, третий.
- Налево, - требовала Инга Алексеевна.
- Налево, - шипели женщины сзади.
Однако светофор за светофором знаки в красном ободке указывали одно и то же: левый поворот запрещен…
В эти самые минуты Алексей Дикулин затормозил возле блочной пятиэтажки на проспекте Науки, приткнувшись передним колесом в бордюр перед рубиновой "Тойотой", откинул подножку, снял шлем и подошел к парадной напротив машины. Набрал код домофона.
- Леша, это ты?
- Я.
- Хорошо, я спускаюсь.
- Понятно, - развел руками Алексей, отпустив кнопку. - Чашечки кофе на дорогу не предвидится. Ладно, день длинный. Посмотрим, что будет дальше.
Спустя минуту щелкнул замок двери, на улицу легким шагом вышла Елена - в плотно обтягивающем ярко-желтом, с красными полосами от груди на бока, комбинезоне из какой-то мягкой кожи. Волосы были заплетены в десяток плотных косичек, так же переплетенных в одну общую косу. В ушах хищно поблескивали оправленные золотом рубины, в руке покачивался точно такой же, как комбинезон, желтый шлем с красными полосами от стекла назад.
- Черт возьми, до чего же ты красива! - поморщился Алексей, понимая, что под такой пассажиркой его бывалый "Ижак" будет выглядеть старой, полуразвалившейся сикаракой. И хорошо, если водитель не произведет точно такое же впечатление.
- Спасибо, я знаю, - скромно кивнула девушка. - А это что? - указала она на закрепленный на багажнике рюкзак.
- Палатка, надувные матрасы, одеяло, полотенца, складная удочка, - пожал плечами Дикулин. - Мы ведь собирались ловить рыбу и загорать?
Лена красноречиво прищурилась на низкие тучи, ползущие по небу, коротко выдохнула, словно надеясь разглядеть облачко пара, склонила голову набок:
- Значит, купаться, ловить рыбу и загорать? Ну-ну… Ладно, раз обещала довериться - значит, посмотрю, что ты придумал. Поехали.
Она решительно направилась к мотоциклу, села на пассажирское сиденье, а когда Алексей занял свое место, обхватила его, крепко прижавшись к спине. Дикулин даже сквозь толстую косуху ощутил жар ее тела, облизнул мгновенно пересохшие губы, убрал подножку и с силой пнул рычаг кикстартера. Двигатель не подвел, схватившись с полоборота. Молодой человек, упираясь кончиками кроссовок в асфальт, вывел своего двухколесного коня на открытое место, воткнул первую передачу и дал полный газ, выворачивая в сторону путепровода на промзону "Парнас".
* * *
Санкт-Петербург, Невский проспект, дворец Белосельских-Белозерских, Красная гостиная,