Теперь, когда началось самое главное, ей стало страшно. Лазер имел оснащение для переноса информации. Джейн подключила к нему микрофон. Нервно откашлялась. Давно она не произносила тайного имени Крутого.
- Тетигистус! - воскликнула она.
Человечек подпрыгнул, словно его вытянули кнутом по спине. Трубка с громким треском лопнула, почернела. Запахло горелым пластиком. Джейн с криком отдернула голову, сорвала очки.
Но было поздно. Ясно и отчетливо перед ее глазами сиял тройной неразделимый образ: Крутой-Питер-Робин. У них были ясные глаза и кожа гладкая, как слоновая кость. Они лежали, укутанные в белые одежды, светлые, чистые, безупречные.
Все трое были мертвы.
* * *
Значит, так и есть. Крутой - это Питер - это Робин.
Было поздно, скорые лифты уже не ходили. Джейн ехала домой сорок пять минут, с остановками на всех этажах. По дороге она не думала ни о чем, отдавшись своему горю. Раньше она надеялась, что, узнав правду о Робине, любую правду, она станет свободна от него. Но именно сейчас, когда она твердо знала, что вместе им не быть, она поняла, как он ей нужен.
Подходя к своей комнате, она чувствовала смертельную усталость. Позади был длинный день, и она хотела только спать.
Из дверного окошка и из щели внизу выбивался свет. Раздавались голоса. Мартышка вернулась. У нее гости. "Неважно, - подумала Джейн. - Мне уже все неважно. Можно ударить меня по лицу кирпичом, я ничего не почувствую".
Она открыла дверь.
На ее кровати сидел кто-то - нескладный, красноглазый, с волосами как солома. Он посмотрел на нее и нагло осклабился.
- Как делишки. Сорока?
Это был Крысобой.
Глава 15
Зима выдалась небывало длинной. Старейшины Города объявили указом наступление нового, третьего по счету декабря, так что за Черным декабрем потянулся декабрь Ледяной, и все понимали, что и от четвертого они тоже не застрахованы. Стояла Волчья луна. Богиня являла свой самый жестокий лик. Иногда казалось, что Тейнд не придет никогда.
Через неделю после появления Крысобоя, Джейн отправилась с ним и Мартышкой прогуляться и посмотреть на витрины. Полная нехороших предчувствий, она нехотя тащилась за ними по роскошным магазинам Карбонека и Гладсхейма, таким заведениям, как "Козий Рог", "Фата Падурия", "Малефиций", и везде Джейн чувствовала себя неловко и не на месте. Крысобой держался от нее в стороне, побрякивая в кармане ключами, и, когда Мартышка начинала восхищаться очередной цацкой, его пухлые губы довольно улыбались.
- Ой, вы посмотрите только! - восклицала она. - Какая прелесть!
- Да, ничего! - отвечал Крысобой и со значением смотрел на Джейн. - А ты как думаешь?
Наконец они засели в "Пещере". Там был объявлен вечер свободного доступа к микрофону, и непризнанные поэты, менестрели и барды набежали со всей округи с невероятным количеством плохих стихов. Сидя за столиками, сделанными из бобин от телефонного кабеля, они попивали кофе и ждали своей очереди завладеть микрофоном. Младшекурсники в джинсах и черных свитерах разносили чашки и убирали грязные.
- Ой, ну эти перчатки из девичьей кожи! - не могла успокоиться Мартышка. - Я теперь только в "Джеттатуре" буду все покупать.
Нежно водя пальцем по подбородку Крысобоя, она мурлыкала:
- Ты только представь себе, какие они… Мя-а-агонькие!
На небольшом возвышении стоял очередной поэт. Судя по его виду, последнюю неделю он спал, не раздеваясь, в стогу сена. Поэт читал:
Только что руки его лизала,
Как вдруг свободной и гордой стала…
Крысобой слушал, закатив глаза под самый лоб. Потом вернулся к прерванной мысли:
- Вот именно! Секс - это вопрос власти. Господство и подчинение, только так.
- А у нас с тобой не так, - сказала Мартышка, - правда, зайчик?
Он снисходительно похлопал ее по руке:
- Кто-то дает, а кто-то получает. Это в природе вещей. Мужчина - прирожденный агрессор, а женщина пассивна, ее призвание - заботиться, опекать. В любви сталкивается сильный со слабым, это захват и капитуляция, словом - война в миниатюре. А все остальное - ухаживания там, ссоры, примирения - это так, завитушки. Сублимация.
- Какой ты грубый, - надула губы Мартышка. И заискивающим тоном добавила: - Но, сокровище мое, кто же захочет, чтобы им все время помыкали!
