Да, вспомнил он, поднимая тонус, вот еще, чего, конечно же, не забыли положить родственники из родной станицы своему блудному брату, – так это – пару больших бутылок с волшебной жидкостью домашнего производства по старым казачьим рецептам. И при подробном размышлении об их содержимом, живое воображение Егоркина нарисовало ему такие картины, прямо натюрморты из выпивки и закуски, что он сглотнул сладкую слюну, неожиданно заполнившую весь рот.
Он свернул к своему старому городскому микрорайону, названного когда-то в честь одного из героев минувшей войны, но со временем, из-за древности проекта домостроительства в древне-"хрущевском" архитектурно-строительном стиле, и некоторой заброшенности и "отшибистости" от более-менее благоустроенного центра города, получившего народное прозвище, созвучное с официальным названием, но известное как "Кобрино".
А помяни-ка черта!
И тут ему навстречу, из магазина, неожиданно буквально выкатилась его кругленькая, пышная, но очень подвижная жена Светлана. Прямо поперек курса!
"Здрасьте! Легка на помине! Помяни черта – он уже тут как тут!" – проворчал Палыч, (мысленно, конечно). Заметив мужа, она, вместо этого самого "здрасьте", с ходу завалила его вопросами, с интенсивностью примерно сто двадцать слов в минуту и всучила ему в руку увесистую хозяйственную сумищу. "Эдак килограмм двенадцать!" – определил Егоркин.
– Ну что, получил от Николая посылку? Как там они? Как Олег доехал? И так далее и тому подобное… Палыч выслушал еще с десяток вопросов, на которые и не собирался отвечать. Все равно жена это не даст сделать! Просто в ее речь, когда она уже начата, вставить невозможно даже слово. Что-что, а вот это он уже точно знал! И вообще, женщины больше любят молчаливых мужчин – они почему-то считают, что те их действительно слушают.
Егоркин взглянул сверху на эту тяжелую, ярко-желтую сумку с торчащим из ее темных недр рыбьим хвостом и выпирающими оттуда какими-то цветными пакетами и недовольно поморщился. Сказалась закалка старого служаки – она просто морально не позволяла ему таскать всякие цветные штатские сумки при черной, как южная ночь, флотской форме. Ни тебе стиля, ни тебе вкуса! И вроде бы все окружающие это видят и строго осуждают!
Возникало неудобное ощущение, как будто что-то воруешь. Но делать было нечего и он неспешно пошел рядом с боевой подругой. И так вот, под трескотню жены, о каких-то Таньках и Людках и их проблемах, впопад и невпопад, Александр периодически поддакивал и говорил: "да-да", или "конечно-конечно".
А какая ей разница? Они потихоньку дошли до дома. Из его окон открывался живописный вид на забитый каким-то военным имуществом овраг и на колючую проволоку по его склонам, длинные металлические бараки, каких-то складов внутри него. Бараки утопали и ангары утопали в снегу почти по крыши.
Через овраг был перекинут деревянный Бесов мост, еще недавно тренировавший жителей города по альпинизму, а теперь вот уже и памятник старины глубокой.
– Так проходит слава мира… – вслух сказал Палыч и грустно вздохнул вслед убегающему времени. Сегодня его так и тащило на мысли о великом и вечном, хоть ты тресни! Новый год как-то способствует подведению итогов с самим собой!
На самом склоне оврага, на старом скальном выходе, тесно притулились один к другому несколько рядов личных гаражей. Вот туда-то деловито направлялись уже давно замеченные им трое друзей-приятелей, записных автомобилистов. Их гаражи стояли в одном ряду с его же собственным. Мужики тоже заметили Егоркина и радостно-приветливо замахали ему руками.
Один из них, старый знакомец Николай Григорьевич Рюмин, военный врач подполковник запаса, привыкающий уже пару месяцев после увольнения к гражданской жизни, тащил в одной руке новенький карбюратор, а в другой – потрепанный, плотно набитый чем-то существенным, пузатый портфель.
