Сборник юмористического рассказа - не только книга. Это своего рода лекарство от грусти, позволяющее уйти от житейских проблем и неприятностей.
Юмор делает нашу жизнь интересней и богаче.
Но попробуйте написать юмористический рассказ так, чтобы не перейти на пошлость, не скатиться к сарказму, никого не обидеть и не унизить…
Содержание:
Для детей 1
Анекдоты 10
Тем, кто постарше 11
Коллектив авторов
Осторожно, писатели! (сборник)
Осторожно, пЕсатели! Анекдоты, юмористические рассказы для детей и взрослых
Сборник юмористического рассказа - не только книга. Это своего рода лекарство от грусти, позволяющее уйти от житейских проблем и неприятностей.
Юмор делает нашу жизнь интересней и богаче.
Но попробуйте написать юмористический рассказ так, чтобы не перейти на пошлость, не скатиться к сарказму, никого не обидеть и не унизить.
Особенно сложно писать для детей. У них удивительно тонко развито чувство юмора, и они сразу определят фальшь.
Анекдоты давно считаются народным фольклором, и написать что‑то новое очень непросто. Но нашим авторам, по‑моему, удалось: совместить сочный юмор и народную мудрость в сжатой форме.
Непросто было выбрать из огромного количества произведений настоящие алмазы, чтобы потом из них сделать бриллианты. Думаю, что члены жюри достойно выполнили свою работу, и вы сможете в этом убедиться, прочитав произведения наших авторов.
Желаю читателям погрузиться в мир весёлых историй: поучительных и мудрых. Отвлечься от грустных мыслей и плохого настроения.
Известно, что добрые и весёлые люди меньше болеют и дольше живут.
Так что улыбайтесь больше, Господа!
С искренним уважением и любовью,
ваш дедушка Щукарь
Для детей
Мария Аверина, г. Москва
Трагедия с роликами
Подруге Верке купили ролики. Радости было - не выразить словами! К тому же велосипед её к этому моменту моими стараниями откинул тапочки… то есть колёса.
Верка деликатно, но очень решительно мне сказала, что ролики не даст. Из опасения за их жизнь. Мол, я всё ломаю, что попадает мне в руки.
- Когда это я что‑то ломала? - обиделась я.
- Велосипед разве ты забыла?
- Так он же совсем старый был!
- Ха! Ему даже года не было, для велосипеда это совсем не возраст. И если бы ты мальчишек им не таранила, он бы как новенький ездил.
- Так мы же футбольный мяч выиграли благодаря тому, что я Кирилла протаранила.
- И что нам с того мяча? Мало того, что ты им стекло выбила, так ещё и на крышу ЖЭКа забросила. А ещё мой магнитофон, забыла что ли?
- Что ж с того магнитофона? Я просто хотела посмотреть, что у него внутри. И не виновата, что он взорвался. Тем более, что пострадала только я. Он всё равно когда‑нибудь взорвался бы. Ещё неизвестно, кого при этом пришибло бы!
- А "Физику" мою ты зачем сожгла?
- Ну и сожгла, что с того? Физика - зло общеизвестное! К тому же я не знала, что учебник - библиотечный.
- А дрожжи в наш туалет кто кинул? Папе потом пришлось унитаз снимать.
- Откуда же я знала, что с ними такая дрянь выйдет!
- Нет, Маш, ролики не дам!
Вот тут я расстроилась.
- И не надо! - говорю. - Раз тебе ролики дороже меня, то катайся, пока совесть не замучает.
Всю неделю сидела дома. Обидно: я ничего не жалею для неё, даже "Физику" сожгла, чтобы подруга не мучилась. А она со мной так поступает!
В воскресенье звонит Верка:
- Маш, прости меня! Хочешь, я тебе ролики дам покататься?
- Не‑а, не надо! А то я их сломаю…
- Но мне так скучно было без тебя всю неделю, даже ролики не нужны.
Я упираюсь, а она уговаривает:
- И ломай себе на здоровье! Мне для тебя не жалко!