- Другое дело, - задумчиво продолжал Крысобой, - когда это любовь втроем. Конечно, тут бывает по-разному, но чаще всего двое оказываются наверху. И для равновесия та, что внизу, подвергается двойному гнету. Она должна научиться пресмыкаться и ползать на коленях. Ей придется полюбить свое унижение.
Мартышка, недобро посверкивая черными, как гагатовые пуговки, глазками, бросила быстрый взгляд на Джейн. Ее ноздри раздувались. Но потом она покачала головой и отвернулась.
- Это извращение.
- Конечно, - согласился Крысобой, - а что не извращение?
Джейн упорно смотрела на свечу в подсвечнике. Под толстым красным стеклом трепещущий огонек то пригасал, то снова вспыхивал. Она сама себе казалась мошкой, которая трепыхается изо всех сил, чтобы не угодить в огонь.
- Ты, кажется, хотел со мной о чем-то поговорить?
Стройна и прекрасна, стоит, сияя,
Словно колонна у двери рая…
- Что? Ах да, действительно. Ты так внезапно исчезла и при столь странных обстоятельствах… - Он вынул из внутреннего кармана конверт и положил на стол рядом со своей чашкой. Джейн потянулась к конверту, но он его быстро отодвинул. - Странных, вот именно, иначе не скажешь! И даже не удосужилась попрощаться со старыми друзьями. Это после всего, что нас связывало! Ну мне и стало любопытно. Я решил провести небольшое расследование.
Мартышка подскочила:
- Вы что, ходили вместе?
- Нет!
- Так, ерунда, ошибки молодости. - Крысобой небрежно повел рукой. - Я подсказал Сучку запросить контору Детолова. - Он со значением постучал по конверту пальцем. - Ну как, интересно тебе, что они ответили?
Сама как врата, чрез кои Любовь
Вступает в святилище…
У поэта был чрезвычайно неприятный голос, писклявый, гнусавый и дребезжащий.
- Зачем мы пришли слушать эту чушь? Ничуть не интересно! Какое мне дело до всего этого? - Крысобой снова засунул конверт в карман и резко сменил тему: - Ну что, хорошо провела вечер. Мартышка, девочка моя? И погуляли, и по магазинам походили, и поболтали.
Она прижалась к нему:
- Замечательно, Крысобойчик мой!
- А что бы ты выбрала из всего, что мы видели?
- Ой, ну конечно, перчатки девичьей кожи. Ясно, перчатки!
Крысобой повернулся к Джейн:
- Слышала, что дама желает? - И щелкнул пальцами, словно она обязана ему служить.
Джейн пришла в ужас, возмутилась и от волнения сказала совсем не то, что хотела:
- Да меня туда и на порог не пустят! "Джеттатура" - это не мой уровень, там слишком шикарно.
- Ничего, мы в тебя верим! - Крысобой встал, за ним поднялась Мартышка. Хозяйским жестом он шлепнул ее по заду, чтобы быстрее шевелилась. - Наша Сорока способнее даже, чем она сама думает.
И он бросил ей воздушный поцелуй через плечо. Они с Мартышкой удалились под аплодисменты. Аплодисменты относились к поэту, который как раз закончил чтение. На смену ему вышел другой, похожий на предыдущего как две капли воды. Новый гений откашлялся с оглушающим микрофонным грохотом и запел:
О чем скорбишь, о рыцарь бледный,
Зачем ты мешкаешь в тиши?
Надо было не рассуждать, пустят ее в "Джеттатуру" или нет, а немедленно дать Крысобою отпор. Надо было заявить, что никогда больше она не будет для него воровать. Что ей плевать, что бы там ни было у него в конверте, ей это никак повредить не может. Что она его не боится, не боится!
Так много она могла ему сказать, но не сказала!
* * *
Громадный Старорегентский зал был отведен под книжные магазины. Туда мог прийти кто угодно, но поскольку в Сенодене размещался университет, большинство магазинов специализировалось на подержанных учебниках, научных монографиях и прочем, что нужно студентам.
В высоту эти магазины тянулись на два-три этажа, площадь же каждый из них занимал столь малую, что уже двум покупателям было нелегко разойтись. Много лет назад, при реконструкции зала, все трубы подняли под его сводчатый синий с золотыми звездами потолок. Из сочленений горячих труб постоянно, шипя, выбивался пар, на поверхности холодных конденсировалась вода. Поэтому в зале все время не прекращался дождь, и выложенный плитками пол, и зеленые крыши магазинов всегда были мокрые.
- Зачем тебе книга про орхидеи? Или без нее уже и имени придумать не можешь? - Сирин выбрала со стойки у двери зонтик и раскрыла. Джейн взяла другой.
- Могу, наверно. Но вообще-то все это не так просто. Дело все-таки важное и очень личное. А то поспешишь и останешься на всю жизнь с имечком вроде Мадам Фатима.
