Но если кто у нас и умирает, хоть буквально, хоть фигурально, – продолжал я, – так это только тот, кто нормы совсем не знает, и дозу рассчитать не умеет, и когда еще похмелиться нельзя по служебной необходимости. Например, чтобы замполит и подчиненные не унюхали и не уличили в добровольном самоотравлении. Во как!
Но до следующей пятницы почти все полностью реанимируемся самостоятельно. Но некоторым это делать нельзя – по состоянию здоровья или из-за скрываемой личной вредности и подлости. Я в том смысле, что нельзя вам пить эту самую жидкость, что из продукта разложения микроорганизмов – нес я эту ахинею, а экипаж кастрюли всё это выслушивал. Пытаясь как-то осмыслить. Не тут-то было! Однако на всякий случай пугался, да всерьез!
Один из них, видно, кто-то вроде врача, попросил меня дать ему каплю моей крови на анализ. – А что? Да запросто! – ответил я.
То, что мгновенно выдал им их умный прибор, лизнув моей крови, космическим гостям совсем не понравилось. А что хорошего он им мог показать, если я уже почти сутки праздновал?
– А это – у отдельных особей, или как-то распространяется? И каким путем?
– Да, конечно, говорю, распространяется. И я бы так сказал – прямо умственным путем! Вот, бывает, грустно, как-то становится, стрессы там мучают, или наоборот – удача какая, и радость тебя всего обуревает. Тогда-то и берешь ты емкость побольше с этим жизненно-опасным напитком, и идешь к друзьям. Даже если они вроде бы и не хотят, то все равно, в конце концов, помогают тебе справиться с ним. Потом, в девяти случаях из десяти, оказывается, что этой жидкости все-таки не хватает, и кто-то приносит или достает еще! А в одиночку у нас пьют только самые пропащие люди! Так что – шило флотское, это инфекционная болезнь. Особенно – с хорошей закуской. Тогда от него вообще редко, кто отказывается! А если еще и на дармовщину… Но те, кто пробовал систематически пить без закуски – те плохо кончали! К ним приходила "белочка"! Становилась большой и пушистой и поселялась прямо в мозгу! Сам не видел, но людей с дуплом для белок видывал! И увозили их, спеленутых, как детей, в дом, где никогда на окнах и дверях не было ручек! – заключил я с загробными интонациями.
– А белочка откуда приходила? – проявил профессиональный интерес их доктор.
– О! Это особая белочка, внутренний грызун! – почтительно воздел я свой взгляд к небу – в таком случае она находит сюда путь из другого измерения и выедает мозг!
Тут доктор сразу побелел и покрылся испариной. Уж вряд ли он слышал подобные симптомы! Хотя…
– А долго продолжаются приступы этой болезни? – поинтересовался Штирлиц.
– Да пока не кончится источник выпивки – плюс еще кое-какое время на преодоление последствий и уяснение вопроса, на каком ты сейчас свете обретаешься.
Зеленые задумались и как-то загрустили! Не думаю, что они меня буквально поняли, но смутились здорово!
И вот, в этот самый момент их "прапорщик" незаметно подошел ко мне и попросил отхлебнуть еще из бутылки. Повторить, так сказать, эксперимент! А мне что – жалко?
Я объяснил ему, на этот раз, полную технологию питья "шила", давно уже отработанную на нашем флоте, плеснул ему в кружку. Разбавил в пределах разумного. Чистый-то спирт он без практики не потянет, я это уже понял). Заранее подготовил ему закуску – дал ему вскрытую банку тушенки и ложку. Я ему пояснил, что пить просто так – это прямой путь к алкоголизму и признак бескультурья.
Сначала нужно сказать хоть самый простой тост. Например, чтоб вас всех быстрей сдуло с нашей планеты к вашему кораблю! Он согласно закивал, сказал – что сам давно уже об этом мечтает об этом, а тут еще страшно-непонятная болезнь! Он сказал: – За шлюзы родного корабля! – и бодро выпил, и со вкусом, основательно закусил. Вот на этот раз на лице его отобразилось блаженство.
"Во пробрало!" – думаю! А спирт-то в самом деле хороший – чистый, медицинский, двойной ректификат, специально для легководолазных спусков выдавали. Сэкономил вот… Да совсем и не жалко, лишь бы для пользы дела!
