- Нечего! - вдруг заорал Бычков и сам испугался собственного голоса. Я уже здесь час жду, а тут лезут всякие без талонов.
И, гневно сверкнув глазами, Бычков расправил букетик и толкнул дверь в кабинет.
Ежик
Папе было сорок лет, Славику - десять, ежику - и того меньше.
Славик притащил ежика в шапке, побежал к дивану, на котором лежал папа с раскрытой газетой, и, задыхаясь от счастья, закричал:
- Пап, смотри!
Папа отложил газету и осмотрел ежика. Ежик был курносый и симпатичный. Кроме того, папа поощрял любовь сына к животным. Кроме того, папа сам любил животных.
- Хороший еж! - сказал папа. - Симпатяга! Где достал?
- Мне мальчик во дворе дал, - сказал Славик.
- Подарил, значит? - уточнил папа.
- Нет, мы обменялись, - сказал Славик. - Он мне дал ежика, а я ему билетик.
- Какой еще билетик?
- Лотерейный, - сказал Славик и выпустил ежика на пол. - Папа, ему надо молока дать…
- Погоди с молоком! - строго сказал папа. - Откуда у тебя лотерейный билет?
- Я его купил, - сказал Славик.
- У кого?
- У дяденьки на улице… Он много таких билетов продавал. По тридцать копеек… Ой, смотри, папа, ежик под диван полез…
- Погоди ты со своим ежиком! - нервно сказал папа и посадил Славика рядом с собой. - Как же ты отдал мальчику свой лотерейный билет?.. А вдруг бы этот билет что-нибудь выиграл?
- Он выиграл, - сказал Славик, не переставая наблюдать за ежиком.
- То есть как это - выиграл? - тихо спросил папа, и его нос покрылся капельками пота. - Что выиграл?
- Холодильник! - сказал Славик и улыбнулся.
- Что такое?! - Папа как-то странно задрожал. - Холодильник?!.. Что ты мелешь?.. Откуда ты это знаешь?!
- Как - откуда? - обиделся Славик. - Я его проверил по газете… Там первые цифирки совпали… и остальные… И серия та же!.. Я уже умею проверять, папа! Я же взрослый!
- Взрослый?! - Папа так зашипел, что ежик, который вылез из-под дивана, от страха свернулся в клубок. - Взрослый?!.. Меняешь холодильник на ежика?
- Но я подумал, - испуганно сказал Славик, - я подумал, что холодильник у нас уже есть, а ежика нет…
- Замолчи! - закричал папа и вскочил с дивана. - Кто?! Кто этот мальчик?! Где он?!
- Он в соседнем доме живет, - сказал Славик и заплакал. - Его Сеня зовут…
- Идем! - снова закричал папа и схватил ежика голыми руками. - Идем, быстро!!
- Не пойду, - всхлипывая, сказал Славик. - Не хочу холодильник, хочу ежика!
- Да пойдем же, оболтус, - захрипел папа. - Только бы вернуть билет, я тебе сотню ежиков куплю…
- Нет… - ревел Славик. - Не купишь… Сенька и так не хотел меняться, я его еле уговорил…
- Тоже, видно, мыслитель! - ехидно сказал папа. - Ну, быстро!..
Сене было лет восемь. Он стоял посреди двора и со страхом глядел на грозного папу, который в одной руке нес Славика, а в другой - ежа.
- Где? - спросил папа, надвигаясь на Сеню. - Где билет? Уголовник, возьми свою колючку и отдай билет!
- У меня нет билета! - сказал Сеня и задрожал.
- А где он?! - закричал папа. - Что ты с ним сделал, ростовщик? Продал?
- Я из него голубя сделал, - прошептал Сеня и захныкал.
- Не плачь! - сказал папа, стараясь быть спокойным. - Не плачь, мальчик… Значит, ты сделал из него голубя. А где этот голубок?.. Где он?..
- Он на карнизе засел… - сказал Сеня.
- На каком карнизе?
- Вон на том! - И Сеня показал на карниз второго этажа.
Папа снял пальто и полез по водосточной трубе.
Дети снизу с восторгом наблюдали за ним.
