Основой исследований была поставлена задача использования селиконоидной формы жизнедеятельности. И даже при её аморфности, с внедрением искусственного, синтезированного мозга. Обмен веществ в таких формах жизнедеятельности основывался на реакциях восстановления водорода, в отличии от существующей на Земле – на основе окисления кислородом. И это стало возможным при решении управления гравитационным полем и тонкой материей. Силикоидная форма бионики не позволяла осуществление агрессивного её использования. Но такие образования были заведомо крайне медлительные в действии. Грань между ускорением биоритма и агрессивностью могла существовать лишь неустойчиво и непредсказуемо: робот-дельфин не мог перевоплотиться в нечто агрессивное, положим в уродливую машину убийства-крокодила. Учёные уже по сути решили задачу в лабораторных условиях, создав симбиоз кремнийорганических соединений с магнитной ориентацией в управляемом гравитационном поле. Были изобретены и исследованы целые ответвления научных направлений в области сегнетоэлектриков, пара– и диамагнетиков. И всё было подготовлено к началу процесса № 1 по синтезу первой ступени самосоздающейся и регулирующейся многофункциональной системы, прототипа альтернативной биохимии. И, если учесть, что кремний является одним из основных элементов во Вселенной, то "подручного материала" для создания базы задуманного более, чем достаточно. Все последующие процессы совершенствования должны были вершиться по Программе Мироздания.
Здесь речь идёт о разработке, в которую государство вложило средства, ни с чем не сравнимые, и были оправданы тем, что целиком направлены на благо будущего всего Человечества. А такая возможность открылась после сформулирования ОБЩЕЙ ТЕОРИИ ПОЛЯ, то есть создания формулы состояния мира. Энштейн, Лифшиц, Ландау, Дирак, Клиффорд и сотни других, менее знаменитых учёных стремились к единой цели, но достичь её удалось лишь русскому учёному Г. И. Шипову. Часть его трудов и легли в основу разработок НИИ при п/я 009.
Крах
В стране же сработал стародавний секретный План Даллеса № 2004 от 17 июля 1945 года. Именно тогда была выпестована методика по экономическому уничтожению России. А озвучен план впервые был президентом США Р. Рейганом. И многое, очень многое из научно-технических разработок либо "пошло под нож", либо переиначено за рубежом альтернативно изначальному замыслу. Государство руками собственных граждан было отброшено в своём развитии на многие десятилетия.
Бушевал кошмар "перестройки", а вернее, – её пик. И к началу 90-х годов, теперь уже прошлого столетия вполне может быть, оставались где-то в глубинках и ещё тлели предвестники остатки мощной цивилизации и мировых открытий. Что изначально замышлялось в СССР как неиссякаемый источник всеобщего благоденствия. Теперь же на деле могло свершиться страшное, хотя мало кем полностью осознаваемое.
Государство рушилось на глазах: заводы, фабрики, птицефермы, электростанции, даже наука, из разряда СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ. Появившиеся будто из Преисподней "новые русские" скупали всё за бесценок по самой "крепкой валюте": за "ваучеры", а то и вовсе за бутылку водки, или за мерзкую имитацию её.
Учёные панически покидали Россию, увозя с собой главное: мозги и их содержимое. Теперь уже супердостижения государства СССР, некогда охраняемые едва не тремя периметрами телекоммуникационных препонов и вездесущим КГБ, стали доступны для всех, более, чем свалки металлолома. Да и свалки опустели: всё свезли "за бугор", а выручку пропили. Даже запрятанные в глухой тайге бункеры межконтинентальных ракет с содержимым тоже были разграблены. Лишь те секретные достижения, кои вообще были вне зоны понимания даже многих учёных, а по сему не были достойно оценены, чудом уцелели. Страну захлестнул воровской и алкогольный бум. Остановить его, казалось, уже было невозможно.