Подняв зонтики, Джейн и Сирин пошли под ручку. В проходах между магазинами было полно прохожих.
- Дженни Синезубка назвала свою Садик-у-речки.
- Больно красиво. И у Элинор тоже не лучше.
- А у нее как?
- Командирша.
- Ужас! Так можно корову назвать. А знаешь мавку, в твоем коридоре живет? Она клянется, что выбрала имя Погибельная Осада.
- Это неплохо!
- Но вряд ли очень притягательно. - Сирин засмеялась. - А Чернавка говорит, что свою назовет Пещера Отчаяния.
- Ну это она в грустях, ее парень бросил. А что Наина придумала, слышала?
- Что?
- Передряга. - Обе засмеялись. - Ну а ты на чем остановилась?
- Мясорубка.
- Да что ты! Серьезно?
- Да нет, шучу, конечно! Я ее назову Отважная. По-моему, это…
- Скорее! - Джейн схватила подругу за руку и втащила в ближайший магазин. Судя по золоченой надписи на дверном стекле, фамилия владельца была Инглсут.
Сирин с удивлением выглянула из двери наружу.
- Джейн! Что на тебя нашло?
Мимо магазина прошел Робин Эльшир. Он шел под дождем без зонта, с непокрытой головой, был мрачен, по сторонам не глядел. Вот он скрылся среди вздымающихся зонтиков. Сирин раздраженно вздохнула.
- Ах вот что! Ну знаешь, эта твоя история с Робином - ни в какие ворота не лезет.
У Джейн екнуло в сердце.
- Какая история? Он что-нибудь говорил обо мне?
- Ничего он не говорил и говорить не мог. Ты же его избегаешь, не замечаешь, видеть не желаешь. Нельзя говорить о том, чего нет.
Джейн начала перебирать лежащие на прилавке сонники, травники, сборники кроссвордов.
- На нем печать смерти. Сразу видно, что он не переживет Тейнда.
- Ну так тем лучше! Это должно взывать к твоим худшим чувствам. - В глазах Сирии заплясали злые искры. - Подумай, Джейн, это идеальный вариант. Ты можешь делать с ним все, что захочешь, и он не притащится с упреками и воспоминаниями на следующий семестр. Да любая нормальная девушка зуб отдаст за такую возможность!
- Нет, спасибо, я это уже проходила. Больше не хочу.
Сирин топнула ногой:
- Благовест и святая вода! Ты просто невозможна! Как я тебя терплю, не знаю!
- Да ведь…
- Хватит! Никогда, никогда я больше ничего для тебя не сделаю!
И с побелевшим от злости лицом Сирин выскочила, хлопнув дверью, из магазина и исчезла в толпе.
Джейн осталась в полном недоумении. Что, собственно, произошло? Только что Сирин смеялась и вдруг так разъярилась. Веселое настроение вмиг исчезло, словно туча нашла на солнце. То, что сказала Джейн, никак не могло вызвать такую бурю.
Джейн со вздохом повернулась к полкам, и ее рука сразу легла на ту самую книгу, которую она искала. Это был тоненький томик, переплетенный в тисненую кожу и озаглавленный "Имя орхидеи". Джейн пролистала книжечку. Там были дюжина раскрашенных от руки иллюстраций и словарик из нескольких сот имен с их значениями, этимологией и объяснением достоинств и недостатков каждого имени. Невозможно было взять эту книжку в руки и не влюбиться в нее.
Джейн обвела глазами магазин. В нем никого не было. Она поглядела наверх. Полки, казалось, уходили, сужаясь, в бесконечность. Узкая лестница поднималась мимо свисающих лампочек, туда, где бесчисленные ряды полок терялись в высоте.
- Эй! - крикнула Джейн. - Есть тут кто-нибудь? Господин… - Какое имя написано на двери? - …Инглсут!
Никто не ответил. Джейн пожала плечами и шагнула к двери.
Лестница сердито задрожала. Небольшой человечек спускался по ней, карабкаясь вниз головой. Добравшись до восьмой ступеньки, он спрыгнул, перевернулся в воздухе и шумно приземлился у ног Джейн.
- Не продается! - Он вырвал книгу у нее из рук.
- Что? - Она отступила на шаг.
- Не продается, не продается! Плохо понимаете? Не продается - это значит, что вам ее не купить.
Господин Инглсут росточком был ей по пояс. На черном личике, заросшем седой бородой, ярко блестели очки в золотой оправе.
- Убирайтесь отсюда! Ничего тут для вас нет!
- Но… Это ведь книжный магазин?
- Ну и что из этого?
- Обычно в книжных магазинах торгуют книгами.
