...
Богатый еврейский предприниматель говорит своему помощнику: "Я хочу, чтобы ты нашел мне уличную проститутку – блондинку метр восемьдесят на высоких каблуках. Я хочу, чтобы она была одета в короткую и узкую французскую женскую униформу. Еще мне нужен пьяный датчанин".
Через полчаса помощник возвращается в кабинет начальника.
– Я нашел проститутку, – отчитывается он, – она во французской женской униформе. Но я не смог нигде найти пьяного датчанина.
– Эх! – восклицает начальник. – Тогда все отменяется.
В коротком жалобном монологе Хенни Ионгман восклицает: "Если бы не карманники, у меня бы не было никакой половой жизни". [80]
Тем не менее я верю, что история о крепком восьмидесятилетнем старике и молоденькой квартирантке ближе всего стоит к подлинному духу отношения евреев прошлых поколений к сексуальности. Еврейский Закон поощряет евреев обоих полов и всех возрастов продолжать поддерживать интимные отношения. Даже пожилых людей призывают жениться и, если их жены еще достаточно молоды, заводить детей. Вероятно, это одна из причин, почему существует столь удивительно большое число анекдотов о пожилых мужчинах и молодых женщинах. В том, что касается остальных евреев, похоже, сейчас в юморе американских евреев доминирует образ человека, холодного в половых отношениях.
Всякая околосексуальная всячина
...
У человека сломались очки, и он идет по оживленной улице, пока не натыкается на магазин, в витрине которого висят огромные очки. Он заходит, чтобы починить свои очки.
За прилавком стоит благочестивый еврей с длинной бородой.
– Я не починяю очков, – говорит он, – я – мохель [человек, совершающий обряд обрезания].
– О Боже! Тогда зачем вы вывесили на свою витрину огромные очки?
– Уважаемый, а что вы хотите, чтобы я вывесил у себя на витрине?
Обрезание – это старейший ритуал в иудаизме, восходящий еще к первому еврею Аврааму, которому Бог велел выполнить обряд обрезания, будучи уже в возрасти девяносто девяти лет (Бытие 17:9-14 и 24–25). Позднее Авраам приказал совершить обрезание своему сыну Исааку, когда тому было восемь лет (Бытие 21:4). На протяжении всех последующих нескольких тысяч лет все здоровые евреи мужского пола подвергались обрезанию еще во младенческом возрасте, через восемь дней после рождения. Церемония, называемая на иврите брит-мила, по простому – брит, представляет собой отрезание крайней плоти полового члена. И хотя обрезание, вероятней всего, является наиболее известным ритуалом иудаизма, один его аспект, метциза, малоизвестен среди неортодоксальных евреев. Предполагается, что мохелъ останавливает кровь из члена новорожденного, прикоснувшись к нему своим ртом. Несколько лет назад мой товарищ, обучающийся на раввина в еврейской Богословской семинарии, рассказал мне о загадке, курсировавшей среди будущих раввинов:
...
"Какое самое ужасное предписание (мицва) в иудаизме?"
"Когда ты обязан выполнять метцизу новообращенному взрослому мужчине".
И хотя может показаться, что за пределами области, связанной с этим малопонятным религиозным обрядом, не может возникнуть схожих шуток, есть очень похожий американский анекдот.
...
Два мужика отправились на охоту. Одного из них атаковала ядовитая змея, укусив его за член. Того пронзила мучительная боль, и его друг ринулся в ближайший населенный пункт за врачом. Он описал врачу характер травмы, и врач велел ему немедленно отправляться назад и отсосать яд ртом, каждый раз сплевывая его, сказав, что это единственный шанс спасти друга.
Человек возвращается к своему укушенному змеей другу, который уже визжит от боли: "Что сказал врач?" – спросил он сквозь стиснутые зубы.
"Он сказал, что тебе не выжить".
В этой связи надо отметить, что когда появился риск заражения СПИДом, стали применяться иные средства для остановки кровотечения, не подразумевающие прямого контакта рта мохеля и детского органа.
...
Надпись у писсуара в туалете Еврейского университета: "Будущее еврейского народа в твоих руках".
Недавнее демографическое исследование показало, что прирост населения в сообществе американских евреев ниже нуля. В традиционных еврейских кругах моральное давление, выражаемое, к примеру, вышеприведенными шуточными призывами, еще сильнее и подвигает еврейские пары иметь большие семьи:
...
Моисей возвращается с горы Синай и говорит людям, собравшимся у ее подножия: "Есть хорошая и плохая новость. Хорошая новость – в том, что мне удалось сократить список до десяти, а плохая – в том, что прелюбодеяние осталось в списке".
