– Будь осторожна, – сказал Галахад, пекшийся о племянницах. – Я тебе не рассказывал про Желтобрюха Страглза? Какой-то заблудший человек повел его в Общество трезвости, на лекцию с цветными слайдами. Приходит назавтра ко мне, серый, просто серый, и говорит: "Галли, как покупают чай? Что с ним делают?" – "А зачем тебе?!" – "Буду его пить". Я ему говорю: "Одумайся, пить его нельзя. Лучше я налью тебе виски". А он отвечает: "Ты бы знал, как оно действует на червя!" – "Ты же не червь". – "Скоро стану, если буду пить". Молил, просил – ничего! И что вы думаете? Года не прошло, как он умер.
– Не может быть!
– Может. Попал под кеб на Пиккадилли. Я об этом пишу.
– Как идет работа?
– Прекрасно, дорогая. Изумительно. Я и не знал, что писать так легко. Само льется. Кларенс, я хотел тебя спросить: в каком году юный Парслоу сцепился с лордом Бернером? Ну, помнишь, стащил фальшивые зубы и заложил в ломбарде! Скорее всего – в 97-м или 98-м… В 96-м? Да, ты прав. Напишу пока что "96".
Леди Констанс издала неприятный возглас. Как бывало нередко в обществе Галахада, лисица грызла ее изнутри. Даже мысль о том, что она даст сэру Грегори искомые сведения, ее не утешила.
– Галахад! – сказала она. – Ты не собираешься позорить нашего соседа?
– Собираюсь, – отвечал Галли, дерзновенно фыркнув. – Пусть подает за клевету в суд. Свидетельств у меня – больше некуда. Что ж, Кларенс, если ты уверен… Нет! – воскликнул он, вдохновленный свыше. – Напишу: "В конце века". Главное – факты, не даты.
И, легко перепрыгнув через спаниеля, он убежал по газону. Леди Констанс застыла в кресле. Прекрасные глаза немного выкатились, черты обострились. "Вот на кого, а не на вашу Мону Лизу, пали все скорби мира", – сказал бы всякий.
– Кларенс!
– Да, дорогая?
– Что ты собираешься делать?
– Делать?
– Что-то сделать надо. Неужели ты не понимаешь? От нас отойдут едва ли не все. Винить будут нас, каждый скажет, что мы могли его остановить. Представь себе чувства сэра Грегори.
Приветливое лицо лорда Эмсворта потемнело.
– Меня не трогают его чувства, – сказал он. – В конце концов, он украл эти зубы, завернул в вату, положил в коробочку.
Мы редко видим, как люди "ломают руки", но что-то похожее леди Констанс делала.
– Если бы тут был Бакстер! – простонала она.
Лорд Эмсворт уронил печенье с тмином.
– Зачем тебе этот жуткий человек?
– Он бы нашел выход.
– Ну уж, прямо! Он спятил.
Леди Констанс застонала:
– Кларенс, какой же ты невыносимый! Вобьешь себе что-то в голову… Бакстер исключительно разумен.
– Да уж! – отозвался лорд Эмсворт. – Кидать горшки у него ума хватает. Просыпаюсь, гляжу из окна – летят эти цветы, а внизу стоит твой Бакстер в лимонной пижаме. Надеюсь, он в лечебнице.
Леди Констанс стала светло-алой. Даже в детской брат Кларенс так ее не раздражал.
– Ты прекрасно знаешь, как все было. Украли мои бриллианты, и Бакстер подумал, что вор спрятал их в кадку. Он пошел поискать, его заперли, он хотел привлечь внимание.
– На мой взгляд, он спятил. И Галахад так пишет.
– Галахад об этом не пишет!
– Неужели он упустил такой материал? Галахад – человек умный, спокойный, и он считает, что твой Бакстер взбесился. Ну, пойду посмотрю на Императрицу.
И он пошел к ней.
3
После его ухода дамы немного помолчали. Миллисент откинулась в кресле, леди Констанс сидела очень прямо. Ветерок, донесший запах вьющихся цветов, сообщил о приближении вечерней прохлады.
– Зачем вам так нужен Бакстер, тетя Констанс? – спросила Миллисент.
Леди Констанс немного расслабилась, словно решила важную проблему.
