Чей, как ничей, правдив глагол, -
В ней никакого смысла нету,
Сплошной абсурд и произвол.
Вот человек худой и злющий,
На мир из-подо лба глядит,
Все оттого, что он непьющий,
Чем сам себе же и вредит.
Он жизнь свою тем самым губит,
Он на себе поставил крест,
Никто вокруг его не любит,
Во всех рождает он протест.
Он из другого сделан теста,
У нас таких – один на сто,
Таким, как он, у нас не место,
Ну, у параши, разве что.
Я с ним бы не пошел в разведку,
Хоть и признаюсь наперед,
В нее хожу я крайне редко,
Когда уже вконец припрет.
Ему, моральному уроду,
С таким, как я, не по пути.
А с пьющим я в огонь и в воду,
Да хоть в театр готов пойти.
"О нет, я не адепт аборта…"
Во Владивостоке прошел флешмоб против абортов.
О нет, я не адепт аборта,
Аборт – он жизни главный враг,
Проблема тут иного сорта,
Я лично полагаю так.
Хоть мне и по душе флешмобы -
Примета века, так сказать,
Но если честно, хорошо бы
Вообще бы с сексом завязать.
Сколь он ни будь контрацептивен,
Но нам не по дороге с ним,
Мне он давно уже противен,
Как и ровесникам моим.
На свете множество занятий,
Увлечь способных молодежь.
Без поцелуев, без объятий
Да и без петтинга того ж.
На первом месте тут учеба,
А на втором, понятно, спорт,
Который доведет до гроба
Не хуже, чем любой аборт.
Да и общественной работе
Не грех свой посвятить досуг,
Она всегда была в почете,
Как в нем же был и легкий стук.
Престижна также вера в Бога,
Да так, что хлещет через край.
Короче, вариантов много,
Любой, короче, выбирай.
И если похоть побороть я
Сумел, то и во всей стране
Восторжествует дух над плотью,
Как торжествует он во мне.
"Группа радикальной молодежи…"
Группа радикальной молодежи
Численностью восемь человек
Насовала мне в метро по роже,
Видимо, решив, что я узбек.
Почему решила – непонятно.
Может, с кем-то спутала меня.
Но, признаться, было неприятно
Огрести вот так средь бела дня.
Этому поступку удивляясь,
Логики я в нем не нахожу:
Я никак узбеком не являюсь
И к узбекам не принадлежу.
Я к евреям отношусь, скорее,
Кстати, положительно вполне,
Хоть не все знакомые евреи
В равной мере симпатичны мне.
А одну известную паскуду
Вообще на дух не выношу,
Называть фамилию не буду,
Но поверить на слово прошу.
И не всякий мне узбек дороже,
Если честно, матери родной.
Но нельзя же бить его по роже:
Ну как вдруг окажется он мной?
"Российский флаг трехцветный…"
В День флага, отмечаемый как государственный праздник, Борис Немцов и другие оппозиционеры были задержаны на Новом Арбате, когда несли по тротуару развернутый триколор.
Российский флаг трехцветный,
Наш гордый триколор,
Внесен в реестр запретный
Ты стал с недавних пор.
Три августовских ночи,
Три августовских дня
Ты реял, что есть мочи,
Чтобы взбодрить меня.
Затем ли я винтовку
Сжимал, свой стих трубя,
Чтоб граждане в ментовку
Садились за тебя?
Зарвавшимся сатрапам
Презренье и позор!
Дадим их грязным лапам
Общественный [1] отпор,
Чтоб над моей державой
И в стужу, и в жару,
Как чубчик кучерявый,
Ты вился на ветру.
Вперед заре навстречу,
Товарищи в борьбе,
Расправим шире плечи,
Что важно при ходьбе.
Пока из нас уроды
Не нарубили фарш,
Под знаменем свободы
На месте шагом марш!
Из незаписанного альбома группы "Аквариум"
"Я живу в России, которая не очень сильно изменилась за последнюю тысячу лет. Поэтому зачем ломаться и говорить: "Какой сейчас ужас…" Сейчас замечательный период. Он лучше, чем сталинский период, чем период первых русских революций. За последние сто лет у нас сейчас, наверное, самый свободный отрезок истории".
Борис Гребенщиков
Вот и настали славны годы,
Лазурью залит окоем,
И мы в условиях свободы
Досель невиданной живем.
