Моя жена притягивала к себе восхищенные взгляды. Должен согласиться, выглядела она великолепно. И наверняка торжествовала: надев утягивающее белье, Георгина сумела втиснуться в платье 48-го размера. Поболтав еще немного с Фэрфакс-Лисеттом в том же игривом тоне, жена устроила мне экскурсию по дому - она распахивала двери и зажигала свет с таким видом, словно служила здесь кастеляншей. Показала мне свой кабинет, общий с Фэрфакс-Лисеттом, находившийся на втором этаже. Их столы располагались почти впритык друг к другу. Георгина села в черное офисное кресло и принялась кружиться на нем. На ее столе я увидел фотографию, на которой мы были сняты все вместе: мои родители, я, Грейси и Георгина. Снимок был сделан в саду у "Медведя" позапрошлым летом. Я - в мешковатых шортах и коричневых сандалиях, которые жена давно выбросила на помойку. Все смеялись, и только мое лицо искажала гримаса, а глаза были закрыты, потому что в них бил солнечный свет.
- И чем же ты тут занимаешься целый день? - спросил я.
- Планирую модернизацию и реставрацию поместья, организую мероприятия и встречи, исполняю обязанности личного ассистента Хьюго, выплачиваю зарплату персоналу, а в последнее время исследую рынок на предмет надежной ограды для парка сафари и выясняю, где можно купить пару жирафов.
Сколько стоят жирафы, поинтересовался я.
- В Штатах молодого жирафа можно взять за двадцать пять тысяч долларов. Только никому не говори. Хьюго не хочет, чтобы деревенские узнали о его планах раньше времени, они ведь тут же выступят с петицией. Пока мы не получим разрешения на перепланировку поместья, лучше держать их в неведении.
- Он никогда не получит разрешения на парк сафари. Местные запретили священнику звонить в колокола, потому что им мешал шум. И они не потерпят львиного рыка, топота слонов и жирафьего… звуков, которые издают жирафы. А помнишь историю с салоном "Побалуй себя"? Им пришлось снести пристройку, где у них был солярий.
Когда мы спустились вниз, Георгина, чуть ли не на правах хозяйки дома, пригласила гостей в столовую, где их ждало угощение. Меня взяли в оборот Уэллбеки, в мельчайших подробностях они поведали о своем прошлогоднем отпуске в Уэльсе. Когда мне удалось от них вырваться, я направился в гостиную послушать струнный квартет и посмотреть на тех, кто пытался танцевать под "Где бы ни ступали вы" Генделя.
В десять часов прибыла кавалькада автомобилей с лондонскими друзьями Фэрфакс-Лисетта. К моему удивлению, Георгина со многими из них была знакома. Окружив мою жену, они, похоже, ловили каждое ее слово. Поскольку мне нечего было добавить к их беседе, я незаметно удалился в библиотеку, где с приятностью провел около часа, разглядывая книги.
Затем вступительные аккорды "Коричневого сахара" возвестили о начале дискотеки. Гости откликнулись громким "ура!", и, отворив дверь библиотеки, я увидел, как они стекаются в просторную гостиную потанцевать под "Роллинг Стоунз". Скоро зал был битком.
Я вспомнил, как отец танцевал на моей первой свадьбе, и у меня на глаза навернулись слезы. Он так лихо отплясывал под "Коричневый сахар", что у него случилось смещение позвонков и пришлось везти его домой привязанным к двери. Когда я опять увидел Георгину, она танцевала посреди гостиной с Фэрфакс-Лисеттом под "Я это переживу". Однако столь велика была коллективная вокальная мощь женщин, подпевавших Глории Гейнор, что вскоре мужчины - за исключением нескольких явных геев - покинули танцпол; выстроившись вдоль стен, они выпивали и наблюдали за дамами.
Диджей (Крейг Паддлтон из автомастерской) прокричал в микрофон:
- Давайте, девочки! Покажите этим гадам!
