* * *
Начальника училища дежурный встречал, как ему и было положено, у ворот КПП.
Когда черная волга бодрого дедка, генерала-майора и Героя Советского Союза в одном лице, Михаила Корнеевича Пилипенко, въехала на территорию училища, – дежурный как раз проверял, как на нём сидит его "красная шапочка". Он дождался, когда правая, прочерченная молнией генеральского лампаса, нога начальника коснётся асфальта, и протяжно скомандовал.
– Смииир-р-рна! – раздалось над плацем, и звонкое эхо разом подняло в воздух стаю воробьев, сидевшую на росших вдоль плаца каштанах.
Дед, по своему обыкновению, рапорт дежурного недослушал.
– Всё нормально? Без замечаний? – бросил он, проходя мимо дежурного.
У того определённо был невезучий день. Вместо того, чтобы ответить утвердительно, он задумался. И вспомнил. И встрепенулся.
– Так точно! – ответил он вдогонку начальнику и неожиданно пожаловался. – Вот только старший курс в столовую ходит мелкими группами. И хамят. На сделанные замечания…
Начальник на секунду остановился.
– Какой курс? – спросил он. – Номер курса?
Но, наблюдая следы явных затруднений на лице дежурного, махнул ладошкой, повернулся и направился в сторону нового учебного корпуса. Туда, где находился его рабочий кабинет.
Дежурному стало неловко. Подполковник до сих пор не разобрался в принятой в училище нумерации курсов. Он не просто путался – номера курсов категорически не задерживались в его голове. Нежелание выглядеть в глазах героя войны законченным идиотом просто разрывало подполковника на части, и он нашёлся!
– Вспомнил! Товарищ генерал! – закричал он вдогонку. – Вспомнил! Это курс, который на японском языке обучается!
Дед остановился. Медленно повернулся к дежурному.
– На японском? – бесстрастно переспросил он. – Где?
– На четвёртом этаже! – невпопад выдал дежурный.
– Ага… – сказал дед понимающе. – Ага! – и отправился в свой кабинет.
Через полчаса подполковника с дежурства сняли, но домой не отпустили.
Его повезли.
В окружной госпиталь.
К психиатру.
На беседу.
Катакана и хирагана….
15.10.2003 г.
Кубик Рубика
Светлой памяти моих однокурсников Сергея Петрука и Дмитрия Катерухина Алексею Саченко, моему однокурснику – моя персональная благодарность за толчок к написанию этого рассказа..
" Венгерский инженер Эрне Рубик (изобретатель кубика Рубика) придумал новую головоломку. Изобретение представляет собой чугунную болванку, закрепленную на деревянной палочке. По свидетельству игравших, без особого труда ломает практически любую голову".
(анекдот)
В те времена кубик Рубика был жутким дефицитом.
Он несколько лет пылился среди прочих "трофеев" венгерской жизни Димки, но должного применения так и не находил.
Димка даже успел несколько раз съездить в отпуск к родителям в Венгрию. Генерал Катерухин, его отец, служил в то время в Южной Группе войск, дислоцировавшейся в Венгерской Народной Республике, которая, как известно, и была той самой Венгрией. Упомянутый кубик Димка привёз из одного из отпусков. За послеотпускными хлопотами и плотно прижавшей его учёбой, он напрочь забыл о своем приобретении. Всплыло оно через два года, на старшем, выпускном, курсе.
История умалчивает, из каких соображений Димка принёс попавшийся ему на глаза кубик в училище. Соображения – не её профиль. История оперирует не соображениями, а фактами и мифами.
Избавившееся от пыли затейливое изобретение инженера Эрно Рубика два месяца косило учебный процесс куда с большей эффективностью, чем мельтешащий на проходной училища женский пол. Лучшие умы курса пытались победить пластмассовое чудовище.
Безуспешно. Кубик не поддавался.
Красочная цветная картинка на его коробке, а также тщательно подсчитанное число разноцветных подвижных граней сомнений в теоретической возможности собрать злополучное изобретение хитроумного инженера не вызывало. Более того, пресса неоднократно писала о феноменальных рекордах его сборки.
От неизбежной гибели от рук очередной своей жертвы кубик спасало лишь то, что желающих испытать себя в единоборстве с топологичекой шарадой было больше, чем жаждущих расправы. За пару месяцев "чудовище" сменило нескольких владельцев. Каким образом с ним расстался первоначальный хозяин – не столь уж и важно. То ли подарил кому, то ли проиграл в карты: невелика безделица.
