- Поэтому я отправился воевать за Анкорду, где дослужился до сотника. Счел Рериха VII достойным и сильным подспорьем, и до определенного момента так оно и было. Сотрудничество было взаимовыгодным: мои люди вошли в историю, принеся Анкорде не одну победу в сражениях. А я был под защитой сильного монарха. По крайней мере, мне так казалось тогда. Вот только мои с Рерихом интересы начали сильно расходиться. Видите ли, леди Аэлин, я был молод и импульсивен, посему думал, что воюю за правое дело на стороне правых людей. Когда до меня дошла мысль, что Рерих точно так же, как и остальные, просто пытается переделать Арреду под себя, а я сам после войны не добьюсь ничего, кроме рук, по локоть запачканных чужой кровью, я дезертировал. И, как вы понимаете, Рериху это не понравилось. Поползли разные слухи, и очень вовремя для короля Анкорды о себе напомнил Бенедикт Колер. Прознав обо мне, он предложил объявить меня данталли и прилюдно казнить вместе со всеми моими людьми, которые попали под мое влияние.
- Как я погляжу, у него не вышло, - нервно усмехнулась охотница.
- Найти меня ему не удалось, да, - передернул плечами Мальстен. - Но от само̀й затеи Колер отказываться не стал и даже выиграл на этом. Дабы сделать свое представление по-настоящему зрелищным, он поймал какого-то данталли, имеющего со мной отдаленное внешнее сходство, изуродовал его на пытках до неузнаваемости и казнил как анкордского кукловода в знак "восстановления справедливости". Синяя кровь этого существа доказала всем, что Мальстен Ормонт - командир Кровавой Сотни - был иным существом, демоном-кукольником, поработившим своих солдат, и вся Арреда поверила, что я получил по заслугам этой казнью. Никто и не задумался о том, что тот кукловод был фальшивкой. Слишком живы были воспоминания о битве при Шорре, слишком большую ярость вызывали данталли, вмешивающиеся в Войну Королевств, людей интересовало лишь воздаяние, больше ничего…
- Ох, - выдохнула молодая женщина.
- Сам я был уже далеко к тому моменту и слышал об этом лишь вести…
- Заявить о лжи Культа вы не могли, - понимающе кивнула Аэлин.
- А кто бы мне поверил? - усмехнулся Мальстен. - Меня объявили бы самозванцем и казнили бы без суда и следствия. За пособничество или что-нибудь еще - не думаю, что у Колера не нашлось бы фантазии, чтобы наскоро состряпать повод для новой расправы.
- И Колер устроил все это, чтобы у вас не было никаких прав на Хоттмар?
- Считаете это недостаточной причиной? - криво ухмыльнулся данталли, вживаясь в собственную полуправду. - Открою вам секрет, леди Аэлин, жрецы Культа расправлялись с людьми и за меньшее.
- Но ведь здесь замешан не только Культ, - качнула головой охотница. - Рерих Анкордский тоже приложил к этому руку. Не слишком ли это - казнить сто человек из-за одного дезертира? Зачем ему так поступать?
- Доподлинно мне это неизвестно, - покачал головой данталли. - Не знаю, какую именно выгоду он углядел в сотрудничестве с Колером. Но, когда меня объявили иным, у него попросту не осталось выбора. Чтобы избежать международного скандала, он вынужден был принять условия Культа. Полностью его мотивы для меня такая же тайна, как и для вас. Могу сказать только одно: его люди по сей день продолжают меня искать вместе с Колером, так что я не удивлюсь, если вскоре к нашим преследователям присоединится еще одна компания.
Мальстен тяжело вздохнул.
- Теперь вы понимаете, что происходит, леди Аэлин, и почему я хотел, чтобы наши дороги разошлись? Не знаю, чьи враги опаснее, мои или ваши, но знаю одно: Бенедикт Колер и Рерих Анкордский не остановятся, пока не покончат со мной.
- С нами, - нахмурившись, поправила охотница. - Человек Колера подсказал ему, что вы ушли не в одиночку. Так что, стало быть, теперь у нас с вами общие враги.
* * *
Герцогство Хоттмар, Кардения.
Тринадцатый день Фертѐма, год 1479 с.д.п.
Слуги отводили глаза и опускали головы, выкладывая поленья и сено у трех позорных столбов, выставленных на большом помосте посреди замковой площади. Большу̀ю территорию, на которой располагались конюшни, псарни, жилые дома для прислуги и роскошный парк, теперь наводняли люди в ярких, словно языки бесовского пламени, одеждах - длинных, как рясы служителей богов, либо походных, напоминающих кожаные доспехи с массивными плечевыми накладками - но одинаково алых, как кровавый хоттмарский закат. Снующие повсюду последователи Красного Культа изучали каждого слугу пристальным, внимательным взглядом, будто искали связь с демонами-кукольниками в самой глубине людских душ и знали, как эту самую связь распознать. Жители боялись попасться им на глаза: пример судьбы, постигшей хозяев этой земли, был достаточно наглядным, чтобы поселить опасение в сердце каждого хоттмарца.
