Короче, когда мы их сожгли из базук, по сердцу неприятно резануло. Вобщем, радиостанция стала нашей, то есть мы ей цинично овладели (как выразился в своей обычной манере Аким). Радисты колдовали над рацией, союзный борец учил роль, Тарасюк шастал по подсобкам, то есть все были при деле. А наша группа решила слегка отметить День рождения Аркани, все-таки круглая дата. Разлили по первой, и не успел Барон сказать тост, как внимания попросил старшина Тарасюк. Откашлявшись, он слегка смущенно пробормотал, что у него есть для Аркани подарок, и он его сейчас вручит. С этими словами старшина стал разматывать продолговатый брезентовый сверток и на свет явился старый добрый американский гранатомет M79, известный так же, как Тумпер или Макнамара, с двумя полными патронташами. Да, интересную машинку сваяли американские оружейники. По виду – большой дробовик с коротким стволом, и заряжается как охотничье ружье, только калибр 40 миллиметров и бьет на 300 метров. А когда иззавидовавшийся Аким ехидно спросил: 'Старшина, а где ты его все это время прятал?', Арканя так посмотрел на лейтенанта Акимова, что все поняли – у Тарасюка появился лучший друг на всю жизнь. И тут прибежал один из радистов и доложил, что, согласно радиоперехвату, недалеко от нас ведет бой группа компаньерос, неизвестно как забредшая в эти места. Их обложили со всех сторон в заброшенной глинобитной крепости, они пока держатся, но противник подтягивает артиллерию, и тогда ребятам будут полные кранты.
– Карту – рявкнул Барон. – И продолжил: – Мы должны помочь ребятам, ведь компаньерос – единственные наши нормальные союзники в этих местах. Дерутся как черти, и в беде никогда не оставят.
Тарасюк договорился с левыми гражданскими вертолетчиками и в район организации засады мы добрались с относительным комфортом, но в два захода. Две дюжины орлов были готовы к бою и с нетерпением ждали противника. Колонна появилась с опозданием на два часа. Старый грузовик непонятной марки тянул нашу родную 122 мм гаубицу, за ним тащился трехтонный Рено, охранение и авангард в одном лице изображал броневичок Даймлер Динго – с тремя пулеметами, но без крыши. Он погиб первым. Глухо кашлянул Арканин 'Макнамара', и над несчастным Динго поднялся столб огня. Короткие очереди калашей привели к знаменателю всех, кто пытался проявить активность в грузовиках, тех, кто не пытался, впрочем, тоже. Помимо гаубицы с полусотней снарядов нам досталась пара 82 миллиметровых минометов с дюжиной лотков. Короче, как сказал Аким, кошке – широко, а собаке – узко. Колонна с обновленным экипажем (минус один броневик) бодро тронулась к цели.
