Единственно, что плохо, – недавно меня выдвинули на повышение и у меня стало очень мало свободного времени. Он все чаще стал обижаться на меня из-за того, что по вечерам я задерживаюсь на собраниях, в министерствах. Он ревнует, капризничает... И я его понимаю. Это от одиночества. В наше время мужчине трудно найти себе занятие. Тем более что он человек интеллигентный, телевизор смотреть не любит. Так что, думаю, куплю ему собачку.
Ребенка заводить рано. Он не сможет быть кормящим отцом, а у меня времени нет. Я все-таки возглавляю единственный институт в стране по изучению падения рождаемости. Под моим руководством столько ученых работает, светил... А никак не можем выяснить, почему она все падает и падает. Для меня сейчас это – главная проблема. Государственная! Поэтому точно решила: куплю ему собачку.
Приговор
Глава первая
Журналист Бодягин проснулся в своей зажиточной квартире от мысли, что больше не в силах видеть творящиеся вокруг безобразия. Всю свою журналистскую жизнь он посвятил борьбе с ними: разоблачал, критиковал, можно сказать – клеймил! А что толку? Повсюду разгораются войны. Национализм стал успешным бизнесом. Люди не понимают этого, в своей массе они тупы и агрессивны. Армия безграмотна и бессильна. Народ – невежественный и безмолвный. Все надеются на доброго дядю и невиданного царя-батюшку. Страна напоминает откупоренную бутылку с прокисшим содержимым: пена, пена, пена... Вертикали власти разрушены. Указы расплываются по горизонтали, как в проруби. На один закон всегда найдется другой, его исключающий. Нефть кончается. Леса больны. Погода агонизирует. Земной шар уже не знает, в какую сторону ему вращаться от взбесившейся непогоды. В сентябре – снег с градом. Под Новый год – гроза и Дед Мороз под зонтиком. В еде – нитраты. На участке клубнику съели грачи. Деньги дешевеют быстрее, чем их зарабатываешь. Зарплаты стали выдавать настолько крупными купюрами, что кассирша на работе кричит: "Для получения аванса спаривайтесь по трое!" В районе повысилась радиоактивность. Долго не могли понять, от чего. Оказалось, кто-то в доме напротив завез на балкон землю для цветов со своей дачи. Сын тянется к рокерам. Дочь ищет спонсора. У жены – аллергия на тополиный пух. Кот обгрыз мебель. У Ленина в Мавзолее до сих пор растут ногти. Этажом выше соседи-алкоголики по ночам падают на пол вместе с мебелью! Разве таким представлял себе Бодягин светлое будущее, за которое боролся? Но главное его разочарование – люди. Они, именно они не оправдали его надежд. Гордость уступила место спеси, благородство – высокомерию, сочувствие – жалости, чувства – комплексам, любовь – партнерству... Вместо стихов "Я помню чудное мгновенье..." теперь брошюра "Как вступить в половую связь с женщиной, не обидев ее". О классиках забыли. Писатели рвутся в депутаты, артисты торгуют полезными ископаемыми. Герои кинофильмов – восторженные циники. Журналисты перестали писать о вечном. Статьи – сиюминутны, эфемерны. Континентальные мысли уступили место островным, мотыльковым. Как быть? Где взять силы, чтобы бороться за светлое будущее? В крови обнаружили уйму холестерина. Голова роняет листву, чувствуя приближающуюся осень. Подходя к зеркалу, хочется достать дистанционное управление и выключить изображение. На днях в автобусе обозвали "интеллигентом". Обиделся Бодягин на свое отечество и понял, что выход у него один: уезжать!
На Западе – цивилизация! Культура! Там нет соседей-алкоголиков, капризного тополиного пуха... Люди приветливы и улыбчивы... Ради них стоит работать, писать о вечном. Там будут печатать его статьи, и никто не унизит "ученым", не обзовет "шибко грамотным"...