Все, что на ум идет, городим,
Все, что замыслили, творим,
Пойдем направо – песнь заводим.
Налево – сказку говорим.
И верить искренне готовы
Святою верой мудаков,
Что пали тяжкие оковы
Во веки вечные веков.
Что снова свеж, румян и бодр,
И полон планов громадья,
Гуляет на свободе Ходор,
С Платоном диалог ведя,
Мол, демократия – лекарство,
Пусть даже горькое оно,
Но исцелить нам государство
Иным лекарством не дано.
И мудрый Путин им внимает,
Таясь среди тенистых крон,
Хотя прекрасно понимает,
Что государство – это он.
Повсюду вольности приметы
Я без труда распознаю:
Дают свободные поэты
Кому попало интервью.
В порыве неподдельной страсти,
По зову сердца, не силком,
Вылизывают орган власти
Великим русским языком.
Видать, в монастырях Тибета
Духовных практик мастера
Постигли тонкости минета,
Чтоб здесь их выдать на-гора.
И, как индийский бог, прекрасен,
Весь в белом венчике из роз,
Ведет полковник рока Васин
Свой суверенный паровоз.
"Когда закончится война…"
Когда закончится война,
Которая вот-вот начнется,
Обратно маятник качнется.
И, как в былые времена,
К теплу родного очага
Герои возвратятся снова,
Опять скрутив, очередного
По счету, лютого врага
В очередной бараний рог,
За что им крысы тыловые
Вручат награды боевые,
Поначеканенные впрок.
Под лавку скинув прахоря,
Одевшись в чистое к обеду,
Махнут герои за победу,
Отчизну, веру и царя.
И захлебнутся враз слюной
Все федеральные каналы,
Когда в державные анналы
Нам впишут новый выходной,
И слезы радости прольют,
Поверив собственной параше,
Когда над родиною нашей
Взметнется траурный салют.
"Детства милого картинки…"
Детства милого картинки
Оживают вдруг в мозгу:
"Папе сделали ботинки…",
Дальше вспомнить не могу.
Эта строчка обувная
Не дает покоя мне,
Уж который день без сна я
Роюсь памяти на дне.
Подобрался тихой сапой
Добрый дедушка склероз,
Что там дальше было с папой? -
Задаю себе вопрос.
В голове застряло прочно,
Что папаша точно был,
По избе ходил он точно
И притом мамашу бил.
Остальное безвозвратно
Камнем кануло во тьму.
То, что бил, – и так понятно,
Не понятно – по чему?
Эх, дырявая корзина,
Память дряхлая моя,
Отравила Мнемозина
Мне остаток бытия.
И верчусь я до рассвета,
Что твое веретено.
Что же, что же было это?
Да и было ли оно?
2011
"У государственной машины…"
У государственной машины
Давно перекосило стойки,
И ржавые торчат пружины,
Как из матраса на помойке.
Все, что не криво в ней, – то косо,
А что не косо в ней, – то криво,
Хотя еще скрипят колеса
Законам физики на диво.
Она былым величьем бредит,
Она еще сигналит грозно,
Она еще чуток проедет,
Но встанет рано или поздно
Среди родного бездорожья.
И, задрожав предсмертной дрожью,
Вконец развалится на части,
То бишь обломки самовластья.
Одним из них меня придавит
На дне заросшего кювета,
Чем навсегда в веках прославит
Отдельно взятого поэта,
Чья неприкаянная лира
Гуляла вольно по буфету.
Хотя, скорее, пассажира,
Что просто ехал без билет
"И вновь вопрос вопросов вспенен…"
В преддверии годовщины смерти Владимира Ленина депутат-единоросс Владимир Мединский заявил о необходимости вынести тело вождя из мавзолея.
И вновь вопрос вопросов вспенен,
Хотя казалось, что изжит.
Кому мешает В. И. Ленин?
Лежит себе – и пусть лежит.
За счастье пролетариата
Борьбе он отдал столько сил
Не для того, чтобы куда-то
Его бы кто-то выносил,
Кого спокойствия лишает
Предсовнаркома вечный сон?
Мне лично Ленин не мешает:
Ни пить, ни есть не просит он.
А что касается расходов
Таксидермических раз в год,
То заслужил их вождь народов
И масс трудящихся оплот.
И мнение мое такое,
Что старость нужно уважать.