Диспозиция была ясной. Противник окружил старую крепость пулеметными гнездами, а основные силы в купе со штабом героически находились в стороне. Судя по многочисленным стрелковым ячейкам, ночью крепость жестко брали в кольцо. У инсургентов был явно грамотный командир. У Барона пискнул уоки-токи, – это Аким докладывал о том, что артиллерия готова. Барон три раза кликнул тангетой, – это был приказ открыть огонь. Минута шла за минутой, но выстрел из пушки так и не последовал, зато с опушки джунглей ударили минометы. Их поддержали четыре Дегтяревских ручника и автоматы. Арканя стал методично гасить из 'Макнамары' пулеметные гнезда противника, а компаньерос, по живости своей души, естественно, пошли в атаку. Минометы за считанные минуты схарчили скудный боезапас (12 лотков по три мины – это очень мало), и к Командиру подошел разъяренный Аким. Сторонний гражданский наблюдатель, прослушав эпитеты, извергаемые старлеем, пришел бы к выводу, что местные инсургенты страдают очень редкими сексуальными извращениями, ибо в их непотребных оргиях самое бурное участие принимает стодвадцатидвух миллиметровая гаубица М-30. Как выяснилось, Аким не смог произвести ни одного выстрела. Замок и боек были в полном порядке, капсюль исправно разбивался, но выстрела не было. Аким пошел даже на злостное нарушение инструкций и перезарядил пушку другим снарядом, но результат был тот же. В это время Барон обратил внимание на выскочивший откуда-то джип с тремя седоками, двое из которых были белыми. Единственная артиллерия отряда в лице Аркани добивала оживающие кое-где пулеметы, и отвлекать Арканю от этого занятия было нельзя, так как компаньерос по своей безудержной отваге перли вперед, распевая 'Летний' марш, и на пулеметы им было плевать. Командир попытался достать юркий вездеход из автомата, но было слишком далеко, да и машинка была юркая, так что он достал только одного из белых. И тут сзади грохнул орудийный выстрел, раздался нарастающий свист снаряда и на месте джипа поднялся фонтан огня и красной Африканской земли. 'Твою мать', – хором сказали Барон и Аким, и тут грохнуло еще раз и еще, вообще пошла легкая канонада. Второй использованный снаряд взорвался рядом с выложенными на брезенте собратьям, чем показал им пример. Классический затяжной выстрел, однако…
Вобщем, мы как всегда победили, отметили победу и день рождения Аркани, а потом командование решило нас срочно отправить в Союз. По дороге мы совершили незапланированную посадку.
Итак, неизвестные всадники, похожие на туарегов или бедуинов, весело нас приветствовали стволами, направленными на самолет и недружелюбными криками. Арканя с готовым к бою 'Макнамарой' выдвинулся к открытой двери, прицелился было, а потом вдруг высунулся из самолета и заорал, как резаный, на французском. Главарь всадников пришел в дикое возбуждение, заулыбался и стал тоже орать, размахивая руками. Всадники опустили винтовки и тоже стали выражать лицами дружелюбие.
Да. Мир поистине тесен. Бедуинский вождь оказался бывшим аспирантом Универа Патриса Лумумбы и, вдобавок, женихом сестры любимой девушки Аркани.
Праздник нам закатили на трое суток, а главным блюдом пира было мешуи – кулинарный монстр из верблюжатины, баранины, курятины, голубей и яиц. Учитывая то, что Бедуин учился в Москве, спиртные напитки присутствовали в достаточном количестве. Ну, а потом была Москва.
Магрибские приключения механика по ремонту вычислительной техники
(Фантазия на тему Африканских снов XII)
Маленькие дети!
Ни за что на свете
Не ходите в Африку,
В Африку гулять!
Корней Чуковский
Солнце и песок, песок и солнце. И больше не было ничего вокруг, и казалось, что так было всегда и так всегда будет. Металлические части Калаша хоть и были обмотаны камуфляжными бинтами, но и сквозь них обжигали со всем усердием. В мареве приближающегося бреда, появилось нечто новое и знакомо тревожащее. Сашка встряхнул головой и определил в дрожащем силуэте исковерканную взрывом разоруженную 'тридцатьчетверку' с задранным тралом ПТ-3. 'Дошел', – подумал он, и потерял сознание…
Если кто-то думает, что жизнь механика по ремонту вычислительной техники, проживающего в Москве в 1975 году, была скучна, то он ошибается. Каждый человек – кузнец своего счастья, и когда Сашка Балакин, исключительно для того, что бы выпендриться, взял темой курсовой 'Ремонт и устройство Арифмометров 'Феликс', он не знал во что это выльется, а вылилось это в следующее…
Когда в Трест 'Союзсчеттехника' пришла разнарядка на командировку в Алжир, то начался обычный совковый гадючник. Доносы, подарки, кляузы, интриги… Ведь всем хотелось за кордон, и не куда-нибудь, а в Африку. Не забывайте, на дворе была середина семидесятых и даже поездка в Монголию была фантастикой, а тут, блин, целый Алжир.