Три человека стояли на высокой платформе, привязанные к деревянным столбам - двое мужчин и одна женщина. Над двумя из них дознаватели несколько дней работали с особой осторожностью, стараясь, чтобы на казни по внешнему виду этих людей невозможно было понять, насколько тяжелый и мучительный допрос им пришлось пережить: посему большинство полученных травм невозможно было заметить стороннему наблюдателю. Лишь изможденное выражение, застывшее на лицах обоих, говорило о том, что несколько последних дней, пока шло дознание, превратились для них в сущий кошмар.
Перед узниками, неспешно меряя шагами помост, расхаживал жрец в походном красном кожаном доспехе. Он был высок и статен, обладал хищным профилем, волосами цвета вороного крыла и глазами разного цвета - карим и голубым.
Первый пленник, на виске которого виднелся сильный кровоподтек, напряженно и с ненавистью следил за каждым движением жреца. Женщина, нижняя губа которой была рассечена не сдержанным во время допроса ударом, глядела отсутствующим взглядом прямо перед собой. Третий же узник даже не стоял, а, скорее, опирался на собственные путы. На его когда-то красивое лицо сейчас невозможно было смотреть без ужаса: оба глаза заплыли от побоев, нос был сломан, губы разбиты. На одежде виднелись множественные кровавые пятна, переломанные пальцы рук с вырванными ногтями застыли в неестественном положении и заметно распухли. Но при всем этом наибольший ужас на жителей Хоттмара наводило то, что кровь изувеченного мужчины была синей…
Жрец остановился напротив третьего пленника, пытаясь безуспешно найти его взгляд.
- Жаль, ты не видишь меня сейчас и не сумеешь запомнить, - звучно произнес последователь Культа. - Я бы многое отдал, чтобы ты видел, кто оборвет твою жизнь, монстр. Каково тебе ощущать, что люди, которые столько лет давали тебе приют, погибнут из-за тебя?
Узник состроил кровавую гримасу презрения и со злобой плюнул в лицо своему мучителю.
- Ты сам сдохнешь в муках, выродок! - успел процедить он, тут же получив сильный удар в правый бок. Дыхание его перехватило приступом кашля, вызывающего мучительную боль в переломанных в нескольких местах ребрах.
- Подумать только! - усмехнулся жрец, спокойно отирая плевок со своей щеки. - И ведь никакого раскаяния. Человеческие жизни ничего не значат для таких, как ты.
Пленник с явным трудом удержался от стона, плотно стиснув зубы и попытавшись восстановить дыхание, голова его на секунду безвольно опустилась на грудь.
- Среди нас двоих… - хрипло дыша, отозвался данталли, - монстр - только ты.
- Удивительно наглое существо, - усмехнулся жрец, неспешно приподнимая руку для нового удара.
Женщина, до этого стоявшая молча, скривилась, словно почувствовала будущую боль своего друга на себе, и отчаянно воззвала к мучителю.
- Хватит! - воскликнула она. - Перестаньте! Оставьте его!
Рука жреца замерла в воздухе, взгляд переместился на пленницу. Русые волнистые волосы женщины неаккуратно разметались по ее красивому, едва тронутому возрастом лицу, и она мотнула головой, чтобы сбросить их.
Последователь Культа неспешно приблизился к узнице. Несколько секунд он не сводил с нее глаз. Женщина часто дышала, все ее тело было напряжено, готовое, несмотря на собственные увечья, намеренно скрытые дознавателями под одеждой, рвануться в бой, чтобы защитить монстра.
Бенедикт уже видел такое раньше. Видел подобный взгляд. Адла̀нна смотрела на него точно так же и точно так же просила остановиться. Бенедикт помнил это, словно все произошло только вчера, хотя минуло уже четырнадцать лет…
* * *
Ворнтон, Крон.
Двадцать шестой день Реуза, год 1464 с.д.п.
Бенедикт возвращался из мастерской поздно. В последние дни продажи цветочных корзин пошли в гору, и молодой человек направлялся к дому в приподнятом настроении.