– Он нужен в замке, – сказала она.
– Дядя Кларенс с вами не согласен.
– Твой дядя Кларенс никогда не понимал своей пользы. Нельзя увольнять единственного толкового секретаря.
– А мистер Кармоди?
– Ну, знаешь! Словом, я не успокоюсь, пока не вернется Бакстер.
– Чем же плох мистер Кармоди?
– Всем. А кроме того, моя милая, – подняла маску леди Констанс, – он слишком много времени проводит с тобой. Видимо, решил, что он служит у тебя.
Миллисент обиделась и наклонилась к спаниелю. Конечно, надо бы сказать, что встречаются они мало, да и то тайком, но стоит ли?
– Ты находишь его занимательным? – не отставала леди Констанс.
Миллисент зевнула.
– Мистера Кармоди? Да нет, не особенно.
– Туповат, я бы сказала.
– Просто ужас.
– Однако ты ездила с ним верхом в прошлый вторник.
– Все лучше, чем ездить одной.
– Играешь с ним в теннис.
– Тут непременно нужен партнер.
Леди Констанс поджала губы.
– Очень жаль, что Роналд навязал его твоему дяде. – Она помолчала. – Как приятно, что он приедет!
– Да.
– Постарайся видеться с ним, – прибавила леди Констанс не в самой милой из своих манер. – Если останется время от мистера Кармоди.
Она прищурилась, но Миллисент была не так уж проста. Она тоже верила, что нападение – лучшая защита.
– Вы думаете, что я влюбилась в мистера Кармоди, тетя Констанс?
Леди Констанс слегка покраснела.
– Ну что ты!
– Это хорошо. А то я уж испугалась.
– Такая разумная девушка, – объяснила леди Констанс, – понимает, что жениться он не вправе. У него нет ни денег, ни будущего. Твои же деньги – под опекой дяди Кларенса, и он не даст их на неосмотрительный брак.
– Значит, хорошо, что я не влюблена?
– Конечно.
Леди Констанс подступила к теме, которой касалась и прежде.
– Да, хотела тебе сказать, – начала она, – тетя Джулия пишет, что в Биаррице они встретили очаровательную американку, мисс Скунмейкер. По-видимому, ее отец дружил с твоим дядей Галахадом. Ей очень нравится Роналд, а она – ему. Он отвез ее в Париж и там оставил.
– Как беспечны мужчины! – вздохнула Миллисент.
– Она хотела кое-что купить, – суховато заметила леди Констанс. – Сейчас, наверное, она в Лондоне. Джулия пригласила ее сюда, и она согласилась. Может приехать со дня на день. И знаешь, моя милая, – продолжала леди Констанс, – тебе стоило бы подумать до ее приезда, что ты чувствуешь к Роналду.
– Вы хотите сказать, если я зазеваюсь, мисс Скунмейкер уведет его из-под носа?
– Вот именно, – признала леди Констанс, хотя выразила бы это иначе.
Миллисент засмеялась.
– Ну и слава Богу! – воскликнула она. – Как вы не понимаете, я совсем не стремлюсь за него выйти! Мы очень дружим, и все.
Не успела леди Констанс ответить, как снова появилось шествие. Джеймс нес вазу с фруктами, Томас – кувшин сливок, Бидж, как и прежде, выполнял эстетическую роль.
– О-о-о! – обрадовалась Миллисент, а спаниель, любивший сливки, выразил одобрение молча.
– Ну что же, – сказала леди Констанс, когда шествие удалилось, – нет так нет. Хорошо, что ты не навыдумывала чего-нибудь с Кармоди. Этого бы я не вынесла.
– Вы не очень его любите?
– Я его не выношу.
– Странно. Он довольно мил. Дяде Кларенсу он нравится. И дяде Галли.
У леди Констанс был красивый орлиный нос, которым очень удобно фыркать. Она и фыркнула во всю свою силу.
– Еще бы! – сказала она. – Несомненно, твоему дяде Галли он напоминает друзей молодости.
– Он совсем не такой.
– Да? Не хотела бы говорить, я старомодна, но придется. Он гораздо хуже, чем ты думаешь. Я знаю из верных источников, что он связан с какой-то жуткой певичкой.