Их механик, тем временем, внимательно смотрел на экраны приборов, цокал языком и повторял: – Командир, да ну их на хрен, спиртодышащих этих! Что, других планет нам мало? Мотаем отсюда поскорее, а? Командир, валим отсюда подальше, пока чего не подцепили. А то поздно-то каяться и жалеть самих себя будет!
Их доктор тоже не отходил от своего кэпа, и тоже ныл, заламывая свои тонкие руки: – Шеф, валим отсюда, а? Дела-то, очень похоже, еще хуже, чем я сразу подумал! У них всепланетный коллапс надвигается и в другое измерение уже вирусы уходят! Валим отсюда поскорее, а? Нас и так с карантина лет сто не выпустят!
– Так, значит, говоришь, болезнь эта заразная? – спросил меня зеленый Штирлиц, который никак не унимался, чуял какой-то подвох!..
– Еще какая! – говорю, заразная! Только решишь "завязать" с этим делом, так припрется какая-то зараза со своей бутылкой – и плакали твои самые благие намерения. А на утро опять – башка болит, работоспособности никакой… И ведь сам потом достаешь запасы на "черный день", и уже только утром понимаешь, что вчера у тебя был еще не черный день, а светлый вечер! – пригорюнился я искренне, вспоминая былое. И развивал мысль; – А вот черный день начался сегодня, и прямо с утра! Да и, опять же, жена в таких случаях отказывает в половой близости, способствующей размножению нашего вида… Вымрем, блин, совсем на хрен, когда-то, по этой самой причине! – в этом месте я искренне забеспокоился.
Отвлекшись от сюжета, Егоркин обратился к нам: – А вот теперь скажите товарищи офицеры, разве концептуально не прав я в этом вопросе, в смысле основного инстинкта, который жены глушат в нас случае злоупотреблений? Вот, то-то!
Но продолжаю: тут в разговор с командиром "зеленых" и их "Штирлицем" вступил наш механик – башковитый мужи, как я вам уже сказал.
И пошла между ними одна терминология из физики и химии, и я заскучал, подзабыл уже многое, да честно сказать – и не знал еще больше. Танцы и всякий спорт в школе я любил явно больше физики. И как, и чем меня только батя не вразумлял по кормовой – то части да по хребту – а все до мозгов не доходило. Уж видно тягу к учебе не привьешь ни ремнем по заднице, когда в младших классах, ни колом из плетня по хребту – когда уже в выпускных. Тут либо – дано, либо нет, во всяком случае, все лентяи у нас считают именно так! А больше десятилетки-то я нигде потом и не учился – это если серьезно. Так, курсы там всякие, школы, вроде водолазной или рукопашного боя. Но там было не до химии с физикой… Но читать люблю. Особенно на вахте и в дороге.
Но тут, вдруг, я чувствую, под общий шумок, пока отцы-командиры не видят, тянет меня "прапорщик-звездпех" этот за рукав – пойдем, мол, зайдем за катер. Мы тихо слиняли с глаз долой от начальства, и тот тип мне говорит:
– Как называется то, чем ты меня поил?
Безо всяких предисловий – чую, наш человек, хоть и слегка зеленый.
– Шило флотское, говорю, а то, что ты после ел – это закуска.
– Что ты хочешь за бутылку ШИЛОФЛОТСКА и закуску? – деловито спросил толстяк. Я понял, что ему понравился, если и не сам напиток, то – эффект.
– А что у тебя есть? – так же деловито заинтересовался я в ответ, сразу как – то отвлекшись от тяжелых мыслей. А что? Может быть, это первая в истории человечества меновая сделка с представителем иного разума!
Тут зеленый толстяк предложил мне на выбор какие-то железяки, про одну я понял – размножитель какой – то, а вторая – вроде батарейка для фонаря, размером с пять копеек, с солнечной подзарядкой. Я замялся для виду (что мне, "ворошиловки" этой жалко? Или банку тушенки?), а тот, видно, подумав, что этого мне кажется мало, с готовностью добавил пакетик с таблетками разного цвета – сказал – еда, но больше одной за раз нельзя! Ударили мы по рукам, он земные образцы куда-то лихо спрятал в комбинезон, да так, что вообще со стороны незаметно. "Опыт!" – уважительно подумал я.
