– И деньги дают? Не может быть! Ты там себе жениха еще найди! Богатого! Вот это будет лучше всего.
– Найду!
В аэропорту Геленджика меня ожидал джип "Порше Кайен" и его маленькая хозяйка. Она была в черном спортивном костюме "Адидас", с черным стильным шарфиком этой же марки на шее, черных очках от солнца поверх черной бейсболки. С глазами прозрачно-серыми, жесткими.
Это была мистика! Образ, который я представила мысленно еще в Киеве, вдруг материализовался! Не хватало только плетки в руках.
Дама окликнула меня, вычислив по фотографии. Такую пропустить сложно!
Я была во всеоружии! В прозрачных очках, в фетровой мышиной шляпке, с пучком из спрятанных волос и зализанной челкой. Мое коронное балахонистое платье дико выглядывало из-под простенькой куцей курточки.
Я смущенно улыбаюсь из-под очков. И протягиваю хозяйке торт "Киевский". К людям в дом надо идти с хлебом-солью!
– Ой! Мы все на диете! – говорит хозяйка, с пристрастием разглядывая меня своими холодными глазами. Будто на фотографиях в Интернете не налюбовалась!
И мой ангел-хранитель мне настойчиво шепчет, что с этой дамочкой мне будет сложно.
– А вы интереснее, чем на фото, – говорит она с некоторым разочарованием.
"Красоту ничем не испортишь", – так и хочется ляпнуть мне, но я скромно улыбаюсь, потупив глазки.
Адель лет под сорок. Она хороша собой и блондиниста. И пахнет от нее деньгами. Все это я замечаю украдкой. Пялиться на нее я не решаюсь.
Она уверенно ведет машину по крутой горной дороге. Сладко, почти приторно улыбается, не меняя холодного выражения глаз. Мы о чем-то говорим с ней, незначительном и уместном в подобном случае. Запоминается фраза, что в ущелье из Москвы они приехали за здоровьем. Я с тревогой слежу за дорогой.
Разбитая грунтовка вьется вдоль горного ущелья. Мы долго едем мимо старых дач, построенных из того, что было, с покосившимися заборами, и мне кажется, что путь наш бесконечен.
В салоне из кожи цвета кофе с молоком тепло и приятно пахнет. А там, за окном, слякотно, холодно, бедно и противно.
"Куда меня везут? И что со мной будет?" – вдруг мелькает в моей голове подленькая мысль. Как я могла так опрометчиво довериться случайным людям из Интернета? Вон какое хитрое лицо у этой в "Адидасе". И заливается соловьем. А вдруг она меня возьмет в рабство? И я буду пахать за тарелку супа в день. Под визжащее пение ее кожаной плетки. Буду изможденной, голодной, затравленной. И мои родные не смогут меня найти. Ведь я не сообщила им, куда еду. А когда мне все же удастся сбежать от рабовладельцев, я уже буду с изломанной психикой и ни на что не годной.
Череду моих мазохистских мыслей резко прерывает конец путешествия.
Машина останавливается перед солидными дубовыми воротами. Смелый полет мысли неизвестного автора застыл в рисунке кованого железа. Мы подходим к калитке. Я с тревогой оглядываюсь назад. Со всех сторон одни горы, поросшие лесом.
Дом-дворец в три этажа, обнесенный высоким каменным забором, напоминал гриновскую "Дикую розу", которая белоснежным облаком застыла среди серых по-зимнему гор и казалась полным недоразумением в соседстве с убогими старыми дачами.
Я залюбовалась дворцом. Его вычурная роскошь и новорусский выпендреж были вполне понятны и… внушали доверие. На крыше примостились скульптуры белых ангелов с крыльями. А на белоснежном спуске крыльца, на перилах – гривастый белый лев.
На фасаде дома красовался герб с золотыми буквами "А.Е.", вычурный и с претензиями.
"Адель Евгеньевна", – легко догадалась я.
Мои мелочные мысли о тарелке супа улетучились сами собой.
Меня завели сначала в гостевой дом, где мне предстояло жить и который восхитил меня своим великолепием.
Это было совершенно новое прекрасное жилище из двух комнат, кухни и ванной. Со всей современной техникой и оборудованием. С дорогой мебелью и плазменным телевизором. Адель уловила восторг в моих глазах.