И, наконец, классический анекдот, который моя жена Двора услышала от Исаака Башевис Зингера.
...
Мужчина, обеспокоенный за супружескую верность своей жены, собирается в деловую поездку.
Перед отъездом он наказывает своему сыну:
– Следи за всем, что делает мама, и когда я вернусь, все мне подробно расскажешь.
По возвращении он спрашивает сына:
– Делала ли мама что-нибудь необычное, пока я был в отъезде?
– В ночь, когда ты уехал, – рассказывает ему сын, – к нам пришел незнакомый мужчина. Придя, он поцеловал маму в губы, и они долго обнимались.
– И что потом?
– Мама повела его в ванную.
– А дальше?
– Я смотрел в замочную скважину. Он снял с себя штаны, рубашку, а затем и трусы.
– И дальше?
– Он начал снимать с мамы всю одежду, не переставая всю ее расцеловывать.
– И что тогда?
– И тогда мама выключила свет, и мне больше ничего не было видно.
– Gott in himmel [Боже праведный]! – восклицает мужик, хлопая себя по щекам. – Эти сомнения меня прикончат!
Еврейские гражданские войны
...
В хорошо организованную религиозную общину приходит новый раввин.
Каждую неделю в ходе Шаббат вспыхивает баталия. Когда подходит время читать Sh\'ma Yisra\'el "Слушай, Израиль! Господь Всемогущий наш, Господь Един", половина общины встает, а другая половина остается сидеть. Стоящая часть говорит: "Мы непременно встаем при Sh\'ma Yisra\'el, поскольку это символ веры иудаизма. В ходе истории тысячи евреев умирали со словами Sh\'ma на устах". Та часть, которая осталась сидеть, говорит: "Нет. Согласно Шульхан Арух [сборник еврейских религиозных законов], если вы сидели, когда подошло время Sh\'ma, то вы остаетесь сидеть". Стоящие люди закричали на сидящих: "Встаньте!", тогда как сидящие кричат стоящим: "Сядьте!" Это выходит за рамки всех приличий, принятых при проведении службы, и раввин просто сходит по этому поводу с ума.
Наконец раввин узнал, что в ближайшем доме для престарелых есть девяностовосьмилетний человек, который стоял у истоков образования религиозной общины. Итак, согласно традиции Талмуда, раввин назначает делегацию из трех человек, взяв одного представителя от сторонников стоять, другого – от сторонников сидеть, и будучи сам третьим, отправляются к этому человеку. Они входят к нему в комнату, и человек от сторонников стоять при исполнении Sh\'ma спешит к нему со словами:
– Ведь правда, что у нас традиционно вставали при Sh\'ma?
– Нет, – слабым голосом отвечает старик. – Не было такой традиции.
Другой представитель подскочил от возбуждения:
– Традиция была сидеть при Sh\'ma?
– Нет, – говорит старик. – Не было такой традиции.
Тут раввин уже не в силах сдерживаться, разъяренно кричит:
– Меня не волнует, какова была традиция! Просто скажите им делать так или иначе. Вам известно, что происходит на службе каждую неделю? Люди, которые встали, кричат на тех, кто остался сидеть, а те, кто сидит, кричат на тех, кто встал…
– Вот это-то и было традицией, – говорит старик.
Еврейская культура с давних пор питает отвращение к насилию. (В одной из историй XIX века рассказывается о еврее, вызванном на дуэль и не имеющем возможности отказаться, который говорит: "Если я опоздаю, – начинайте без меня".) В результате евреи обычно выражают свой гнев посредством скорее словесных, нежели физических, нападок. Общинная жизнь евреев, например, с давних пор отмечена интенсивными, зачастую жестокими, и неизменно невротичными распрями. Распри возникают внутри самих различных религиозных групп или между ними, между евреями, придерживающимися разных политических убеждений, и даже между евреями из разных стран. Несмотря на то, что еврейское сообщество иногда рассматривается неевреями как единое (например, в своей поддержке Израиля), те евреи, которые знают немного больше о жизни евреев, знакомы с избитой фразой: "Три еврея – три мнения".
Среди ортодоксальных евреев самые острые разногласия случаются по обрядовым вопросам, и часто это приводит к тому, что члены общины отделяются и образуют новую. Это одна из причин, по которой в США так много небольших еврейских общин, имеющих один реформистский храм, одну консервативную синагогу, и при этом еще пару или больше ортодоксальных шулов. [81]
Распри внутри ортодоксальных обществ могут приобретать более ужасное развитие, чем просто раскол. Когда ныне покойный Рабби Моше Фейнстейн, ученый, пользовавшийся почтением среди большинства ортодоксальных евреев, подобным тому, которым пользуется Папа Римский среди традиционных католиков, постановил, что искусственное оплодотворение может быть допустимо в ряде ограниченных случаев, его стали травить полуночными телефонными звонками, изливая оскорбления. По мнению анонимных абонентов, любое проявление терпимости к использованию искусственного оплодотворения было равносильно допущению прелюбодеяния, и они считали своим долгом поставить рабби об этом в известность в 4 часа утра.