Изредка кому-нибудь удавалось собрать одну из сторон, но дальше среднего ряда цветных квадратиков не продвинулся никто. В конце концов, кубик попал в руки Сереги Петрука. Именно с этого момента пошёл отсчёт мифа. А что может быть интереснее мифа?
Петрук (он же "Боцман") – среднего роста крепыш, с улыбчивым взглядом, как бы говорящим, что окружающая действительность его, Боцмана, ну очень веселит. А не смеётся заливисто и вслух он только потому, что одет в форму с погонами. Что, собственно, обязывает.
Таким Серёга и был большую часть времени.
Он даже во сне улыбался.
Мрачным и агрессивным Боцман становился только после третьей рюмки, и потому больше двух ему не наливали. Старались не наливать…
Причину своей хмельной агрессивности Петрук не скрывал: менингит. Перенесённая в детстве болезнь (сделав нетипичное для своих жертв исключение) – до предела обострила Серёгины ум и память, но превратила его в абсолютно непригодного к распитию спиртного человека. Побочным следствием – то ли болезни, то ли генов, то ли того и другого вместе – была его невероятная физическая сила.
Впрочем, не об этом.
Боцман, попавший ему в руки кубик, собрал.
За каких-то несчастных пару минут.
Собрал и, тут же потеряв к нему всяческий интерес, отставил в сторону, "погрузившись" в ненадолго оставленный учебник.
На собранный кубик Серёгины товарищи обратили внимание только к концу самоподготовки.
Удивились.
Заинтересовались.
– Боцман, это ты?
– Чего – я? – проявил ответный интерес Боцман.
Ему предъявили собранный кубик и заступили дорогу. Боцман кротко улыбнулся и сдвинул товарищей с дороги. В сторону и сразу всех.
Товарищи, словно пустотелые кегли в боулинге, дружно повалились.
– Херня! – бросил он им смущенно и удалился в сторону перекура и приближающегося ужина.
Через пять минут собранный кубик был предъявлен остальному курсу, а ещё через десять – бесповоротно раскурочен. Цветные грани под чьими-то неосторожными руками весело хрустнули и снова смешались. Кто-то предположил, что Петрук вовсе не собрал кубик, а раскурочил его, а затем "добился" требуемого результата, тупо повторив процедуру заводской сборки. Т. е., применив грубую физическую силу – благо было у него этой силы в избытке.
После ужина народ двинулся к Серёге. За выяснением истины.
По пояс раздетый Серёга, по-прежнему кротко улыбаясь, жонглировал двухпудовой гирей и на внешние раздражители не реагировал. Попытки взять его горлом, на "слабо" и на более чем убедительное: "Зараза, ну будь же ты человеком!" – ни к чему не привели.
Наконец кто-то сообразил:
– Боцман, если соберёшь эту хрень на наших глазах, ставим пиво!
Услыхав про пиво, Петрук ловко поймал кувыркавшуюся в воздухе гирю за ручку. Аккуратно водрузил её на стопку спортивных матов, рядышком с не менее потертыми жизнью в воинском коллективе её полутора пудовыми сёстрами. Перестал улыбаться:
– Три!
– Что три? – не поняли Боцмана товарищи.
– Три пива!
– Идёт! – решил кто-то за всех, и вскоре свеженазначенный гонец привычно преодолел бетонный забор напротив курсантского общежития.
Пиво принесли через десять минут.
За это время Серёга успел собрать две вещи: внушительную толпу однокурсников вокруг себя и кубик Рубика. Последнее – три раза.
Вскрыв ногтём большого пальца первую бутылку, Петрук слился с ней в исполненном неподдельной страсти оральном акте и напрочь потерял интерес к товарищам и к злополучному кубику.
* * *
В декабре старшекурсники разъехались по оборонным предприятиям, всевозможным НИИ и испытательным полигонам. Производственная практика в военном инженерном училище – это вам не баран чихнул.
Боцман и два его товарища, Каряк и Крава, попали в Полтаву. На военный ремонтный завод.
Повсюду проходящие практику курсанты воспринимались принимающей стороной без особого энтузиазма: ведут себя как экскурсанты, везде суют нос, до отказа набивают карманы радиодеталями и самым бессовестным образом норовят сорвать производственные планы. Там, где появлялись эти бравые, не отягощённые комплексами ребята, производительность радиомонтажниц, сборщиц и неизменно строгих и надменных секретарш падала до уровня развития этих профессий в ледниковом периоде. Именно до него падали и нравы. В Иваново, по рассказам, ситуация доходила до ожесточённого взаимного мордобоя между представительницами прекрасного пола – курсантов на всех не хватало.