"Когда-нибудь я заработаю столько, что мы построим новый дом, и у Ады никогда не будет больше хандры - она ни в чем не будет нуждаться! Я вырвусь из подмастерьев, открою свою лавку и сумею дать Аде все, чего она только пожелает…"
Бенедикт знал, что нынешнее воодушевление прибавляет его мыслям толику громкого юношеского звучания, но, несмотря на то, насколько возвышенными и идиллическими казались эти раздумья, они не переставали быть его сокровенными мечтами и фактическими планами на будущее. Все, чем молодой человек жил со дня своей женитьбы, было связано с тем, чтобы сделать счастливой супругу. Каждый раз в минуты собственной хандры он вспоминал ее прекрасную загадочную полуулыбку, представлял себе ее милое, усеянное веснушками лицо и пышные рыжие волосы.
Бенедикт был счастлив, когда Адланна приняла его предложение руки и сердца. С ней, несмотря на ее тихий кроткий нрав и частую мрачную неразговорчивость он чувствовал себя самым счастливым человеком на Арреде…
Адланна столкнулась с мужем в дверях хижины, выронив плотно набитую заплечную сумку.
- Бенедикт! - испуганно воскликнула она.
Молодой человек и сам вздрогнул от неожиданности, но быстро взял себя в руки.
- Ох! Прости, что напугал, милая, я… - он осекся на полуслове, переведя взгляд с жены на упавшую сумку. - А куда ты собралась? Уже стемнело. И почему у тебя столько вещей с собой?
Взгляд девушки боязливо забегал из стороны в сторону, словно в поисках защиты. Руки ее немного подрагивали.
Бенедикт потянулся к супруге, чтобы обнять ее и утешить. Что бы ни вызвало ее беспокойство, он был готов пообещать, что все исправит любой ценой, но Адланна неожиданно резко отстранилась от мужа, прижав руки к груди, будто боялась его прикосновения.
- Я ухожу, Бенедикт, - произнесла она. Голос едва заметно дрожал. Молодой человек непонимающе качнул головой.
- Постой, куда уходишь? И когда вернешься? На дворе ночь…
- Ты не понял, я ухожу навсегда! - выпалила Адланна, почти сорвавшись на крик. В ту же секунду звенящая тишина заполнила все вокруг, а время, казалось, остановилось.
Бенедикту почудилось, что кто-то с силой ударил его по лицу, земля будто начала уходить из-под ног. Несколько секунд он, часто мигая, стоял, уставившись на супругу, не в силах вымолвить ни слова. Заговорила она, не сумев вынести этого молчания:
- Я люблю другого человека, Бенедикт. Ты прекрасный… добрый мужчина. Но я никогда не любила тебя, - девушка покачала головой и отвела глаза, не в силах выдерживать прямой взгляд супруга. - Я надеялась, что со временем смогу стерпеться с тобой, и в какой-то момент мне даже показалось, что это начало получаться, но я ошиблась. Пожалуйста, прости. И… прошу, найди свое счастье с той, что достойна тебя.
Адланна кивнула и в явной спешке, не желая продолжать разговор, попыталась оттеснить мужа с дороги, бегло прихватив сумку. Ее первый шаг словно снова запустил ход времени. Бенедикт впервые в жизни ощутил, как внутри него всколыхнулся густой ил непреодолимой злобы. Кто-то вскружил голову его любимой, обманул ее, манипулировал ею. Адланна ведь говорила о своих чувствах перед богами во время церемонии бракосочетания, она не могла лгать!
Не помня себя, Бенедикт резко ухватил жену за предплечье и с силой дернул на себя.
- Ада, стой! Ты не смеешь уйти вот так!..
- Пусти! - испуганно выдохнула девушка.
- Кто он?! Кто этот человек?!
- Какая тебе разница? Его имя для тебя ничего не изменит…
- Да как же это возможно?! В один день перемениться настолько, чтобы нарушить обет брака!
- Не в один день! Пусти меня!
- Все это не взаправду, он как-то околдовал тебя! - с жаром воскликнул молодой человек. Адланна сурово нахмурилась и вырвала, наконец, свою руку из хватки мужа.
- Да, околдовал! - с вызовом крикнула девушка, отходя на несколько шагов. - Так, как не сумел ты. Эти чары называются любовью - то, чего между нами никогда не было, как ты не поймешь!
В голосе Адланны, казалось, звенела давняя обида, накопившаяся за те два года, что они прожили вместе с мужем. Будто она считала это время ошибкой.
"Этого просто не может быть!"
- Это ложь! У тебя помутился рассудок… - покачал головой Бенедикт.
- Он помутился, когда я приняла твое предложение. Но сейчас я прозрела. И я больше не хочу так жить! Не хочу больше травить свое тело настойками, не позволяющими забеременеть, потому что мне претит одна мысль завести с тобой детей!
Бенедикт побледнел, не поверив своим ушам: слова супруги подействовали на него сродни оплеухе. Женившись на этой девушке, он грезил о том дне, когда на свет появится их сын, утешал Адланну, когда та пожимала плечами, сообщая мужу, что боги пока, похоже, не готовы послать им наследника…
- Что?.. - едва слышно переспросил молодой человек.
