– Погоди, я всё объясню, – сказал дядька Черномор. Мы сначала, действительно, попали в "Сказку о царе Салтане". Устроил нас туда Пушкин. Жили мы на острове Буяне, охраняли остров, обходя его дозором. Жили в палатках круглый год – там тепло. Но когда на острове появились ракеты, было решено усилить охрану, и Фидель Кастро приказал нам опуститься на дно морское с задачей – не допустить проникновение подводных лодок, диверсантов-аквалангистов и других врагов. Они проникали на остров под видом морских ежей. С тех пор мы постоянно находились в пучине вод. Но там мокро и сыро. С годами это начинало сказываться на здоровье. Стали болеть кости, суставы, на коже в труднодоступных местах появились грибок и плесень. Врачи рекомендовали сменить работу и климат, больше времени проводить на суше. Мы уволились из этой сказки и приехали сюда. Али-баба посоветовал обратиться к вам. Вот мы и бьём челом к тебе, мышка-норушка, пропиши нас на своей жилплощади в вашем теремке. Мы пока здесь не все – это разведка, но завтра я свяжусь с остальными по скайпу, и они прилетят. Беспокоить тебя мы больше не будем, устроимся сами. Мы хорошо заплатим. Мы планируем создать здесь частное охранное предприятие и, если это нам удастся, можем трудоустроить ваших жильцов теремка.
– Я согласна, – сказала мышка-норушка, – только деньги вперёд.
– Помилуй, мышка-норушка, – взмолился дядька Черномор, – у нас с собой таких денег нет. Ребята прилетят и привезут деньги. Ты, что, не веришь богатырям?
– Верю, но деньги вперёд. Деньги любят счёт, порядок, дисциплину. Вон Украине долго верили, а теперь долги не могут взыскать. Москалей – на ножи, вот что мы слышим теперь.
– Это фашисты, у вас тоже такие есть.
– Есть, но у нас им стараются заткнуть глотку, а там наоборот – поощряют. Так что, когда будут деньги, тогда и будем конкретно разговаривать.
Жил в этом лесу и медведь косолапый. Поначалу он жил неплохо. Тогдашний губернатор Топтыгин был его дальним родственником, поэтому медведь имел пасеку, земельный надел с плантацией малины и приличную берлогу в хорошем районе. Но губернатор сменился, а сам медведь, занимаясь пчёлами, научился делать медовуху и пристрастился к спиртному. Кроме того, он был азартен, играл в различные азартные игры и скоро втянулся в игру в карты. В результате, он пропил пасеку и проиграл берлогу. Он стал бомжом. На зиму он снимал себе угол в чужой берлоге, за который хозяин драл с него три шкуры. Но у медведя была всего одна шкура, рассчитываться было нечем, и хозяин попросил его освободить угол.
И вот бредёт медведь по лесу, сам не зная, куда. Видит, стоит теремок. Он постучался в дверь.
– Терем-теремок, кто в тереме живёт?
– Я мышка-норушка.
– Я лягушка-квакушка.
– Я зайчик-побегайчик.
– Я лисичка-сестричка.
– Я волчок-серый бочок. А ты кто?
– Я медведь косолапый. Пустите меня к себе в теремок, – попросил он и просунул морду в дверь.
– Нет, нет, нет! – закричали жильцы, – ты большой и толстый, не поместишься здесь.
– А вы почему такие худые после зимы? Плохо перезимовали?
– Я нормально, – сказала мышка-норушка. Меня Али-баба обеспечил зерном. Это честный разбойник.
– А я, – сказала лягушка-квакушка, – проспала всю зиму, ничего не видела и не слышала.
– А я плохо, – сказал зайчик-побегайчик. – Всё завалило снегом, до молодых веточек и до коры молодых деревьев не добраться. Правда, на даче у деда удавалось погрызть немного коры молодых яблонь. Но там страшно: у них собака и дед, который опаснее собаки. Однажды он застал меня в саду и стал стрелять по мне из пушки или миномёта – я не понял со страха. Хорошо, что дальность стрельбы небольшая и стрелял он горохом, а то несдобровать бы мне.