"Этот портфель, по всему видно, ровесник лейтенантской юности нашего доктора", – хмыкнул про себя Егоркин. Он наблюдательно отметил, что эта железяка почему-то в руке Николая, а не лежит в вышеназванном раритете, как должна бы, по логике и по идее… Он также оценил пузатость портфеля, а также слегка блестящие в вожделении глаза спутников Рюмина, сложил в уме наблюдения и сделал верные, как два плюс два, выводы. Это было просто! Он еще раз хмыкнул и… ему до зубной боли захотелось к ним присоединиться.
– Здорово, Палыч! Ты мне сегодня карбюратор поставить не поможешь? – жизнерадостно поприветствовал товарища Рюмин. Остальные, давние сослуживцы и друзья-приятели Слава Коромыслин и Костя Курочкин, строили из-за спины Светланы загадочные рожи.
– Иди ты… себе с Богом! Вон у тебя уже есть сегодня помощники. Рюмочкин! – опережая супруга, огрызнулась дражайшая половина Егоркина, с прозрачным намеком переиначив фамилию доктора. Такой повод освобождения приятеля из-под очей жены – в форме соседской взаимовыручки, был стар, как сам мир! То шкаф передвинуть, то железку какую подержать при ремонте машины. В компании-то всегда веселее. Да и чайку там вместе попить, да и не только!
Ничего нового в этом мире придумать нельзя, просто про некоторые уловки, может быть, не все еще знают! Или они уже забыты… Во всяком случае, люди всерьез полагают, что изобрели что-то новое. Но со Светланой это давно не проходило! Опыт – сын ошибок трудных, научил ее работать на опережение уловок заслуженного мичмана и его друзей. Она не поддавалась и на более оригинальные приемы… Егоркин с сожалением поглядел вслед удаляющейся троице. Вот сумели же удрать с глаз своих боевых подруг, а?
Поднявшись вместе с женой в свою квартиру на втором этаже, Александр Павлович переоделся в домашнее. Затем ветеран стал подчеркнуто бесцельно слоняться по квартире. Жена, понаблюдав, сжалилась над ним и отправила в гараж, якобы за хранящимися там домашними соленьями-вареньями к надвигающемуся семимильными шагами празднику. Иллюзии, что он не посетит "кафе на капоте" у Рюмина, она не питала. Умная, и практичная женщина! Поэтому она просто сказала:
– Да, кстати, Саша, возьми и отлей себе из гостинцев-то бутылочку. Приятелей своих угости! Если потом меньше в тебя в Новогоднюю-то ночь этой самой чачи вольется, то ничего плохого в этом не будет, а даже и наоборот! Да там же сала кусок возьми, пусть попробуют, а то опять Рюмочкин водки, наверное, вволю запас, а на закуске – сэкономил! – беззлобно ворчала жена.
Гараж как свободная территория
Повеселевший Егоркин провел необходимые приготовления к мероприятию, влез в теплую камуфляжную рабочую куртку, на которой балбес-сынуля, ныне минер на атомоходе в соседнем гарнизоне набил краской через трафарет: "Ты за кого, такой пятнистый?" Тоже мне, неисправимый юморист-террорист.
"Это, кажется, из "одностиший" Вишневского. Действительно, сейчас в этих "жабьих шкурках" ходят все, кому не лень!" – улыбнулся Палыч своим мыслям.
Он быстро собрал увесистый пакет с угощением для своих приятелей и вышел на улицу. Пока не передумала жена, надо пользоваться моментом! Когда же он добрался до места, на ходу определяя перспективы борьбы со снегом у ворот гаража, то у Рюмина процесс уже пошел. На звук его шагов из соседних ворот выглянули сразу все трое.
– Давай-давай, старый! Мы тебя уже ждем! – обрадованно замахал руками новоявленный пенсионер: все-таки последняя суббота в этом году! Надо отметить, проводить, так сказать, старичка!
– Мы не сомневались, что ты пробьешься – старую гвардию в плен не возьмешь!
– По крайней мере, надолго! – уточнил трудящийся Коромыслин, нарезая жирную скумбрию толстыми ломтями. Тоже распространенная простая и эффективная закуска!
– Рано ты за проводы старого года-то взялся, печень-то поберег бы, она в ЗИП не входит! – пошутил старший мичман, обращаясь к Рюмину.