Два раза папа срывался, но потом все-таки дополз до карниза и снял маленького желтенького бумажного голубя, который уже слегка размок от воды.
Спустившись на землю и тяжело дыша, папа развернул билетик и увидел, что он выпущен два года тому назад.
- Ты его когда купил? - спросил папа у Славика.
- Еще во втором классе, - сказал Славик.
- А когда проверял?
- Вчера.
- Это же не тот тираж… - устало сказал папа.
- Ну и что же? - сказал Славик. - Зато все цифирки сходятся…
Папа молча отошел в сторонку и сел на лавочку. Сердце бешено стучало у него в груди, перед глазами плыли оранжевые круги… Он тяжело опустил голову.
- Папа, - тихо сказал Славик, подходя к отцу. - Ты не расстраивайся! Сенька говорит, что он все равно отдает нам ежика…
- Спасибо! - сказал папа. - Спасибо, Сеня…
Он встал и пошел к дому.
Ему вдруг стало очень грустно. Он понял, что никогда уж не вернуть того счастливого времени, когда с легким сердцем меняют холодильник на ежа.
Беспристрастное мнение
Молодой автор вошел в кабинет редактора и положил на стол пухлую рукопись.
- Вот, - сказал он, - написал повесть. Долго думал, куда отнести, и решил отдать вам. Жду от вас самой беспристрастной критики. Мне Симонов так и советовал…
- Кто советовал? - переспросил редактор.
- Симонов, - спокойно повторил молодой автор. - Константин. "Жди меня, и я вернусь…", "Живые и мертвые"… Смотрели, наверное, фильм?
- Да нет, я знаю Симонова, - растерянно пробормотал редактор.
- Ну вот, - сказал автор, - он самый. Решительно советовал напечатать в вашем журнале… Так сказать, поднять уровень прозы…
- Мда, это будет очень хорошо! - сказал редактор. - Я обязательно прочту. Зайдите ко мне через неделю.
- Через неделю? - удивился автор. - Да что вы, Федин эту повесть за один день прочел. Не мог оторваться.
- Кто?! - ахнул редактор.
- Ну, Федин! Константин. Только не Михайлович, как Симонов, а Сергеевич. Ну, "Первые радости", "Костер"… Знаете, наверное?
- Еще бы! - сказал редактор. - Только он Александрович, а не Сергеевич.
- Ну вот видите… Александрович с восторгом отзывался. "Неси, говорит, в журнал, и пусть прямо в набор отсылают".
- Так! - вздохнул редактор. - Конечно, если сам Федин… Тогда конечно… Только все-таки я хотел бы сначала ознакомиться.
- Ну что же, - обиженно сказал автор, - знакомьтесь. Одно заглавие чего стоит. Твардовский как увидел заглавие, так прямо весь загорелся. Твардовского, надеюсь, знаете?
- Слышал! - сказал редактор. - "Василий Теркин", "Страна Муравия"…
- Вот, он самый! - обрадовался автор. - Как увидел заглавие, так аж весь задрожал. "Немедленно, говорит, отдайте это в "Новый мир"!"
- Что же вы не отдали? - огорченно спросил редактор.
- Да нет, я решил в вашем журнале напечатать. Не все же "Новому миру". Надо и вам интересные вещи. И у Леонова такое же мнение…
- Ах, у Леонова тоже!
- Да. И у Шолохова. Все в один голос советовали отдать вам.
- Ну что же, - сказал редактор, вытирая пот со лба. - Это очень приятно… Только, знаете, я эту повесть не возьму!
- Почему? - удивился автор.
- Ну ее к богу… Вдруг она мне не понравится?! И это после таких авторитетных мнений. Я же с ума сойду… С работы уволюсь…
- Да что вы! - сказал автор. - Прочтите…
- Нет-нет, и не упрашивайте. Шолохову понравилось, а мне вдруг нет… Это значит, я не гожусь в редакторы. Уж лучше не искушать себя.
- Да успокойтесь, - сказал автор. - Меня ваше мнение тоже интересует. А насчет Шолохова я пошутил. Он повести не читал.
- Ну, все равно. Леонов, Твардовский, Федин…
- Да и они, по правде говоря, не читали…
- А Симонов?!