Спецслужбы самоустранились, а прямо у заборов наирежимнейших "почтовых ящиков" как бы на смех повырастали "пункты приёма цветных металлов". Туда принимали даже платы управления станками с ЧПУ с миллиграммами неизвлекаемых драгметаллов: чувствовалось целенаправленная деятельность западных спецслужб. Они готовы были финансировать любую разрушительную деятельность в уже агонизирующей стране. Свершалась вековая мечта интервентов по порабощению России, населённой самой непокорной национальностью на Земле – русскими. Но бескрайние просторы Сибири и неуёмная жадность "новых русских" вопреки логике всё-таки помогли выжить одному из проектов, но пока не ставшим достижением человечества. Об этом и повествуем.
Где-то в тайге
Если досконально, то дошедшие до нас сведения очень даже не полные. Став гласными для СМИ почти всех стран мира, они быстренько получили статус недоразумения, раздутого жёлтой прессой. Это бесспорное доказательство тому, что получившее огласку на первых порах событие так и осталось секретным доселе.
И не потому, что хорошо организованная, продуманная охрана этого довольно крупного завода не осталась грудью защищать народное добро. А попросту никто, вернее, очень мало кто знал, в чём ценность в спешке покидаемого предприятия и зачем его упрятали "у чёрта на куличиках".
Рабочие, так и не дождавшись положенной по КЗОТу зарплаты и компенсаций, поуехали, плюнув на подписку, "на большую землю". Начальство, "прихватизировав" наиболее ценное из материалов и оборудования тоже укатили налаживать далеко не безбедную жизнь вдалеке от комаров и непролазной глуши…
И остался на СГЗСП СССР (силикогелиевый завод спецпрома) дед Силантич со своей всё ещё стройной, но седовласой супругой Еленой дожидаться законной пенсии, добросовестно исполняя охрану обширных складов готовой продукции, а вернее их необыкновенных дверей. Временно помогать отцу вызвался средний сын. При них кормились (или наоборот) охотой две овчарки и лайка. Шалун и Дамка охранявшие до закрытия заводского периметра огород от медведей и кабанов, а Вьюн помогал по старинке охотиться хозяину.
Все десять необъятных хранилищ были забиты мешками с готовой продукцией, то есть с этим самым пресловутым материалом. Разница лишь в том, что мешки в каждом из помещений были разного цвета и вида упаковки. Хранилищ насчитывался с десяток, а то и более. Уезжая, кто-то, видно из жадности (не пропадать же добру) вскрыл-таки одну из дверей (ключами, конечно), вытряхнул содержимое одного из мешков на гранитный, отполированный пол. Но, убедившись в никчёмности гранул-шариков, оставили странную продукцию в покое. Тем более, даже массивные двери из невесть какого материала срезать и свезти для будущего гаража не удалось. Но все диву давались, глядя на просто-таки изящный пол, скорее подходящий для дворца, нежели для склада. К чему бы всё это?
Но не будешь же сковыривать пол! Много всякого любопытствующего люда бесплодно потратили в хранилищах время. Но так ни с чем и уехали.
А у Силантича, ветерана завода с первого его колышка, поуезжали, почитай, вся родня. И все они – заводские. Но тоже подалась в Красноярск искать лучшей доли, тем более, что квартиры им государство стало ВЫДАВАТЬ. Тогда это стало нормой для жителей-ветеранов ЗАТО (Закрытые территориальные образования, сиречь-"ящики"). А позже, по месту прописки стали выдавать деду пенсию и его "моложавой" (она на 7 лет моложе "свово женишка") Елене. А новоявленный пенсионер, даже в помыслах не имел покидать родные пенаты. Ведь он был охотником в четвёртом поколении. И сам-то завод, которому ныне более пары десятков лет начинал своё существование именно с его широченного дома – пятистенка из вековой лиственницы. И вот ныне, не успевший состариться завод спешно покинули. Его изба помнит историю завода с первого дня, когда на зимний огород Силантия приземлился вертолёт и оставил ему на постой "временно" десятка полтора людей. Спали почти вповалку на шкурах, коих у охотника водилось предостаточно: сдавать их в эдакой глуши было некому. И изначальным "заводоуправлением" ещё долго служила почерневшая от времени добротная охотничья изба.