А потом - к моему изумлению (насколько я знаю, это не было заранее отрепетировано), - женщины, уставившись в упор на мужчин, грянули: "ТЫ МНЕ БОЛЬШЕ НИКТО!"
Песня закончилась, но женская солидарность не схлынула с последней нотой, дамы обнимались и целовались. Даже Венди Уэллбек погрозила кулаком своему мужу. Чуть позже, выходя из туалетной комнаты на первом этаже, я услыхал визг тормозов на гравии. Выглянул на улицу и увидел Пандору, вылезающую из машины. Бросив ключи официанту, она обронила:
- Припаркуй ее где-нибудь, ладно, милый?
И зашагала по ступенькам в красном облегающем платье с бретельками в стразах. Казалось, волос у нее на голове стало в три раза больше. Она была очень красива.
- Что ты сделала с волосами? - спросил я.
- Это называется укладка, Адриан. А ты как здесь оказался? Втираешься в доверие к поместной знати?
- Георгина - личный помощник Фэрфакс-Лисетта.
Оглядев гостей, Пандора протянула:
- Надо полагать, ты надел пиджак в знак протеста?
Мы остановились в дверях гостиной. Отыскав взглядом Георгину, Пандора спросила:
- Это так задумано, чтобы грудь была снаружи платья, а не внутри? - Затем она повернулась ко мне: - Как подживает наш мистер Рак?
Ответить я не успел. К Пандоре подкатил толстый коротышка с озабоченной физиономией:
- Они все еще не засыпали выбоину на Коссингтон-лейн. Вы говорили, что напишете в муниципалитет.
- Ох уж эти ужасные муниципальные люди, - замурлыкала Пандора. - Я сообщу об этом безобразии министру дорожных работ и выбоин, как только парламент соберется на очередную сессию.
- Мисс Брейтуэйт, я видела вас на "Часе вопросов", - восторженно затараторила женщина в блестящем зеленом платье. - Здорово вы отделали этого замшелого консерватора Норманна Теббита!
- Ах, Норманн, - в тон ей ответила Пандора, - он такой хитрюга.
Когда женщина отошла, Пандора пробормотала:
- Я уже больше года не была на "Часе вопросов". Она меня с кем-то перепутала.
- Как тебя можно с кем-то перепутать? - искренне удивился я. - В целом мире не найдется человека, даже отдаленно похожего на тебя.
- У всех налито? - загудел в микрофон Крейг Паддлтон. - Вот-вот пробьет полночь.
Я глянул на часы. Было без пяти двенадцать. Извинившись перед Пандорой, я поспешил вниз, в туалет. Там стояла очередь, и я бросился наверх, в туалет рядом с офисом Георгины. Однако дверь была заперта, и я побежал по нескончаемым коридорам в глубь дома - дискотечную музыку здесь было почти не слышно. К этому моменту я уже едва терпел и начал приходить в отчаяние. Я лихорадочно открывал двери, включал свет, но ни одна из спален не была оборудована ванной комнатой. Рванул еще выше, на третий этаж, где обнаружил ряд комнатенок, очевидно предназначенных для прислуги. В одной из них я увидел раковину, и, дневник, хотя мне очень не хочется в этом признаваться, я облегчился в означенную емкость. Первый удар колокола прозвучал, когда я почти заканчивал. Но полностью я освободился лишь после четвертого удара. Ринулся вниз, на бегу застегивая брюки. Мне оставался всего один лестничный пролет, когда грянул двенадцатый удар и раздались радостные вопли. На пути из холла в гостиную, где я рассчитывал найти жену, меня остановил официант:
- Простите, сэр, но у вас рубашка торчит из ширинки.
Пока я возился с молнией и запихивал рубашку в штаны, "Старое доброе время" спели без меня.
Потом я все же нашел Георгину и попытался рассказать, что со мной произошло, но она перебила:
- Все, все, заканчивай. Я терпеть не могу туалетный юмор.
В половине первого позвонил отец по мобильному и попросил вернуться домой.
