Двуноги отказались продолжать мою работу. Вместо этого они начали разбирать ее на части. Очевидно, они как-то сумели отличить мое творение от своих. А напрягши дрэжи до предела, я ощутил, что разница между ними действительно есть, хотя и небольшая. Для микроскопически крошечных двуногов это, видимо, имеет серьезное значение. Природные инстинкты требуют от них делать все в точности так, как это до них делали миллионы поколений предков.
...
Отрезок времени 1.02.586.001.48
Двуноги закончили разрушение моего незаконченного куба и начали возводить на его месте свой, "правильный". Надо сказать, они работают удивительно слаженно – в очередной раз возникает впечатление, что они хорошо понимают, что именно делают и для чего это нужно. Пожалуй, пришло время экспериментальным путем продемонстрировать, что "мыслительный процесс" двуногов – всего лишь сложные унаследованные инстинкты.
Перед тем, как складывать параллелепипеды в куб, двуноги всегда выкапывают квадратное отверстие, заливая его вязким веществом. Смысл этого действия вполне понятен – на искусственной плоской поверхности их постройка будет устойчивее. Когда я "подменял" двуногов, то не стал делать такого отверстия – возможно, именно из-за этого они и отказались заканчивать мою работу.
Обычно выкопать отверстие не представляет для двуногов затруднения. Они отлично умеют рыть в сравнительно неплотном грунте. Но что будет, если грунт станет слишком твердым?
Незаметно для двуногов проникаю на двадцать сантиметров под поверхность планеты, распыляю широкий почвенный пласт и создаю на его месте сверхплотную массу в форме неправильной пирамиды. Двуноги не должны были заметить моих действий – они заняли всего четверть секунды. Сверху все ощущается как обычно.
Двуноги не сумеют ощутить изменения в химическом составе сквозь слой грунта – вначале им придется докопаться до гранита. Посмотрим, что они станут делать, когда обнаружат его.
– Михалыч, чё опять за байда? Тут камень в земле!
– Выковыряй.
– Здоровенный, бляха-муха!
Бригадир подошел поближе, поковырял пальцем землю, несколько раз ударил лопатой в разных местах и задумчиво сказал:
– Да, камень. Крупный бульник, тут суток на двое пахать… Толян, сбегай-ка, звякни заказчику, доложи ситуацию.
– А чего сказать-то?
– Скажи, что если надо – мы и тут все поставим, как уславливались, но встанет дороже. А если немножко в сторонку перенести – цена прежняя. Даже немножко скинуть можно. Спроси, как ему лучше.
Чуриков-младший поспешным шагом ушел в хозяйский коттедж, где и застрял почти на полчаса. И неудивительно – самого заказчика не будет до вечера, зато жена его с дочкой дома. Чуриков к этой дочке уже третий день клинья подбивает.
Вернулся он довольный, утирая с губ арбузный сок. Вся бригада мирно лежала на травке, пуская дымные кольца. Бригадир лениво повернул голову и промычал:
– Ну?
– Говорит, переносите в сторону, – доложил Чуриков-младший. – Сами, говорит, решайте, где удобнее будет. А камень не трогайте – он на нем еще какую-то фигню решил поставить.
– Дело хозяйское, – поднялся на ноги бригадир. – Все, перекур окончен, марш дальше пахать!
– Толян, а ты чего это без рубашки? – прищурился Чуриков-старший, хлопая брата по плечу.
– Да в машину забросил – жара такая!..
– Ага, ага, жара… – насмешливо хмыкнул старший брат.
– Да ты чего? – удивился младший.
– Да я-то ничего… Жара – это да, это конечно…
– Алё, гараж! – прикрикнул на них бригадир. – Вы мне тут еще станцуйте, два брата-акробата! Где гараж ставить-то будем?
– Вон там, правее ворот, – предложил Шишов.
– Дурак ты, – покачал головой Вотяков. – Ты хозяйский джип видел? Если мы правее ворот поставим, он ни черта не развернется. Вон туда надо ставить – левее и чуть дальше.
– Ну и сам ты после этого дурак. Мы ж тогда полкрыльца перегородим! А в дом как входить? Не, надо вон туда, в конце тропинки.
– Далековато больно…
– А чего – для джипа лишние двадцать метров уже неподъемные?..
– Джип тут при чем, башка садовая?.. Кирпичи у нас тут складены, а не там! Хочешь их туда перетаскивать – карты в руки, но только давай сам, ладно?..
– Алё, гараж! – снова повысил голос бригадир. – Я гляжу, мы так не договоримся. Толян, сбегай-ка, звякни заказчику еще раз – пусть сам скажет. А то начнем ставить, да не угодим…
Чуриков-младший снова рысью побежал к коттеджу. Бригадир зевнул, потянулся и пробормотал:
– А духотища сегодня и правда жуткая!.. Пивка бы сейчас холодненького…
...