Даже когда территория "ящика" рванула резко в тайгу, прямо к подножию гор, избу было решено не трогать. Остальные возведённые срубы-времянки вынесли "за забор" под всякого рода подсобки. А вполне ещё крепкого Силантича стали числить вроде как при заводской охране. Разросся посёлок, понаехало народа, множились цеха. Но никто так толком и не знал назначение продукции предприятия. Да и знать-то особо было нечего: роют гору и делают селикогель. Вот только то, что за продукция в крепких пластмассовых мешках разного цвета вовсе никакой не силикогель, догадывались даже пацаны из детсада. Ну и что?! Да не было особого интереса у людей к оным мешкам: подписки о неразглашении, зарплата знатная, жильё, снабжение– на уровне, учиться отправляли из ЗАТО по льготам северян и ещё каким-то, опять же без конкурса.
Последние назидания визитёров
У Силантича всегда всё было: тайга и огород кормили, деньжатами завод не обделял, а теперь ещё и пенсия приспела. Так что не горевали они с Еленой, что здесь вековать придётся, как было его предкам в старину. Съехали ВСЕ. Но самое горькое для ветерана было расставаться с преподавателями электромеханического техникума и ВТУЗа, что были организованы Правительством на предприятии. Сыновья и дочки, зятья почти поголовно закончили ВТУЗ. А охотник Иван потихоньку, по настоянию его сверстника директора, осваивал науки в заочном техникуме. Так и приобщился к секретной технологии. От всего теперь остались безлюдные корпуса цехов и коробки жилых домов. Раньше они радовали глаз, теперь выглядели сумрачно а то и страшно.
Пришли они целой компанией. Прилично одетые, визитёры, почти ввалились в переднюю избы. Поздоровались, представились работниками режима управления заводом. И, хотя Иван Силантич всех, кроме молодёжи знал в лицо, – эти ему не встречались. С ними был, тоже отбывающий, очевидно, теперь уже бывший директор СГЗСП Никифоров, очень уважаемый и исключительно грамотный человек. Он всегда обращался к ветерану-таёжнику при решении ряда режимных вопросов: откуда можно проникнуть из тайги к "ящику", где могут быть устроены вероятные места "схронов" оружия, как… И на все Иван всегда отвечал обстоятельно, с перспективой. Здесь же, как почувствовал бывалый охотник, разговор должен быть крупный, как при охоте на медведя, а то и более. Незнакомцы выгрузили и внесли с улицы в сени десять плотно упакованных мешков. Вошли в избу, сели на широкой лавке. Начал, как и положено старшему, директор завода Никифоров Федор Филатович, доктор физико-технических наук. Выложил на стол какие-то инструкции и маленький ноотбук.
Он же и заговорил:
– Силантич, дружище, пришло время скорее всего попрощаться. Ты не удивляйся, мы тебя не бросаем. Но оставляем опять-таки из соображений секретности. Оставь мы здесь хоть полк десантников-сразу засуетятся лихие людишки: что, да почём. А так, вроде как у родных мест старость коротать остался. Ничего подозрительного. Да и нету у нас средств и надёжных людей для решения задуманного в полном и окончательном масштабе. А оставляем мы на тебя дело не просто государственной, а важности МИРОВОГО значения. В инструкциях всё прописано толково. Программа ввода заложена в ноотбук и включится через три месяца, либо в экстренном случае-после нажатия вот этой кнопки. Бумаги прочти, компьютер спрячь. При вводе охранной программы ничему не удивляйся: это, в общем-то экспериментальная продукция завода в действии. И из этих вот мешков материализуется всё необходимое для тебя и твоего обширного хозяйства. А здесь твоя зарплата за полгода и накладные расходы. Можешь не пересчитывать: у государства "лишнего" не дадут. Хотя охотнику в тайге и надобны-то патроны, соль, да спички."