– Только никому не говори и ничего не показывай! – сказал он, и особенно – длинноносому – его даже командир боится! А то и тебя с нами на эксперименты в их развединститут загребут, и мне холку начистят – за распространение передовых технологий низкоразвитым расам. А я эти штуки сразу же, как только на фрегат прилетим, спишу по акту, как разбитые и уничтоженные при аварии во время посадки на зараженную планету, и все будет шито-крыто. Комар носа не подточит! – гордо сказал этот "звездпех", хвастаясь передовым опытом представителя высшей расы.
– Тоже мне, ноу-хау, у нас всегда так делают! – сплюнул я пренебрежительно. И тут, скажу вам, товарищи офицеры, повеяло от него чем-то родным. Вот ведь, простой народ всегда между собой договорится, хоть ты со Средней Азии, хоть с Африки, хоть даже с этой самой Сигмы -347, будь она трижды через нитку проклята. И еще проще это сделать, если под рукой есть что выпить, и чем закусить! (Тут подполковник предложил всем нам именно это и проделать – пауза в ужине сверх нормы всякого приличия затянулась. Его инициативу все поддержали единогласно).
Палыч, наскоро закусив куском колбасы, продолжал: – Я так и сам понял, про этого длинноносого.
Режим, наверное, у них – полицейско-диктаторский, а этот длинноносый и есть из политической полиции, приставленный к войскам соглядатай, чтобы ни левых, ни правых мыслей ни у кого не допускать. Проходили мы это уже всей нашей страной, несмотря на отсталый наш научно-технический прогресс. И подумал вдруг я – а что, если нам уже по новой, на новом, межпланетном витке развития цивилизации пройти придется?
А прапорщик-звездпех и его подход к первому контакту мне понравился еще больше!
Тут повернулся я, и смотрю внимательно. Вижу, у них на катере-кастрюле, по всему видно, "приготовление" к бою и походу сыграли.
Все цветные лампочки на внешних панелях вовсю мерцают, вновь повеяло разогретой пластмассой, металлом и горячим маслом, движки подвывают на разных режимах. Между днищем и травой стали проскакивать искры, трещать разряды, запахло грозой и дождем, экипаж приборы свои и инструменты бегом затаскивают в люк, иллюминаторы по тревоге задраивают. Знакомая обстановочка! "Прапорщик" это увидел, услышал – и тоже рванул вверх по аппарели.
Они нам машут – отойдите, мол. Брать с собой нас они передумали, намотали мы им на уши по пакету лапши, с тем эти атиллы недоделанные и отбывают!
Мы резво отбежали, и тут вдруг ударила плотная воздушная волна – камни полетели в разные стороны, иван-чай полег, Мишка упал. Я сам еле выстоял! А эта галактическая гравокастрюля резко взмыла вверх, зависла на пару секунд и тут же исчезла, как ее и не было, и, даже не разворачиваясь, изменила курс на девяносто градусов. И только где-то в бездонном, голубом с проседью, небе появилась на мгновение и пропала яркая круговая радуга, прогремел глухой раскат грома от звукового барьера. Из ничего, из небесной сини. Сами по себе рождались белые и пушистые облака.
– Все! – сказал Михаил, – полетели они докладывать начальству о полной непригодности нашего населения к использованию в военно-производственных целях, а планеты – даже для маневренной базы космофлота ввиду вероятных инфекционных заболеваний, вызываемых грибками брожения. Спиртовыми дрожжами, то есть!
Они у меня тоже кровь взяли на анализ, я представляю, сколько там алкоголя, и какие выводы можно сделать. Ну, вроде того: "в вашем спирте попалось немного крови!", как говорил один ехидный доктор с подплава. И еще, у них большой мордобой намечается по утечке их информации, про которую ты им "проговорился": о крейсерах и фрегатах всяких… "Штирлиц" аж на каку весь изошел, так ему докопаться хотелось, откуда земляне про них столько знают. Хотел забрать тебя с собой, но испуганный командир предложил ему самому тут остаться и поработать… Не понравилось тому!