– А ты, лисичка-сестричка?
– Я тоже плохо: где попадётся замёрзший воробей или больной заяц, где стащишь в деревне курочку. Вот так и перебивалась.
– Я тоже плохо, – сказал волчок-серый бочок, – точно так, как лисичка-сестричка.
– А ты где зимовал, косолапый, почему такой толстый и жирный?
– На стройке, там молдаван и таджиков – от пуза, кто их там считает? Пустите меня хоть на крышу, я там посижу немного, отдохну, а то земля ещё сырая – простудиться можно.
– Что ты! – закричали все жильцы теремка, – раздавишь теремок и нас вместе с ним.
– Не раздавлю, я буду сидеть тихо.
И медведь полез на крышу. Теремок зашатался, затрещал и рухнул. Жильцы чудом остались живы. Правда, лисе оторвало хвост, а зайцу ухо.
По щучьему велению
Жили-были старик со старухой. Было у них три сына: два умных, а третий – Емеля. В жизни всегда так бывает: бог даёт на всех детей в семье определённое количество ума и добродетелей, а судьба распределяет их персонально каждому. Но у судьбы всегда что-нибудь не клеится – то компьютер зависнет, то она что-то перепутает.
Судьба слепа. Первым она раздаёт щедро, не скупясь, а когда очередь доходит до последнего, зачастую уже ничего не остаётся, или остаётся совсем мало. Или наоборот – экономит на первых, скупится. Первые получают мало, и под конец образуется большой остаток, который достаётся последнему. В случае с Емелей получился первый вариант: ему почти ничего не досталось.
Братья были хоть и не очень умные, но с трезвой головой, кое-что соображали и в жизни устроились не хуже других. Они оба занимались бизнесом. Всё началось с ваучеров. Получив ваучеры, старший брат прикупил ещё у таких, как Емеля, и вложил их в строительную отрасль. Через десять лет он был уже директором фирмы. Фирма скупала запущенные и полуразрушенные помещения, реставрировала и ремонтировала их и продавала или сдавала в аренду. Новоиспечённые предприниматели, наворовавшие денег или взявшие кредиты, приобретали себе офисы.
Средний брат занялся производством товаров для дома. Он организовал изготовление и продажу салфеток. Емеля свои ваучеры променял на пряники и сладости. Дела у братьев шли нормально; бизнес приносил неплохой доход. Правда, у среднего брата поначалу возникали трудности с закупкой сырья – его просто негде было взять. Но Емеля подсказал хорошую идею – брать использованную туалетную бумагу, отстирывать и делать из неё салфетки. Попробовали – понравилось. Себестоимость резко снизилась – бесплатное сырьё – доходы повысились.
Братья разбогатели, женились и решили построить себе трёхэтажный особняк, чтобы жить всем вместе. На первом этаже – холл и Емеля, на втором – старший брат, на третьем – младший. Жили-поживали, деньги экономили – за коммунальные услуги не платили. Год не платили, два не платили. Набежала круглая сумма задолженности. Их раз предупредили, два предупредили, затем отключили сначала электричество, затем газ, затем воду холодную и горячую. Отключили и радио – абонентский громкоговоритель замолчал, чем невестки были чрезвычайно огорчены.
– Кто нам теперь расскажет про "Биокорректор люкс", про "Светомаг", про "Меридиан"? – горевали они. Трёхэтажный особняк превратился, по сути, в трёхэтажную хижину – никаких удобств.
– Оплатите задолженность, – сказали, – потом подключим. За плату.
Платить оказалось много – решили не платить. Река рядом – воду можно брать оттуда; лес за городом, но недалеко – можно заготавливать дрова. Сложили большую русскую печь на первом этаже и стали жить дальше. Печь очень нравилась Емеле, он постоянно лежал на ней, отдыхая от безделья. Братья по-прежнему были заняты своим бизнесом и много времени проводили на работе. Невестки были тоже сильно заняты по дому. Однажды они говорят:
– Емеля, сходи на речку, принеси воды.
– Неохота мне.
– Емеля, как тебе не стыдно? Целый день ничего не делаешь, лежишь на печи.
– Вам надо – вы и идите.