С тем и отлетели-отстрекотали вертолётами. У избы почти беззвучно шелестел ветряк, заблаговременно смонтированный заводчанами в палисаде, да красовалась на крыше спутниковая антенна из директорского кабинета в придачу к новенькому "Самсунгу". Установили и станцию тревожной сигнализации и защиты периметра, предупредив, что о её существовании ни одна живая душа знать не должна. Да о ней и сам Силантий вспоминал, лишь изредка обходя солидный холм, изрядно поросший травой.
"А пользоваться ею лучше не надо: себе спокойнее! Двери на хранилищах практически недоступны, да и провели мы по всем складам всех желающих узреть" секреты". Кроме целлофановых мешков с "селикогелем" там ФАКТИЧЕСКИ ничего нет. Единственное, о чём не поведали, да и не могли что-либо определённое сказать, оставшимся при складах, так это о назначении чёрных как бы мраморных кубов в центре каждого из залов. Да и знали-то досконально о них лишь трое их разработчиков, в числе которых был тот самый доктор наук, завзятый охотник и собеседник охотника. А "кубы" и были своеобразным кремнийорганическим МОЗГОМ изначальной системы МИРОЗДАНИЯ. А может и действительно: всё дело в неком необычном песке? Да и только ли в песке?
Совсем одни
По первости жутко было старикам в безлюдном, а некогда полном жизни посёлке. Сын Вячеслав обещал приехать с женой после устройства семьи в городе. Лишь только брошенные бывшими жителями хозяевами собаки выли среди ночи. Жалко их было, но животные в условиях тайги, будучи в большинстве своём домашними, обречены на гибель. Хозяевами в тайге были не они. А посему нет в этой глухомани для них места. А для охотника они совершенно лишняя обуза. Пострелял их старожил, да замолил грех перед единственной в избе иконой за упокой животины безответной.
Потянулись дни, недели. Из рыбацкого селения, что вёрст за 200, от теперь уже бывшего предприятия, стали наведываться молодые парни за "халявой": в домах пооставалось уйма старой и не очень старой мебели, случались и холодильники с телевизорами… Люди бросали всё, намереваясь обустроиться на новых местах заново и поскорее, пока ордера на жилье, да ещё по "жирным" нормам ДАВАЛИ. Силантич же просил ребят лишь не зорить попусту, не хулиганить: "Берите, теперь это никому не надобно, но ничего не рушьте, особо окна. С их кончиной умирает дом. Не зрячий и убогий-порушенный дом!" и был благодарен за бензин и патроны в качестве бартера… Старика все "соседские" знали и уважали ещё от своих родителей, а по– сему шкоды не творили. Иногда и таёжник наведывался к селянам "с живыми людьми пообщаться", да "пенсион" с "жалованьем" получить. А за всем прочим и патронами ездил на стареньком "Днепре" к ним же. А сам-то посёлок Елановка отстоял за три сотни вёрст от Красноярска. На здешней же почте нет-нет, да и отсылал для внуков на учёбу почти всё жалованье. Но не давала покоя деду мысль: а какого рожна он охраняет, да и жалованье ему положили хотя и не царское, но, как видно не за здорово живёшь. А на крышу его бревенчатого дома месяц назад приехали и водрузили некую радиолокационную станцию (РЛС) – флигель сторожевой, не-то пожарный по виду снаружи. Она должна отслеживать "цели" до
200 км в радиусе. Смонтировали и опробовали спецтелефон для связи с самим Красноярском. Пояснили: "Ни в коем случае и ни с кем в связь не вступать. В случае прибытия незнакомых лиц ввести в действие тревожную кнопку – оповеститель. НЕ ВСТУПАЯ В КОНТАКТ с кем бы то ни было". А напоследок как бы проэкзаменовали деда на знание оставленных ему инструкций. Особый упор сделали на проверку срабатывания программы по истечении трёх месяцев и соответствующем докладе по спецтелефону в город.