- И он тоже не в курсе, - вздохнул автор. - Я просто знаю цену повести и мысленно представил себе их оценку.
- Ах так! - воскликнул редактор. - Ну, тогда тем более заберите. Плохая повесть.
- Как вы можете так говорить? - возмутился автор.
- Это не я говорю, - сказал редактор. - Это Толстой говорит… Лев Николаевич… "Анна Каренина", "Война и мир"… Фильм смотрели?.. Вот он самый.
- Да как он мог прочитать повесть? - удивился автор.
- А он и не читал! - сказал редактор. - Просто я уже понял цену повести и мысленно представил себе его оценку. "Плохая повесть! - сказал Толстой. Верните ее автору!" Так прямо и сказал… И весь аж загорелся… И Гоголь того же мнения… И Чехов!.. Чехова знаете?.. "Дядя Ваня", "Каштанка"… Вот он самый…
Рассказ о том, чего нет
Все-таки как важно читать газеты! Всегда что-нибудь новенькое узнаешь…
Я тут недавно в нашей городской газете прочитал следующие строки: "Обидно, что наша сатирическая литература по-прежнему жует старые темы. Во всех рассказах и фельетонах высмеивается пьянство, а между тем с пьянством в нашем городе уже давно покончено!!!"
Прочитал я и прямо за голову схватился.
"Боже мой! - думаю. - С пьянством-то, оказывается, уже давно покончено, а люди не знают и напиваются… Кошмар! Надо предупредить всех!.."
Было как раз пятое число - день получки. И, конечно, в связи с этим пьяных на улице, можно сказать, не было. Нигде не было! Особенно у гастронома… Человек двадцать не было. Вошел я в гастроном, с трудом протиснулся к прилавку и кричу продавцу:
- Кончайте торговать спиртными напитками! У нас с пьянством, оказывается, покончено!
Продавец даже побледнел.
- Что же вы, говорит, раньше молчали? Мы же все запасы продали!
- Вот! - возмутился я. - Безобразие какое! Все потому, что не используете в торговле антиалкогольные плакаты!
- Как - не используем? - удивился продавец. - Мы же в них водку заворачиваем…
Я не стал его слушать, выбежал на улицу и помчался в соседнюю мастерскую по ремонту бытовых приборов. Там у меня работал один знакомый. Был он человеком эрудированным, разносторонним и всегда живо интересовался всем, что касается алкоголя.
- Егор Иванович! - закричал я, увидев его. - Радость-то какая! В газете написали, что у нас с пьянством покончено…
- Ну и что? - спокойно отреагировал он. - Нас этот вопрос не касается…
- То есть как - не касается? - удивился я. - Разве это не бич производства?! Разве у вас в дни получки некоторые товарищи не появляются на работе в нетрезвом состоянии?!
- Нет! - сказал он. - Такого не бывало. В трезвом состоянии отдельные товарищи действительно появляются… Но тоже редко…
Не стал я с ним спорить. Побежал в штаб народной дружины. Думаю, надо товарищей обрадовать. Прибегаю в штаб. Смотрю, там тишина. Дружинники в домино играют.
- Товарищи! - кричу я, размахивая газетой. - Все в порядке, пьяных нет! Можете не беспокоиться и отдыхать!
- Не кричите, гражданин! - говорит дежурный. - Мы уже давно так и делаем…
"Значит, в курсе товарищи", - обрадовался я и вышел на улицу.
Смотрю, вывеска большая: "Городская организация общества "Знание"".
Захожу туда. В методической комнате сидят лекторы, подбирают материал для докладов. Я им радостно показываю газету.
- Порядок, говорю, товарищи! Сворачивайтесь… Больше не надо проводить разъяснительную работу с теми, кто пьет…
- Поздно спохватились, - мрачно говорит в ответ один лектор. - С теми, кто пьет, мы уже работу давно провели… Мы теперь проводим работу с теми, кто после этого не закусывает…
- Все равно, - говорю я. - Это сообщение надо довести до сведения общественности…
- Это ни к чему, - заметил лектор. - Сорвете много полезных дел…
- Каких еще полезных дел?
