Лу вышел из бара, подобрал автомат, вытащил у Чака из заднего кармана брюк портмоне. Чак не любил кредитки, расплачиваясь наличкой легче оставаться в тени. За тобой намного сложнее следить. Лу насчитал две с половиной тысячи. Неплохо. Этого хватит на первое время. Он переступил через труп, вышел на площадку перед входом. Дождь никак не начинался.
Бродяга сидел на бордюре, трепля по шее пса. Как ни в чём не бывало, наверное, он живёт в своём мире, где нет этой грязи, где нет убийств, горя, вообще ничего нет, кроме облезлой дворняги.
Лу подошёл к нему, протянул сотню.
– Отведи меня на свалку.
Бродяга посмотрел на него, взял деньги, сунул их в холщёвый рюкзак и сказал:
– Нет ничего проще. Пойдёмте.
Они пошли какими-то задворками, вышли в яблоневый сад, заброшенный и заросший сорняком. Упали первые и последние тяжёлые капли дождя, оказавшиеся и последними. Тучи унесло так же быстро, как и принесло. Снова выглянуло солнце, разливая зной.
Бродяга остановился, снял рюкзак и принялся рыться в нём.
– Что там? – спросил Лу.
– Пить хочу. Жарко.
Бродяга извлёк бутылку, грязными ногтями выковырял пробку и сделал несколько глотков.
– Будете? – протянул бутылку Лу.
– Нет, спасибо, – не хватало ещё пить из одной бутылки с этим оборванцем.
– Это вода.
– Нет…, – ответил Лу и осёкся.
Это была она! Это была бутылка, из-за которой завертелся весь кавардак, из-за которой перебили половину населения городка Лейквилль. Из-за которой погиб Чак и чуть не погиб Лу.
– Слушай, старик, продай мне эту бутылку.
– Зачем продать? Я вам и так отдам.
– Нет, друг, держи, – Лу сунул ему ещё сотню. Потом, подумав, ещё одну.
– Ну, спасибо. Идёмте, свалка уже близко.
– Нет, уже не нужно. Спасибо.
Лу взял бутылку, забрал из другой руки пробку. Пробка была родная, с гербом, выбитым на прилипшем к ней сургуче. Всё! Спасён!
Лу побежал обратно.
Бродяга пожал плечами и спрятал деньги, глядя вслед убегающему чудаку.
– Кристи, у меня к тебе предложение. Давай махнём не глядя. Забирай мой "Шевроле".
Машина так и стояла перед баром с распахнутым багажником.
– А я что?
– А я заберу машину твоего покойного муженька. Всё равно, он уже не сможет на ней ездить.
Кристи порылась под стойкой и бросила ему ключи.
– Забирай. Грузовик на заднем дворе. Бензина полбака.
Они будут его искать. Они ещё приедут сюда, чтобы выяснить, куда делись Лу, Чак, Боб и Кувалда. И главное – чтобы узнать, где бутылка. Пусть едут куда хотят. Пусть взорвут это местечко к чёртовой матери, пусть пытают кого хотят. Плевать. У Лу есть ещё три дня.
Грузовик выглядел жутко. Он был ещё старше, чем "Шевроле". Но завёлся легко, и двигатель работал вроде бы нормально.
Город закончился. Опять кукуруза без конца и края. Минут через десять он будет на трассе. Что-то сверкнуло впереди. Лу нажал на газ, машина закряхтела, но стрелка на спидометре сдвинулась ещё миль на пять. Его никто теперь не сможет остановить.
Поднявшись на холм, он увидел полицейскую машину, перегородившую дорогу. Таранить её на такой колымаге опасно – не известно, чья машина больше пострадает. Попробую объехать, решил Лу, но увидел, что рядом с машиной стоит коп с направленной на него винтовкой.
Ничего, проскочу. Сейчас влево. Только не тормозить.
Коп выстрелил, пуля попала в зеркало заднего вида, срезав его подчистую.
Не тормозить!
Вторая пуля попала в стекло, оставив дыру с расходящимися лучиками. Лу сполз почти на пол, но не снимал ногу с педали газа.
Выстрел. Хлопок, машина стала уползать вбок, не слушаясь руля. Пробита камера, чёрт! Лу нажал тормоз, пытаясь выровнять грузовик, но ничего не получалось. Наконец, заехав в кукурузу и едва не перевернувшись на бок, автомобиль остановился.