Надо сказать, что в те времена в легендарные страны Магриба помимо автоматов Калашникова, танков, саперов, строителей и военных советников отправляли и гражданскую технику, к коей, безусловно, можно отнести 'вершину точных наук и технологий' – Арифмометр 'Феликс'. Партия из двухсот трещащих, как пьяные цикады, машинок, достаточно широко разошлась по присутствиям бывших владений бейлербея Хайраддина Барбароссы, (более современную технику отправлять было бесполезно, по причине отсутствия электричества и низкого технического уровня местных пейзан). Помимо одноименной столицы Алжира были облагодетельствованы штатские и военные бюрократы городов Арзева, Сиди-Бель-Абесса, Бешира, Орана и ряда других стойбищ и весей, бывшей жемчужины Османской империи. Большая часть машинок, как не странно, работала, но энтузиазм местного населения, замешанный на общей безграмотности оного же, к тому времени вывел из строя до 20% штатной техники.
И вот, когда была утверждена рабочая группа в составе начальника, двух замов, секретарши, профсоюзной тетки и двух главных лизоблюдов, вспомнилось, что кому-то надо и работать. Работяг нужно было минимум трое, и отбор начался по четко принятым во времена 'Застоя' стандартам. Когда из списков вычеркнули беспартийных, пьющих, явных неумех и 'Ивановых по матери', осталось три человека. Двое из них раздражения у руководства не вызвали, но третий…, это был, естественно, Саша.
Характер наш друг имел весьма своеобразный, не признавал авторитетов, (и по этому поводу иногда говорил то, что думает), и больше того… делал то, к чему в данный момент лежала его душа.
Еще в студенческие годы Сашка, в процессе прогулки по Москве реке на речном трамвае, отстал от своей группы. Как говорится – Отряд не заметил потери бойца. Саша увлекся, помогая симпатичной девушке сходить с трапа на пристань, где и остался. Девушка куда-то делась, а Александр, гуляя по городу и прикормив от гуманизма бутербродом с копченой колбасой приблудившуюся дворняжку, попал в данном составе аж на Красную площадь. Милиция, в лице сержанта, среагировала молниеносно. Бедному студенту было предложено немедленно убрать с Главной площади Страны не предусмотренное регламентом четвероногое, дабы оно все тут не загадило. Шурик обиженно показал на сотни голубей, кишащих вокруг, мол, им можно гадить, а моему верному хунду – нет. В ответ милиционер вдохновенно сказал, что голуби – это птицы Мира. На что Сашка еще более обиженно заявил, что его собака вовсе не собирается развязывать войну. С годами, эта история попала в фольклор и стала анекдотом, но Сашка был первым.
И на службе он продолжал в том же духе. На одном из производственных собраний Сашка Балакин выступил на предмет плохого снабжения импортными запчастями – деталями для механики, и, в первую очередь, микросхемами. Разгорелась бурная полемика. С ответной прочувствованной речью выступил один из ветеранов завода, по обыкновению дремавший в президиуме. Он пребывал в состоянии 'сильно после вчерашнего', так как перед митингом слегка полечился казенным спиртом. Громкий голос Сашки помешал ветерану благостно кейфовать, плюс к этому начальником снабжения была его единоутробная дочь, и он начал свою грозную отповедь.
Знатный Стахановец сказал, что нынешняя молодежь, во-первых, заелась, в-третьих, ленится что-то сделать руками, а вот он, ветеран, в свое время многие детали сам делал, да и сейчас, если ему покажут эту микросхему, он такую же напильником за полчаса сварганит! Сашка хлопнул себя ладонью по лбу и уважительно спросил у ветерана о том, а не про него ли написана книга 'Приключения Старика Самоделкина' (смех и аплодисменты в зале), и довольный вернулся на свою место. А ветеран больше месяца находил в своих карманах и даже на подносе с обедом напильники всех размеров. Надо ли говорить, что прозвище Старик Самоделкин приклеилось к нему навсегда?