Двуноги отреагировали так, как я и ожидал. Вначале они впали в оцепенение, не зная, как подступиться к непредвиденному препятствию. Один из них даже покинул место работы, решив, видимо, поискать что-нибудь получше. Зато вместо него через некоторое время появился другой двуног. Неопытный натуралист мог бы решить, что это вернулся тот, который уходил, но я уже давно научился различать этих крошечных созданий. Они только на первое ощущение кажутся одинаковыми, но на самом деле отличия между ними есть – в первую очередь искусственные чехлики, защищающие хрупкие тела двуногов от повреждений. У этого нового двунога чехлик неполный – не хватает верхней части. Видимо, он недавно перелинял.
В обычных условиях двуноги тоже иногда натыкаются на слишком твердую почву. Было бы странным, если бы эта проблема оказалась для них непреодолимой. Она таковой и не оказалась, хотя двуноги долго суетились и бестолково бегали туда-сюда. Новый двуног даже убежал совсем, так и не приступив к работе, но потом все же "передумал" и вернулся.
В конце концов двуноги принялись копать в другом месте.
...
Отрезок времени 1.02.586.001.54
Проделал еще множество опытов с разными группами двуногов-строителей. Я забирал у них параллелепипеды – они приносили новые и вновь приступали к работе. Ломал незавершенную постройку – они сильно беспокоились, но все же начинали ее заново. Поливал их сверху водой – они укрывались под навесом, но потом все равно возвращались и работали.
Иногда двуноги все же отказывались от окончания работы. Так было, когда я возвел на месте постройки искусственную насыпь – жалких силенок двуногов не хватило, чтобы ее убрать, и они ушли. Так же было, когда я преобразовал часть грунта под поверхностью в один из тяжелых металлов. В этом последнем случае двуноги беспокоились особенно сильно – откалывали кусочки этого металла, бегали с ними, проводили множественные вибрации…
Очевидно, что когда мое вмешательство можно преодолеть, двуноги упорно продолжают постройку. Сдаются они только в том случае, когда сталкиваются с чем-то, не предусмотренным их природными инстинктами.
Микрорайон кипел слухами. Строительные бригады одна за другой удирали куда подальше. Даже самые храбрые, не верящие ни в Бога, ни в черта, в конце концов признали – место здесь явно проклятое.
Хозяева участков тоже всполошились. Сначала за помощью обращались к милиции. Потом – к священникам. Однако успеха не добились ни те, ни другие.
А уж когда на одном из участков неожиданно отыскали золото!..
...
Отрезок времени 1.02.586.001.63
Становится все труднее найти очередное место строительства. Видимо, у двуногов заканчивается строительный сезон. Что ж, у меня тоже заканчивается время, отпущенное на командировку. Пора отправляться домой.
Но перед отбытием я еще успею провести последний опыт с двуногами-строителями. Самый интересный и убедительный. Я внес небольшие изменения в параллелепипеды, которые они используют для построек. Их форма при этом не изменилась – я всего лишь повысил их радиоактивность.
В несколько тысяч раз.
Двуногам вредна высокая радиация. При подобном облучении их организмы будут необратимо повреждены и даже могут погибнуть. Однако они не обратили ни малейшего внимания на мое вмешательство, продолжая упорно возводить свой пустотелый куб из, так сказать, гамма-параллелепипедов. Ведь высокая радиация не мешает непосредственно работе – а инстинкты требуют ее продолжения. Двуноги не способны мыслить – они работают по определенному шаблону, и только-то.
Жаль, конечно, что все мои подопытные теперь погибнут. Но в конце концов – примитивные жизнеформы именно для того и нужны, чтобы ставить над ними эксперименты. Благодаря нескольким смертям теперь мы заметно продвинулись в изучении природных рефлексов двуногов. А заодно убедились – они и в самом деле абсолютно неразумны.
Вот если бы двуноги сообразили заменить эти параллелепипеды на другие, безвредные, я бы признал, что они, возможно, не лишены некоторого разума. Но они этого не сообразили. Да и не могли сообразить – ведь это же всего лишь двуноги…
Детство архимагов
Город Симуррум стоит на Нижнем Забе, притоке великого Тигра. Эти места - часть провинции Мадга, что лежит на северо-востоке империи Шумер. Здесь правит железная десница императора Энмеркара и божественная воля всемогущего Мардука.
Вчера Шумер отметил наступления месяца гуд-си-са. Это хороший месяц, приятный и спокойный. В нем не проводится полевых работ, нет и важных храмовых праздников. Гугали в этом месяце обычно устраивают большую чистку оросительных каналов, а лугали любят с кем-нибудь повоевать, но простого люда все это никак не касается.