Лу спрыгнул на землю и побежал по полю, прижимая одной рукой бутылку, а в другой сжимая пистолет. Сзади слышался крик. Раздался выстрел. Пуля просвистела совсем рядом. Лу остановился. Аккуратно положил бутылку на землю и пошёл на встречу копу. Как же мне надоело. Почему бы вам не оставить меня в покое? Лу выстрелил на звук. Полицейский выстрелил в ответ. Лу присел и стал ждать погоню. Ждать пришлось не долго. Прямо на него бежал коп. Тот самый, который останавливал его, когда Лу въезжал в Лейквилль. Получи, свинья. Лу прицелился и нажал на курок. Но выстрела не последовало. Лу нажимал ещё и ещё, но безуспешно. Он отбросил пистолет, стал на колени и поднял руки за голову.
– Привет! – радостно сказал запыхавшийся полицейский. – А я тебя ищу. Что же ты, сука, в полицейских стреляешь? Ну, что с тобой делать? Пристрелить при попытке бегства и сопротивлении, или сдать обратно в лагерь? Я же тебя спрашивал – есть спиртное или нет? Спрашивал?
Лу кивнул.
– Говорил – вернись на трассу? Говорил?
– Слушай, отпусти меня. Ты же знаешь, что это за клоака этот Лейквилль. Ты должен сам понимать.
– Мне нечего понимать. Я выполняю свою работу. Ловлю беглецов.
– Да я знаю, знаю. Вам платят десять штук за каждого пойманного?
– Может, ты считаешь, что это маленькие деньги…
– Нет, совсем нет. Но я могу предложить тебе сто кусков. Сто!
Полицейский почесал затылок.
– Сто? Ну, хорошо, давай. Я согласен, – коп протянул руку.
– Но не сейчас же… Как только я доберусь до банка, сразу же перечислю тебе деньги. Только скажи куда.
– Всё ясно. Вставай, поехали обратно.
– Там никто вам не заплатит. Там все мертвы.
– Поднимайся и иди молча.
И тут Лу почувствовал, как смертельно устал. Хотелось просто лечь на пересохшую землю, свернуться калачиком и уснуть. Всё надоело. Плевать он хотел на этого полицейского, на босса и на бутылку. И на свою жизнь. Все его трепыхания показались бесполезной суетой. Эта эпопея не имеет конца. На каждом шагу будет попадаться кто-то, жаждущий его смерти.
Коп совсем потерял бдительность. Перед ним стоял на коленях замученный, загнанный, избитый парень и молит о пощаде. Он подошёл слишком близко. Лу мог схватить ствол и отвести в сторону, успев до того, как раздастся выстрел. Легко. Затем выбить копу коленную чашечку. Этому приёму его научили ещё в юности, когда он был членом уличной банды. Главное, не раздробить свои же костяшки об мосол. Бить нужно в ямку между костями. И когда коп упадёт, забить его прикладом, потом набить рот комками земли и выстрелить в живот, чтобы подольше мучился. Всё это можно было сделать.
Но Лу ничего уже не хотел. Он поднялся и сказал:
– Никуда я не пойду. Можешь пристрелить меня прямо здесь. Только через пару дней здесь будет полно людей, которые будут меня искать. Сюда уже приехали трое на серебристом "Хаммере" и перестреляли половину гадюшника. Ты же не из Лейквилля? Нет? Тогда зачем тебе лишние приключения? В следующий раз приедет намного больше народа.
– Ты мне что, угрожаешь? – спросил коп. Но в его голосе уже не было той уверенности.
– Я тебе не просто угрожаю. Я рассказываю, что с тобой будет, в самых радужных красках. А будет всё намного страшнее. Сначала они добьют тех, кто остался. Не найдя меня, выяснят, что есть продажные копы, отлавливающие беглецов за пределами города. И выйдут на тебя. Можешь не беспокоиться, выйдут, как пить дать. И они спросят, не попадался ли тебе Лу Бартин. Ты, конечно, начнёшь врать. Но когда тебе вырежут глаз, ты признаешься, что выполнял свой долг, и ничего личного не было. Тогда тебе вырежут второй глаз, подвесят за ноги, обольют бензином и сожгут живьём. А потом начнут искать, а нет ли случайно у тебя того, что принадлежит им. У тебя большая семья?