За подобные выходки начальство Сашку, естественно, не любило, но было вынужденно держать, потому что Сашка не хлестал в рабочее время казенный спирт и мог оживить любой убитый аппарат, а тут и в 'Феликсах' еще вдобавок разбирается. В общем, его зачислили в группу рядовым механиком, и определенную роль сыграла в этом секретарша начальника, ибо наш герой нравился женщинам и беззастенчиво этим пользовался.
Перед поездкой было еще одно испытание – комиссия в райкоме. Полдюжины старцев, помнящих еще продотряды и расстрел Тухачевского, бдительно расспрашивали испытуемых о численности Коммунистической партии Алжира и именах ее вождей. Присутствовавший тут же товарищ в штатском молча бдил в уголку, скрывая лицо за газетой. Сашка откровенно ответил, что оной партии в Алжире как таковой нет, так как в 1965 году ее разогнали, а оставшиеся в живых коммунисты создали партию Социалистического авангарда Алжира, где и прибывают до сих пор. Когда один из старичков подозрительно спросил, а почему, мол, Алжирские коммунисты не проявили твердость, Сашка честно, округлив глаза, доложил, что злобные наймиты буржуазии в провокационных целях пытали ветеранов партии на глазах у комсомольцев. В течение пятнадцати минут коварный механик расписывал ужасы пыток, которым подвергались Алжирские коммунистические ветераны. Товарищ в штатском, с заметно повлажневшими глазами, и незаметно для себя самозабвенно подвывая, буквально впитывал в себя сцены надругательств над пожилыми братьями по классу, а паре советских старичков стало плохо и их пришлось унести. Не зря все-таки Сашка прочитал недавно 'Молот ведьм'. Ну, а потом начался Алжир.
Жара, экзотика, море вкуснейших закусок и полное отсутствие алкоголя и свинины в продаже – таковы были первые Сашкины впечатления. Надо сказать, что все участники делегации были весьма удивлены отсутствием в продаже знаменитого Алжирского вина, но, как говорится, у нас с собой было.
На почве поедания шиш-кебабов, кабавы, буреков, зумиты, плюс невиданных ранее морепродуктов типа мидий в томате и фаршированных кальмаров Сашка обходил местные забегаловки, так как на официальные тусовки его не брали, а кушать, ну, очень хотелось. Тем более, что командировочные, в виде бумажек с изображением трогательной спящей газели (изображена на алжирской купюре в 1000 динар), присутствовали. Но деньги имеют гадкую особенность быстро кончаться, особенно если хозяин маленькой кофейни приглашает знатного Сахиба в заднюю комнату, где можно посмотреть настоящий танец живота, и не только потрогать настоящую танцовщицу, но и даже затянуться при этом из настоящего кальяна, а потом стоять на улице и с глупым видом ощупывать пустые карманы. Так что пришлось перейти исключительно на кофе, и тут он познакомился с очаровательной восточной немкой из Дрездена по имени Рут Фишбах. Было ей на вид лет 30 – 35. Но что значит разница в возрасте, если люди нравятся друг другу? Рут налаживала пульты управления на ТЭС в Аннабе, так что они были почти коллеги, ну, а любовь к живописи и крепкий берберский кофе сделали их вообще лучшими друзьями, а дружба между мужчиной и женщиной, как известно, наиболее прочно укрепляется в койке, и она естественно укрепилась.