Глава вторая
Журналист эмигрантской газеты Бодягин проснулся на своем западном чердаке и понял, что больше так существовать не может. Уже пять лет он работал на Западе, критиковал политиков, клеймил налоги, высмеивал обывателя. А что толку? Обыватель даже не понял, что его высмеивают. Налоги по-прежнему агрессивны. Из большой политики улыбчивую массу интересует только одно: чем президент лечит насморк. Сам президент полуграмотный: во время поездки по Латинской Америке попросил, чтобы ему переводили, потому что он плохо понимает латинский язык. Обыватель оказался еще тупее отечественного. На кухне не с кем поговорить о вечном, всхлипнуть о настоящем за стаканчиком свежего самогона. В гостях никто не угостит ни щедрым пирогом, ни славным анекдотом. Чувство юмора у всех ниже пояса. На развлекательных программах смеются только дети и немцы. В еде – добавки. Хлеб не пахнет детством. В магазинах нет простой селедки. Колбаса – полиэтиленовая. Искусственные курицы несут искусственные яйца. У жены – аллергия на негров. Разве о такой жизни на Западе мечтал Бодягин? Женщины не умеют готовить суп! Жена купила новое платье – никто даже не спросил, где достала. Что за жизнь? Сам Бодягин стал злым. Каждый день, проходя мимо рекламных витрин взбесившихся товарами супермаркетов, радостно причитает про себя: "Ага! Понавыпускали товаров, а продать не можете!" Да и как тут не стать злым, когда по ночам под окнами то и дело проносится "Скорая помощь" с воплем кенгуру, которому сверлят зубы отечественной бормашиной?! Если бы Бодягин знал, что на Западе так воют по ночам "Скорые помощи", он сразу бы уехал на Восток. Но главное разочарование – это люди. Повсюду – интеллигентный обман, культурная зависть, обаятельное предательство, улыбчивая безнадежность. Ей-богу, куда добрее искреннее хамство родины, чем деланые улыбки роботов чужбины. Как быть? Скоро уж муха на голову без тормозов не сядет, а что сделано в жизни? Как успеть принести пользу оглохшему от собственного чванства человечеству, если его статьи печатают в том только случае, когда он делится гонораром с редактором? Разозлился Бодягин на цивилизацию больше, чем на отечество, и понял, что выход остался один: на родину! В монастырь! В одиночество кельи, где нет визга сирен, суеты мирской, где скромная, неразвращающая еда. И молитвы, молитвы, молитвы – за извечно грешное человечество.
Глава третья
Монах Бодягин проснулся в своей келье и задумался не на шутку. Как жить дальше? Десять лет он провел в монастыре. Видеть монастырские безобразия у него не было больше сил. Верхи ссорятся из-за кресел. Церковь раскалывается по национальным интересам. Большинство прихожан искренне верят в Бога, только когда выпрашивают у него что-нибудь во время молитвы. Архиепископ – бывший кагэбэшник. Секретарь епархии отпускает с черного хода грехи за валюту депутатам и рэкетирам. В келье топят только летом. Почти никто не соблюдает поста. Компьютер заржавел, потому что бабка Настя моет его по вечерам вместе с посудой. Сам монастырь обветшал. Непогода скребла его веками. На деньги от пожертвований на ремонт настоятель выстроил на своем участке баню с бойницами. Когда-то монастырь был оплотом и гордостью державы. Об его стены не раз разбивались неприятельские набеги. А теперь? Перед колокольней – вечная лужа от протекающего позапрошловекового, екатерининского водопровода. За трапезной с тех же времен – свалка. Стены исписаны туристами. Даже на главном колоколе кто-то нацарапал: "Здесь были отец Иннокентий и будущая мать Анна". Но главное разочарование – это люди! Неужели они везде одинаковы? Даже тут, вдали от мирского, они ранены суетой, подстрелены дьяволом. У главного входа монахи прямо из-под полы своих ряс торгуют фальшивыми мощами Ильи