Они панически боятся заразиться нашими "вирусами брожения", поэтому так быстро и смотались, что, не смотря на научно-практический интерес, больше, наверное, не сунутся и другим своим дорогу к нам закажут!
Тут Егоркин перевел дух, снова самолично разлил "напиток свободы" по стаканчикам, и предложил выпить за то, чтобы эти внеземные империалисты забыли к нам дорогу. Возражающих, понятное дело, не нашлось, и пластиковые стаканы глухо щелкнули.
– Фантастику надо читать! – философски-назидательно заметил мой сосед-подполковник, – а жена-то меня все время на смех поднимает, когда я такие книжки читаю. Вон ведь, как Палычу – то пригодилось! – восхитился он.
Закусили. Александр Павлович снова выдерживал загадочную паузу, подогревая интерес к продолжению. После усиливающихся в пространстве и во времени восклицаний вроде: "А что дальше?", он неторопливо повел караван своих слов по тропе повествования меж барханов сомнений:
– Когда в небе растаяли последние бледно-лиловые клочки облаков – продолжил он, – я взял свой опустевший мешок, и мы вместе с другом потопали к дороге. Михаил сосредоточенно молчал. К повороту каменистой дороги с осыпающейся насыпью, где мы оставили наш груз, еще только-только подходила остальная наша компания.
Мы сговорились пока ничего никому не говорить – ни о зеленых человечках, ни о кастрюле, ни о гравокрейсерах. Мало того – никто не поверит. Так еще в психушку закроют – лет на десять! Посадят – и ключи нахрен выбросят!
– Пойдем быстрее, ребята, – говорят они, – дождь, верно, собирается, пару раз уже гром гремел!
Какой там гром, тут мы такое… а, оказалось, что они не видели ничего, ну совсем-совсем ничего, только "грозу" слышали, да озоном вроде пахнуло с неба.
Обидно! Тут, понимаешь, человечество для потомков спасли, а вам не то, чтобы слова признания на граните вырубить, или там Героя Планеты присвоить, но даже слово "спасибо" сказать некому, свидетелей совсем нет! Тут уже молиться надо, чтобы хоть за вранье-то не оборжали нас с Михаилом! Одно и остается, молчать обо всем. Но – обидно! Да и ладно, переживем, думая я сам про себя. А механик наш молчит совсем, видно, просчитывает и переваривает случившиеся. Слава богу, подумал я, хоть Криницин был, а иначе бы я и сам решил, что на чердаке все гайки поотдавались, и крышка сама по себе сползла с моего "котелка".
А дальше было вот что: дошли мы домой, помылись, ибо по случаю выходного в гарнизоне была горячая вода – летом это редкость, что ты! У нас считается, что летом мыться необязательно!
Стал я потом разбираться, что же мне этот "звездпех" понадавал, махнувшись со мной "не глядя". Съел я одну "звездпеховскую" таблетку, думаю, что же будет? Сел – не сидится, лег – не лежится. Прямо как Илья Муромец – к-а-а-к взял бы и всю-то Землю-то, да и на уши и поставил бы враз! Пошел к себе в гараж, там у меня движок старый лежал, полгода собирался его на верстак поближе к тискам переложить! А сейчас так я его без труда взял с палубы и перенес на верстак в угол – шагов за пять. Даже отдышка не появилась! Безо всякого помощника!
Сам себе удивился! Припрятал я эти таблетки подальше… Взял я их "батарейку", присоединил к лампочке – та загорелась. Взял пылесос – тот ровно заработал, электрокамин гаражный – тоже. И что интересно, напряжение дает именно то, какое прибору нужно. И ток переменный! Я из любопытства все промерил своим тестером. И захотелось мне узнать, какой же все же у этой "батарейки" предел и как скоро она "сдохнет". Стал пробовать размножитель, но ничего не получалось. Не дали зеленые начальники "звездпеху" объяснить мне его инструкцию по эксплуатации.
Наутро пошел я на корабль, позвал я с собой Криницина в каюту, объяснил ему, в чем дело. Мы проводили эксперименты с батарейкой. Механик ее даже к валопроворотке пристроил – устройство такое, здоровенный электродвигатель, который вал корабля поворачивает в разных там эксплуатационных целях. Вертит ее батарейка, как ни в чем ни бывало!