– Да и ты подрастряс уже за службу-то свой личный ЗИП и запас прочности! – не остался в долгу доктор.
Кстати, мичман он действительно был самый старший, ибо его ровесников – годков на действительной службе уже не осталось – ну, может быть, если только некоторые капитаны 1 ранга да адмиралы. А его все каждый раз уговаривали "продлиться" – польза от его службы была заметна, учил службе и консультировал он не только молодых мичманов, но и офицеров тоже не мало, а его номинальная должность была столь незначительна, что не являлась предметом чьего – либо вожделения.
– Да, точно, с понедельника начнется застольный марафон, плавно перетекающий от проводов Старого года до встречи Рождества и Дня Защитника Отечества вместе с 8 Марта! – согласился Коромыслин.
– То на службе (надо своих навестить, на прежнем месте), опять же
– жена к своей вечеринке привлекает, да праздников – неделя подряд, друзей бы не обидеть. Какие там печень с почками – целый завод по очистке организма не поможет! Кошмар, кино и немцы, да все с собаками! – Рюмин жизнерадостно продемонстрировал понимание нарастающей проблемы.
– Ага, раньше начнешь – позже закончишь – аксиома встречи Нового года! – подтвердил сосед Андрей, тоже подтянувшийся "на огонек". Егоркин, наклонившись в дверном проеме, зашел в гараж к гостеприимному приятелю.
Там уже весело потрескивала в углу "буржуйка", жадно пожирая дрова и куски угля. На верстаке, застеленном пестрой добротной клеенкой, досрочно уволенной из домашнего быта по замене, уже были расставлены стаканы и разовые тарелочки, бутылки и скромная, но обильная закуска.
Вот тут жена была не права – народ подобрался такой, что ценил не выпивку, а сам процесс общения. А какой же может быть процесс, если под корочку хлеба? Нравы в компании заслуженных моряков были консервативны.
Карбюратор же тихо лежал на дальнем верстаке, рядом с другими запчастями, никого не трогая и не обижаясь на полное отсутствие внимания к себе. Он-то сразу понял, что до него сегодня очередь не дойдет.
Это только так говорится – "кафе" или там "кабак" на "капоте". Почти у всех в гаражах есть и мебель, и посуда, отслужившая свое в квартирах, но которую выбросить как-то жалко, и тогда ее отдают "в добрые руки" автомобилистов их жены или "безгаражные" друзья-товарищи.
Некоторые умельцы, любящие комфорт и какой-то "шик", по флотской привычке, так вообще, отгородили в своих гаражах целые жилые уютные отсеки-гостиные, надстраивали жилые этажи-бунгало над крышами. Даже открытые веранды для шашлыков оборудовали! Так туда даже от жены в эмиграцию иногда уйти можно – бытовые условия позволяют!
Дач тут у нас нет, гаражи же, особенно по субботам и выходным, часто исполняют роль закрытых, чисто мужских клубов по интересам. Они с удовольствием посещаются автомобилистами, когда после работы над своим боевым конем, спонтанно образуются такие маленькие компании – по уважительному поводу или даже без него.
Суббота или завершенная работа – чем вам не повод? Пьют без фанатизма, и, в основном – "общения и здоровья для". Бывают, конечно, катаклизмы, но… Тут, как и в бане, все равны – погон нет и можно говорить откровенно, даже дружно поругивая "флотоводцев" и прочих больших начальников, коим, понятное дело, по гаражам ходить некогда, или некоторые из них считают, что им это "не по чину". Конечно, люди они серьезные, могли бы посидеть с друзьями и дома, но не то, ох – не то! Вот хочется иной раз чего-то такого… этакого, сбежать куда-то к чертям, а чем не выход?
В машине доктора передняя дверь была распахнута и включенный магнитофон бодрыми голосами основательно подзабытых "Песняров" пел ностальгические песни из времен далекой молодости. Александр Павлович поставил на стол свой "вклад в общее дело".
Сергей Васин, молодой офицер-подводник (отца которого знали еще давным-давно и Рюмин, и сам Егоркин), а также Андрей Курочкин, тридцатилетний майор из тыла, уже вели подготовку к пиршеству. Закуски были простые, но основательные: говяжья "тушенка" и рыбные консервы во взрезанных банках с разноцветными наклейками, розовое сало с нежным мясным узором, толстые ломти копченной скумбрии со слезинками выступившего жира, соленые грибочки из кадушки, которая стояла в "трюме" гаража Рюмина, банка домашних солений, источавших аромат чеснока и специй, свежий пахучий черный хлеб из настоящей ржаной муки (такой пекут только в нашем городе!). Конечно же (а кто бы сомневался?!), была и пара бутылок водки, стекло которых сразу покрылось "слезой" в заметно согревающемся помещении. Всего было в достаточных, разумных количествах!
Как полагается, выпили, закусили. А третью подняли за тех, кто в море, вот это – свято!
Затем дружно шикнули на Сергея, который, уже дослужившись до старшего лейтенанта, а еще не знал, что пустую бутылку нельзя ставить на стол.
– Вот молодежь-то пошла! Прямо – варвары, совсем ни разу необразованные! Двоечники! – прокомментировал возмущенный хранитель традиций Александр Павлович. Славная компания его дружно поддержала.
Потом потянулся неспешный мужской разговор, о том о сем. Про "железо", разные автолюбительские "ноу-хау" обсудили, дружно ругали ГИБДД, дурацкую дорожную разметку в городе, издевательский порядок техосмотра. Как их там ни называй – а все – гаишники и есть гаишники!
Разговор вернулся к теме приближающегося праздника. Сергей похвастался, что его хотели "выделить" в Деды Морозы, но все же удалось отвертеться.
Дед Мороз и все-все-все
Надо сказать, что в гарнизонах и военных городках Дед Мороз, который разносит подарки детям офицеров и мичманов экипажа, – обычно тоже офицер или мичман. Сейчас может быть и "контрактник", но ни в коем случае – старшина или матрос "срочник", и, тем более – без серьезного контроля.
В пояснении не нуждается – Дед Мороз часто "горит" на работе, а, точнее, буквально тонет в гостеприимстве. Фатальность! Нет, жены-то всегда были строго предупреждены, и они, в благодарность, давали Деду из матросов что-то вкусненькое, но не спиртное.
Зато соседи из тех частей или предприятий, где до поздравлений Мороза не додумались, затаскивали парня к себе, тот обреченно выслушивал стишок от малыша, говорил в ответ свои дежурные "морозовские" новогодние стишки, поздравлял, вручал тому "втихаря" приготовленный и сунутый ему в руки где-то в прихожей родителями, новогодний подарок.
И все, скажете вы? Ну да, как же! Щас! Мы же русские люди, за доброе дело должны отблагодарить! Как? Совершенно дурацкий вопрос, особенно – в предпраздничный вечер! Деда и его сопровождающих всяких там котов, волков и менее привычных русскому глазу персонажей обычно таскающих мешок с подарками и собирающих гостинцы туда же, часто тут же затаскивают к столу и наливают. По чуть-чуть.
Со Снегурками на кораблях – напряженка, по причине полного отсутствия представительниц женского пола, вот и получался чисто джентельменско-пиратский слаженный коллектив.
Но дом, даже в поселке, не один…
А в каждом доме – несколько подъездов, а в подъезде – несколько этажей… Это в большом городе существует денежная такса, и Дед Мороз, как сезонный вид бизнеса, а у нас – нет! Пока, во всяком случае… Эту нишу обязательно и здесь освоят. Но – когда-то потом!
И некоторые матросы и старшины, переодетые в сказочные персонажи, к концу поздравлений уже теряли боеготовность. Бывало…
Ибо, как матроса не воспитывай, но он всегда хочет жить хорошо, когда улизнет из-под бдительного ока приставленных к нему семерых нянек! А за всеми не углядишь!
Мичмана и офицеры – тоже, бывало, злоупотребляли в ходе выполнения этого поручения. Злые языки говорили, что уже примерно с пятого ребенка дед работал "на автопилоте". Но вот это явление особого ужаса и благородного гнева у командования справедливо не вызывало. Нет, ну конечно, были и такие начальники, предпочитавшие вовсе исключить "сомнительные" и "опасные" мероприятия, лишь бы ничего не делать, но главным образом… Тоже ведь – люди. Тоже – человеки и они всякие разные бывают!
Неожиданно оказалось, что все присутствующие, кроме Сергея, так или иначе, когда-либо хотя бы раз выступали в ответственной роли Деда Мороза. Все согласились, что работа трудная, и даже – где-то опасная.
Когда Егоркин был секретарем комитета комсомола на одном из кораблей, в те самые доисторические времена, то он так серьезно отнесся к поручению, что домой, до праздничного стола, так и не дошел. На корабль – тоже. Не вернулся, понимаешь, из боя!
И за это ему "намылил холку" клинически озверевший замполит, а жена сначала устроила ему теплую встречу у порога. Палыч сильно обрадовался, что под рукой Светланы сковородка тогда оказалась из легкого металла, а не "блинная", из литого чугуна. И не пускала любимая его в собственную квартиру еще недели две. Но мичман-ветеран сказал, что он получил тогда такие впечатления, что до сих пор вспомнить приятно. А эти головомойки за них – так себе, как копеечный штраф за не пристёгнутый ремень! Все посмеялись, опять подняли стаканчики – за наступающий праздник, выпили и потянулись за закуской. Звона не было – как сказал Рюмин: "Чтоб зам не слышал!"
С кем Палыч еще встречался
Только отсмеялись, оценив ситуацию, а тут Егоркин сказал, что он лично знаком с НАСТОЯЩИМ Дедом Морозом. Сначала наступила тишина, а Курочкин от неожиданности уронил пайковую шпротину. Причем точно и аккуратно на штанину свежевыстиранных камуфляжных брюк. Дима рассерженно зашипел. Все опять засмеялись, а Рюмин, аппетитно хрустнув крепенькой соленой сыроежкой, подытожил ироничным тоном:
– Завидую я тебе, Палыч! И с инопланетянами выпивал, и с самим Корабельным ты общался, а теперь – даже настоящего Деда Мороза лично знал! И везде-то ты был, и послать-то тебя некуда! Такого я еще не слышал! Только ежели в детском фильме под праздник!
– А что, расскажите, дядя Саша! – попросил смеющийся Сергей.
– Хорошо! – охотно согласился уже зарумянившийся Егоркин, – но только – для тебя! Эти обормоты и старые, заплесневелые скептики и циники оборжут даже святое! А, собственно, почему нет настоящего Деда Мороза, если триста лет подряд миллионы, (а в сумме – так и миллиарды), детей последовательно и ежегодно думали об одном и том же образе, причем – почти одинаково, по существующему художественному образу, то почему он не может МАТЕРИЛИЗОВАТЬСЯ? А о том, что слово и мысль могут иметь осязаемые формы, я лично несколько раз убеждался! Вот только подумаешь, скажем, о черте – а жена уже тут как тут! Только, например, ощутишь себя в покое, только решишь, что у тебя все, вроде бы, есть, но чего-то всё-таки не хватает, как тут же – дзинь-бринь – и на службу вызовут!
– Так, приехали! – иронично протянул доктор.
Андрей в это время уже разлил по стаканчикам принесенный мичманом южный напиток. Заметив это, Палыч предупредил: – Вы, ребята, осторожнее! Братан – он для себя гнал, на совесть, боится качество не дать, так что вместо сорока-то верных градусов 60–70 – гарантируется!
– За здоровье славного старшего мичмана Егоркина и его брата! – громогласно проревел здоровяк Курочкин. Все выпили. Из глаз Сергея потекли слезы.
– Что это было? – шипящим голосом выдавил из себя старший лейтенант. Крепкий напиток блокировал дыхание и ожег голосовые связки.
– Не боись, не иприт! Чача, напиток такой, выгнанный из перебродившего виноградного жмыха. Слабый виноградный спирт, короче! Ты запей, закуси вот… – Андрей заботливо подложил закуски в тарелку молодому офицеру.
– Слабый? – прошипел обожженными связками подводник. – Да на нем торпеды работать смогут запросто!
– А что? Надо попробовать!
– Ага, для книги рекордов Гиннеса – все из торпед домой шило тянут, а ты – из дома понесешь! Сколько народа от удивления в госпиталь попадет!