Коп слушал молча, взвешивая, можно верить этому типу или нет. И весы всё больше перевешивали, что поверить просто необходимо. Лу говорил тихо, монотонно, без всяких эмоций. Очень убедительно. Да и "Хаммер" попался ему, но он не стал его останавливать.
– А за мою голову тебе всё равно никто не заплатит. Ни гроша. Мёртвые не выписывают чеков. А если бы даже заплатили, то зачем тебе деньги, если похоронят тебя всё равно за муниципальный счёт, накроют гроб флагом, сделают жиденький залп и расскажут, каким ты был смелым и отважным. А назавтра забудут, как тебя звали.
– Ты что, такая большая шишка, что тебя будут искать?
– Нет, конечно, но большие шишки возлагают на меня большие надежды. И лучше даже не подозревать о моём существовании – полезнее для здоровья.
Лу повернулся и пошёл искать бутылку.
Коп смотрел вслед. Сколько человек пытались взять его на понт, задурить голову, рассказать байки, угрожать и разжалобить. Но он был твёрд, как скала и делал своё дело. Здесь его территория и игра будет вестись по его правилам. Да пошёл он к чёрту, подумал коп, вскинул винтовку, прицелился, но палец отказывался нажимать на курок. Лу уже почти растворился среди кукурузы.
– Эй, – крикнул ему полицейский. – Что ты там говорил насчёт ста кусков?
Лу, наконец, нашёл бутылку и пошёл обратно. Подошёл к копу, достал сотню и протянул ему.
– Держи, цены резко упали. Это за то, что ты подбросишь меня до трассы.
Лу смотрел прямо в глаза. Лу смотрел, и видел сомнения, неуверенность и зарождающийся страх. Он подошёл так близко, что мог вцепиться зубами в горло.
– Решай быстрее, пока я не передумал.
Страх рос и заполнял зрачки серой поволокой.
– Хорошо, – сказал полицейский, деньги брать не стал, – я поверю тебе. Но…
– Но, – перебил его Лу, – молись, чтобы я приехал, куда нужно вовремя. Так что, поторопись.
Они сели в полицейскую машину и через пять минут выехали на трассу.
Лу вышел и побрёл, держа в руке пустую бутылку. Через час он уже сидел в кабине фуры, перевозящей пиво. Ирония судьбы. Водитель – типичный дальнобойщик – в бейсболке и с усами, переходящими в бакенбарды, задал только два вопроса – куда едем, и кто так отделал пассажира. Не дождавшись ответа на второй вопрос, врубил диск "Моторхеда", под который Лу благополучно уснул.
Проснулся он ночью, от того, что его тряс за плечо водитель.
– Просыпайся, подъезжаем. Я в город не еду, так что высажу тебя на окраине, доберёшься как-нибудь.
– Спасибо, друг.
– Тебе спасибо. Люблю таких спутников. А то начинают мне рассказывать всякое дерьмо. А зачем оно мне надо, чужое? Своего девать некуда. Удачи, парень. Сходил бы ты к врачу, выглядишь неважно.
– Прощай, – Лу спрыгнул на землю.
Фура ушла вправо, а Лу пошёл прямо по трассе, в направлении далёкого зарева ночного города.
Идти пришлось недолго. Его подобрал старенький "Форд", водитель которого всю дорогу рассказывал, как от него ушла жена, и сколько у него теперь свободного времени для самых разнообразных тёлок, которые просто сходят от него с ума.
Лу вышел возле ночного магазина, купил пакет, в который положил бутылку, пару шоколадных батончиков, бутылку уксуса, сигареты и разменял деньги для звонка по телефону. Нашёл номер в телефонной книге.
– Мать вашу! Четыре часа ночи! Кто это? – раздалось в трубке.
– Сид, это Лу.
– Какой ещё Лу? Я лёг два часа назад. Я сплю!
– Сид, нужна твоя помощь. Я сейчас приеду.
– Лу? Бартин? Сукин ты сын! Ты не мог приехать днём?
– Я скоро буду.
– Давай, жду.
Сид Брениган вертел бутылку, рассматривая её и так и эдак. Заглянул внутрь, понюхал горлышко. Покрутил в руках пробку.
– Что скажешь, Сид?
– Скажу я тебе вот что – иди в душ, а то воняешь, как дохлый скунс. Потом лезь в холодильник и ешь, что понравится. А я пока займусь твоей бутылкой.