Еще кое-что придумали – справляется, чудо внеземное, мать его так! Но через некоторое время она выдохлась. А размер-то – не больше спичечной коробки! Но полежала она минут пятнадцать на солнце – опять в строю, так даже крутит вал! Удивились мы, а механик задумался. Вторую железку стали мы опробовать – вроде кошелька старого с защелкой. Что такое – не знаю. Но только потом дошло до нас, что эта штука без затрат энергии любой мусор, который туда помещается – на атомы раскладывает, полная утилизация называется. Михаил посчитал, что этот прибор должен из них, из этих атомов и молекул, и что-то еще собирать, но вот как это сделать? Сколько полезного можно было бы натворить! А водку синтезировать в каких бы количествах! Или спирт, или пиво баночное. Его тогда у нас было не достать, только в "Лоботрясе" за "боны"…
Но нам тогда и попробовать размножитель уже не дали… Потому, что тут вдруг все в гарнизоне зашевелилось. Очень этак заинтересованно. Мужики из заступающей смены, которые шли на корабли мимо штаба, сказали, что там стоит несколько серьезных машин. И такие оттуда важные дяди в пиджаках вышли, что наши комбриги, цари и боги местного разлива, сияя шевронами, перед ними навытяжку стоят, а оперативный ОВРы, мол, уже сигнал "Паника" по всему гарнизону объявил, дорогу метут, бордюры красят, траву поливают, листья собирают… Кругом, куда взгляд ни кинь – очень большая приборка. Траву и ту красить начинают! Только этим дядям наш камуфляж – по барабану! Не затем приехали, серьезные мужики. Наши командиры это понимают – но привычны набор мероприятий для начальства на "автомате" продолжают проводить.
Тут вдруг "Уазка" комбриговская, шустро так, прямо к нашему борту – шасть, оттуда начальник штаба – прыг! Как обычно, кричит, как в… эту самую… укушенный, и маманю командира корабля, и дежурного по дивизиону через слово вспоминая, требует найти старшего лейтенанта Криницина и мичмана Егоркина живыми или мертвыми, иначе он за себя не отвечает! Потому, что грызуны из самой Москвы с утра доели у него те нервы, что после воспитания таких уродов, как все мы, все же еще оставались. Он кричал на весь причал, рассказывая, где он видал все то, что наш комдив называет "уставным порядком". Далековато он всё это видел!
Я стал догадываться, откуда ветер дует – "кастрюльку" не только наши РЛС засекли, а узнать в нашей деревне, кто, где и когда и куда ходил – это как в аквариуме про рыбок – все на виду, знай только, у кого спросить! Да и спрашивать не надо – сами невзначай расскажут! И наперебой! Вот жаль, что наши сограждане – не рыбки! Или не слепоглухонемые…
Начпо наш рядом с ним, тоже суетится, еще бы! Местное партийное начальство из райцентра, за компанию с москвичами, тоже припожаловало, делает вид, что что-то понимает, приезжей науке поддакивают! А там через одного со звездами Героев Союза или Соцтруда седые мужики… Ну, мы вышли сами, взяли нас под белые ручки и отвезли в штаб ОВРы.
Это было старое-старое здание, еще финской довоенной постройки, окрашенное в голубой цвет. Там нас ждали. У "гостей" наши гарнизонные начальники не котировались вообще никак, и их достаточно бесцеремонно выдворили из кабинета, где сидел какой-то ученый и два полковника с общевойсковыми эмблемами. Видно было – форму они свою надевают не часто – так, для антуража…
И стали они нас расспрашивать вдоль и поперек! Мы им рассказали, как все было, они стали задавать вопросы. И так часа два! Потом мы должны были это все нарисовать на бумаге, нам предъявили кучу фотографий, схем, и сказали найти что-то похожее. И точно, на этих фотографиях была точно такая же "кастрюля".
– Тарелка – уточнил кто-то.
– Нет, кастрюля, ну никак она на тарелку не тянула! Большая, суповая кастрюля! И даже с ручками! – упорствовал наш рассказчик. И Палыч продолжал: