"… В преклонном возрасте Фаина Георгиевна Раневская сказала: "Ах, я становлюсь такой старой, что уже забываю собственные мемуары".
Так вот, пока память мне не изменяет, я решил делать мемуарные записи об артистах, режиссерах, писателях, с которыми мне повезло работать и дружить…
При этом мне хотелось избежать излишней серьезности. Потому что про живых надо рассказывать только весело… Во всяком случае, чтоб посторонние люди, услышав, тоже улыбнулись…
Поэтому мемуары у меня иронические …"
Содержание:
Григорий Горин - Иронические мемуары 1
От мемуариста 1
АР-ГО (Роман-воспоминание об А. Арканове) 1
Глава первая. Реинкарнация 1
Глава вторая. Детство. Отрочество. Юность 1
Глава третья. Соавторство 1
Глава четвертая. В разлуке 2
Глава пятая. Подарок 2
Галина Волчек 2
Игорь Кваша 3
Гафт 3
Слава Зайцев 3
Михаил Козаков 3
Шура Ширвиндт 4
Михаил Державин 4
Народные сказки про Ширвиндова и Державиндта 4
Савелий Крамаров 5
Э. А. Рязанов 5
М. В. Миронова в Париже 6
Геннадий Хазанов (Репортаж из будущего) 6
Портрет Жванецкого (На фоне его 60-летия) 7
Переписка с Аркадием Хайтом 7
Григорий Горин
Иронические мемуары
От мемуариста
В преклонном возрасте Фаина Георгиевна Раневская сказала: "Ах, я становлюсь такой старой, что уже забываю собственные мемуары".
Так вот, пока память мне не изменяет, я решил делать мемуарные записи об артистах, режиссерах, писателях, с которыми мне повезло работать и дружить…
При этом мне хотелось избежать излишней серьезности. Потому что про живых надо рассказывать только весело… Во всяком случае, чтоб посторонние люди, услышав, тоже улыбнулись…
Поэтому мемуары у меня иронические. Друзья, о которых я пишу, на меня не обижаются, поскольку сами люди остроумные и всегда готовы дать мемуаристу сдачи в виде эпиграммы, анекдота или забавной байки по его адресу…
Поэтому у нас довольно весело проходят юбилеи друзей. Ибо поздравлять человека с серьезным лицом в нашей компании считается дурным тоном. Сказал же один остроумный француз (или не француз?): "Мрачное лицо у живого человека также противоестественно, как веселое у покойника!".
"Иронические мемуары" – название простое и, собственно, и не требовало бы предуведомления. Почему "мемуары"? – Потому что автору уже за 50… Почему "иронические"? – Потому что еще не за 80, и нет оснований для слишком серьезного отношения к собственным воспоминаниям… Кроме того – вспоминаю только об артистах талантливых и остроумных, с которыми и прошла моя жизнь в кино.
АР-ГО (Роман-воспоминание об А. Арканове)
Глава первая. Реинкарнация
Аркадия Михайловича Арканова я знаю очень давно. Можно сказать, всю свою нынешнюю жизнь, и отчасти предыдущую. Поскольку в предыдущей я, согласно гороскопам, был московской дворовой собакой, то до сих пор иногда смутно вспоминаю черноволосого мальчика Аркашу, тайком кормившего меня остатками своей еды в маленьком дворике в Мневниках. Еда была вкусной, мальчик добрым и музыкальным. Протягивая кусочек, он всегда при этом говорил мне "Голос!", но прежде чем я успевал завыть, начинал отчаянно выть сам…
Так продолжалось это наше первое совместное творчество до 12 марта 1940 года. В тот день, по свидетельству очевидцев, пес, не выдержав ежедневных спевок с Аркашей, бросился под проезжавшую машину, а его душа, вылетев на свободу, тут же переселилась в мальчика Гришу, родившегося в московском роддоме.
Глава вторая. Детство. Отрочество. Юность
С самого своего рождения я стремился еще раз встретиться с Аркашей, но ввиду разницы в возрасте, мне трудно было его догнать. Едва я начал делать первые шаги, Аркаша уже пошел в школу. Я пошел в школу, он перешел в восьмой класс. Я поступил в медицинский инститиут, он его в этот год закончил…
Что было бы дальше, если б наша гонка не прервалась?.. Аркаша мог бы стать доцентом, я – ординатором, он – профессором, я – доцентом… он – академиком, я – министром здравоохранения и т. д. Страшно даже подумать, какой урон мы вдвоем могли нанести отечественной медицине! Но помня первую заповедь клятвы Гиппократа "No nocere – Не навреди!", Аркаша решительно бросил этот бессмысленный карьерный бег, а заодно и медицину. Он зашел в баню рядом с 1-м медицинским институтом, сел в парной на полку и поклялся там сидеть, пока я не закончу институт и не сяду рядом… Так оно и случилось через семь лет. Он принес пива, я достал воблу… Мы сравнялись и в возрасте, и в пристрастиях, ибо в бане, как известно, все равны…
Глава третья. Соавторство
Как возникает потребность в соавторе? По-разному. Бывает, одна и та же интересная мысль приходит в две головы одновременно и возникает совместное произведение искусства. Как это случилось с Бобчинским и Добчинским и их незабвенным "Э!.." Иногда одному человеку в голову приходит только начало мысли, а конец ей способен придать только другой. Так, между прочим, был написан "Коммунистический манифест" Маркса и Энгельса. По воспоминаниям родных, Карл Маркс придумал лишь слово "коммунистический", но совершенно не знал, к чему его можно применить?.. Он просто изводил родных и знакомых, повторяя бессмысленное "коммунистический что?.. коммунистический… чего?", пока его друг Фридрих не подсказал: "Да… "Манифест коммунистический"… Вот чего!.. Ей-богу, Карл, какой ты недогадливый!" Так возникло их главное совместное произведение. (Между прочим, Маркс с той поры очень полюбил слово "мани-фест", которое с английского можно перевести, как "денежный праздник", и Энгельса, у которого он всегда брал в долг и который, собственно, и был для него этим "мани-фестом"…
Интересно отметить и то, что более важное для себя произведение "Капитал" Маркс писал самостоятельно, тайком, без Энгельса, при этом с усмешкой повторяя по-немецки "Фройндшафт-фройндшафт, абер гельд зинд нихт цузамен!", что, как вы догадались, по-русски переводится как "дружба дружбой, а Капитал – врозь!" Истоки нашего соавторства с Аркановым строились совсем на другой основе. Нам ничего не приходило в головы одновременно, и уж точно никто за другого не начинал или заканчивал. Каждый из нас был в творчестве уникален, придумывал только свое гениальное произведение, но, в силу рано начавшегося склероза, тут же его начисто забывал. И тогда он бежал к соавтору, чтобы тот помог ему хоть что-то вспомнить… Начало творческого процесса выглядело примерно так:
...
Горин (возбужденно) . Аркан… помнишь я тебе чего-то вчера интересное рассказывал?..
Арканов. Ты?.. Интересное? (Молча смотрит на соавтора. Задумчиво курит.)
Горин. Да! Чего-то про то… как один чиновник приехал в маленький город… а его все приняли за ревизора?..
Арканов. И что дальше?
Горин. Дальше не помню…
Арканов. 3ря. (Задумчиво.) По-моему, я все где-то читал… Или писал?..
Пауза. Соавторы задумчиво смотрят друг на друга.
Так, мучительно борясь со склерозом, мы все-таки вспомнили три пьесы и две книжки юмористических рассказов.
Остальные наши совместные произведения вспомнились, к сожалению, уже другими писателями. (См. "Чонкин" Войновича", "Дядя Сандро" Ф. Искандера и другие шедевры, не записанные нами только в силу собственного маразма.) В конце концов, мы поняли, что надо расставаться, поскольку индивидуально забываться могло бы вдвое меньше, чем совместно.
Тогда я и написал первую свою самостоятельно-склеротическую пьесу, которую назвал соответственно: "Забыть Герострата!" Позже Арканов, естественно, утверждал, что придумал пьесу он, и правильно она называлась "Забыть, Где Растрата!", но я уже этого не помню…
Глава четвертая. В разлуке
Незабвенный Зиновий Гердт как-то заметил одному из своих соавторов: "Видеть вас, мой друг, – одно удовольствие!…Не видеть – другое…" Мы расстались с Аркадием и жили в свое удовольствие отдельно друг от друга почти двадцать пять лет. Впрочем, это не совсем так. Ведь в сознании верных поклонников-"аргонавтов" наши фамилии соединились навсегда, и с этим было очень трудно бороться.
Сколько раз на своих премьерах я слышал от зрителей: "А чего Арканов-то не вышел кланяться?" – "Да он это не писал…" – бормотал я. – "Ну, это вы сами разбирайтесь, кто чего у вас писал… А кланяться-то могли бы и вдвоем… Билеты все-таки дорогие!.." Особенно много путаницы стало в связи с частыми появлениями наших физиономий по телевизору.
Я знал, что Арканов похож на Марчело Мастрояни, и, когда меня девушки называли Аркановым, испытывал определенные секунды мужского тщеславия. Но когда один из почитателей, взяв меня за пуговицу пиджака, стал утверждать, что я похож на Александра Лившица, я занервничал… "Это Арканов похож на Лившица!" – злился я. – Я уж скорей похож на Гусмана… Или на Шуфутинского…" – "На Шуфутинского похожи, – соглашался почитатель, отрывая мою пуговицу, – но на Лившица – тоже…" И, подумав, добавил: "И на Уринсона! Чуть-чуть…" Точку нашему расставанию поставил телевизионный клуб "Белый попугай". Мало кто знает, что нашего попугая сначала было решено назвать "Гришей". Но эта своенравная птица стала откликаться только на кличку "Аркаша!"…
Я понял, что нам пора соединиться хотя бы здесь, на телевизионных экранах.
Глава пятая. Подарок
Арканову – 65 лет! Надо придумывать подарок. Как правило, близким дарят нечто самое дорогое и приятное. Самое дорогое в творчестве – здоровье соавтора. Поэтому в честь аркановского юбилея я набрался мужества и бросил курить. Свои любимые трубки и табаки передарил соавтору с обещанием, что и он бросит курение к моему 65-летию…
Последнюю свою самокрутку я сделал из бумажки, на которой были написаны такие стихи:
Дарю тебе, Аркадий, трубки и табак,
С которыми не раз мы время коротали…
И все мое жилье прокуривали так,
Что мухи падали… А мысли – улетали!..
Теперь я не курю! А ты – наоборот!
Поэтому подарка смысл понятен:
Когда бегут года – нам вреден кислород!
Лишь дым соавтора нам сладок и приятен…
1998
Галина Волчек
Слово, определяющее ее профессию, не имеет женского окончания ("режиссерша" – звучит пренебрежительно). Но сказать про Галю "режиссер" – тоже неверно. Слишком сильно в ней женское начало, чтобы она согласилась им поступиться. Поэтому театр придумал ей особый титул: "главный режиссер".
"Главный режиссер" – это не название, не должность. Это – судьба. Применительно к театру "Современник" – доля.
"Долюшка русская, долюшка женская, вряд ли труднее сыскать…" Уверен, Некрасов не возражал бы против этого определения применительно к Галине Борисовне. Он не был антисемитом, издавал журнал "Современник", без добавления "наш" в жестком невзоровском понимании…
От мужского режиссерского ремесла она взяла все необходимые профессиональные навыки: хриплый голос, сигарету в зубах, твердый характер, умение вовремя и по делу употреблять те самые запретные слова, без которых, как выяснилось, в России не может руководить никто, даже президент. Это ведь он, Михаил Сергеевич, назвал после путча своих бывших соратников "мудаками". Слово настолько расхожее в театральном закулисье, что, вероятно, отсюда пошла гулять версия: а не режиссер ли он этого спектакля?
Впрочем, Бог с ними, с мужскими качествами. Поговорим лучше о ее женских достоинствах. Они бесспорны: красота, элегантность, остроумие. Но главное не в этом. "Сила наша – в наших слабостях", – говорит шекспировская Катарина из "Укрощения строптивой".
Это и про Галю. Женских слабостей у нее достаточно, и она их не скрывает… Расплакаться из-за неудачной прически, расстроиться, если нужная шмотка уплыла к подруге, порадоваться, если шмотка оказалась той мала…
Какое счастье быть естественной и знать, что твои друзья тебя не осудят.
С родным театром у нее сложнейшие взаимоотношения, недоступные пониманию даже фрейдистов. "Современник" для нее – отец, супруг и дитя одновременно… "Крутой маршрут" ее жизни, "Смиренное кладбище" не сыгранных ею ролей…
И если понравится новый спектакль – не будьте занудами, не ищите блох и "концепций", просто позвоните Волчек и скажите:
– Спектакль, Галина Борисовна, потрясающий! – И чтобы доставить истинное наслаждение, добавьте: – И выглядела ты, Галка, в этом синем костюме – шикарно!
Р.S. Через несколько лет после опубликования этого портрета Галины Борисовны мне пришлось добавить к нему несколько существенных штрихов.
Случилось это на ее юбилее в "Современнике"… Мы с Марком Захаровым должны были выступить по поручению Театра Ленком. Но Захаров неожиданно заболел, был отвезен в Германию и там прооперирован…
Буквально едва-едва выйдя из-под наркоза, он позвонил мне и напомнил, что у уважаемой и любимой нами Гали Волчек юбилей, и было бы хорошо, если б я написал какое-нибудь вежливое письмо от его имени… Я так и сделал.
Письмо имело столь сильный резонанс, что, думаю, его будет правильно поместить здесь для дополнения облика Галины Борисовны…
Письмо Галине Волчек Написано по мотивам телефонного разговора с М. Захаровым, находящимся на лечении в Мюнхене. Зачитано 19 декабря 1993 года в Театре "Современник".
...
Уважаемая Галина Борисовна! Дорогая Галя!
Майне либен швестер ауф фон дер искусство!
Письма из зарубежного далека в традициях российской истории.
Как Ленину из Цюриха, как Солженицыну из Вермонта, так мне из Мюнхена кажется ясней, как обустроить Россию.
Если Америку из кризиса вывел президент-актер, нам необходим – режиссер. И хорошо бы – главный. И обязательно – женщина!
Мужик – он всегда либо болтлив, либо выпивает, либо быстро стареет и впадает в маразм.
Вы – всегда трезвы, немногословны, не имеете возраста, т. е. можете выбираться пожизненно.
Ваша анкета – идеальна! Пятый пункт не должен никого смущать!
Во-первых, все царицы в России, начиная с Екатерины Первой, – не из великороссов.
Во-вторых, после успеха Жириновского на выборах наш народ доказал, что он, народ, – не антисемит!
Кроме того, если он – сын юриста, русский по матери, то вы – дочь оператора, русская по сыну. Этого более чем достаточно!
Вообще, успех ЛДПР отсюда, издалека, видится по-иному! Интеллигенции не надо впадать в отчаяние и посыпать головы пеплом моего сожженного партбилета.
ФАШИЗМ В РОССИИ НЕ ПРОЙДЕТ!
Почему? Да по той же причине, по которой у нас не прошли ни социализм, ни капитализм! Все сравнения с Германией 33 года неправомерны! Немцы и тогда были удивительно работящими, послушными, экономными… У нас, слава Богу, всех этих страшных предпосылок фашизма нету!
Сказано же классиками: что русскому – здорово, то немцу – смерть! И наоборот!
Русские, как известно, долго запрягают, но потом… никуда и не едут.
Просто запрягают и распрягают, распрягают и запрягают!.. Это и есть наш ОСОБЫЙ ПУТЬ!
Наш крутой маршрут судьбы, по которому Вы приведете нас к финалу и аплодисментам! Соглашайтесь, майне либен Галина!
А я и мои друзья всегда готовы отдать Вам свой голос, сердце и душу!
От всей души – тринкен Ваше здоровье!
Ваш(и) Марк Захаров (и Григорий Горин).