Сколь бы несносным ни было такое поведение, это еще терпимо, если сравнивать его с тем, как вел себя Вильна Гаон, выдающийся ученый раввин XVIII века. Будучи сам благочестивым ортодоксом, Гаон испытывал недоверие к верительным грамотам, выданным ортодоксами новому движению хасидов, и так он предал хасидов анафеме, запретив другим евреям вступать с ними в брачные или деловые отношения. "Если бы это было в моих силах, – заявил он как-то раз, – я бы обошелся с ними, как пророк Илия поступил со священниками Вааловыми" (то есть убил бы их; см. 1-я Царств, 18:40). [82]
Со своей стороны, хасиды называли своих противников митнагдим (термин на иврите, обозначающий "противника"; сравните с тем, как характеризовала католическая церковь противных им сторонников Реформации, называя их "протестанты"). С точки зрения хасидов, митнагдимы были бессердечными, рационалистически следовавшими букве закона, и о них рассказывали неприязненные истории.
...
– Какая разница между митнагдимом и собакой? – спрашивает хасид своего друга.
– Не знаю, – отвечает друг. – И какая же а разница?
– Вот и я не знаю, – говорит хасид.
Распри, происходящие внутри синагог, настолько известны, что анекдоты о них включены фактически в каждый сборник еврейского юмора (см., например, Введение). [83]
...
Два члена общины много лет враждовали между собой. На вечер Йом-Кипура, непосредственно перед началом службы Кол Нидрей, раввин вызывает обоих к себе в кабинет.
– Вы должны помириться, – велит он. – Ради чего приходить в синагогу и молить Господа простить тебя, если ты сам не можешь простить даже своего ближнего?
Оба человека оказались глубоко тронуты, крепко обнялись и пообещали больше никогда не враждовать.
Когда служба закончилась, один кланяется другому, и говорит:
– Я молился, чтобы у тебя было все, о чем ты молился для меня.
– Что, уже начал? – отвечает второй.
Столь же мерзкие, как распри в общине, упреки, бросаемые представителями одного религиозного направления представителям другого, могут быть к тому же более шокирующими. Несколько лет назад в студенческой газете одной известной семинарии ортодоксов была опубликована заметка раввина, гласящая: "Мы должны противостоять реформаторскому иудаизму так же, как мы противостояли нацизму. Мы должны противостоять консервативному иудаизму так же, как мы противостояли марксизму".
В анекдотах, рассказываемых традиционными, в особенности ортодоксальными евреями, реформаторское движение рассматривается как лишенное иудейства.
Сидят вместе три реформаторских раввина, и каждый хвалится, сколь либеральна его община.
...
– На Шаббат, – говорит первый, – мы разрешаем людям курить во время службы.
– Мы еще либеральнее, – говорит второй. – На Йом-Кипур я объявил с помоста, что пост – это пережиток прошлого, и в наше время в нем нет необходимости. В дальнем конце синагоги у нас стоит еда для тех, кто проголодался.
– Да это все пустяки, – говорит третий раввин. – На Рош-hа-Шана и Йом-Кипур мы вывесили перед храмом большой плакат: "Закрыт на праздники".
В недавние годы евреи из реформаторов нанесли свой ответный удар анекдотами по ортодоксам.
...
К реформаторскому раввину приходит один из членов его общины, он сильно подавлен.
– Мой сын, – говорит он, – стал очень ортодоксален. Он весь день проводит в ешиве и заявляет, что в нашем доме все некошерное и потому он не может питаться с нами. И что еще хуже, под его влияние попала и наша дочь. Она ушла из дома и отправилась учиться в одну очень ортодоксальную семинарию для женщин.
– А как ваш младший сын? – спрашивает раввин. – Тот, который был в Стэнфорде?
– Это вообще ужасный случай, – отвечает мужчина. – Он связался с какими-то хасидами и теперь живет в ешиве в Израиле.
– А вы не думали проверить свой мезуза? – спросил раввин.
Этот анекдот сродни Талмуду: для его понимания требуется комментарий. Мезуза – это маленькая коробочка, внутри нее находится небольшой каллиграфический свиток со стихами из Торы, который евреи обычно прикрепляют к дверному косяку в своем доме и к косякам на входе в каждую комнату.