Глаза Адланны вспыхнули.
- Не хочу больше убивать свою душу рядом с тобой! Ты губишь меня своей любовью, Бенедикт! Любовью, на которую я никогда не смогу ответить. Видят боги, я пыталась, но у меня больше нет на это сил…
Девушка постепенно заговорила спокойнее, последние слова она произнесла тихим, чуть подрагивающим голосом.
Она могла сказать еще множество вещей, которые ранили бы ее супруга, однако остановилась, отругав себя за жестокость. Адланна понимала: этот человек всем сердцем любил ее и попросту не желал видеть мучений, которые она стремилась скрывать, чтобы не обижать его чистосердечные порывы. Многие люди живут в браке, в котором нет сильных чувств, но, боги свидетели, Адланна не могла этого понять. Это душило ее, убивало, сжигало изнутри.
Она тяжело вздохнула и покачала головой, решив, что сказала достаточно.
- Мне жаль. Прощай, - вымолвила девушка и вновь подалась прочь от супруга.
Злость красной пеленой заслонила взор Бенедикта. Он искренне не понимал, как Адланна могла так обманывать его. С самого первого дня, как он предложил ей выйти за него замуж, она скрывала свое отвращение. То чувство, которое заставляло его совершенствоваться, думать о будущем и радоваться жизни, оказалось насквозь прогнившей ложью. Оно было фальшивкой с самого начала. Вся его супружеская жизнь была фальшивкой. Бенедикт не мог простить этого, не мог оставить этого так.
Не помня себя, он резко подался вперед, занес руку для удара… и не сумел опустить ее, хотя собирался это сделать. Рука замерла в воздухе, словно невидимый кукловод потянул ее за нить.
- Ада! Ты в порядке? - послышался мужской голос. Незнакомец выступил из тени, и Бенедикт увидел перед собой мужчину приятной наружности с волнистыми каштановыми волосами, схваченными лентой у основания шеи. Его рука была выставлена чуть вперед во властном движении, и Бенедикт понял, кого перед собой видит и почему не может пошевелиться.
- Д…данталли… - выдавил он, одновременно чувствуя, как ярость в его душе перемежается с опасением.
Адланна без тени страха прильнула к демону-кукольнику и уткнулась лицом ему в грудь.
- Слава богам, Ричард, - она прерывисто вздохнула. Данталли бережно обнял ее. Бенедикт почувствовал, как злоба и ревность обдают жаром его лицо от одного вида этой пары.
"Она не могла полюбить его по-настоящему! Он затуманил ее разум".
- Пора уходить, - кивнул Ричард, отстраняясь от Адланны и угрожающе глядя на ее супруга. Девушка качнула головой.
- Постой, - шепнула она, приближаясь к мужу. Его рука, сжатая в кулак для удара, все еще висела в воздухе не в силах опуститься. Адланна осторожно коснулась плеча супруга.
- Прости, Бенедикт, - вздохнула она. - За все, что я сказала и сделала. Отыщи свое истинное счастье, как я нашла свое. Прощай…
Не говоря больше ни слова, Адланна под руку с данталли скрылась в ночи. Лишь через несколько минут влияние демона-кукольника исчезло. Рука Бенедикта обрушилась на бесплотный воздух, из груди вырвался прерывистый вздох. Осознание приходило постепенно.
"Она ушла… Адланна ушла от меня к демону. К данталли".
Бенедикт никогда прежде не задумывался о противоестественных способностях этих существ, но теперь он не мог думать ни о чем другом. Бес в человеческом обличье по имени Ричард Траумп, прятавшийся под личиной простого кузнеца в Ворнтоне, вскружил голову Адланне. Он извратил, исковеркал, искалечил ее прекрасную душу, заставив влюбиться в него ради собственной забавы, отнял у Бенедикта все! Жизнь, казавшаяся несколько минут назад определенной и ясной вдруг застыла на распутье неизвестности. Молодой человек не представлял себе, что будет делать теперь. Разыскивать жену? Мстить? Пытаться устроить свою судьбу по-новому, следуя совету Адланны?.. Всю ночь, не сомкнув глаз, он размышлял, пытался разобраться со своими чувствами, поставить себе цели и найти ответы на множество повисших в воздухе вопросов…
…на следующий же день Бенедикт отправился в главную резиденцию Красного Культа в Кроне. Путь до Сельбруна занял три дня, и резвый конь, купленный на заработанные деньги, едва не издох по дороге. Молодой человек же практически не спал, останавливаясь лишь для того, чтобы дать передохнуть животному.