Мастер Ахухуту всегда любил этот месяц. Сейчас он сидел в своей лавке, ушами следя за обычным гомоном кара, а глазами - за великолепной чашей, принимающей под его руками окончательный облик. За такое чудо можно будет взять немало сиклей…
В лавке Ахухуту лучшая керамика во всем Симурруме - никто другой не умеет так искусно выбить из глиняного шара нужную форму, а затем обжечь ее в горне. У Ахухуту отличный горн - двухъярусный, с четырьмя поддувалами. За каждым поддувалом трудится специальный раб - и горе ему, если огонь ослабнет хоть на минуту!
Еще мастер Ахухуту знает множество секретов, чтобы посуда при обжиге не трескалась - он подмешивает туда не только солому, навоз и шамот, как все гончары, но и золу, редкие растения, толченый уголь, даже толченые раковины. Никто не знает, зачем Ахухуту так щедро платит уличным мальчишкам за сбор улиток - хороший мастер не раскрывает секретов кому попало.
Но главное, что так ценят покупатели в вазах и чашах Ахухуту - их роспись. Сверло-бутероль в руках искусного гончара - продолжение его пальцев, оно так и мелькает по керамическим стенкам, оставляя за собой тонкие линии, на глазах превращающиеся в прекрасный рисунок. Звери, рыбы, растения, люди, боги - все подвластно художнику, все подчиняется умелой руке. Каждый сосуд Ахухуту - целый рассказ, история. Настоящий ценитель не купит чашу с историей, которую он уже знает - он всякий раз требует нового. И мастер Ахухуту дает ему новое - он еще ни разу не повторился, не опустился до копирования того, что уже было.
Каждое творение Ахухуту - уникально.
Умелый мастер отложил в сторону бутероль и взял кисточку. Чтобы рисунок получил настоящую глубину и красоту, его нужно раскрасить. Здесь не обойтись без точного глаза - ошибись чуть-чуть в оттенке, и картинка не оживет, останется всего лишь пятном краски. Ахухуту пристально вгляделся в линии на гладкой поверхности чаши, но уши его по-прежнему впитывали окружающий шум, вычленяя из него все мало-мальски интересное.
В шумерских городах основная торговля всегда идет в речной гавани - каре. Здесь все встречаются - купцы, рыбаки, скотоводы, гонцы. Шум гавани - это настоящая музыка, если уметь ее слушать. Плещет вода, скрипят весла гребцов, затоны постоянно полны парусными ладьями и речными баржами. Товары ввозят и вывозят, отправляют вверх и вниз по реке. На пристани постоянно толчется народ - у каждого свое дело, каждый чем-то занят.
В лавку то и дело заходят покупатели, рассматривая готовые сосуды и перекидываясь с хозяином словом-другим. Лавка Ахухуту расположена в хорошем месте - у центрального канала, возле самого горла. Слева от нее питейный дом госпожи Нганду - это выгодное соседство, там всегда много посетителей. Справа финиковый сад, принадлежащий храму Нанны, - это тоже выгодное соседство, слуги лунной богини часто делают заказы у Ахухуту.
У берега собралась гомонящая толпа - стражники суда кого-то казнят. Конечно, женщину - только женщин положено казнить через утопление. Мужчин убивают топором, и не здесь, а рядом с воротами суда. Если же преступник не мужчина и не женщина (скажем, евнух или содомит), его сажают на раскаленный медный кол. Лучше всего приходится рабам - их вообще нельзя казнить. Ведь раб - это вещь, имущество. Разве можно казнить неодушевленный предмет?
Единственное, что слегка раздражало почтенного мастера - стайка кар-кида, "шляющихся по рынку". Проклятые блудницы собрались именно возле его лавки и отвлекали посетителей глупым смехом и непристойностями. Куда смотрит наместник, почему он позволяет это непотребство? Ведь в Симурруме есть многочисленная община жриц-харимту - священных блудниц богини Инанны, да будет вечно благословлено ее любвеобильное чрево. Они хороши лицом и прекрасны телом, часто моются, носят дорогие одежды, пользуются лучшей косметикой, искусны во всех видах наслаждения и совсем недорого берут за свои услуги. Так зачем же нужны еще и эти уличные шлюхи, лишь разносящие дурные болезни?
Была бы на то воля Ахухуту, всех бы их давно отправили на дно затона…
Вернулся один из рабов-разносчиков, почтительно поклонился хозяину, положил перед ним снизку серебряных колец-сиклей и прикрыл ладонями лицо, ожидая новых повелений. Ахухуту пересчитал монеты, убедился, что заказчик честно заплатил за свою вазу, и указал рабу уже подготовленный сверток.