В ходе последних двух десятилетий некоторые ортодоксальные раввины стали заявлять о страшных трагедиях, происходящих из-за того, что евреи помещают некошерные (то есть неверно написанные) мезузы. Неверность обычно заключается в пропущенном или неправильно написанном слове, а также стертой букве. В одной истории, получившей широкое распространение, говорилось, что после того как в 1974 году в небольшом израильском городке Maалот арабскими террористами были убиты 25 еврейских школьников, в ходе проверки школьного здания было обнаружено, что 25 мезуз оказались некошерными.
Шутка здесь состоит в том, что, конечно же, "реформированные" евреи, как правило, не столь добросовестны в том, чтобы проследить кошерность мезузы в каждой комнате. Помимо этого, анекдот затрагивает явление, редко обсуждаемое в еврейской жизни, – гнев и отчаяние, которые испытывают евреи, не блюдущие традиционные обряды, когда их отпрыски становятся ортодоксальными. Дети больше не питаются в некошерных домах своих родителей и иногда презрительно отказывают своим родителям в том, что те живут жизнью евреев. Подобные трагедии, убеждают раввины, явно идут непосредственно от Бога, наказывающего человека за некоторые серьезные попрания ритуалов, – нет сомнения, что некошерные мезузы – это один из тех случаев. [84]
Третья разновидность конфликтов происходит между евреями, вышедшими из разных культурных сред. Традиция пренебрежительно отзываться о евреях из других стран достаточно стара. Например, евреи, изгнанные из Испании в 1492 году, рассматривали себя, имея на то некоторые основания, как обладающих более высоким культурным уровнем, нежели остальные евреи Европы. В своей синагоге в Амстердаме они постановили, что неиспанские евреи должны стоять на службе за деревянной перегородкой. В Лондоне потомки испанских евреев постановили, что ни один осиротевший ребенок испанского еврея, который женился на неиспанской еврейке, не получит ни гроша поддержки из фондов общины. [85] И последнее мнение о еврейских общинных распрях. Несколько лет назад мой приятель, возглавлявший главный еврейский институт в Калифорнии, раздумывал баллотироваться в Конгресс США. Он встретился с влиятельным конгрессменом от Демократической партии из Лос-Анджелеса, который был очень верным и активным евреем, а тот сообщил ему со всей серьезностью: "Если ты устоял во внутриеврейских баталиях на протяжении десяти лет, то когда ты вступишь в борьбу за место в Конгрессе, это покажется тебе значительно мягче".
В XX столетии румынские евреи оказались заклейменными как нечестные: "Каков рецепт пирожных в румынской поваренной книге?" "Сперва украдите десяток яиц".
В ортодоксальных синагогах евреи, повторяя Sh\'ma, "Слушай, Израиль…", закрывают глаза руками. Цель этого – помочь человеку сосредоточиться на Боге. История гласит, что в румынских синагогах впереди стоит вывеска, гласящая: "Мы не несем ответственности ни перед кем, чьи карманы могут быть обчищены во время повторения Sh\'ma". [86]
В Соединенных Штатах евреи-выходцы из Германии часто выражают неуважение к еврейским эмигрантам из Восточной Европы, которых они считают примитивными и неотесанными. В 1939 году психиатр из неевреев Карл Меннингер вспоминал, какое он испытывал неудобство, когда владелец The New York Times Артур Шульцбергер рассказал "историю, где имитировался еврейский акцент Др. [А. А.] Бриля [пионера восточноевропейского еврейского психоанализа], что мне показалось очень дурным вкусом. На самом деле это был уже второй раз, когда он рассказывал такое в моем присутствии…Он настолько утонченный, держащийся с достоинством человек, что я был просто поражен, услышав от него столь насмешливый акцент, когда он говорил о других евреях". Меннингер также отметил, что Шульцбергер "робел от мысли, что все будут знать, что тот, кто владеет газетой, – еврей", и было возможно, что его частые насмешки над акцентами других евреев были попыткой показать нееврейскому психоаналитику, что сам Шульцбергер, был таким же человеком, как он, и нет необходимости воспринимать его как еврея. [87]
Высмеивание Шульцбергером неправильного произношения восточноевропейских евреев напоминает об истории о еврейской паре, отправившейся в свою первую поездку на Гавайи. В самолете у них возник спор: женщина считала, что название Hawaii нужно произносить так, как написано: "Гауайи", тогда как муж говорил, что "w" ("уа") в названии должно произносить как "v" ("в"). Когда супруги прибыли к месту назначения, они остановили в аэропорту первого встречного, которым оказался пожилой мужчина с бородой, и муж спросил:
– Как произносится название штата, в котором мы сейчас находимся?