- Ладно, тащи свои ролики, - говорю я снисходительно. Сама, конечно, на седьмом небе от счастья: никогда же на роликах не каталась. Верка принесла ролики. Мы ещё немного полюбовались ими, я погладила их рукой и задумчиво произнесла:
- Не сломать бы нечаянно! Ведь разговаривать со мной перестанешь…
- Да что ты! Буду я с тобой из‑за ерунды ссориться, - убеждала меня подружка не слишком уверенным голосом.
Было уже поздно, Веру позвали домой. А я посидела в комнате вдвоём с роликами, да и надела их для пробной пробежки. Первые полчаса прокаталась почти успешно: на полусогнутых ногах, с растопыренными руками - чисто корова на льду. Потом я шлёпнулась‑таки на пол, а у роликов почему‑то отказали тормоза. Но что мне тормоза - за мебель могу руками хвататься!
За час я ни разу не упала, хотя и смела с этажерки горшок с цветком, со стола две чашки и вазочку, табуретку на кухне и так ещё, по мелочи… Посуда, конечно, вдребезги, горшок - пополам, цветок почти не сломался, а у табуретки ножка отломилась. Осколки я в мусорное ведро сунула и рваной газетой прикрыла, ножку к табуретке скотчем примотала. С горшком - хуже, он в ведро не влез. За него от бабушки влетит, но не сильно. Скажу бабушке, что горшок был уже с трещиной и стоял на самом краешке… И тут я заметила, что весь линолеум исчерчен жирными чёрными полосами от роликов. Вот за это мне доста‑анется!
Тут я крепко задумалась… Совсем плохи мои дела! Почесала затылок и вспомнила: если человек всё время улыбается, то люди ничего плохого не замечают. Даже в книгах об этом пишут, а книги врать не будут. Решено - буду всё время улыбаться!
Пришла бабушка с работы. Я сижу в кресле и улыбаюсь что есть сил. Бабушка спрашивает:
- Ты чего так улыбаешься?
- Соскучилась и очень тебе рада.
Она посмотрела на меня пристально, прищурилась.
- Что‑то подозрительно, - говорит, - ну да ладно.
И тут заметила - горшок с цветком разбит. Только за горшок мне и влетело. Пошла я спать, легла и думаю: "Какая я молодец, что улыбалась. Бабушка и не заметила, что линолеум испорчен. Тут слышу бабушкин крик:
- Это что ещё такое?!
Вбегает она в комнату и ко мне:
- Ты что тут делала, негодная девчонка?! Новенький линолеум вконец испортила… Господи, как же я устала от твоих выходок, сколько можно бабушку изводить?! Завтра с утра оттирать будешь, и попробуй только не суметь.
Лежу я в постели грустная и думаю: "Если бы спать не пошла, а сидела и улыбалась, то она бы ничего не заметила… Ну ладно, хоть табуретку не заметила… и чашки с вазочкой".
Утром встала, забежала быстренько в ванную - сделала вид, что умылась, и пошла на кухню. А там бабушка сидит на той самой табуретке и с загадочным, но суровым видом меня спрашивает:
- Тебе чаю с сахаром?
- Да. И с лимоном.
Она поднимается с табуретки, подходит к буфету… Вдруг поворачивается ко мне и говорит:
- Э‑э, нет. Придется сегодня без чая обойтись, чашек‑то нет.
- Как это нет? Вон же синие стоят.
- Так те чашки заняты, я в них крупу замочила.
- Как же я без чая, бабуль? У меня без него ведь желудок болит. А вдруг я умру от гастрита желудка?!
Я так расстроилась, даже глаза вытаращила, чтоб не заплакать. И думаю, что умру теперь точно. И ведь ещё столько не сделала в жизни! От такого горя как плюхнусь на ту самую табуретку с приделанной скотчем ножкой…
Упала я так здорово, что еле поднялась. А меня ещё и отругали вдобавок страшно: за испорченный пол, за табуретку, за враньё…
Следующие два дня я и носа из дома не высовывала - линолеум оттирала. Потом Верке ролики вернула со словами:
- Ну их, Вер, дурацкие ролики. Они в первые тридцать минут сломались, а я из‑за них два дня под домашним арестом полы драила.