- Нечего мне тут логику разводить! - Инглсут переложил книгу из одной руки в другую, спрятал за спину и не глядя поставил на нижнюю полку. Намеренно или нет, но он загораживал выход, иначе Джейн сразу бы ушла.
- Знаю я, что вам надо. Обокрасть меня хотите! Это мои книги, понятно вам? Мои! Я буду их защищать, не щадя жизни! И не думайте, что это пустые слова!
Джейн вся дрожала.
- Ненормальный какой-то магазин!
- Ах, ненормальный? - Он негодующе подскочил к ней, тряся пальцем перед самым ее носом. - Знаю я таких, как вы, знаю, как вы мыслите. Да уж, кто-кто, а я-то знаю! Вы думаете, что собрание книг - то же, что голова какого-нибудь вашего академика - все разложено по полочкам, все рубрики представлены, все есть. На каждое мнение есть контрмнение, все факты легко доступны. А если есть какие недостатки, то только те, что содержатся в самой природе познания. И коли в коллективном всезнании обнаруживается пробел, орда прислужников тут же кидается и заваливает его грудой отменнейших томов. Каждый взвешен и опробован на вкус, так что информация получается горячая, острая и жирная. И все это детские забавы, и ученый ваш - лжеученый, а вы думаете, что это очень хорошо. Ну, не молчите, скажите что-нибудь!
- Если вы чуть-чуть подвинетесь, я уйду.
- Вы презираете мой магазин, потому что он больше напоминает вашу голову, такую, как она есть на самом деле, - напичканную случайными фактами, наскоро, что под руку попалось. Все ненадежно, и одно другому противоречит. Книга, которая вам нужна, где-то лежит, но не на месте и к тому же устарела. Сокровища и хлам навалены вперемешку и отличить одно от другого вы не можете. - Он наудачу взял с полки книгу и прочел название: - "Скрибблдехоб". Что это? Трактат о каминах? Похождения юного демона? Бессмысленная стряпня слабоумного графомана? Кто может сказать? - Он взял другую книгу. - "Острозуб и Миловзор". Ну это ясно что - веселые проказы двух обаятельных проходимцев. А вот рядом справочник "Преступные и непристойные культы". А кто эти книги собирал, хранил, покупал? Один я!
- Да, да, все правильно. Мне ничего не нужно. Пустите.
- А вы думайте! Шевелите мозгами, хоть изредка. Мы ведь ценим в других не похожесть на всех, а именно своеобычность. Только различия делают нас личностями. Попадись вам ваш хваленый ученый в этом самом коридоре, благообразный такой, с гладкой речью - сами скажете, что он зануда невозможный, ходячая копилка цитат и больше ничего. И сравните с этим остроумие и разнообразие, постоянные сюрпризы моей милой, моей возлюбленной! - С бесконечной любовью он гладил книжные переплеты старой веснушчатой рукой. - А вы хотите ее изуродовать, лоботомировать, расчленить ее труп! О подлость, беспримерная подлость!
- Я хотела всего одну книгу!
- Извините! - В дверь заглядывала женщина-ящерица с добрым лицом. - Я провожу барышню. Она зашла по ошибке, ей надо было ко мне. А ты посиди, дедушка, отдохни.
- А? Что? - Инглсут вздрогнул и растерянно повернулся к двери. Колени его подогнулись, он опустился на пол, рядом с картонной коробкой, наполненной картами, брошюрами и рекламными проспектами.
- Все, все погибло! - простонал он, закрыв руками лицо.
Джейн воспользовалась моментом. Взяв протянутую ящерицей руку, она осторожно перешагнула через хозяина, который этого даже и не заметил. Путь был свободен.
Раскрыв зонтик, она тихонько спросила:
- Что с ним?
- Это у нас профессиональный риск! - Ящерица пожала плечами. Она была плотного сложения, апатичная, с замедленными движениями. - Начинаем с чтения книг, а кончаем тем, что их любим.
- Но эти безумные разговоры! О смерти, увечьях, лоботомии!
- Три дня назад нам всем прислали извещения. - Она достала желтую бумажку из кармана передника, развернула, посмотрела на нее и снова сложила и спрятала. - Городские власти конфискуют десятую часть нашего товара для костров в честь Тейнда. Инглсут до этого был вполне нормален. Но, когда он начал было отбирать лишние книги, оказалось, что это ему не по силам. Мы тут кое-кто пришли с коробками, помочь ему. Стали туда складывать дубликаты, книжки похуже, которые никогда не продать. Он ходил за нами по пятам, стонал и выхватывал все из рук. К концу дня в коробке остался один дамский роман без начала и конца, и то он сказал, что еще насчет его подумает. Так что мы сдались.
- Что же с ним будет?