Муромца. Молодежь травит анекдоты в трапезной, словно это – палуба корабля, который не приставал к берегу с женщинами лет семьдесят. Когда дьякон поет по утрам, перегар перешибает запах ладана. Привратник разрезал пополам свечки и каждую половинку продает за полную стоимость. Сосед по келье во время Великого поста ночью, тайком, звеня на всю келью фольгой, ест под одеялом шоколадки с орехами, при этом гулко чавкает под сводами. По утрам под окном старый ворон начинает ворчать еще до петухов, накаркивая всем бездарное будущее. От его карканья просыпаются мухи в келье, поэтому вставать приходится еще до петухов, с первыми мухами... Бодягин предложил настоятелю выпускать стенгазету "Монастырская правда", чтобы высмеивать, критиковать, клеймить... Но настоятель сказал, что бумага нынче – дефицит и такая газета дорого обойдется монастырю, потому что у него слишком длинные стены. Опустилась от безнадежности голова Бодягина, пригнулась к земле, как дерево на прибрежной дюне от постоянного морского злого ветра. Злоба одолела Бодягина. Куда бы ни упал его взгляд, всюду видел он безобразия и серую бездарность. Выход оставался один. И Бодягин взмолился: "Господи! Возьми к себе мою душу! Нет ей, безгрешной, места на грешной Земле. Одному Тебе верит она, одному Тебе хочет служить верой и правдой!"
Глава четвертая
Уже несколько лет душа Бодягина металась по Раю, не находя себе места для успокоения. Да, Господь сжалился над горемыкой и взял его душу к себе. Но такого безобразия от Рая душа Бодягина никак не ожидала. Здесь, в Раю, она встретила души тех, кого сам Бодягин разоблачал и клеймил еще на Земле. И здесь они насмехаются, плюют прямо в его душу. Душа Бодягина попыталась разобраться, как они сюда проникли. Оказалось, ключник Петр давно уже пускает в Рай кого попало за мелкие услуги. Иногда вообще просит кого-то постоять за него на воротах, сам без спроса отлучается на Землю, напивается, теряет ключи и не может вовремя вернуться на работу, потому что у него заплетаются крылья. Большинство ангелов за райскими прелестями забыли о своих благодеяниях и даже земным девственницам являются во снах в непотребном виде – без нимбов. Ада никто не страшится, потому что в аду уже давно царит непрекращающееся веселье. Жарить перестали. Если кого и жарят, то не по инструкции, без огня. Кончилась сера. Новые поставки не возобновляются. В чистилище занимаются приписками. Херувимы летают в Ад подглядывать за новенькими грешницами. Всевышний устал от мировой людской глупости, дремлет от века к веку. Небесная канцелярия иногда шепотом докладывает ему о скором царствии Божьем, а ангелы-хранители никого к нему не допускают. Разозлилась, заметалась душа Бодягина и поняла, что выход оставался один: достучаться, поведать Господу правду, открыть глаза Всевышнему, пробудить его от давнишней дремоты.
Глава пятая
На необитаемой планете было пустынно. Начинался местный, слегка фиолетовый рассвет. Душа Бодягина растянулась на песке, похожем на морской песок Земли. Сюда сослал ее Господь после того, как она до него достучалась. Душа недоумевала. За что? Ведь она поведала Господу правду. – Один я знаю, что есть правда! – ласково ответил Господь и отлагал Душу от своего царства на планету– одиночку, в самую забытую загогулину Вселенной.
– Ну и хорошо! – обиделась Душа. – Зато здесь – никого и ничего. А значит, хоть теперь я отдохну от мирового несовершенства и чуши.
Душа сладко, по-змеиному потянулась, хотела задремать, как вдруг встрепенулась... Из-за противно неровного горизонта безобразно криво выползало местечково-мелкое, недостаточно фиолетовое светило!!!
– Неужели и тут халтура? – похолодела Душа.
Она поняла, что от себя ей никогда и никуда не скрыться. И ей невыносимо захотелось обратно на Землю...