– А теперь я познакомлю вас со своим мужем, – властно говорит Адель и ведет меня во дворец.
На большом крыльце их дома я скольжу и чуть не падаю. Ноги разъезжаются.
– Осторожно, тут очень скользко. Строители напортачили, – предупреждает Адель.
Я поправляю свою зализанную прическу, серое "беременное" платье из "Хуманы", очки на носу и принимаю выражение лица этакой задротки, как выражается моя очень современная дочь Ленка.
В зале-студии, у тлеющего камина… О Боже мой! Мистика! Вот же сила мысли!
На шоколадном кожаном диване, с сигареллой в зубах и в бархатном синем халате возлежит хозяин-барин. Лысый мужик лет сорока. С внешностью Андре Агасси.
– Гена! Это наша помощница. Мария, – официальным тоном говорит Адель.
Гена невнятно что-то буркнул на мое "здрасьте", равнодушно скользнул по мне взглядом и отвернулся в телевизор. Совершенно адекватная реакция нормального мужика на синий штопаный чулок. "Ура! – думаю я. – Это лучше, чем нездоровый интерес к смазливой служанке". Как это бывает сплошь и рядом, когда мужик не в состоянии задушить в себе первобытного человека. А молодая хищница, попавшая в чужую семью, не может справиться с собственными инстинктами серой вороны.
А потом скандалы, слезы, причитания законной жены, трусливые оправдания неверного мужа, и, как правило, финиш, когда ворону с треском изгоняют из чужого гнезда. А нечего устраивать охоту на чужие яйца!
В доме, кроме самой хозяйки и ее мужа, никого не было. Если не считать трех котов. Они сидели в подушках на роскошных диванах. В воздухе высветленной солнечной дорожкой плясала пыль с кошачьей шерстью.
– Это Вареник, это Анфиса, а тот, черный, Митяй, – любовно перечисляла Адель. – Вы ведь, Мария, любите животных, правда?
– Обожаю, – поспешила соврать я, чтобы не ляпнуть своего мнения о том, что для меня животные в доме, на диванах, исключены. Только за его пределами! А если они все же в доме, то это уже катастрофа!
Адель показала мне дом и все поместье. Она водила меня по трем этажам, с гордостью рассказывая о достоинствах своих владений.
– А сейчас самое главное, – Адель интригующе взглянула мне в глаза, достала из холодильника кусок сыра с дырками и повела меня во двор, ближе к забору.
За решетками вольера с вычурными завитками кованого железа находились два огромных волкодава. Они молча и зловеще смотрели на мня. А я на них. Это были собаки-убийцы. Один – белый огромный алабай. Другой – ротвейлер.
Только накануне по телеку, в новостях показывали сюжет с алабаем, который откусил девочке из Подмосковья пол-лица. Это была той же породы азиатская овчарка, хитрая и опасная, выведенная в Туркмении.
Ротвейлер был не лучше. Случаев с ротвейлерами, искалечившими людей, в наших странах немерено!
– Дайте им сыра! Не бойтесь, – ласково сказала Адель.
Мое сердце вздрогнуло и уплыло куда-то в область пупка.
– Бубочки мои! Вы же у меня воспитанные. Людей не едите, – засюсюкала хозяйка собакам. И уже, обращаясь ко мне, с достоинством добавила: – Мы их хорошо кормим. Мясом и форелью. Вас они не съедят. Да, это серьезные звери. И если случится нас защищать, они убьют. Отчего вы побледнели? Спокойно! Я хочу их приучить к вам. Дайте им сыра!
"Мы так не договаривались! Вы меня не предупредили о собаках! Я их боюсь до обморока и ни за что не приехала бы к вам!" – хотела я сказать своему работодателю. Но чего уж тут говорить? Я попала!
Дрожащими руками я протянула два куска сыра навстречу хищным мордам. Через кованую решетку вольера. Алабай и ротвейлер лениво взяли лакомство из моих рук.
– Привыкайте к собакам. Они вас не должны тронуть. Я надеюсь. Кормить их будете вы, – жестко подытожила Адель.
Ночью я не спала. Я находилась в стрессе. Куда меня занесло?! Зачем я сюда приехала?! Погибнуть на чужбине от зубов зверюг? И кто меня будет искать в этом горном ущелье, за высоким глухим забором? И какая тогда уж мне будет разница!