Любили тогда военных. Самозабвенно.
К слову сказать, из Иванова пятеро наших сокурсников вернулось женатыми.
Курсанты – в местах своего внезапного появления – нарушали устоявшийся порядок и спокойствие. А поэтому, когда они изъявляли желание уйти с практики пораньше, или попросту не очень часто на ней появляться – никто, как правило, не возражал.
Не зря многие курсанты считали практику вторым отпуском.
Практика…
На фоне внезапно наступившей свободы, долго сдерживаемые желания вступали в острое противоречие с обидным отсутствием необходимых для их реализации денежных знаков. Боцману, Каряку и Краве эту, неразрешимую на первый взгляд, дилемму удалось разрешить. В Полтаве одного из друзей посетил дух "великого комбинатора".
Духа хватило на всех троих.
Под "развод лохов" попали полтавские любители разливного пива. Операция по сравнительно честному изъятию излишествующей в их карманах наличности была незатейливой, но эффективной.
Каждый вечер, в одном из многочисленных полтавских пивбаров, в строгом соответствии с их картографической очерёдностью, появлялся Каряк. Он усаживался за один из столиков с кружечкой пива, с наслаждением опорожнял добрую её треть и извлекал на всеобщее обозрение кубик. Наслаждение и отрешённость, с которыми он начинал похрустывать кубиком, вызывало у любителей пива вялый интерес. Но не более.
Минут десять спустя в заведении, в роли случайного любителя пива, появлялся Боцман. Брал кружку пива, присаживался за соседний столик и, через пару глотков, проявлял заинтересованность:
– Что это у тебя, мужик? – спрашивал он.
– Кубик Рубика, – нехотя отвечал сосредоточенный Каряк.
– И что с ним?
– С ним – ничего. Со мной проблема. Вторую неделю вожусь – и ни хрена!
– А что надо-то?
– Что надо, то и надо! – раздраженно бурчал Каряк и в сердцах хлопал кубиком по столу. – Грани надо собрать, чтобы одного цвета были!
– Ну и хрен ли ты мучишься? – не унимался Боцман. – Дай попробую!
– На! – соглашался Каряк, всем своим видом показывая, что имел он в виду таких случайных энтузиастов. – Соберёшь – с меня червонец!
– А не соберу?
– Тогда – с тебя!
– Идёт! – принимал условия Боцман и, наморщив лоб, не торопясь, минут за пять приводил треклятую головоломку в требуемый порядок.
Каряк натурально ахал, кряхтел, лез в карман и со вздохом расставался с червонцем.
Повеселевший Боцман неуёмно радовался и требовал кубик ещё раз – повторить подвиг. Каряк хмурился и упирался:
– Не дам! Я червонцы не штампую! Ищи дурака!
– А ты кому ещё дай! Мужики, есть желающие? Нет?! Не пойму, ей богу! Над чем тут можно две недели пупок надсаживать?! Для первоклашек игрушка!
Каряк картинно свирепел:
– Ты меня дураком выставляешь?.. На!.. На!!! Бери, кто хочет! – он быстро перекручивал кубик и бросал его на стол. – Кто соберет за десять минут – даю ещё одну десятку!
Если желающие не находились, перед столиком возникал Крава. Он бросал на стол незаметно подхваченную у Боцмана десятку и молча принимался крутить кубик. Сопел. Вздыхал. Чесал затылок. Выглядело всё это настолько бестолково, что по истечении десяти минут к кубику выстраивалась целая очередь.
К чести наших героев заметим, что более одного раза в одном и том же кабаке они не появлялись и, выиграв у "страдальцев" от тридцати до пятидесяти рублей, соблазну "раздеть" всех остальных, возжаждавших "надрать задницу" далёкому Эрне Рубику, не поддавались.
Благодаря этой удачной придумке и известной доле везения, практика у наших героев прошла весело и оставила самые приятные воспоминания.
Пару раз кто-то, из наиболее проницательных завсегдатаев полтавских кабачков, интересовался, – а нет ли в кубике и в разворачивающемся действе какого-либо подвоха? На что находчивый Боцман вполне резонно замечал, что подвох был бы, если бы грани кубика были одного цвета.
Оранжевого, к примеру.
Насторожившихся любителей пива образ оранжевого кубика, как ни странно, убеждал.