Оставим дедушку в покое,
Позволим дедушке лежать,
Проявим к ветерану жалость:
Который год не при харчах,
Он подусох, конечно, малость
И, прямо скажем, подзачах.
Но всех живых Ильич живее,
Хотя и выглядит мертво,
И, раз прижился в мавзолее,
Не будем кантовать его.
"Все перечитываю заново…"
Все перечитываю заново,
И каждый раз, как в первый раз,
Стихи Георгия Иванова,
Где смерть с иронией сплелась.
Они бронею комильфотною
Покрыты, словно коркой льда.
И до конца в их подноготную
Мне не проникнуть никогда,
Как не постичь его пожизненный,
Непревзойденный до сих пор
Пробор, такой безукоризненный,
Что есть в том некий перебор.
"В стране, где президент слабак…"
В целях усиления безопасности на транспорте Дмитрий Медведев предложил поставить кинологов с собаками у каждого входа в метро.
В стране, где президент слабак,
Где на закон кладут,
Одна надежда на собак -
Последний наш редут.
Средь них немало редких сук
И жутких кобелей,
И все же нам собака друг,
Хоть мы ее и злей.
Я о таком не слышал псе,
Чтоб в баню баб таскал
Или по встречной полосе
С мигалкой рассекал.
Чтоб, в трезвом будучи уме,
Он Путина любил,
Морил бы Ходора в тюрьме,
Чичваркина гнобил.
Понятно, он не человек
И мы из разных каст,
Но пес не ссучится вовек,
Не настучит, не сдаст.
Похоже, дело впрямь табак.
И нет других идей,
Чем все повесить на собак,
Включая нас, людей.
Они с рожденья любят труд,
Не курят и не пьют,
Они на лапу не берут
И в лапу не дают.
У них в офшорах нет счетов
И на Рублевке вилл.
…А что касается котов,
Так я б их сам давил.
"Вот я на пожелтевшей фотке…"
Вот я на пожелтевшей фотке,
Дитя осьми с немногим лет,
Со вкусом не знакомый водки
И мерзким дымом сигарет.
У стенки старого сарая
В едином ангельском строю
Еще не изгнанный из рая
С красивым яблоком стою.
Простой советский октябренок,
Каких не встретишь в наши дни,
Заботливой семьи ребенок,
Надежда трепетной родни.
Еще не искалечен школой,
С пустой и ясной головой,
Еще практически бесполый,
Невинности пример живой.
И вера пламенная в чудо
Меня пока еще влечет,
Я в списки не внесен покуда
И не поставлен на учет.
Пока не согнут в рог бараний,
Еще не сунут мордой в слизь.
Продлись, продлись, очарованье,
Порвись же, связь времен, порвись!
"Буквально каждый день, и каждый час…"
Буквально каждый день, и каждый час,
И каждую отдельную минуту
Какая жизнь проходит мимо нас
И падает в объятия кому-то,
О ком еще вчера не ведал мир.
И, попеченьем обойден Господним,
Он, как Башмачкин, был убог и сир
И по утрам в одном ходил исподнем.
А вот уж, глядь, под юбку лезет к ней -
Той, что во сне лишь робко мы касались,
Хотя он нас не больно-то умней
И не сказать, что писаный красавец.
Ах, господа, как эта жизнь пошла,
Нам предпочтя бездарного дебила.
И что она такого в нем нашла,
Чего доселе в нас не находила?
Но он летит с ней в "бентли" по шоссе,
С безумной страстью ею обожаем,
А мы – при всем уме, при всей красе -
Их только взглядом молча провожаем.
И месим волглый этот глинозем,
Повозку дней бессмысленных толкая,
И ногти лишь завистливо грызем.
Да что ж ты, жизнь, за сука за такая!
"Когда-то в молодости ранней…"
Когда-то в молодости ранней,
Душой невинен, сердцем чист,
Я был типичный левый крайний
И социальный экстремист,
С лицом изрядно прыщеватым,
Нырнуть готовый с головой,
Обуреваем пубертатом,
В пучину жизни половой.
То было время непростое.
Определенные круги
Застоя варево густое
Залить пытались мне в мозги.
Не помню кто, но точно очень
Об этой написал поре:
"В те дни общественная осень
Стояла долго на дворе".
Но рамки жизни этой серой
Узки мне были и тесны,
И верил я глубокой верой
В приход общественной весны.