И мерещился мне всю ночь родной дом у станции метро Позняки, моя жизнь, доселе беспечная и счастливая. И Вовочка Черняев, наш председатель, грозно потрясающий в руках решением суда. Вот же выбрали на свою голову! Ужо тебе! А за окном долго кричала ночная птица и кто-то ухал.
В десять утра меня разбудил звонок. Адель. Приглашала в дом, на чай. Я выглянула в окно. С неба падали хлопья снега. И горы, окружающие дворец, теперь уже были молочно-белыми. Я напялила на себя униформу и открыла дверь в сказочный мир снежной зимы.
Когда я вышла из гостевого дома, меня окружили собаки. Их выпустили из вольера, а я и забыла о них, и пошла по двору.
"Спокойно. Без паники! Адреналин на замок!" – приказала молча я себе. А вслух спокойно произнесла, соблюдая беспечную и миролюбивую интонацию:
– Ну что, пацаны! Как спалось? Чего вам там снилось? Как жизнь собачья? А я вот ни в одном глазу.
"Пацаны" понимающе шевельнули хвостами. Вернее, тем, что от этих хвостов осталось в результате упорного вмешательства человека в личную жизнь собаки. И сопроводили меня до самого крыльца барского дома.
– Ой! Я смотрю, вас мои бубочки не тронули! А я и забыла вас предупредить о том, что собаки выпущены, – изумленно встретила меня на крыльце Адель. – Ларису, нашу бывшую домработницу, они не приняли. Алабай подмял Ларису, сел на нее и не отпускал до нашего прихода. Она тоже была из Украины. Откуда-то из Луганска.
"И где же эта Лариса? Не съели ли ее ваши песики?" – хотелось мне задать вопрос. Но надо было вести себя сообразно выбранной мною роли безропотной служанки.
– Мы даем вам неделю испытательного срока. Нам нужен родной человек в дом, – сказала Адель.
Мы пили чай. Точнее, пила чай я одна. Хозяйка, очевидно, не желая играть в демократию со своей прислугой, только говорила. О моих обязанностях.
Как выяснилось, обязанностей было много. Дом в три этажа, баня, бассейн, спортзал, летняя кухня, барбекюшница, беседка, крыльцо дома. Все это предстояло мне держать в чистоте и блеске.
Адель выдала мне тетрадь, с перечнем моих обязанностей. Это напоминало школьный дневник. И чье-то ослиное упорство.
Понедельник. Уборка: Парадное крыльцо. Дом. Баня. Бассейн. Спортзал. Летняя кухня, барбекюшница, беседка. Стирка. Глажка. Приготовление еды.
Вторник. Уборка: Парадное крыльцо. Дом. Баня. Бассейн. Спортзал. Летняя кухня, барбекюшница, беседка. Стирка. Глажка. Приготовление еды.
Среда и далее все повторялось с ослиным упорством.
Помимо всего, мне предстояло кормить собак. По особому рецепту. Мясо нарезать мелкими кусками, заливать кипятком, тщательно сливать воду, добавлять оливковое масло.
Кормить трех котов.
Я взглянула на этот "дневник" и ужаснулась. Тут нетрудно и загнуться.
"Вот тебе и помощница по хозяйству! Вот тебе и родной человек!" – обреченно подумала я и мысленно нащупала дулю в кармане. Это тебе не мастер-классы по написанию рассказов, о которых соседка Светка и не подозревала! Но мне же хотелось сменить обстановку, найти новые эмоции! Хотела – и получила!
И моя полная впечатлений жизнь началась.
Девять утра. Я уже во дворе. Идет снег. И светит солнце. Горы вокруг поместья величественные. Слева, сразу за забором, вдоль каменистого русла, журчит река. А воздух! Прозрачен и чист до головокружения. После загаженного Киева я попала на курорт. Попала!
Да ладно. Мыслить надо положительно! Представляю, как здесь будет хорошо весной.
Я убираю крыльцо. От снега. Метлой из пластмассы голубого цвета. Крыльцо покрыто скользкой плиткой. Равновесие удержать сложно. Я, как телушка на льду. Ноги разъезжаются! Мгновение – и я падаю с диким криком на пол, получив метлой по лбу. И какой дурак делал ступеньки из такой гладкой плитки?! Это же надо иметь такие мозги! Дятел! Наверное, гастарбайтеры.