Находивших оранжевый цвет привлекательным, просто так – безо всякого его осмысленного наполнения – было тогда на Украине не много. Даже завзятые любители пива понимали, что для достойного результата непременно надо поработать и головой, и руками.
А как иначе?
Ведь, если надеть оранжевые очки – мир вокруг не станет оранжевым. Оранжевым станет восприятие мира.
25.11.2005 г.
От автора:
Сразу же после училищного распределения в 1982-м году, приехав в Венгрию, на первый же свой аванс, в форинтовом эквиваленте тридцати советских рублей, я приобрел в Военторговском магазинчике кубик Рубика. Собирать его научился спустя неделю. Не без помощи поднаторевших в этом деле старожилов Будапештской бригады связи.
Приводить в восторг оставшихся "в Союзе" друзей и родственников этим, постепенно доведенным до автоматизма, умением – было очень приятно. Однако куда большую гордость вызывал другой, неизвестный большинству цивильного населения, факт: первым командиром моей первой воинской части, 127-й гвардейской бригады связи, был отец Владимира Высоцкого – Семён Владимирович Высоцкий.
Что же касается кубика, некоторое удивление у проживавших в двухкомнатной квартире восьмерых молодых лейтенантов вызывали жившие в квартире напротив два корреспондента "Молодежного радио". Они были сверстниками лейтенантов, а по выпуску – их погодками, выпускниками знаменитейшего и тогда, и сейчас МГИМО. Журналисты так и не научились собирать злополучный кубик.
К числу казусов, вызывавших у лейтенантов неизменную улыбку, относились утверждения одного из журналистов о том, что в знании человеческой психологии он никак не уступит описанной лейтенантами троице – Боцману, Каряку и Краве. Обещание журналиста со временем придумать способ зарабатывания на аналогичных играх всерьёз и много – в те времена действительно ничего, кроме ироничной улыбки, вызвать не могло.
Лейтенанты недоверчиво хмыкали, а кто-то из них, выразительно покрутив указательным пальцем у виска, даже высказался в том ключе, что сейчас для таких прожектов – совсем не те времена. И навряд ли они когда-либо наступят. А упомянутый журналист, со своими бредовыми фантазиями, – не более чем очередной Буратино с его пятью золотыми и печально известным "Полем чудес" в "Стране Дураков".
Шла осень 1982-го года …
В этом же, 1982 году, 10-го ноября, на 76-м году жизни умер Леонид Брежнев, генеральный секретарь ЦК КПСС, председатель Президиума Верховного Совета СССР, многократный герой Советского Союза, Социалистического Труда и многочисленных анекдотов. Его смерть была воспринята в обществе с равнодушием, а многими – с облегчением. Однако она ознаменовала завершение целой эпохи и стала прелюдией к грядущему кризису страны и множеству личных трагедий её граждан.
Несколько лет спустя ни Сергея Петрука, ни Димы Катерухина – главных героев курсантской истории о кубике – в живых тоже не было.
А журналист-прожектёр, как это ни удивительно, слово своё сдержал.
Звали его Влад Листьев, а придуманную и раскрученную им на ЦТ игру – "Поле чудес". Шибко, надо полагать, тогда он обиделся, раз так её и назвал.
Один из тогдашних лейтенантов – политработник Серёга Сергеев, больше других сблизившийся с Листьевым и не потерявший родившейся в Венгрии дружбы, всё же попал на передачу Влада и крутил то самое колесо. К тому времени он немного пополнел, заматерел, но был вполне узнаваем. Капитанские погоны были ему очень к лицу.
Было забавно наблюдать, как Влад и Серёга, будто бы впервые увидав друг друга, заново знакомились во время передачи и взаимно расшаркивались. Проиграл Серёга, насколько мне помнится, на третьем ходу, так и "не угадав" восточную пряность под названием "корица". И это – при уже открытых игроками доброй половине букв!
Зная присущие Серёге необычайную эрудицию и неизменную быстроту реакции, мы на него особо не пеняли. Такие уж "правила", как видно, установились к тому времени на "Поле чудес". Впрочем, они не сильно отличались от новых лицемерных правил общего жития в нашей, то печалящейся, то беспричинно чему-то радующейся, "Стране Дураков".
Что тут сказать? Вспоминать всё это было бы весело, если бы эти воспоминания не были такими грустными…
А вывод из этой истории, собственно, один: "Все мечты, если сильно этого хотеть – непременно, так или иначе, сбываются. А тот факт, что самим мечтателям эта "сбыча мечт" не всегда и не во всём нравится – дело, в общем-то, житейское…"