Нелегко выпрямиться в садовом кресле, но Миллисент это удалось.
– Что?
– Мне сказала леди Алардис.
– Откуда она знает?
– От сына. Некая Сью Браун. Верной Алардис вечно видит их вместе. Обедают, ужинают, танцуют.
Обе они помолчали.
– Какой милый! – заметила Миллисент.
– Верной все говорит матери, – пояснила леди Констанс.
– Это я и имела в виду. Так трогательно! – Миллисент встала. – Что ж, пойду пройдусь.
И она пошла к розовому саду.
4
Когда встречаешься с любимой девушкой в шесть, приходишь в пять двадцать пять; и Хьюго Кармоди к шести часам казалось, что он сидит среди роз с начала летней поры.
Если бы полгода назад ему сказали, что он будет вот так ждать и терзаться, он бы легко рассмеялся. Полгода назад он был суровым деловым человеком и в девушках видел лишь развлечение, силы же отдавал кабачку. То ли дело теперь!
Ожидание скрасила оса, укусившая его в тыльную сторону ладони. Он прыгал, зализывая рану, когда на тропинке появилась девушка его мечты.
– А! – закричал он и кинулся вперед, чтобы ее обнять. К его удивлению, она отшатнулась, чего прежде не бывало. – Что с тобой? – удивленно спросил он.
– Ничего.
Хьюго растерялся. Ему не понравилось, как она смотрит. Голубые глаза стали похожи на камешки.
– А меня оса укусила, – сказал он.
– Это хорошо! – откликнулась Миллисент.
Как она говорит, не понравилось ему еще больше.
– Да что это с тобой?
– Ты хочешь знать?
– Конечно!
– Хорошо, я скажу.
Она помолчала.
– Ну, хватит! – сказал Хьюго. – Что еще за тайны? Видимся пять минут в день, где-то в кустах. Эта твоя тетушка смотрит на меня как на прокаженного. Зато со стариком все в порядке. Ест из рук. Беседуем о свиньях. Почему бы ему не открыться?
Мрамор ее лица прорезала трещина горькой улыбки.
– Зачем обманывать дядю Кларенса?
– Что?
– Зачем говорить ему неправду?
– Не понимаю.
– Вероятно, – сказала Миллисент, – мы больше не будем беседовать в этом мире, да и в том. Мне известно, что ты связан с певичкой.
Хьюго покачнулся; тут покачнулся бы и святой Антоний. Но одно мгновение – и он пришел в себя.
– Это ложь!
– Некая Сью Браун.
– Какая чушь! Я ее не видел с тех пор, как мы знакомы.
– Естественно. Ты был здесь.
– Да и вообще, мы – просто друзья. Брат с сестрой. Я люблю с ней танцевать. Вот и все. Именно брат.
– Да?..
– Самый настоящий. Ты не думай, она не вамп какая-нибудь! Очень милая девушка.
– Милая, вот как!
– Симпатичная, честная, хорошая.
– И хорошенькая?
– Нет, – решительно ответил Хьюго. – Нет и нет. Непривлекательная. Но хорошая! Честная такая.
Миллисент задумалась. Задумалась и природа. Птицы перестали петь, насекомые – жужжать, ожидая ее решения.
– Что ж, – сказала она наконец, – я тебе верю.
– Вот это разговор!
– Но ты помни, если что…
– Да я!..
– …если что…
– Да я же!
– Ну хорошо.
– Банзай! – закричал Хьюго, словно укротил раненую тигрицу.
5
Бландингский замок дремал в сумерках. Обитатели его занимались кто чем. Кларенс, девятый граф Эмсворт, поминутно оглядываясь, ушел от Императрицы и принялся за "Свиней Британии". Галахад, записав эпизод с фальшивой челюстью, перечитывал сегодняшнюю порцию, и она ему нравилась. Бидж вклеивал в альбом его фотографию. Миллисент глядела в зеркало, о чем-то думая. Хьюго лениво отрабатывал бильярдные удары, размышляя о своей даме, а отчасти – и о том, что хорошо бы съездить в Лондон.
А на втором этаже, в своем будуаре, леди Констанс писала на листке бумаги:
"Дорогой мистер Бакстер!.."