- Ну как же… Вот у нас пионеры по району пустые бутылки собрали и на вырученные деньги купили паровоз…
Вышел я из этого здания взволнованный и счастливый… Хотелось бежать домой и писать восторженные, патетические стихи…
Однако к этому времени на улице уже не было столько пьяных, что спокойно дойти до дома мне не представилось никакой возможности…
Поэтому я просто остановился посреди улицы, победно посмотрел по сторонам и радостно закричал:
- Товарищи! Ура! Пьянства больше нет!.. Алкоголизм - это медленная смерть!..
Прохожие с улыбкой посмотрели на меня и хором ответили:
- А мы и не торопимся!..
Тигр
Этот невероятный случай, эта удивительная история душевного взлета и падения младшего технолога Геннадия Лупенкова была рассказана его сослуживцем Сергеем Клягиным. Мне осталось только записать ее и расставить запятые.
"Началось все с того, что ко мне на работе подходит Лупенков и спрашивает:
- Не хотите ли вы, Сережа, с нами в цирк сходить?
Я спрашиваю:
- С кем это - с вами?
Лупенков мнется, но говорит:
- Со мной и с Зоей.
Зоя - это наша секретарша из управления, довольно красивая девица: ножки, ручки - все есть.
Я спрашиваю:
- А зачем я вам нужен, третий - лишний?
Лупенков говорит:
- Да чтобы избежать ненужных сплетен… И потом у меня с Зоей взаимоотношения только еще выстраиваются, и я с ней пока тет-на-тет несколько робею… А вы - человек тактичный: и разговор поддержать умеете и уйти, когда надо…
Я говорю:
- Ну пожалуйста! С удовольствием…
Короче, в воскресенье пришли в цирк, сели, смотрим.
Гимнастки по канатам ходят, собачки пирамиду делают, у клоуна отовсюду вода брызжет, - в общем, интересно…
В антракте пошли в буфет, пива выпили, покурили. Лупенков на Зою с обожанием смотрит, я интеллигентный разговор поддерживаю про то, про се, про искусство…
Зоя, между прочим, и говорит:
- Интересно бы за кулисы заглянуть. Посмотреть, как артисты готовятся к выступлению…
Я говорю:
- Это можно сделать. У меня сосед - циркач. Он здесь пожарником работает… Можем к нему в гости зайти.
Зоя расцвела, Лупенков меня за плечи обнимает, - в общем, направляемся к служебному входу.
Вахтер спрашивает нас:
- Вы куда?
Мы говорим.
- Вот туда.
Вахтер говорит:
- Ну проходите!
И вот мы попадаем, как говорится, в мир кулис. Действительно любопытно. Ходят полураздетые люди, бутерброды жуют, разговаривают между собой… На нас никто внимания не обращает, а мы гуляем, смотрим, соседа моего ищем.
И вот заходим в какой-то длинный пустой коридор. Мне этот коридор сразу странным показался: мрачный он какой-то был, холодноватый, лампочки тускло светят… Сделали мы по этому коридору шагов десять, как с другого конца послышалось какое-то шипение, а затем нам навстречу вышел тигр. Честно скажу, я такого тигра в жизни не видел: огромный, глаза с поволокой, пасть полуоткрыта, и в ней зубы, каждый - с перочинный нож. Наверное, какой-нибудь бенгальской национальности тигр был, потому что у нас таких даже по телевизору не показывают…
Зоя как его увидела, так и у нее сразу из груди какой-то звук вылетел типа "О-о-о!", и она на пол повалилась. Я ее поднять хочу, но у меня самого тело как проволокой стянуло, рот полуоткрылся, и я чувствую, что нижней челюстью до верхней достать не могу.
А тигр глазами повел, мяукнул, точно хмыкнул, и идет к нам. И в этот самый момент Лупенков делает шаг вперед и встает ему на пути. Телом своим, так сказать, прикрывает друга и любимую женщину.
А тигр идет. А Лупенков стоит.
А тигр хвостом по полу постукивает и идет.
А Лупенков стоит не шелохнется.
А тигр совсем близко подошел, и дыхание у него тяжелое, как при астме.