Задорники
Задоринками я называю не только услышанное, увиденное и подсмотренное мной, но также те забавные наблюдения читателей и зрителей, которые были присланы мне в записках на концертах и по электронной почте. Есть древняя мудрость: если ты на проблему жалуешься – она удваивается, если над проблемой смеешься – она тебя покидает. У меня порой складывается ощущение, что мы нашим всеобщим смехом выдавливаем из себя какое-то дурашлепство. Желающих призываю в этот процесс включиться. Для примера привожу выдержки из главы "Задоринки". Напоминаю, все самое наизабавнейшее из присланного уже вошло в мою книгу, а на подходе следующая.
* * *
Один журналист рассказал мне, как он присутствовал на уроке английского языка в средней школе в городе Пластуне, неподалеку от Владивостока. Урок отвечает мальчик, и очень старательно. Видимо, учительница предупредила: будет журналист, поэтому надо хорошо подготовиться. Мальчик очень старается: все-все буковки произносит и даже лишние. И вместо слова "уesterday", что обозначает по-английски "вчера", он произносит "уеsterdays", с буквой "с" на конце. В принципе ошибка небольшая, часто встречается, и он упрямо повторяет: уеsterdays, уеsterdays Наконец учительница не выдерживает, останавливает его и спрашивает:
– Ну-ка повтори, что ты сказал?
Он отвечает:
– Yеsterdays.
Она говорит:
– Ну и что это, по-твоему, значит: уеsterdays?
Он отвечает:
– Yеsterdays? Это – вчерась...
* * *
Таксист рассказал мне такую историю. К нему на Курском вокзале сели в машину две приезжие старушки. Когда он их довез до места, на счетчике было три рубля. Старушки протягивают ему два рубля и выходят. Он спрашивает:
– Почему два рубля? Они говорят:
– Вот это не обманете... Мы хоть и приезжие, но нас предупредили, что сумму, указанную на счетчике, надо на всех делить, кто в такси ехал.
* * *
Двое моих знакомых пошли по грибы в лес. Естественно, напились: они же по грибы пошли... И вдруг выходит лось. Первый – тот, что к лосю лицом сидел, – говорит: "А ну пошел отсюда!" Взял и запустил в него бутылкой. Он думал, что лось побежит. Лось рассердился и побежал. Но не в лес, а прямо на них. Тот, который запустил бутылкой, вскочил и сразу убежал в лес. Второй думает: что же там такое? Повернулся и видит лося. Вскочил, бежит и кричит лосю: "Это не я в тебя бутылкой запустил! "
* * *
В парикмахерской города Ростова большая дородная парикмахерша – без талии, без шеи, с руками ядрометательницы – стрижет маленького тщедушного пионера с тоненькой шейкой, на которой галстук кажется знаменем. В дверном проеме, опираясь на косяк, стоит отец пионера, держит в руках его пальтецо и молчаливо ждет, посматривая на часы. Видимо, торопится.
Наконец парикмахерша заканчивает стрижку, поворачивается к отцу и грубо спрашивает:
– Ну что, отец, сына душить будем?
– Только поскорее, пожалуйста! – отвечает отец. – Я тороплюсь.
* * *
В самолетах финской компании "Финэйр" перед приземлением в Нью-Йорке стюардессам рекомендуется делать с пассажирами зарядку, чтобы после долгого полета немного привести их в чувство.
"Поднимите руки, опустите их. Пошевелите ногами..."
Наш зашел в туалет, вышел. Смотрит: все сидят с поднятыми вверх руками. Он решил, что самолет угоняют... Тут же упал на пол и по-геройски увлек за собой стюардессу.
* * *
Женщина входит вечером в подворотню. А на нее в полумраке движется мужчина с расставленными руками. Она – вправо, и он – вправо, она – влево, и он... Женщина оказалась не робкого десятка: размахнулась и кошелкой со сгущенным молоком прицельно двинула ему по лбу.
Мужчина чуть не плачет. Звон, шум... Оказалось, он нес в руках новое переднее стекло от своих "Жигулей".