Глава II
Путь истинной любви
1
Сияющий закат, умноживший красоты Бландинга, принес меньше радости тем, кого долг и дела держали в Лондоне. Мортимер Мейсон, старший партнер фирмы "Мейсон и Сэксби, театральная антреприза", полагал, что не помешал бы резкий исландский холод. Мало того что он задыхался, как рыба на суше, – июльская жара губила самый театр. Только вчера, чтобы сократить расходы, он уволил часть хора и очень жалел хористок. Он был добр, когда-то участвовал в шоу и знал, что такое – остаться без работы в середине летнего сезона.
Кто-то постучался в дверь, и вошел свирепый сторож, охранявший контору.
– Ну, что там? – устало откликнулся Мортимер Мейсон.
– Вы примете мисс Браун, сэр?
– Какую мисс Браун? Сью?
– Да, сэр.
– Конечно. – Несмотря на жару, он просиял. – Она здесь?
– Да, сэр.
– Пускай войдет.
Мортимер Мейсон всегда любил эту Сью отеческой любовью – и просто так, и за приветливость, и за прилежание, но больше всего за то, что она была дочерью Долли Хендерсон. Не он один из старых лондонцев умилялся, вспоминая о Долли и добрых старых днях, когда у них еще была талия. Он вылез из кресла, но тут же шмякнулся в него, обиженно восклицая:
– Нельзя же быть такой свежей!
Упрек был заслужен. Когда плавится асфальт и тают антрепренеры, неловко походить на розу, окропленную росой. Сама по себе Сьюзен состояла из глаз и улыбки.
– Простите, папочка! – рассмеялась она, и он слабо застонал, ибо смех ее напомнил ему позвякивание льдинок в кружке пива. – А вы на меня не смотрите.
– Ладно, говори, зачем пришла. Замуж выходишь?
– Не сейчас, к сожалению.
– Разве твой типус не вернулся?
– Вернулся, как раз сегодня. Он ждет внизу. Хотите взглянуть?
– Надо спускаться вниз? – осторожно спросил Мейсон.
– Нет, можно из окна.
Мортимер Мейсон подошел к окну и увидел спортивную машину, а в ней – молодого человека, который, откинувшись на спинку, курил сигарету в длинном мундштуке и сурово поглядывал на местных мальчишек, как бы не поцарапали кузов.
– Ты его любишь? – спросил Мейсон.
– Ужасно.
– А кто он такой? Да, знаю, Фиш, но не в том дело. Деньги у него есть?
– Есть, только дядя не дает, лорд Эмсворт. Он опекун или что-то такое.
– Эмсворт? Знал, знал его брата. Давно это было. – Он крякнул. – Галли! Какой человек! Надо бы его найти, предложить одну штуку. Где он?
– Газеты пишут – там, в замке. Ронни едет туда сегодня вечером.
– Так скоро? Ай-яй-яй! – Он покачал головой. – Нехорошо.
Сью опять рассмеялась.
– Ты смотри! – продолжал он. – За ними глаз да глаз.
– Не беспокойтесь, папочка.
– Что ж, я тебя предупредил. Значит, Галли в Бландинге? Запомню. Да, а зачем я тебе понадобился?
Сью стала серьезной.
– Я хотела попросить об одной услуге.
– Давай, давай.
– Насчет этих девочек…
– Ну, что такое?
– Вы уволили Салли Филд.
– Да, и что?
– Ей очень трудно живется. Вы не могли бы уволить лучше меня?
Мортимер Мейсон забыл о жаре, хотя и хватал ртом воздух.
– Что?
– Уволить меня.
– Тебя?
– Да.
– Ты рехнулась!
– Нет, папочка, пожалуйста!
– Ты ее любишь?
– Не особенно. Я ее жалею.
– Ну и ладно.
– Папочка, у нее совсем нет денег!
– Ты мне нужна в этом шоу.
– Ах, Господи, какая разница!
– Такая. В тебе есть… – он пошевелил пальцами, – что-то эдакое. Как в матери. Ты знаешь, я был вторым jeun premier, когда она только начинала…
– Да, вы говорили. Теперь из вас вышли бы сразу два. Ну как, уволите?
Мортимер Мейсон подумал.