– Ну, смотри, позвоним братьям, они ничего тебе сегодня не привезут, никаких гостинцев. Тебя о чём ни попроси – всё неохота. Работать неохота, учиться неохота. Вот на печи валяться тебе охота.
– Найдите мне хорошую работу, пойду работать, а вкалывать за восемь тысяч я не собираюсь.
– Ты получи образование или специальность, тогда и претендуй на хорошую зарплату.
– Я хотел учиться, но меня не приняли на бюджетное место, а платить за учёбу вы, жмоты, не будете.
После долгих уговоров и пререканий Емеля надел валенки, овчинный полушубок, взял топор, вёдра и пошёл на речку.
Был солнечный морозный день. На белом покрывале реки тёмными пятнами в беспорядке пестрели фигуры рыболовов, склонившихся над лунками. На лицах рыболовов застыли внимание, напряжённое ожидание и в тоже время умиротворённость, благодушие, хорошее настроение. Люди наслаждались не только процессом ловли, но и свежим морозным воздухом, тишиной, покоем. Для многих после семейных дрязг и неурядиц это было хорошей отдушиной, снятием стресса. Рыболовы негромко переговаривались, шутили, смеялись и, конечно же, пили. Слышались сетования:
– Не клюёт.
"Почему же она будет клевать, – подумал Емеля, – у неё же клюва нет. Вот дураки".
– Кузьме сколько раз говорили, чтобы не плевал на червяка с бодуна, – слышалось дальше, – пьяный червяк распугал всю рыбу. Наверху слышно, как он орёт, матерится и обещает набить морду щуке.
Емеля начал рубить прорубь.
Старая опытная и мудрая щука знала все омуты в реке и другие места, где дремал карась и плавала молодая беспечная рыбёшка. Щука сначала плавала возле рыболовов. Зима была суровой, речку сковало льдом; в воде не хватало кислорода. Возле лунок, пробуренных рыбаками, было хорошо: поступал воздух, насыщая воду кислородом. Её раздражала и беспокоила нецензурная брань червяка. Вначале щука затыкала уши, но потом подумала – лучше уйти отсюда подальше, неизвестно, что взбредёт в голову этому пьяному отморозку. Она, тоже страдающая кислородным голоданием, услышала стук топора и поняла, что рубят прорубь и что там можно глотнуть порцию свежего воздуха. Она поплыла на звук. Емеля прорубил прорубь, разгрёб ледяные крошки и зачерпнул воды. Вдруг из проруби показалась голова щуки. Рот её был широко раскрыт, жабры судорожно раздувались. Емеля изловчился и схватил щуку за жабры. Щука сильно дёрнулась, забила хвостом, извиваясь всем телом, затрепыхалась в руках у Емели, но он держал крепко.
– Вот славная уха будет, – подумал Емеля вслух и начал вытаскивать щуку на лёд.
Щука поняла, что влипла крепко, и вырваться ей не удастся.
"От алкаша убегала, а попалась в руки дураку", – подумала с горечью щука.
– Емеля, отпусти меня в реку, я сослужу тебе добрую службу, век будешь благодарить меня.
– Всё ты врёшь. Уже то, что щука говорит человеческим голосом, обман. А вот уха будет славная, это правда.
– Отпусти меня, Емеля, не пожалеешь.
– А что ты можешь?
– Всё.
– Врёшь.
– Ну, попроси что-нибудь, только скажи перед этим: "По моему хотению, по щучьему велению".
– Хорошо. По моему хотению, по щучьему велению, идите, вёдра, сами домой.
Только он это произнёс, вёдра поднялись и направились сами по тропинке к дому. Они не парили в воздухе, а шагали на невидимых ногах, и вода в них плавно покачивалась в такт шагам. Емеля с благодарностью отпустил щуку и направился следом за вёдрами. Вёдра пришли домой и стали на лавку. У невесток рты широко раскрылись и долго не закрывались. Емеля и сам не мог оправиться от изумления. Он пришёл и залез на печь.
Жили-поживали они дальше, невестки уже оправились от шока и стали забывать это событие. Но вот закончились наколотые дрова.
