- Быть может, в другой раз, - выдавил он.
Хищный взгляд Бэстифара вдруг сменился на сочувствующий.
- Тяжелая рана? - участливо спросил он, кивнув на левый бок данталли. Мальстен вздрогнул. Он был уверен, что никто не видел, как его задели.
- Пустяки. Царапина.
- Лекарь то же самое сказал? - усмехнулся Бэстифар, делая шаг к собеседнику. - Я могу осмотреть, если позволите. Кое-какие познания в медицине у меня есть, и, думаю, с царапиной я сумею справиться.
Малагорец снова подался вперед, но Мальстен, покачнувшись от боли, поднял руку в останавливающем жесте.
- Бэстифар, уходите, - строго сказал он.
Принц не двинулся с места.
- Мальстен, вы зря думаете, что…
Данталли, собрав остатки сил, оттолкнулся от стола, угрожающе подавшись в сторону малагорца с намерением выпроводить его из палатки, даже если это будет последним, на что хватит его сил.
- Я сказал, уходите! Сейчас же. Это приказ.
Рука непроизвольно потянулась к сабле, висящей в ножнах на поясе. Бэстифар остался невозмутимым. Когда лишь шаг отделял Мальстена от того, чтобы вытолкать малагорца за тент, расплата, наконец, проявила себя во всю силу, вцепившись в каждый нерв. Данталли задохнулся от боли и начал оседать, издав короткий отрывистый стон, сдержать который не получилось, как он ни старался.
Бэстифар среагировал мгновенно, подхватив Мальстена под правый бок и левое плечо. Он совершенно не выглядел удивленным: казалось, он даже ждал подобного развития событий.
- Ничего, ничего, - мягко проговорил малагорец, не переставая улыбаться. - Все хорошо.
- Уходите… - вновь выдавил Мальстен, словно это было единственное слово, которое сейчас имелось в его лексиконе.
Малагорец лишь усмехнулся.
- И оставить тебя здесь вот так? Ты преувеличиваешь мое хладнокровие.
- Вы ничем… не поможете, - полушепотом отозвался данталли.
- А вот здесь ты ошибаешься, Мальстен, - с самодовольной усмешкой качнул головой Бэстифар, помогая раненому добраться до настила.
От первого же шага раскаленные металлические спицы словно впились в каждую клетку тела Мальстена. Он захлебнулся собственным криком, сумев издать лишь звук, больше напоминающий отрывистый кашель, и безвольно осел, поддерживаемый малагорцем.
Бэстифар прикрыл глаза, словно прислушиваясь к агонии данталли. Странное сочетание сопереживания с нескрываемым удовольствием отразилось на его лице.
- Знаешь, у меня на родине об этой войне ходит столько историй - как правдоподобных, так и совершенно нереальных - и в них встречалось множество деталей из сплетен двухлетней давности о страданиях, подобных твоим. Но я ни разу даже не слышал, чтобы кто-то переносил их вот так, - оценивающе произнес Бэстифар, поднырнув под плечо Мальстена, чтобы помочь ему дойти до настила.
Данталли был не в силах отвечать. Все, что он мог - это пытаться не дать себе провалиться в беспамятство, из которого в условиях расплаты уже не будет выхода. Нить разговора ускользала от него, открывая дверь бреду и безумию.
- То, что ты делаешь на поле боя - это ювелирная работа, Мальстен. После сражений ты больше всех заслуживаешь праздновать победу, - продолжал Бэстифар. - А вместо этого вынужден прятаться здесь, как раненый зверь.
Малагорец осторожно начал опускать данталли на настил, поддерживая его под плечо. Затем отстранился и присел рядом, не скрывая того, что упивается столь странным своим сочувствием, граничащим с садистским наслаждением.
Мальстен не мог понять, что нужно малагорцу, и почему он не оставит его в покое. Задать этот вопрос не представилось возможным: новая волна невыносимой боли заставила его тело напрячься до хруста в суставах, не оставляя места никаким другим мыслям, кроме молитв всем богам Арреды о прекращении этой пытки. Хотелось кричать, но горло парализовала агония. Мальстен вцепился руками в настил, крепко стиснув зубы. Бэстифар чуть приподнял голову, с участливым вздохом глядя на раненого.
- Я знаю, твоя боль сильна, - вкрадчиво произнес малагорец, говоря о расплате, как о чем-то возвышенном и прекрасном. - И то, как ты переносишь ее, делает тебе честь, Мальстен, хотя тебе вряд ли дано понять это так, как понимаю это я.
Данталли прерывисто дышал, ожидая новой волны.
Бэстифар чуть наклонил голову в сторону и заговорил тихо, вкрадчиво:
- Неужели ты так и не понял? Я знаю, кто ты. Более того, я могу помочь. Именно для этого я здесь.
На миг глаза данталли прояснились. Оба его сердца застучали в ускоренном темпе, он лишь теперь осознал, кто перед ним, и, как ни странно, испытал страх.
Предложение Бэстифара было настоящим дурманом богини искушения Толиады. Это было равносильно тому, чтобы протянуть изнывающему от жажды путнику кувшин отравленной воды. Утолить свое желание, чтобы умереть в еще бо̀льших муках спустя некоторое время. А ведь многие, забывая обо всем, шли на это.
- Пожиратель боли… - выдохнул Мальстен, заставив хищную улыбку вновь появиться на лице Бэстифара.
- Предпочитаю каноничное название переводу, но да, - картинно кивнул малагорец, приложив руку к груди. - Рерих рассказал мне о тебе. Из-за тебя я здесь. Ты когда-нибудь прежде работал с аркалом?
Мальстен никогда не прибегал к помощи пожирателя боли, но знал, как она действует и какую имеет цену. Однако как велико было искушение: одно слово, и боль уйдет! Словно подстегивая Мальстена согласиться, агония вновь принялась терзать его изнутри. Лицо данталли исказилось гримасой муки.
Бэстифар положил руку на предплечье Мальстена, поймав его помутившийся от боли взгляд.
- Только скажи, - заботливо произнес он. - И это закончится. Без согласия я не смогу забрать ее, но если ты…
Мальстен стиснул зубы, пережидая волну боли.
- Нет, - выдохнул он, чем вызвал искреннее изумление малагорца.
- Нет? - казалось, Бэстифар впервые с момента встречи с данталли немного растерялся.
- Нет, - повторил Мальстен. В его взгляде мелькнуло обличительное осуждение. Обещая избавление, аркал забыл упомянуть о главном. - Я знаю цену. Это не последняя моя расплата… каждый раз будет только хуже… так что, нет.
Слова давались с огромным трудом. В душе данталли был готов умолять аркала избавить его от мук, но от одной мысли, что следующая расплата будет более жестокой, его охватывал ужас.
Бэстифар снисходительно улыбнулся, глядя на Мальстена, как скульптор глядит на кусок камня, что вскоре станет его шедевром.
- На моей памяти ты первый, кто отказывается от помощи аркала. Ты не похож на других, - мягко произнес малагорец. - Но, Мальстен…
Тело данталли вновь пронзили острые спицы боли. Он отвернул голову и зажмурился, не позволяя себе закричать. Крик ничем не поможет, но может привлечь внимание людей в лагере.
- Удивительно, - нарочито сочувственно поморщившись, словно лишь ради приличия старался скрыть истинно получаемое удовольствие от зрелища, пожиратель боли оценивающе качнул головой. - Что угодно, лишь бы не закричать. Не уронить лица. Воистину, я никогда прежде не видел ничего подобного…
Бэстифар приподнял руку, вокруг которой начало роиться алое сияние. Мальстен прерывисто выдохнул: боль неожиданно ушла, хотя он не соглашался на помощь.
- Не ты один можешь управлять другими, - осклабился малагорец, глядя в изумленные глаза данталли.
- Я не давал согласия… - шепнул Мальстен. Бэстифар кивнул.
- Знаю. И пока я ничем тебе не помог. Пока я могу лишь придержать твою боль, как только отпущу, она вернется. Вот так.
Ладонь аркала перестала светиться.
Расплата вновь со звериным аппетитом накинулась на свою жертву, и на этот раз - после недолгой передышки - данталли не успел подавить крик. Бэстифар приподнял голову и задержал дыхание, словно стремился запечатлеть этот момент в памяти с особой внимательностью. Он выждал несколько секунд, дав анкордскому кукловоду полностью прочувствовать свою агонию вновь, и лишь после этого повторил свой излюбленный прием.
- Похоже, стоит дать тебе еще немного времени на раздумья, - в уголках губ пожирателя боли вновь мелькнула тень улыбки. Ладонь засияла, и Мальстен тяжело и часто задышал, обжигая малагорца взглядом. Издревле аркалы считались мастерами пытки. Похоже, подобное удерживание боли было одним из их любимых инструментов.
- Зачем ты это делаешь? - выдохнул Мальстен. Бэстифар невинно округлил глаза.
- Делаю что? Я пытаюсь помочь тебе мыслить ясно. В отличие от тебя я знаю, что делать с этой болью. Знаю, как ею управлять. Я могу избавить тебя от нее, и твои победы перестанут сопровождаться ужасом расплаты. Ведь ты заслуживаешь почестей и славы, а не задворок своей палатки. Ты должен праздновать победу, а не прятаться здесь. Доверься мне, Мальстен, и я покажу тебе, какой может быть твоя жизнь без расплаты.
Бэстифар говорил с почти нескрываемой страстью, и становилось понятно, что он верил в каждое свое слово отчаянно, фанатично, безоговорочно.
Мальстен прерывисто вздохнул.
- И что будет потом? В кого я превращусь?
- Ты сможешь воплотить свой талант без нужды его искупления, только и всего.
- Настанет момент, когда ты не поможешь, - качнул головой данталли. - А я, если соглашусь, вскоре начну зависеть от тебя. На том ведь и построена работа аркалов.
Бэстифар несогласно хмыкнул.
- Работа аркалов построена на умении управлять тем, с чем не в состоянии справиться другие. Мы были созданы богами, чтобы облегчать страдания.
- Или пытать, - прищурился Мальстен.
- Или так, - малагорский принц развел руками. - Зависит от наших целей. Сейчас моя цель - помогать, и таковой она останется, даю слово. А не помогу я, только если стану первым убитым в Кровавой Сотне, никакая другая ситуация моего намерения изменить не сумеет.
- Ты не можешь этого утверждать, - хмыкнул данталли.
- Могу, - не согласился Бэстифар. - Я слишком хорошо знаю себя и за свои поступки отвечаю. Всегда.
Пожиратель боли внимательно заглянул в глаза анкордского кукловода.
- Я понял, что не изменю своего решения, с той самой минуты, как ты переспросил мое имя. Уже тогда мне стало ясно, что ты не похож на всех тех, с кем мне когда-либо приходилось иметь дело, и лишь тогда я окончательно принял предложение Рериха. А он ведь звал меня, чтобы помогать тебе, Мальстен. Только представь! - глаза аркала вспыхнули. - Ты сумеешь использовать силу, данную тебе богами, а после больше не нужно будет прятаться здесь в одиночестве и молить Рорх о смерти после каждого сражения. Для этого достаточно сказать одно единственное слово, и расплаты не будет. Тебе это нужно, ты ведь и сам знаешь.
Данталли сжал кулаки. Хотя бы раз в жизни он мечтал почувствовать после своего вмешательства что-то, кроме жестокой расплаты. Это желание сводило с ума, предложение аркала было слишком заманчивым. Оно освободило бы и от страха быть раскрытым. Свело бы к минимуму возможность международного скандала…
А ведь если отказаться, расплата вернется. От одной этой мысли данталли бросало в дрожь. Раньше Мальстену не приходилось даже задумываться о возможности избавления, но теперь, когда эта самая возможность находилась на расстоянии одного лишь согласия, невозможно было выбросить ее из головы. Мысль о жизни без расплаты засела в мозгу, как заноза, преподнося тысячи аргументов "за".
Шутка это Криппа или воля Тарт? Этого нельзя было узнать, отказавшись.
Мальстен прикрыл глаза и шепнул, проклиная всех богов за то, что они послали сюда Бэстифара шима Мала.
- Хорошо.
- Ты согласен? - прищурился Бэстифар, испытующе глядя на кукловода.
- Да.
- Правильный выбор.
Горячая ладонь пожирателя боли коснулась предплечья данталли. На секунду расплата вновь захлестнула его, Мальстен распахнул глаза, но боль тут же исчезла. Красное сияние обволокло руку аркала. Данталли жадно втянул воздух и выдохнул с облегчением.
Малагорец закрыл глаза и запрокинул голову. На его лице растянулась улыбка нескрываемого наслаждения, он вбирал в себя все без остатка. Когда сияние угасло, агонии больше не было. Расплата миновала.
Мальстен осторожно вздохнул, чувствуя, как к нему возвращаются силы. Бэстифар открыл глаза и с благодарностью посмотрел на данталли, после чего поднялся и протянул ему руку. Немного помедлив, Мальстен принял помощь и встал на ноги. Голова чуть кружилась.
Бэстифар изучающе посмотрел на левый бок данталли и деловито кивнул.
- Что ж, если мы хотим все же успеть хоть к части празднования победы, следует перевязать твою рану. Она все еще кровоточит, а твоя синяя кровь… впрочем, ты и сам все знаешь. Так как? Теперь позволишь осмотреть эту царапину, раз уж лекарю тебе показываться нельзя?
Мальстен усмехнулся и, поразмыслив несколько секунд, отозвался коротким кивком.
* * *
Вальсбургский лес, Гинтара.
Шестнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.
Сквозь сон доносился приятный женский голос.
- Мальстен?
Кто-то коснулся плеча кукольника.
Данталли резко открыл глаза и вздрогнул от неожиданности. Сон-воспоминание - такой реальный, что казался явью - полностью завладел им, напоминая тот день, когда Мальстен впервые принял помощь Зверя-внутри-Солнца. Трудно было представить, как могла повернуться жизнь, если бы этого не произошло…
Рука Аэлин Дэвери все еще лежала на плече кукольника. Мальстен растерянно посмотрел на охотницу, все еще пытаясь убедить себя, что воспоминание, пришедшее во сне, давно в прошлом.
- Леди Аэлин, - данталли прочистил горло и приподнялся. Охотница убрала руку и улыбнулась.
- Ваша смена, - пожала плечами она, затем чуть обеспокоенно окинула спутника взглядом и нахмурилась. - Все в порядке? У вас немного… испуганный вид.
Мальстен покачал головой, отгоняя назойливые воспоминания.
- Все хорошо, - бегло заверил он. - Просто дурной сон.
Аэлин кивнула, не зная, что ответить. Какая-то ее часть подталкивала молодую женщину проявить большее участие и расспросить о сновидении кукольника, но охотница подавила в себе это желание.
"Он все равно ничего не расскажет", - напомнила она себе. - "А мне не стоит лезть не в свое дело".
Мальстен нарушил молчание первым, подойдя к костру и подкинув туда пару веток. - Надеюсь, ваши сновидения будут приятными, - улыбнулся он, и Аэлин вернула ему улыбку, пожав плечами.
- Сны для меня - редкость. Я их с детства не видела. После того, как… неважно, - она не договорила, небрежно махнув рукой и отведя взгляд.
Данталли нахмурился.
- Если заставил вас вспомнить нечто неприятное, прошу простить, - учтиво произнес он. - У меня и в мыслях не было.
- Знаю, - хмыкнула молодая женщина. - Вам ведь почти ничего обо мне не известно. Вряд ли за вашу короткую беседу отец успел многое вам рассказать.
Мальстен закусил губу.
Грэг Дэвери никогда не распространялся о своей семье, здесь Аэлин была права. До недавнего времени данталли даже не знал, что она существует. Расспрашивать свою попутчицу о ее прошлом Мальстен не стал: на фоне собственной лжи он счел это бестактным. К тому же можно приблизительно представить себе, через что пришлось пройти семье Аэлин во время Войны Королевств, когда земля дэ’Вер была разорена анкордскими войсками.