Собаки тут же. У алабая глаза какие-то человеческие. Холодные. Недоверчивые. Смотрит испытующе. Обрубок его хвоста в застывшем положении. И я понимаю, что в любой момент могу стать жертвой нападения хищной твари.
Ротвейлер более простоват. На мои приветливые слова повиливает своей бесхвостой задницей.
– Ну что, пацаны! Берите лопаты! И вперед, снег убирать! Такова жисть!
"Пацаны" смотрят на меня непонимающе, но, кажется, нейтрализованы. Есть меня не собираются. Пока.
Слова хозяйки о том, что алабай способен убить человека, меня бодрят. И я, неожиданно для себя, завожу мажорную украинскую песню.
– "Ты ж мэнэ пидманула, ты ж мэнэ пидвела…" Эх! Ля! Тра-ля-ля!
Всех слов любимой народом песни я от страха вспомнить не могу. Но зато источаю положительную энергетику. Жить захочешь, не то источать будешь!
Зверюги в такт моему пению весело крутятся у меня под ногами, на скользкой мраморной плитке. Их лапы тоже разъезжаются, и псы как будто приплясывают. У ротвейлера коричневый копчик крутится пропеллером. У алабая обрубок хвоста едва заметно, но подвиливает.
Может, я так хорошо пою? А может, они вовсе и не злые ребята!
Адель показывает мне, как надо приводить в блеск дом. У нее в прачечной целый арсенал подручных средств. Швабры разных мастей, невиданные щетки, упаковки салфеток и шкаф флаконов с бытовой химией.
В доме, кстати, стойкий запах стирального порошка. И от самой хозяйки пахнет букетом из французских духов и "Ариэля".
Странные люди! Ратуют за здоровье, за чистоту дома, а загрязняют свой организм. Вместо кислорода дышат всякой дрянью. За здоровьем они приехали в горное ущелье!
Пока я изображаю из себя Золушку, хозяйка тоже не сидит сложа руки. Она буквально ходит за мной по пятам. Контролирует качество работы. Проверяет чистоту бумажной салфеткой.
Вижу, осталась довольна.
Да я и без контроля честно и добросовестно могу трудиться. Я украинка. Хоть и притворяюсь филиппинкой! Работящая и выносливая. Недаром фашисты нас эшелонами вывозили в Германию на работы.
И москвичи припахать любят.
Как я доползла к вечеру до своего гостевого домика, уж и не помню. Зато спала, как убитая. И никаких вредных мыслей! Особенно про Вовочку Черняева.
Я кормлю их мясом и форелью. Собак. Мясо – свежая говядина килограмма четыре. На двоих. Кромсаю мясо в летней кухне. Большим ножом. За десять минут целый тазик. Уже наловчилась. Насобачилась. Делаю все качественно. И не только потому, что хозяйка постоянно присутствует за моей спиной. Ведет видеонаблюдение. Сейчас придет. Проверять, какими кусками нарезано мясо. Если чуть больше по размеру, начнет выговаривать.
Говядина псам на завтрак. Форель, свежайшая, цвета маренго, по две штуки на нос. Это им на ужин. На обед – тазик сухого корма. Надо бы самой попробовать. Форель.
Мясо в больших черных мешках два раза в неделю привозит местный фермер. Два огромных морозильных шкафа до потолка забиты отборной говядиной для собак. Форель покупают на рыбном рынке. Кстати, в озерце у беседки живет живая форель по имени Фаина.
Псы терпеливо ждут, пока я раскладываю им еду по кормушкам. Кормушки – в вольере. Я все еще пою бравым голосом украинские песни, когда собаки рядом. От страха. Слова перевираю.
– "Нэсэ вода Галю – коромысло гнэться. А за нэю Йванко, мов барвинок, въеться…"
Алабай носит гордое имя Шерхан. Он заносчивый и неприступный. На длинных ногах. И белый, как полярный медведь. Морда вытянутая, как у трактора "Беларусь", зловещая. Глаза азиатские, хитрые.
В сравнении с ним ротвейлер Горд – простой жлобок. Он не отходит от меня, тычется носом мне в руки и начинает злобно рычать на Шерхана, когда тот пытается подойти ко мне близко. Ревнует. Этого мне еще не хватало!