– Емеля, – сказали они, – сходи, наколи дров.
– Неохота.
– А жрать тебе охота?
– Охота.
– Тогда наколи дров, а то обед не сварим.
Емеля, вспомнив щуку, произнёс:
– По моему хотению, по щучьему велению, топор, иди, наколи дров.
Топор, лежавший под лавкой, вылез, оделся и шмыгнул за дверь. Емеля молча наблюдал в окно, как топор ловко и легко колол толстые берёзовые чурки, колол тихо, беззвучно, стука топора слышно не было.
– С глушителем, – вслух подумал Емеля.
Дрова сами сортировались по размерам и породам деревьев и складывались в поленницу; некоторые сами заходили в избу и залезали в печь.
Долго ли, коротко ли они ещё жили, но вот все дрова закончились.
– Емеля, – сказали невестки, – съезди в лес, привези дров.
– Где я их там возьму? Их там нет.
– Конечно, нет – их надо нарубить.
Долго Емелю уговаривали, угрожали, обещали купить пряников. Наконец, Емеля согласился. Он оделся, вышел во двор, взял верёвку, сел в сани.
– Открывайте ворота, – сказал он невесткам.
– Что же ты, дурак, сел в сани, а коня не запряг?
– По моему хотению, по щучьему велению, езжайте, сани, в лес, – сказал Емеля.
Ворота открылись, и сани понеслись по дороге.
Путь пролегал через город. Горожане отродясь не видывали такого дива. Транспорт вроде бы гужевой, но где гужи? И хомута нету, и коня тоже нет. Решили, что это какой-то суперсовременный электромобиль: не гудит, едет быстро.
На первом же посту ДПС Емелю остановили, оштрафовали – не было аптечки. На следующем посту Емелю опять оштрафовали – не работал стоп-сигнал и указатели поворота, потому что их не было. Емеля понял, что до леса его долго ещё будут останавливать и штрафовать, поэтому резко прибавил скорость. Он мчался, не обращая внимания на какие-то там сигналы светофоров, дорожные знаки, жезлы полицейских. В результате он создавал аварийные ситуации, ДТП, травмировал пешеходов, разбивал машины.
Вот он приехал в лес, слез с саней и произнёс:
– По моему хотению, по щучьему велению, топор, руби дрова, а дрова – укладывайтесь сами на сани и завязывайтесь верёвкой.
Топор рубил дрова, а они укладывались на сани. Скоро был готов хороший воз дров. Емеля чувствовал, что обратно через город ему придётся ехать с боем – слишком много бед он натворил. Он велел топору вырубить большую дубину, сел на воз и произнёс:
– По моему хотению, по щучьему велению, езжайте, сани, домой.
Сани помчались домой. Емеля был прав: в городе его уже ждали. Улицу перегородила толпа людей. Требование остановиться Емеля проигнорировал. Тогда его схватили, стащили с воза и начали колотить.
– По моему хотению, по щучьему велению, дубинка, обломай им бока, – сказал Емеля.
Дубина слетела с воза и давай дубасить всех по чём попало. Народ в страхе и панике разбежался в разные стороны, а Емеля залез на воз и поехал дальше. На месте происшествия опять осталось много травмированных и покалеченных. Емеля приехал домой, разделся и залез на печь.
Тем временем, слух об этих происшествиях дошёл до царя. Царём тогда был Ницлье. И вельможи у него были с такими же странными фамилиями: Силубруб, Сйабуч, Радйаг, Воцмен.
– Ну-ка, привезите ко мне этого Емелю, я с ним разберусь, – сказал царь, – а то какой-то хулиган, понимаешь, травмирует моих подданных, разбивает автомобили – нарушает правопорядок.
Послал царь за Емелей своего набольшего вельможу Силубруба. Приехал он к Емеле и строго заявил:
– Емеля, живо собирайся, и поедем к царю.
– Что я там не видел?
– Как ты разговариваешь? Тебя царь вызывает, значит, ты ему нужен.
– А коли нужен, то пусть он сам и приезжает. Мне неохота.