А потом началась рутина. Каждому из трех механиков дали по переводчику и отправили пахать. Сашке, чтоб не слишком умничал, достались города на границе с пустыней, и жизнь там медом не казалась. Бешир был крайней точкой в рейде за 'Феликсами', там ремонтом пришлось заниматься на территории военной базы, и на этой базе, как оказалось, кишели военные советники из Советского Союза. Естественно, Сашка стал искать земляков, и с удивлением узнал в здоровенном капитане-танкисте своего соседа и школьного товарища. Когда-то они учились в одной школе, дома их были по соседству и даже в Зарницу вместе играли. Потом Вовка куда-то исчез и появлялся дома не чаще, чем раз в год. Всезнающие старушки на лавочках считали, что он завербовался на Север строителем, а тут вон как все обернулось. У Сашки был казенный спирт, находящиеся на базе 'Феликсы' даже не распаковывались, а акты о ремонте помогли оформить новые друзья, так что спирт в тот же день списали до капли. Вечером следующего дня Сашка наткнулся на старого приятеля возле капитального, еще французского солдатского сортира, и там же состоялся разговор…
Если я скажу, что Сашку обрадовала нарисовавшаяся перед ним ситуация, то можете бросить в меня камень. Она его не обрадовала, но назад дороги не было. Ему предложили не больше – не меньше, как выполнить задание Родины. Надо было доехать до оазиса на джипе, получить там посылочку и доставить ее либо на Беширскую базу, либо в определенное место в пустыне. Тем более, что Сашкин переводчик должен с минуты на минуту заболеть и Сашке вполне хватит военного русско-арабского разговорника. Он мог отказаться, но не отказался. Так уж нас всех учили, что если Родина прикажет, то комсомол ответит есть.
На окраине оазиса, замотанный в бурнус по самые глаза бербер, передал Сашке увесистый сверточек величиной с пачку сигарет, привязанный к французской гранате LU216 и старый добрый Калаш на всякий случай, а случай, как выяснилось позднее, бывает всякий. Когда через два часа пули забарабанили по капоту джипа, стало ясно, что началась легкая невезуха. Мотор чихнул, потом кашлянул, еще немного подумал и завонял бензином. Сашка был юноша начитанный, и устав знал, посему, схватив автомат и проверив фляжку и запасные магазины, он выпрыгнул из машины на ходу, перекатился через придорожный бархан и там залег. Джип, проехав еще десяток метров, остановился и, видимо, чтобы было еще веселее, полыхнул пламенем. Осознав ситуацию, Сашка передернул затвор, поудобнее устроился на склоне бархана и стал ждать продолжения банкета. В военных мемуарах всех времен и народов есть много вариантов о мыслях перед первым боем. У Сашки все мысли укладывались по смыслу в одну фразу – 'Какой же я мудак! Говорил же дяденька Чуковский: 'Не ходите, дети, в Африку гулять… Экзотики, блин, захотелось'.
Между тем, за барханами вспыхнула жаркая перестрелка. Видимо, на засаду, подстрелившую Сашкин Джип, нашлась засада с винтом. (Позднее выяснилось, что это была случайность, не имевшая отношения к данной операции. Одно слово – Африка, блин!)
Сашка, будучи больше человеком тоги, нежели меча, не стал ввязываться в чужую разборку и, сверившись с компасом и картой, пошел в сторону запасной явки.
Солнце и песок, песок и солнце. И больше не было ничего вокруг и казалось, так было всегда и так всегда будет. Металлические части Калаша, хоть и были обмотаны камуфляжными бинтами, но и сквозь них обжигали со всем усердием. В мареве приближающегося бреда появилось нечто новое и знакомо тревожащее. Сашка встряхнул головой, и определил в дрожащем силуэте исковерканную взрывом разоруженную 'тридцатьчетверку' с задранным тралом ПТ-3. 'Дошел', – подумал он и потерял сознание…
Очнулся Сашка от ощущения приятной прохлады. Ему было так хорошо, что он не хотел открывать глаза. Но когда знакомый мелодичный голос сказал с легким Берлинским акцентом: 'Вставайте, Герр Александр, нам пора', его как пружиной подбросило. Перед ним сидела Рут. В одной руке она держала носовой платок, а в другой фляжку. Они находились в чем-то вроде небольшой пещеры, в глубине которой угадывались еще чьи-то силуэты. Сашка напрягся и стал нащупывать гранату у себя под рубахой, но Рут нежно-иронично улыбнулась ему и произнесла пароль. Пароль был правильный.