Верка от смеха чуть со стула не свалилась.
- Чего смеёшься, как ненормальная? - обиделась я.
- Да я с мамой поспорила, на какой минуте ты их сломаешь.
- И кто же выиграл? - всё ещё обиженно спрашиваю я.
- Обе! - смеётся Верка. Мы обе спорили, что в первые же тридцать минут.
Тут уж и я расхохоталась.
- Только, Вер, ты мне больше ничего не давай, даже если я на коленях просить буду, ладно? - попросила я, отсмеявшись.
Однако всего через неделю я упросила подругу дать мне свой новый плеер. Плеер прожил долгих четыре дня…
Анна Анакина, г. Новосибирск
Мука́
- Вовка! - чуть не вываливаясь от гнева из окна второго этажа длинного, в четыре подъезда, двухэтажного дома, кричала полная симпатичная женщина. - Что ты тут ещё делаешь?! Я когда тебя в магазин отправила?!
- Щас, - не оборачиваясь, отозвался мальчик лет двенадцати, ремонтировавший велосипед пятилетнему Серёжке из соседнего подъезда. Рядом на лавке сидела баба Мотя, всезнающая и вездесущая. Вдоль невысокой оградки за лавкой стоял Вовкин велосипед.
- Кому сказала? Быстро в магазин! - не унималась женщина. Вовка, схватив свой велик, перекинул ногу через седло и, заметив, что мать исчезла в окне, вернулся в первоначальное положение. Уложив аккуратно свой на землю, чтоб не задеть звонок, он вновь занялся велосипедом Серёжки. Тот с нетерпением стоял рядом и крутил попой, согнувшись и упёршись руками о колени.
С какой‑то там попытки цепь всё‑таки встала на место и, крутанув заднее колесо Серёжкиного "Школьника", Вовка с широкой улыбкой на лице и измазанными машинным маслом носом и ушами поставил перед пацаном велосипед.
- На. Катайся. Но больше в гаражи не врезайся.
- Ага, - радостно произнёс мальчик и потряс велосипед, проверяя надёжность цепи.
Вовка вытер руки носовым платком и сунул его в задний карман спортивных брюк. Поправил закатанные штанины и, подняв велосипед, собрался сесть на него.
- Ты ещё тут?! Хватит прохлаждаться. Давай быстро за мукой, - мать, услышав плач младшей Вовкиной сестры, скрылась в окне.
- За мукой послала? - поинтересовалась баба Мотя.
- Ага, - отозвался Вовка.
- Так на прошлой неделе мать покупала. Я её в мага́зине вида́ла, ужо всю её, что ли, съели? - уцепилась бабка за руку Вовки.
- Ага, съели. Вместо сахара, - ответил он и отдёрнул руку. Вовка недолюбливал эту сующую везде свой нос старушку. Сколько раз она жаловалась на него матери просто так, из вредности. А Вовке потом попадало ни за что.
Но баба Мотя не собиралась отпускать его. Она, опираясь на батожок, встала и ухватилась за руль.
- Ну, чего? - попытался Вовка оторвать от неё велосипед.
- Купи мне тоже.
- Куда? - попытался возмутиться мальчик. - Мне мама сказала три пакета купить. У меня как раз только три и вмещается, - показал он на свой багажник. - Да и девять килограмм и так для колеса много. Не‑а, не куплю.
- А зачем вам три пакета? Себе два возьми и мне один.
- Не‑а, - мотнул головой Вовка. - Сказал - не куплю. Там щас всю разберут, а вы меня не пускаете.
- Чего это всю разберут? Вчерась только машину привезли, я вида́ла.
- Так вчера бы и взяли.
- Фулиган! - она, отпустив руль, ладонью вскользь ударила Вовку по голове.
- Чего я вам сделал? Там сейчас не останется, и я маме скажу, что это вы виноваты, - обиженно произнёс мальчик и, садясь на велосипед, оттолкнулся ногой от лавки.
- Да куда она там денется?