- Твоя мать отрубилась, Бретт бродит вокруг дома полураздетый и пьяный в стельку, а чертовы церковные колокола разбудили Грейси, и теперь она требует тост с сыром, - канючил отец. - И ведь знает, что мне не дотянуться до гриля. Короче, ты должен ехать сюда.
- Дуги Хорсфилд приедет за нами только в половине третьего, - втолковывал я отцу. - Скомандуй Грейси отправляться в постель.
- Ты же знаешь, я ее боюсь.
- Грейси - всего лишь маленькая девочка. Соберись с духом!
- Вена на шее пульсирует, - ныл отец. - Кажется, со мной вот-вот случится второй удар.
Я прервал разговор и немедленно перезвонил Дуги Хорсфилду.
- Алё, - отозвался он и тут же заорал на пассажира: - Только попробуй облевать мои чехлы, и я сдеру с тебя штраф в двадцать фунтов! - Затем, после короткой паузы: - Фу, какой же ты придурок!
Я выключил телефон, сказал Георгине, что ухожу, и ушел.
Когда я тащился по гравийной дорожке, вздрагивая под пронизывающим ветром, меня догнала Пандора.
- Ты куда? - крикнула она.
Дома возникли проблемы, объяснил я. Тогда она неожиданно заявила, что пойдет со мной, потому что ей надоело отбиваться от электората.
- Общаться с ними в депутатской приемной - уже тяжкий труд, но когда они поддатые, это просто невыносимо.
- Ты околеешь в этом платье, - сказал я.
- А мы побежим, чтобы не замерзнуть, правда?
Она схватила меня за руку, и мы, внезапно развеселившись, бросились бегом. Как нам это удалось - ей на высоченных каблуках и мне с моим здоровьем, - ума не приложу. Пандора умеет воодушевлять людей.
До цели мы добрались довольно быстро, и слава богу, потому что на последнем этапе гонки начал накрапывать дождь. У самых свинарников наткнулись на Бретта. Он упорно искал вход в своей "офис", явно воображая, будто находится в Сити. Мы затащили его в дом и уложили в постель. К счастью, Грейси заснула. Я перенес девочку в ее "кроватку принцессы", а потом помог улечься отцу. Вынув зубы, он попросил их почистить, но я отказался - всему есть предел.
Затем Пандора велела мне переодеться в сухую одежду. Пока я натягивал пижаму и халат, она приготовила яичницу с беконом и сварила кофе.
За этим то ли поздним ужином, то ли ранним завтраком Пандора сказала:
- Тебе нужно получше заботиться о себе, Ади. Учись быть эгоистом, как я.
Мы сидели на кухне, болтая и дожидаясь возвращения Георгины, пока не запела первая одинокая птица. В конце концов я постелил Пандоре в комнате Грейси. Проведал Бернарда - он крепко спал, накрыв лицо "Китайским рестораном Казановы" Энтони Пауэлла. Перед сном я постоял над унитазом, пытаясь помочиться. За две томительные минуты мне удалось выдавить из себя две капли, но очень скоро я вернулся в уборную. Не помню, во сколько я заснул, но за окном уже свиристел птичий хор, а Георгины все еще не было.
2008 год
Январь
Вторник, 1 января 2008 года
Проснувшись, обнаружил на мобильном текстовое сообщение:
Такси не приехало.
Пришлось ночевать здесь.
Скоро буду. Не скучай, Георгина.
Только я переварил эту новость, как в спальню вошла Пандора в халате Георгины. Она принесла мне чаю.
Я показал ей сообщение от жены.
- Что ж, звучит вполне правдоподобно, - прокомментировала Пандора. Сходив за своей чашкой чая, она уселась у меня в ногах. - Ади, у вас в семье нелады?
У Георгины, возразил я, настроение стало намного позитивнее, с тех пор как она устроилась на работу.
Пандора вздернула бровь:
- Она определенно похорошела. Похудела, обновила гардероб. Она часто работает сверхурочно?