– Как ты смеешь! Тебя царь вызывает! Ты хоть это понимаешь? Царь посылает за тобой своего набольшего вельможу, а ты тут выделываешься. Я ехал на маршрутке, потерял время, истратил деньги – 18 рублей, трясся по нашим дорогам. Не заставляй меня применять силу! – кипятился Силубруб. – Живо собирайся, а то плохо будет.
– Плохо будет тебе, – тихо сказал Емеля. – По моему хотению, по щучьему велению, дубинка, проучи этого боярина.
Дубина вылезла из-под лавки и давай колотить Силубруба. Силубруб бросился бежать – еле ноги унёс. Прибежал к царю.
– Царь-батюшка Ваше величество, этот Емеля – какой-то злодей. Он меня побил. Пойду к доктору, пусть засвидетельствует телесные повреждения. Я ему покажу!
– Каков наглец! – возмутился царь. – Эй, слуги, позовите Сйабуча.
Пришёл Сйабуч.
– Вот что, голубчик. Ты у нас хитрый; жалование за это получаешь, пойди-ка ты и приведи ко мне Емелю. Если будет нужно, возьми роту Семёновского полка.
Поехал Сйабуч к Емеле, но сначала поговорил с невестками, с братьями Емели, узнал, что он любит, чем увлекается, интересуется. Сйабуч выяснил, что Емеля любит пряники, конфеты, красный кафтан и красные сапоги. А ещё он любит слушать рассказы о дальних заморских странах и мечтает там побывать.
– Емеля, – сказал Сйабуч, – царь приглашает тебя во дворец на пир. Сегодня у царя юбилей, и он приглашает на праздник всех вот таких, как ты, знатных людей. Поехали.
– Неохота, да и не пью я.
– Ты, что, Емеля, там будет много вкусных пряников, конфет, всяких заморских фруктов из Узбекистана! Потом будет бал, а потом будут всем давать красные кафтаны и сапожки.
– Не поеду, мне это уже не интересно; я и сам теперь могу иметь всё, что захочу.
– Емеля, поехали! Там я дам тебе то, что ты нигде не найдёшь.
– Что же это такое?
– Это ваучеры. Ты слышал, что приватизация продолжается; у меня есть ваучеры, и я дам тебе много ваучеров.
– Зачем они мне? У меня было несколько ваучеров, и я променял их на два пряника.
– Как зачем? Емеля! Вложишь их куда-нибудь, получишь акции, будешь получать доход, разбогатеешь, станешь олигархом.
– Как Березовский, Абрамович или Прохоров?
– Да!
– Я не хочу так. Они разбогатели, потому что наворовали. Я не хочу воровать. Посадят.
– Не посадят, Емеля! Если будешь воровать по-крупному – не посадят. Проверено.
После долгих уговоров Емеля, наконец, согласился.
– Езжай вперёд, а я за тобой сам приеду, – сказал он.
Ему не хотелось слезать с печки, одеваться.
– Поехали вместе – вон мой "Лексус" стоит.
– Нет, я поеду сам.
– Не обманешь?
– Не обману.
– Побожись.
– Ей-богу.
Сйабуч уехал. Емеля повалялся ещё немного и сказал:
– По моему хотению, по щучьему велению, ступай, печь, во дворец к царю.
Стена раздвинулась, и печь медленно выехала из избы. Так же медленно она направилась по дороге в царский дворец. Она ехала медленно, потому что двигатель у неё был паровой, как у паровоза. У паровоза КПД 15 %, он топится углём. А печь топится дровами, поэтому КПД у неё ещё ниже. Печь, пыхтя и дымя трубой, подъезжала к дворцу. Сйабуч уже приехал. На балконе стояла царская дочь, она первая увидела печь с Емелей на ней.
– Тятенька царь-батюшка! – воскликнула она. – Посмотрите, к нам приехало какое-то чумазое чучело на печи.
– Это, наверное, Емеля, царь-батюшка Ваше величество, – сказал Сйабуч.
– Ну, здравствуй, Емеля, – сказал царь.
– Здравия желаю, Ваше величество.
– На чём это ты приехал? Надымил, начадил… И так голова болит после вчерашнего, понимаешь.
– На печке.