- Как куда? - описав круг возле подъезда, крикнул Вовка. - По телику сказали, что муки в стране осталось на два дня, - и, засмеявшись без звука, чтоб бабка не заметила, быстро набирая скорость, скрылся за домом.
Но, не проехав и ста метров, заметил, как Колька с младшим братом что‑то собирают у дороги в сточной канаве. Остановившись и бросив велик, он встал сзади, наклонившись над ними.
Колька, ругая брата, вытаскивал из канавы червей.
- С самого утра копал, а эта холера банку перевернул.
- Во‑во, лови, смотри, как быстро расползаются! - кричал Вовка, стараясь дотянуться до расползающейся наживки через хнычущего брата Кольки.
А баба Мотя, не тратя зря времени, засеменила, опираясь на батожок, к соседнему подъезду, заметив на лавочке Никифоровну.
- Слышь, новости какие. Мука‑то - всё, нет муки, - запыхавшись, старушка села рядом на лавочку.
- Чего у тебя, Мотя? - зная соседку как местное радио новостей, спросила Никифоровна.
- Так мука‑то кончилась. Всё. Нет муки.
- А тебе зачем мука‑то? Ты ж давно ничего не стряпаешь.
- Да не у меня кончилась, а у правительства.
- Как это кончилась? Урожай только собрали.
- А вот так, собрали и продали. По тиливизиру слышала. Нет муки.
Никифоровна вздохнув, задумалась.
- Точно говорю, нет муки. Ты покупать пойдёшь? - не унималась баба Мотя.
- Да есть у меня два пакета.
- Тю‑юу‑у‑у. Два пакета на твою‑то семью? Беги, пока в магазине ещё есть.
Никифоровна покачала головой:
- А и то верно. Пойду ещё парочку куплю, а то вдруг и правда муки не будет.
- Правда, правда. Конечно, правда. И мне пакетик прихвати.
Собрав всех червей, какие не успели расползтись, Колька всё продолжал ругать брата. А Вовка, оказав другу помощь по поимке столь ценного сырья для ловли рыбы, вдруг вспомнил, что мать‑то его в магазин послала. Быстро вскочив на велосипед, он поехал дальше. Но путь ему перегородила Наташка из параллельного класса:
- Ты куда?
- В магазин.
- Слышал, Толька Степанов упал сегодня утром с сарайки и зуб выбил? Кровищи было‑о‑о. Жуть. Его в город повезли.
- Ух ты! Теперь, наверно, золотой поставят.
Баба Мотя хотела подняться с лавки, да из подъезда вышла Ольга, недавно родившая двойню. Молодая мамаша вынесла большой таз с пелёнками.
- Постиралась? - поинтересовалась баба Мотя.
Ольга кивнула.
- Мука в стране кончилась.
Женщина с удивлением посмотрела на старушку.
- Беги в магазин. Может, ещё хватит.
- Гриша‑а‑а, - закричала Ольга, зовя мужа, играющего в домино у третьего подъезда. - Иди сюда скорее.
Молодой папаша нехотя вылез из‑за стола и медленно, постоянно оглядываясь на мужиков, показывающих ему на костяшки домино, пошёл к жене.
- На, - сунула она ему таз.
- Ты куда? - поинтересовался Гриша.
- Развесь, а я в магазин, - и быстро побежала в подъезд, услышав от бабы Моти окрик вдогонку: "Купи и мне пакетик". Столкнувшись с соседкой Клавой, женщиной средних лет, Ольга лишь кивнула, извиняясь. А Гриша нехотя пошёл к натянутым верёвкам развешивать пелёнки.
Клава вышла из подъезда, ругая Ольгу:
- Вот куда несётся? Чуть с ног не сбила.
- Это она за мукой, - ответила баба Мотя и добавила удивлённой женщине: - Все уже знают, муки не будет, кончилась. Беги, пока ещё в магазине у нас есть, и мне пакетик купи.
Проводив взглядом Клаву, баба Мотя направилась к доминошникам.