И вот тогда Лупенков делает шаг вперед и со всего маху кулаком тигру в нос как въедет!!
Тигр ахнул и к стене отскочил, а Лупенков - к нему и с левой в ухо рраз!!
Тигр кубарем покатился по коридору, но Лупенков его в два прыжка достал, упал на него, схватил за горло и душит…
Чем бы это закончилось, не знаю, но тут Зоя очнулась и закричала на весь цирк.
В коридор народ высыпал, артисты, пожарники с брандспойтами… Пустили струю воды и отбили Лупенкова от тигра.
Лупенков стоит мокрый, глаза у него горят, кулаки сжаты, куски шерсти изо рта выплевывает, а тигр прыгает у стены, фыркает и вдруг как завопит диким голосом: "Хулиганство!"
Мы обмерли.
А тигр кричит:
- Хулиганство! Вы за это ответите!.. Товарищи, расстегните меня!
Ложится тигр на спину, и тут мы видим, что у него на брюхе "молния", как на джемпере. Расстегивают тут тигру "молнию", и из шкуры выскакивает человек в трусах и майке: сам маленький, худенький, под глазом большой синяк.
- Хулиганство! - кричит этот человек, бывший тигр. - Кто сюда пустил посторонних?! Да я вам за это знаете что сделаю?!..
Я смотрю на Лупенкова, он стоит с выпученными глазами и бормочет:
- Извините, товарищ… Ошибся… Я ведь думал… Извините…
- Нет! - кричит бывший тигр. - Никаких извинений!.. Вы у меня под суд пойдете! У меня брат - юрист, я этого так не оставлю!.. Ишь, бандит, напился и тигру не дает по коридору пройти…
Тут Лупенков побледнел, а я говорю:
- Извините, товарищ артист, но он совершенно не пьяный… Мы просто в буфете пива выпили… А набросился он на вас по ошибке…
- Нет! - кричит бывший тигр. - Я этого так не оставлю… У меня жена фельетонист… Мы этого негодяя в газете пропечатаем и с работы выгоним… Как фамилия?
- Лупенков, - говорит Лупенков, а у самого губы трясутся.
- Где работаете? - спрашивает бывший тигр и достает из-под майки какое-то удостоверение и записную книжку…
Лупенков шепотом называет наше предприятие.
- Ах вот как? - ухмыльнулься бывший тигр - Ну тогда вам хана, голубчик! Мой дядя у вас директором работает… Он вам покажет!..
Тут Лупенкова как-то всего передернуло, ноги подкосились, и он стал вдоль стены медленно падать в обморок…
В общем, на второе отделение мы, конечно, уже не пошли.
Кое-как довели Лупенкова домой, весь вечер валерьянкой отпаивали, успокаивали…
Лупенкова действительно вызывали в дирекцию, поговорили с ним строго… Но ничего, замялось дело…
Однако Лупенков стал с тех пор какой-то душевно-травмированный. Нервный стал, робкий…
Не то что тигров или львов - собак теперь боится.
Увидит на улице бульдога - и за километр его обходит.
Кто знает, с виду это бульдог, а на самом деле, может, и не бульдог и у него брат - начальник главка или что-нибудь в этом роде".
К вопросу о Державине
Недавно у нас на фабрике была назначена лекция о Державине. О Гавриле Романовиче. О поэте прошлого века. Ну, о том, что еще Пушкина заметил и, в гроб сходя, благословил.
Остались мы все после смены, собрались в красном уголке, ждем. Первым появляется председатель нашего фабкома Чибирев, представляет нам лектора, профессора-литературоведа. Затем такой симпатичный старичок профессор начинает нам рассказывать о поэте Державине. Надо сказать, исключительно интересно рассказывает. Про то, как Державин родился в 1743 году, как он рос, как сформировал мировоззрение, как оды стал писать. Про его взаимоотношения с Екатериной упомянул… Потом стихи на память читал. Короче, увлекательная лекция получилась.
Мы заслушались, не заметили, как два часа пролетело. Наконец закончил профессор лекцию, сел. Встает председатель фабкома Чибирев и говорит:
- Дорогие товарищи, разрешите от вашего имени поблагодарить уважаемого профессора за содержательную лекцию!