Охотница тяжело вздохнула. Она ожидала, что кукольник спросит ее, и готова была рассказать о себе. Хотела, чтобы Мальстен понял, что может доверять ей, но он ни о чем не спросил: то ли был слишком тактичен для этого, то ли слишком равнодушен - Аэлин не знала наверняка.
- Что ж, вам пора заступать в караул, - хмыкнула она. - Будьте настороже.
Мальстен отозвался сдержанным кивком.
- Доброй вам ночи, леди Аэлин.
- Спасибо, - полушепотом произнесла охотница и легла на расстеленное тонкое одеяло, отвернувшись от кукольника, с тоской понимая, что глядя на него, уснуть ей будет крайне трудно. Отчего-то этот мрачный человек вызывал у нее нешуточный интерес, и Аэлин всеми силами пыталась заставить себя отвлечься от него.
* * *
Грат, Малагория.
Шестнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.
Фатдѝр застал государя расхаживающим по балкону его покоев в Гратском Дворце. Дождавшись истечения потока просителей лишь к позднему вечеру, малагорский царь, пребывая в мрачном расположении духа, предпочел тут же остаться в одиночестве и сменить официальный расшитый золотом наряд на излюбленную простую красную рубаху, которую подпоясал и небрежно выправил поверх темных штанов, заправленных в высокие сапоги. Фатдир мысленно улыбнулся: привыкший с детства к роскоши Обители Солнца, нынешний ее самодержец, тем не менее, не проявлял к ней фанатичной склонности в отличие от своих предшественников и многочисленных братьев. Похоже, как бы он ни отрицал это, короткий период лагерной жизни во время Войны Королевств изменил в нем многое.
Фатдир неслышными шагами приблизился к балкону, подняв по пути украшенную золотыми нитями и мехом царскую мантию, небрежно брошенную на пол. Аккуратно повесив ее на стоявший у кровати манекен, советник изучающе посмотрел на своего правителя. На первый взгляд могло показаться, что хозяин роскошного Гратского Дворца пребывает на данный момент в умиротворенном настроении и придается насущным размышлениям, но Фатдир слишком хорошо знал повадки царя и видел, что за его спокойными уверенными движениями скрывается нервозность.
"Значит, сообщения еще не было", - вздохнув, понял советник. Он помедлил несколько секунд, затем все же решился и вышел на балкон.
- Государь, - обратился он, почтительно склонив голову.
Царь обернулся.
- Я много раз говорил тебе, что не нужно меня так называть, - хмыкнул он. - Фактически царем являешься ты, а не я. Так что давай хотя бы друг с другом оставлять эти формальности.
Фатдир понимающе улыбнулся, хотя в который раз отметил для себя, как странно слышать подобное от того, кто силой захватил трон. Первый советник до сих пор не мог понять мотивов нынешнего правителя: тот не стремился к фактической власти, а политика и вовсе нагоняла на него тоску. Он не собирался ни начинать войн, ни заключать межгосударственных браков, его не интересовали никакие перемены в Малагории, кроме переноса столицы в Грат из Харѝфа. В остальном он по возможности просил решать большинство государственных дел без него.
"Тогда зачем?" - не переставал спрашивать себя первый советник, хотя знал, что ответа на свой вопрос не получит, как не получил его и во время первой неофициальной беседы с новым царем после его прихода к власти. В тот день Фатдир поинтересовался своей судьбой: он не мог предугадать, что ждет его - советника бывшего государя - при новом правителе, и меньше всего он ожидал слов: "Будешь умницей, и тебя ждет истинная власть, которая даром не сдалась мне. Ты, кажется, прекрасно знаешь, как управлять этой страной, а я убежден, что важными делами должны заниматься знающие люди. И, если я правильно разглядел твои мотивы, власть интересует тебя куда как больше, чем титул, посему я не стану лезть в твои дела, можешь работать, как привык".