– Что с тобой поделаешь! – сказал он в конце концов. – Не уволю, уйдешь сама. Я тебя знаю. Ты удалая девица, Сью. И мать была такой. А как ты будешь жить? Помочь тебе? Я бы побегал, поспрашивал.
– Куда вам, папочка! Вот если бы вы вставали в шесть часов и делали гимнастику…
– Молчи, а то прибью!
– Ну хорошо. Спасибо вам, не надо. У вас хватает забот. Я справлюсь. Главное – Салли, вы ее спасли.
– Зачем ее спасать, она с ритма сбивается!
– Все равно, дело сделано. Пока.
– Не убегай, а?
– Надо. Ронни ждет. Поедем куда-то пить чай. Кажется, на реку. Только подумайте – деревья, вода…
– Дал бы тебе линейкой, – сказал Мейсон. – Но я ведь и сам вылезу из этой турецкой бани. Еду в Блэкпул. Вода, песок…
– …и вы с совочком. Пришлите мне фотографию! Ну, бегу, Ронни там запечется.
2
Запекаться, да еще ждать девушку, которую ты не видел полтора месяца, не так уж приятно, и молодой человек ярко-розового цвета вышел из машины, чтобы постоять хотя бы в относительной тени. Стоял он у входа, под козырьком, читал афиши, печально думая о том, что сегодня едет в Бландинг.
Привратник Мак вылез из своего логова, дыша тем предчувствием радости, которое испытывают верблюды, завидевшие оазис, и театральные швейцары, которые скоро смогут заглянуть за угол, в пивную. Чувством своим он поделился с Ронни.
– Уже скоро, мистер Фиш.
– Э?
– Скоро, говорю.
– А!..
Заметив мрачность собеседника, добрый Мак угадал причину.
– Жарко-то как, мистер Фиш!
– Э?
– Как услышал, так и сказал: "Ну, жуть!"
– О чем?
– Да о вашем кабачке. Это же надо! Прогорели.
– А… – коротко откликнулся Ронни.
У Мака было много хороших свойств, но не деликатность. Он подбадривал бы Наполеона беседой о зимнем спорте в Москве.
– Как вы это затеяли, я и сказал: "Два месяца, не меньше". А тут – полтора!..
– Семь недель.
– Ну, семь. Я пожарному сказал: "Это тебе не кот начхал, тут мозги нужны". А уж у вас с мистером Кармоди… Вы его не видели?
– Нет. Я был в Биаррице, он – в Шропшире. У моего дяди секретарем.
– А я вот его видал, – сообщил Мак.
Авангард труппы вышел из дверей – жаждущие флейты, две-три скрипки и сердитый гобой. Гобои в неволе дичают.
– Да уж, я его навидался. Все к нам ходил, к мисс Браун. Большие друзья.
– О! – сказал Ронни.
– Как их увижу, так и смеюсь.
– Почему?
– Он-то во-о-он какой, а она – одно слово, фитюлька. Оно всегда так. Вот я – шесть футов, а супруга – чистый кролик. Живем хорошо.
– А! – снова сказал Ронни.
– Цветы-то ваши пришли.
– Э?
– Ну, цветы для мисс Браун. – Мак ткнул пальцем в сторону полки, где стоял большой букет. – Я еще не передал.
Букет был красивый, но Ронни он не понравился. Щеки его стали еще розовей, глаза – остекленели.
– Дайте-ка их мне, Мак, – выговорил он.
– Нате, сэр. Прямо жених! Нет, прямо…
Мысль эта посетила и Ронни. Мимо прошли две девушки, они хихикнули.
– Когда мисс Браун выйдет, скажите, что я – в машине.
– Хорошо, сэр. Скоро нас навестите?
– Вряд ли. Еду в Шропшир.
– Надолго?
– Да.
– Жалко, сэр. Ну, доброго вам пути. Спасибо.
Вцепившись в букет, Ронни подошел к машине. К цветам была привязана карточка. Он прочитал и швырнул цветы на сиденье.
Девушки шли теперь стайками, и Ронни понять не мог, почему в газетах пишут о "красотках из шоу". Наконец появилась та, из-за которой сердце его запрыгало; когда же она побежала к нему – чуть не выскочило изо рта.
– Ронни, миленький!
– Сью!
– Прости, что задержала!