- Бывает, ей приходится засиживаться в офисе допоздна, - ответил я.
Пандора вздохнула:
- Ты, похоже, не замечаешь носорогов в комнате, да?
- Слона, - поправил я. - Не замечают слона.
- Терпеть не могу, когда коверкают цитаты, - вспылила Пандора. - Это, черт подери, взято из пьесы Ионеско "Носороги", абсурдистской аллегории победы нацизма в Германии!
Что за женщина, дневник!
- И последний вопрос, - продолжила Пандора. - Она покупает лифчики и трусы одного цвета?
- Да. А что?
- Ха! Я так и думала! - Пандора поднялась и вышла из спальни.
Когда я спустился вниз, Пандора уже натянула свое вечернее платье и Грейси, с позволения гостьи, расчесывала ее длинные тяжелые волосы.
- У тебя волосы, как у принцессы, - восхищалась Грейси.
- Надеюсь, не как у принцессы Анны, - обронила Пандора.
Бернард Хопкинс засмеялся:
- Я встречался с ее королевским высочеством на книжном междусобойчике в 2002 году. Она удивительно похожа на породистую кобылу. Меня так и подмывало угостить ее кусочком сахара.
Я занялся завтраком, но Пандора приказала мне сесть и не шевелиться.
- Выглядишь хреново, Ади. Ложился бы ты обратно в постель.
Я сел, но в постель не лег. Мне хотелось оставаться рядом с ней как можно дольше и любоваться ею.
Среда, 2 января
Георгина вернулась вчера к обеду. Ее привез Хьюго Фэрфакс-Лисетт. В дом он не зашел. Георгина сказала, что ему нужно руководить уборкой дома.
- Ты не представляешь, - возмущалась она, - на что способны некоторые гости. Какой-то вонючий урод (это мог быть только мужчина) пописал в заблокированную раковину в спальне!
Желая сменить тему, я поинтересовался у жены, что мы будем делать со скелетом индейки.
- Выбросим? - предложил я.
- Отнеси кости в рощу, пусть лисицы полакомятся.
- Разве Фэрфакс-Лисетт не охотится на лисиц? А ты их подкармливаешь. У тебя идейные разногласия с работодателем?
- Страсть к охоте - единственное, что мне в нем не нравится, - ответила Георгина.
Единственное, дневник.
Утром к нам явились Бретт с отцом.
- Ты отращиваешь бороду? - спросил я братца.
- Нет, мне просто лень бриться. А это не одно и то же.
Он сел за кухонный стол рядом с Бернардом, который как раз информировал нас, цитируя "Индепендент", о том, что Британия входит в кризис, сравнимый с Великой депрессией 1930-х.
- А цена на нефть поднялась до ста долларов за баррель, - подхватил Бретт. - Беспрецедентный факт.
- Тебе-то какая разница? У тебя ведь больше нет машины, - заметил я.
- Да, но я снова разбогатею. В этом и заключается принципиальное отличие между нами, Адриан. У тебя никогда не было денег и не будет, ты - провинциальный лузер!
- Ладно вам, ребята, - сказал отец. - Пожмите друг другу руку и помиритесь.
Я бы пожал Бретту руку ради спокойствия отца, но мой полубрат вскочил и, хлопнув дверью, выбежал на улицу.
- Смотри, как он бежит, - растроганно произнес отец, глядя в окно. - Как молодой олень!
- В тот великий кризис мой отец прошел пешком от Джарроу до Лондона, - предался воспоминаниям Бернард, - чтобы достучаться до правительства. Мы на севере голодали. Помню, по воскресеньям на обед мать варила мослы с морковкой и луком-пореем.
- Бернард, а я думал, ты из среднего класса, - удивился я. - Ты же учился в Кембридже, верно?
- Мне дали стипендию. Отец был безутешен. Он хотел, чтобы я по семейной традиции спустился в шахту.