– Сид, мне кусок в горло не полезет, пока ты не скажешь, что всё сделаешь.
– Я не сделаю? Да я сотню нарисую фломастером так, что не отличишь от настоящей. А это – сущий пустяк. Только мне понадобится сургуч. А это только утром. Если бы можно было заказать сургуч, как пиццу на дом. Ладно, давай, занимайся собой, красавчик. Даже спрашивать боюсь, кто тебе сделал такой макияж. Возьми полотенце на полке и полосатый халат.
Лу долго стоял под горячим душем, потом изучал в зеркале многочисленные кровоподтёки, побрился, причесался.
– Лу, посмотри, вот твоя бутылочка, – показал ему Сид фото на мониторе, когда Лу вернулся. – Раритетная вещица. Ты же не скажешь мне, откуда она у тебя, правда?
– Лучше тебе не знать.
– В целом, здесь работы часов на пять. Почистить этикеточку. Кстати, этикетка не родная. Она лет на пятьдесят младше самой бутылки. Затем сделать печать. Вензеля не сложные, пустяковое дело. Сложнее с сургучом. Его нужно состарить, чтобы выглядел он глубоким стариком. Но и это вполне реально. Пробка изувечена, нужно посмотреть, у меня где-то оставалась от вина. Сойдёт и так, всё равно, никто открывать не будет, а если и откроют, то никто не знает, какая она была. Что будем наливать?
Лу достал из пакета уксус.
– Хм, неужели эта зависть коллекционеров не достойна хотя бы дешёвой бормотухи?
– Там был уксус.
– Логично. Вряд ли кто-то будет отдавать уксус на экспертизу, если вдруг решат выпить по бокалу. А вот если обнаружат там калифорнийское полусладкое урожая нынешнего года, то скандала не избежать, как пить дать. Так что, останавливаемся на уксусе. Кстати, неделю назад слил натюрморт Ван Гога "Вино и сирень" одному нефтянику из Техаса. Нарисовал за два дня. Сказал, что это одно из некаталоговых полотен, выкраденных в частной коллекции. Он пригласил эксперта из музея напротив, тот всё подтвердил, сказал, что картина в розыске, так что лучше не светить её нигде. Пришлось, естественно, отстегнуть потом эксперту пять кусков. Но он сказал, что поначалу сам поверил, что это подлинник Ван Гога. Ковбою пообещали ещё пару неизвестных никому картин Рериха и Пикассо.
– Никогда не сомневался в твоих талантах.
– Так, иди поешь, и не отвлекай меня.
К вечеру бутылка выглядела так же, как и вначале пути. Сид поработал на славу.
– Сид, прошу тебя, никогда никому ни слова, что я у тебя сегодня был, что ты когда-либо видел эту бутылку, что ты вообще знаешь меня. Если ты проболтаешься, то умру не только я, но и ты. Здесь замешаны нешуточные люди. Держи язык далеко за зубами.
– Если бы я был трепачом, то меня давно бы уже укатали в асфальт.
– Ты и есть трепач. Но здесь дело очень серьёзное.
– Как рыба.
– Как вяленая рыба.
– Да.
– Сид, ты спас мне жизнь.
Том Солезини опешил, услышав в трубке голос Лу.
– Гадёныш, ты где? Босс рвёт и мечет. Тебя где только не ищут. Что случилось?
– Том, долго объяснять. Я оставил бутылку в камере хранения на вокзале. С ней всё в порядке. Ключ оставил у портье в гостинице "Даймондхолл".
– Лу, нам нужно встретиться.
– Даже не думай. Я выполнил всё. И нам с тобой незачем встречаться.
– Может, расскажешь, где ты был?
– Скажи боссу, что я ему позвоню, как только буду готов к разговору. Валевски с парнями мертвы. Маяк в моём "Шевроле" приведёт к их могилам. Думаю, стоит за них отомстить. Человек десять хватит, чтобы сравнять всё с землёй. Оно того стоит.
– Лу, ты бредишь? О чём ты говоришь?
– Не важно. Важно, что ты можешь прямо сейчас ехать за грузом. Как ты думаешь, босс отпустит меня? Я хочу выйти из дела. Я сломался и мне больше не везёт.
– Поговори с ним сам.