Мечтал, как вольные народы,
Партийной догмы сбросив гнет,
Пешком под знаменем свободы
Пойдут куда-нибудь вперед,
Как, в правовое чисто поле
Войдя однажды, род людской
Там обретет покой и волю
Своей мозолистой рукой.
Мечты остались лишь мечтами,
Что с грустью должен я признать,
Хоть где-то и сбылись местами -
Процентов максимум на пять,
Да хоть бы даже и на восемь,
Но я и этому не рад:
Ведь за окном все та же осень -
Ну разве минус пубертат.
Юноше, метающему харчи
Трепет внушает твой вид, когда, пополам
изогнувшись,
Тучею ты грозовой над заплеванной урной
навис.
Подвиг подобный воспеть не под силу, боюсь,
и Гомеру,
Нужен для цели такой Фидия славный резец.
"Обладатель крепкого здоровья…".
В последние годы исследователи часто выявляют положительное влияние высокого уровня образования на здоровье человека.
Обладатель крепкого здоровья,
Строен, словно девушка с веслом,
Не напрасно потом я и кровью
Синий зарабатывал диплом,
Твердо зная, что процесс учебный,
Даже если в нем ни в зуб ногой,
Для здоровья более лечебный,
Чем процесс какой-либо другой,
Чем, допустим, плотское соитье,
Или секс (хоть он для нас новей),
На скрипучей койке в общежитье
С дурой-однокурсницей своей.
Разума испытывая муки,
Вызывая зависть стаи крыс,
Восемь лет я грыз гранит науки,
Чтобы свой улучшить эпикриз.
Восемь лет, как Путин на галерах,
Был примером рабского труда,
И хоть чередою будней серых
Проплелись учения года,
Но сегодня я в отличной форме,
Что охотно подтвердят врачи,
У меня давленье в полной норме
И анализ – вот такой! – мочи.
Да и кровеносные сосуды -
Тьфу-тьфу-тьфу, по дереву стучу…
И больным я в принципе не буду,
Даже если очень захочу.
"У вас жратвы навалом и бабла…"
Российский МИД недоволен темпом переговоров с США по отмене виз.
У вас жратвы навалом и бабла,
Кругом из мрамора палаты,
А мы сметаем крошки со стола,
Кроим копейки до зарплаты.
У нас в году пять месяцев зимы,
Наш край родной не все считают раем.
Да, скифы мы, да, азиаты мы
И этот факт от мира не скрываем.
Как предложил любимый наш премьер,
Как МИД наш заявляет грозно,
Пора бы снять вам визовый барьер,
Пока еще не поздно.
Пусть мы в цивильных ходим пиджаках,
Сменив на них потертые кожанки,
Броня крепка, как при большевиках,
И так же быстры наши танки.
Вас не спасет премудрый интеграл,
И выжить – хер вам,
Коли мечи перекуем мы из орал,
Как в грозном сорок первом.
Потенциал ваш стал с годами слаб,
И плоть изрядно износилась.
А мы придем и трахнем ваших баб,
Как им и сроду-то не снилось.
Об этом наши лучшие умы
Мечтали долгими ночами…
Да, скифы мы, да, азиаты мы -
Встречайте же нас солью с калачами.
"День тот давний нам забыть едва ли…"
Десять лет назад Владимир Путин был избран президентом России.
День тот давний нам забыть едва ли,
Был он ясным, но не в этом суть,
Президента мы в тот день избрали
И тем самым выбрали свой путь.
Молодой, спортивный, сероглазый,
С экстерьером альфа-кобеля…
Мы в него влюбились прямо сразу,
Увидав лишь мельком издаля.
И буквально в тот же миг до дрожи
Обуял нас всех любовный пыл,
До чего же был хорош он, боже,
До чего же сексапилен был.
Как нам милым было не гордиться?
Был избранник хваток и удал,
То взасос он целовал тигрицу,
То моржа через бедро кидал.
С голым торсом в образе ковбоя
Гарцевал на розовом коне,
Было в этом нечто голубое,
Но притом брутальное вполне.
Хоть я Фрейда не большой поклонник,
Хоть, по мне, либидо – лабуда,
Но признаюсь, что герой-полковник
Всех нас разом поимел тогда.
И до сей поры еще имеет,
И вовек его нам не избыть,
Ведь никто на свете не умеет
Крепче нас полковников любить.