Чудеса в решете
Так, в каждодневных заботах пролетели три месяца. Все признаки весны были налицо: осели сугробы и появились проталины с подснежниками. Следом пошли ландыши. Собаки шалили на свежей травке. И в одно прекрасное майское утро запищал на полатях за печкой ноотбук. Иван соскочил, как когда-то в армии по тревоге: ТРИ месяца ждал он условного сигнала, даже во сне вскакивал. Но тут же успокоился и начал действовать по инструкции. Расстелил целлофановые полотнища во дворе и уложил на них мешки из сенец. Запустил программу… И ВСЁ.
Далее вершилось всё чисто по сюжету мультика "Петька в Тридесятом государстве". Запрограммированные датчики сработали и вскрыли первоначально контрольные мешочки. Из них веером стали пересыпаться, сливаться в единую кучку разноцветные горошины и микроскопические гранулы. Звука никакого не было и реальность воспринималась сказочно. "Лена, подь сюды, да поживее! Ты погляди-ка, что деется то!" Перво-наперво материализовались два юнца, но не из "ларца", как в кино, а из того же целлофана. Одеты простецки, представились: "Егор! Вася! Мы – полный аналог людей. Наши возможности описаны в ваших инструкциях. Пояснять или вводить в курс дела будем ненавязчиво и по ходу событий". Старый таёжник доложил– таки в город, что всё идёт по плану. И начались исключительно самопроизвольные манипуляции с "селикогелем", в результате появились многоагрегатные механизмы кои тут же приступили к разработке и расширению огорода: установкой неких столбиков со слегами от аборигенов тайги.
Подобие экрана парни установили за печкой: "Дедушка, это рекуператор. Тепло в дом возвращает!" Вскрыв полномерные мешки, парни-роботы сотворили "свежеиспеченный" мотоцикл-вездеход, чем-то похожий на его "Днепр" с коляской, но чисто внешне.
Егор пригласил старика в люльку и сказал: "Собирайтесь, дедушка, поедем в Ельню за семенами для огорода, да людей с нами познакомите. Скажете: "Внуки пожить-поохотиться приехали. На егерей учатся. Может и вовсе останутся."
Чего тут не понять: егеря, так егеря. С тем и поехали, а скорее-полетели над уже подзаросшей лесной дороге. Лишь у поселка на самом деле поехали, даже кочки ощущаться стали и послышался звук родного мотоцикла. "Вот те и гравитационный мотоцикл! И бензина не требует. А уж как его собаки обожают: не отгонишь от люльки!"
Сим-сим, откройся!
И, если раньше поездка в Елановку была для старика мукой (по тайге 200 вёрст!), то теперь чисто в удовольствие. Но по приезде традиционно заказал Елене баньку. Пригласил парней-роботов. Те согласились, не моргнув глазом. Разделись в предбаннике, прихватили шайку, веники. И пропарили деда знанием дела и программы. Некоей жидкостью обмыли свои мраморного оттенка тела. Пробовал было хлестнуть раз-другой парней, но они лишь засмеялись: "Мы же из того самого "селикогеля" и в человеческих процедурах не нуждаемся. Разве что в солнечные дни "позагораем", пусть даже зимой. Это у вас пар костей не ломит. А мы без них обходимся!"
– А как насчёт охоты, есть что в вашем разумении?
– Пойдём с Вами, дедушка Силантич! Устроим охоту, да ко всему без выстрелов.
Как позже стало ясно, хотя и не очень, но появление Егорки с Васяткой (так их любовно звала бабушка Елена) было не сказкой, а даже запоздалой былью. Частенько Силантий калякал у печки со своей Еленой о теперь уже бывшем очень даже секретном заводе. Тут, почитай, одних докторов наук было едва не пара десятков, а уж кандидатов, да инженеров – целая армия. И техника вся только и делала, что срывала песчаную гору и свозила в цеха. А уж оттуда – в хранилища. Чертовщина какая-то.