– Доставишь почтенному Думузигамилю, что живет направо от ворот священной ограды, рядом со школой писцов, - распорядился мастер.
– Повинуюсь, хозяин, - склонил голову раб, взваливая на плечи погребальный сосуд.
У несчастного Думузигамиля недавно скончался малолетний сын - он заказал самую лучшую урну. Жаль его, конечно, но вот Ахухуту здесь улыбнулась удача - если бы ребенок прожил еще хотя бы несколько месяцев, он вошел бы в совершеннолетие, и тогда для похорон потребовалась бы уже не урна, а плетеная циновка.
– Потом вернешься за другим заказом, - неохотно приказал Ахухуту, бросая взгляд в угол.
Там уже третий день лежали четыре безупречно расписанных чаши большого размера, приготовленные для старого мага-кассита, живущего на окраине. Конечно, заказчик даже не подумал прийти за ними сам - где это видано, чтобы маг утруждал ноги по такому низменному делу? Не присылал он и рабов - проклятый старик считал, что мастер-горшечник должен доставить его заказ прямо к порогу.
Ахухуту вовсе не возражал - но он желал получить за такую услугу несколько дополнительных монет. Однако этот скряга, держащийся за свои сикли, как нищий за чашу для подаяний, наотрез отказывался хоть чуть-чуть приплатить. А ссориться с магом - дело не самое умное, даже для столь уважаемого мастера…
Среди зевак, глазеющих на казнь, внимание Ахухуту привлек мальчишка, отрешенно жующий медовую лепешку с изюмом. Лет четырнадцати-пятнадцати, худой, смуглый, черноволосый, одетый в один только набедренник-юбку, он показался мастеру смутно знакомым. Кажется, почтенный Ахухуту уже видел его здесь несколько дней назад…
– Отрок! Отрок, подойди сюда! - крикнул мастер, уверившись, что не ошибся.
Зычный бас пузатого горшечника с легкостью перекрыл обычный шум кара. На зов обернулись десятка два мальчишек разного возраста, но почти все тут же вернулись к прежним занятиям. К лавке подошел только один - тот, которого звали.
– Чем могу служить, почтенный мастер? - даже не подумал склонить голову мальчишка. Нахальные серые глаза смотрели прямо в лицо Ахухуту. Однако, судя по длинным волосам, отрок принадлежал к свободным авилумам, а покрой сандалий указывал на знатное происхождение, так что мастер не стал его отчитывать.
– Поправь меня, если ошибусь, отрок, но не тебя ли я некоторое время назад видел вместе с касситским абгалем Джи Беш, коего близкие друзья именуют Халаем?
– Меня, почтенный мастер, - кивнул мальчишка, сунув в рот последний кусок лепешки и облизнув пальцы.
– Ты, вероятно, его новый ученик? Сколько тебе лет? Четырнадцать, не так ли?… Под каким именем ты известен?
– Мне пятнадцать лет, почтенный мастер. Отец оказал мне честь, даровав собственное имя - Креол. И я действительно ученик старого демонолога Халая…
– Тогда это очень кстати, что я увидел тебя здесь и сейчас, - широко ухмыльнулся Ахухуту. - У меня к тебе поручение, отрок. Видишь эту корзину с чашами? Это заказ твоего учителя, он уже оплачен. Возьми его и отнеси туда, где живешь - думаю, тебе не нужно рассказывать дорогу?
– Мастер, я не раб и не слуга, я не должен носить грузы по твоему распоряжению, - холодно ответил подросток.
– Не забывай добавлять "почтенный", отрок, - педантично поправил его Ахухуту. - Ты прав, я не могу тебя заставить. Но если ты не исполнишь моей просьбы, при следующей встрече с абгалем Джи Беш я непременно упомяну, что его новый ученик дерзок, непочтителен, ленив и хулит своего учителя…
– Я его не хулил! - вспыхнул Креол, гневно сжимая кулаки.
– Верно. Но кому он поверит - тебе или мне?
Ученик мага шумно засопел, исподлобья взирая на подлого гончара. Тот же упер в бока ручищи-окорока и басисто расхохотался. Огромный живот заколыхался, словно куча сырого теста.
– Хорошо, я отнесу твои чаши, почтенный мастер, - крайне неохотно пробурчал Креол, входя в лавку.
– Вот и славно. Будь всегда трудолюбив и почтителен, отрок, и ты многого добьешься в жизни, - добродушно улыбнулся Ахухуту, вновь берясь за бутероль.
Мастер остался очень доволен неожиданной удачей. Пусть ученик старого скряги немного потрудится - ему это всяко не повредит. А для своих рабов Ахухуту найдет применение и получше, чем таскаться по жаре через весь город…