Наговорившись с Наташкой о том, как у Толика теперь будет язык и вода с лапшой вываливаться через дырку во рту, нахохотавшись вволю, Вовка вспомнил, что мать ему точно всыплет, если муки не купит, и, попрощавшись, направился в магазин.
Завернув в проулок, на ближайшую дорогу к магазину, он увидел Сашку, красившего свой забор. Остановившись, Вовка усердно начал объяснять, как надо держать кисть и как правильно водить ею, чтоб не оставлять полос и просветов.
Баба Мотя, подойдя к столу и упершись на свой батожок, обратилась к Фёдору, самому толстому доминошнику:
- Любишь блины, Федя?
Тот усмехнулся и, шмыгнув носом, ответил:
- А то. С утра Маринка моя сотню напекла.
- Всё. Больше не будет печь.
- Это почему? - удивившись, он обернулся к бабе Моте всеми своими ста двадцатью килограммами так, что стол заскрипел, потянувшись за его животом.
- Да потому. Мука в стране кончилась.
- А‑а‑а‑а‑а‑а, - протянул он, - нам не страшно. Я два мешка на днях купил, да там дома ещё с полмешка оставалось. Так что без блинов не останусь.
Николай, самый худой мужик не только из доминошников, но, наверное, и из всего посёлка, встал и, извинившись, быстро побежал к своему дому.
- Мне купи пакетик, - крикнула ему вдогонку баба Мотя.
Через три часа Вовка всё‑таки добрался до магазина и, бросив рядом велик, запрыгнул на ступеньки перед входом. В дверях стояла женщина с двумя пакетами муки, прижимая их к себе, как детей. Не дожидаясь, пока она выйдет, мальчик, протиснувшись между ней и дверью, вошёл в магазин.
Баба Мотя сидела дома на кухне и радостно смотрела на двенадцать пакетов муки у себя на столе, подсчитывая в уме предстоящие барыши.
А Вовка, вытянув руку с деньгами к продавщице, сказал:
- Мне три пакета муки по три килограмма.
Дородная тётка, прикрывая собой два последних пакета, стоявших на прилавке, ответила:
- Кончилась мука, больше нет…
Марат Валеев, г. Красноярск
Вундеркинд
Ватрухин пялился в телевизор. И вдруг кто‑то потрогал его за ногу. Перед ним стоял его полугодовалый сынишка, до этого мирно сопящий в своей кроватке.
- Папа! - звонко сказал он. - Дай попить.
Ватрухин на ватных ногах прошел на кухню, принес воды. Карапуз с причмокиваньем напился.
- Спасибо! - сказал он. - Ну, я пошел к себе.
Ватрухин бросился за женой на кухню.
- Ольга, там… там… Андрюшка наш!..
Перепуганная Ольга влетела в детскую. Андрюшка сидел на полу и сосредоточенно ощупывал плюшевого медвежонка.
- Мама, он ведь неживой? - спросил Андрюша. - Тогда почему кряхтит?
Ольга тоже села на пол.
- Да ну что вы, в самом деле, - обиделся Андрюшка. - Надоело мне сиднем сидеть и молчать, всего делов‑то!
- С ума сойти! - пролепетала Ольга.
- Феномен. Этот, как его, вундеркинд, - согласился Ватрухин.
Ольга спросила мужа:
- Ну, что будем делать?
- В школу устроим… Которая с уклоном. Может быть, он математик. А ну‑ка, Андрюша, сколько будет дважды два?
Сын снисходительно посмотрел на отца:
- Надо полагать - четыре.
- Вот! - обрадовался Ватрухин.
- А может быть, он музыкантом будет, - воспротивилась Ольга.
Тут они заспорили, куда лучше пристроить сына. Мальчонка сразу же уяснил: родители собрались лишить его детства. Он нахмурил бровки и решительно объявил:
- Ничего у вас, дорогие мои, не выйдет.
- Это почему же? - в один голос спросили удивлённые родители.
- А потому, - буркнул Андрюшка. - Я ещё, между прочим, маленький. Совсем.
Он сел на пол. И под ним тут же образовалась лужица. Мокрый Андрюшка заревел и с этой минуты вновь стал развиваться, как и все обычные дети…