* * *
Две старушки решили, что пришла пора помирать. Очень им захотелось увидеть, как они будут выглядеть в гробу. Договорились, что сначала одна в гроб ляжет, а другая пригласит фотографа. Потом – наоборот. Так и сделали. Пришел фотограф, сфотографировал "преставившуюся". Вторая старушка говорит:
– Подождите минутку. Я за деньгами схожу. Фотограф ждет, аппаратуру упаковывает. В это время "преставившейся" старушке лежать в гробу надоело. Она поднялась и спрашивает фотографа:
– А фотокарточки когда будут готовы? Фотограф выпрыгнул из окна, сломал обе ноги. Старушек судили за хулиганство и членовредительство.
* * *
За автобусом стоит "жигуленок". В автобусе задние двери не закрываются, народу много, люди висят гроздью. Водитель автобуса то и дело повторяет:
– Пока не закроете дверь, не поеду!
Водитель "жигуленка" нервничает. Обогнать автобус он не может: мощное встречное движение. Наш человек ждать не любит. Он выскочил из "жигуленка" и давай всех пассажиров запихивать в автобус. В это время к автобусу бежит громадный мужик. Он с разбегу всех висящих сразу и запихнул вместе с водителем "жигуленка". Двери закрылись, и автобус поехал...
* * *
Двое напились и решили покуражиться.
– Давай, кто быстрее на лыжах съедет с третьего этажа?
– Давай!
Встали на лыжи. И покатили, радуясь своему чудачеству. В это время из лифта на первом этаже выходила женщина. Шутники не смогли вовремя затормозить и сбили женщину...
Вмиг протрезвели. Женщина потеряла сознание, они тут же отвезли ее в больницу.
На следующий день звонят в больницу, спрашивают, можно ли чем помочь? А им отвечают:
– Мы ее отвезли в психиатрическую.
– Почему?
– На вопрос, что с ней произошло, она отвечала, что, когда выходила из лифта, на нее с лестницы съехали два пьяных лыжника!
* * *
В Москве объявление в газете: "Продается столик педикюрный и нога для педикюра".
* * *
1974 год. В общежитии МАИ: "Товарищи студенты! Кто с кем хочет жить – запишитесь у коменданта".
* * *
Москва. Кольцевая дорога. Стоит милиционер. Розовощекий. Бочкотелый. За ним объявление: "Место для мусора".
* * *
Платформа "Челюскинец". Автостоянка для машин неподалеку от военного аэродрома: "Администрация автостоянки не несет ответственности за упавшие на машину самолеты".
* * *
Объявление в поезде:
"Граждане провожающие! Проверьте, не остались ли у вас билеты отъезжающих. И счастливого вам пути!"
* * *
В Питере ехал 41 автобус. Вдруг водитель объявляет: "Граждане пассажиры, кто знает маршрут 41 автобуса – просьба подойти к водителю".
* * *
Телекомментатор:
"Доступ к Ельцину в палату закрыт всем микробам. Просочился только Примаков".
* * *
Записка на дверях кабинета директора школы: "Ушел на кладбище. Обратно не буду".
* * *
В газете: "Импотенция – 100-процентная гарантия".
* * *
На двери мастерской: "Катаем валенки из шерсти родителей".
* * *
Ценник: "Котлеты по-киевски" (США).
* * *
В Петербурге в ларьке: "Пончики свежие из Австралии".
* * *
В Петербурге в магазине стоит майонез. Ценник – 2.50, а рядом – надпись "Свежий майонез – 2.70".
* * *
В Иркутске на киоске: "Ушла на 15 минут. Время местное".
* * *
Надпись на киоске: "Закрыто. Понятно?"
* * *
Кафе для водителей "Вечный зов".
* * *
Лодка в спортивном магазине "Нырок". Не стал покупать. Название насторожило.
* * *
Памятка в воинской части: "Постовому запрещается на посту спать, читать, писать и производить бесцельную стрельбу".
* * *
Название улицы в деревне под городом Гатчина: "Имени позора фашистским палачам".