Босс отпустил Лу, и он открыл небольшой бар в другом конце страны.
Три джипа, набитых низколобыми парнями с оружием отправились в Лейквилль, чтобы забрать тела погибших коллег.
Кристи расстреляли прямо за стойкой, единственными выжившими в Лейквилле остались бродяга и его пёс. Город сожгли дотла. Странно, но никто не открыл дело, никто не пытался выяснить, что случилось в населённом пункте, которого даже нет на карте автомобильных дорог. В ФБР облегчённо вздохнули. Одним дурацким законом стало меньше.
Бутылка стоит на отдельной полке, как один из самых ценных экземпляров коллекции вин мистера… ну, не будем называть имён. Меньше знаешь – крепче спишь.
Мёртвые не лгут
Tiger Lillies, "Heroin & Cocaine"
Нет ничего хуже, чем когда ломают кайф. Когда в волшебный мир, за который отваливаешь с таким трудом добытую тридцатку, врываются голоса и чего-то от тебя хотят. Навязчивые потусторонние вязкие отвратительные голоса. Они нарушают гармонию и неповторимость прихода, визгом раздолбанной бензопилы вклиниваются в прекрасную симфонию. Они говорят: "Чувак, ты меня слышишь? Бро, вернись, есть дело! Важное, неотложное дело, бла-бла-бла, мы принесли пива; нужно срочно куда-то съездить; тебя к телефону; где тут стаканы…" и тому подобную хрень. И тянут из уютного разноцветного чрева в уродливый серый мир, за который я бы даже цента не дал.
Ненавижу!
Поэтому последнее время я стал запираться на три замка, отключать телефоны и комп, чтобы никто не помешал нырять в самую бездну кайфа. Но оказывается, это не панацея…
– Слышь, мудило, – голос выполз откуда-то из тёмных уголков слуха, – с тобой разговариваю! Я уже задолбался ждать! Мик! Ау!
В моей руке появился огромный гламурно-розовый пистолет, и я стал стрелять в голос, но безуспешно, так как из ствола вместо пуль вылетали мухи и сразу же рассаживались на потолке. А голос становился всё громче, ближе и реалистичнее. Я испугался, что если сейчас не увижу говорящего, то потом будет поздно, и не хватит смелости заглянуть ему в глаза, в оранжевые глаза Сатаны. Только не это!
Я с трудом разомкнул веки. Комната ещё несколько мгновений приводила себя в порядок: стены становились на места, мебель приобретала первоначальную форму и размеры, воздух возвращал себе прозрачность. Всё вокруг застывало в статичной картинке.
Всё, да не всё. У двери стоял черножопый урод в наряде уличного хип-хоппера: спортивный костюм на три размера больше чем нужно, красная бейсболка NY и не зашнурованные поношенные кроссовки.
– Йо! Чувак, ты снова с нами! Наконец-то! – радостно заулыбался ниггер. – Хреново выглядишь.
– Да уж, – согласился я, вытер рукавом пот со лба. – Да и ты не очень.
Доза ещё не до конца отпустила. Я понимал, что с этим ублюдком что-то не так. Но вот что? Какой-то он был стрёмный и не настоящий. Взгляд остекленевший, цвет кожи нездоровый, синие губы, струйка крови стекала из-под козырька, огибала нос и, добравшись до подбородка, стекала на видавший виды "Адидас".
– У тебя тут… это… – я провёл пальцем по своему лицу. – Ковёр не заляпай, ладно?
Он улыбнулся и посмотрел под ноги.
– У тебя нет ковра, – сказал парень и размазал ладонью кровь по щеке.
– Не важно. Ты вообще кто? – поинтересовался я. – Как ты сюда попал?
Я судорожно пытался вспомнить, запирал ли дверь перед тем, как ширнуться.
– Ты меня не узнаёшь?
– А что, должен тебя узнавать? Проваливай, пока я не оторвал свою жопу от дивана и не перегрыз тебе горло.
При всём желании я бы не смог этого сделать. Тело ещё не слушалось, но я сунул руку под подушку, надеясь найти там ствол и вынести мозги этому кайфолому.
– Ты действительно меня не помнишь?
Хотелось поскорее избавиться от этого мудилы, чтобы успеть предаться остаткам рассыпающегося кайфа и забыться в вялой неге. Пушку я не нашёл, зато откопал полпачки "Кэмела".