Шерхан младше Гордика на шесть лет. Ему два года. У них тут своя дедовщина. В такие моменты я тышком-нышком улепетываю от греха подальше. За двери летней кухни.
Сварганила и себе супец. Из "собачьего" мяса. С луком, специями. Запах – на все ущелье! Ем. Смотрю предвыборную агитацию по плазме. Про Жириновского, жестоко обращающегося со своим ослом.
Где же Адель? Что-то долго ее нет?
Заходит Адель.
– Вы так быстро с мясом справляетесь! Я вас уже готова полюбить! Я восемь лет мясо крошила. Вы мне так помогаете! – приторно-ласково признается Адель, дотошно разглядывая размеры нарезанных мною кусков. И мне кажется, что из ее прозрачно-серых глаз вот-вот потекут слезы.
Пробует суп. Вскидывает удовлетворенно бровки и забирает кастрюлю к себе в дом. Потом мне приходит смс-ка: "Спасибо. Очень вкусно. Поели с удовольствием. Завтра приготовьте борщ".
Ну, вот и настает мой звездный час! Завтра я им покажу класс! Украинский борщ – мой конек!
Но мой борщ, вершина моей кулинарии, которого я сварганила целую кастрюляку, так и остался нетронутым! Хозяевам он не понравился. Они любят жидкие щи. А в моем борще ложка стоит!
Мы наблюдаем друг за другом. Я за Аделью. Исподтишка. Адель за мной. Шпионит. С пультом. По плазме. Лежа в подушках на диванах зала-студии. Я передвигаюсь по поместью, и каждый мой шаг фиксируется видеонаблюдением.
Собаки сыты. Сидят во дворе, скучают. Падает снег.
Шерхан ловит пастью снежинки. Гордик тяжело направляется ко мне. Он тучный, закормлен и с трудом бегает.
Я кидаю им оранжевый мячик, найденный на подоконнике летней кухни. Хочу развеселить их. Шерхан бросается к мячу. Но Гордик рычит, становится в боевую стойку и прячет мяч в пасти.
Выходит на крыльцо Адель.
– Мария! Не надо давать им мяч! Ни в коем случае! Мы этого не делаем! Они привыкнут по газонам топтаться! Или начнут грызться, и их тогда только водой надо будет разнимать. В эти моменты вы им, смотрите, не попадитесь. Иначе они могут, не разобравшись, и разорвать. Мои знакомые все удивляются, как это у меня два кобеля вместе живут! Вот же, выдрессировала, – с гордостью говорит Адель.
Мячик я уже не бросаю собакам. Но мне их жалко. Они скучают, ничем не занятые. Никто с ними не играет. И хозяйка кричит на них, когда они начинают бегать по заснеженным газонам. Бесцельное существование. Только кормежка три раза в день.
Я не выдерживаю и, пока хозяева парятся в бане, бросаю каждому псу по палочке, взятой в дровнике. Псы не сразу понимают, что им надо делать. А потом носятся остервенело по двору, заливаясь счастливым лаем. Палочки раздроблены в пыль. И мне не надо заметать следы моего самоуправства.
Моя жалость к собакам вышла боком. Мой пример оказался заразителен. Гордик, более шаловливый, нежели Шерхан, стащил вязанку дров и уселся грызть их на заснеженной клумбе.
Адель увидела эту картину и вышла из дому с плеткой в руках. Она жестоко била Гордика и кричала на него. Он лежал на брюхе, поджав уши и обхватив лапами морду. А плетка мелькала в воздухе со свистом, беспощадно. Под Гордиком на белом снегу образовалась трусливая желтая лужица. И я, чувствуя себя виноватой, убегаю подальше, чтобы не видеть этой печальной сцены.
За сетчатым забором, позади дома, грохочет горная река. Чистая, каменистая. Я прижалась к сетке, глядя на воду и горы.
Скоро весна! Будет солнце! Сойдет снег с гор, и они станут зелеными. Можно будет купаться в этой реке. А в хозяйском озере у беседки растает лед и покажется наконец-то рыба Фаина.
Звонок на мобильный. Это моя подружка Мэрилин фон Брунненштрассе из Германии!
– Привет, Маруся! Как ты там, в творческой командировке? Роман начала? Мужа хозяйского соблазнила?
– Ни то, ни другое.