Четверг, 3 января
Для Георгины праздники закончились. Сегодня, когда она собиралась на работу, я спросил, когда ей заплатят, и почасовая ли у нее оплата, и какова продолжительность ее рабочего дня, а также надбавят ли ей за сверхурочные.
Я настоятельно рекомендовал ей заключить с работодателем договор о найме.
- Адриан, ну почему ты всегда норовишь превратить удовольствие в скуку смертную?
- Я не допущу, чтобы Фэрфакс-Лисетт тебя эксплуатировал.
- Если кто кого и эксплуатирует, то скорее я его, - загадочно ответила Георгина.
До следующего визита в больницу делать мне было решительно нечего. Рано или поздно придется наведаться на склад, где в запечатанном контейнере хранится содержимое книжного магазина. Но пока я к этому не готов и не хочу, чтобы Бернард занимался "останками" в одиночку.
Днем приехали Гленн с Финли-Роуз похвастаться обручальным кольцом на пальце Финли - неожиданно толстым ободком из белого золота с большим белым камнем, сверкавшим под кухонной лампой. Рождество и Новый год они отпраздновали у дедушки и бабушки Финли.
- Пап, прости, что раньше не сказал, - виновато произнес Гленн, - но на днях я отбываю обратно в Афган. Знаю, ты беспокоишься обо мне, вот я и не хотел портить тебе Рождество.
Я повел Гленна в гостиную под предлогом показать батут сестренки. Закрыв дверь, я начал:
- Самое время мне, как дважды женатому мужчине, снабдить тебя кое-какими полезными сведениями. Послушай, женщины ни за что не скажут напрямую, чего они хотят. Например, если они хотят, чтобы ты вынул посуду из посудомойки, они заметят как бы между прочим: "Кажется, посудомойка остановилась". Не отвечай: "Правда?" Либо они пожалуются: "У меня постоянно ноет спина, когда я вынимаю посуду". Ни в коем случае не называй ее в ответ "бедняжкой". А когда женщина вздыхает и ты спрашиваешь, что случилось, и она отвечает: "Ничего", не верь. У нее всегда есть причины, поэтому допытывайся, пока не выяснишь, что не так.
Гленн кивнул:
- Пап, если уж зашел такой мужской разговор, то… у меня есть эта, как ее… прострация?
- Конечно, как и у всех мужчин. Только… называй ее лучше "простатой".
- А для чего она, пап?
Я откашлялся. Мои познания в устройстве и функциях простаты не слишком глубоки.
- Это железа, расположенная рядом с мочевым пузырем, ее предназначение - подщелачивать семя и время от времени выбрасывать его наружу.
- Я уже запутался, пап.
- Простата - это как Банк Англии, только в ней не деньги лежат, а сперма, понял?
- Понял, - покраснел Гленн.
Для солдата он невероятно стеснительный.
- Так вот почему говорят "банк спермы", - протянул Гленн. - А я-то думал…
Я отправился к родителям позвать их отметить с нами помолвку Гленна. Они спали - отец в инвалидной коляске, мать в кресле у камина. Оба выглядели такими старыми и дряхлыми, и я подумал, каково мне будет, когда их не станет. Бретт в трусах и майке лежал на кровати в гостевой комнате и курил.
- Не пора ли одеться? - спросил я.
- Мне нечего надеть, - ответил Бретт, - все мои рубашки в мусорке.
Действительно, мусорная корзина в углу комнаты была битком набита белыми хлопчатобумажными рубашками. Я вынул их и пересчитал. Ровно десять.
- Но нельзя же такое выбрасывать, - сказал я, - их всего лишь нужно постирать в горячей воде.
- На бирже никто не стирает рубашки, - возразил Бретт. - Мы покупаем их сразу упаковками по десять штук и в конце дня выкидываем.
Я сгреб рубашки, сунул их в стиральную машину, установил температуру в шестьдесят градусов, положил таблетку "Ариэля" в отделение для моющего средства и запустил стирку. Потом я вернулся в комнату Бретта поинтересоваться его дальнейшими планами.