- Но вы хотите, чтобы мы рыдали над Кувалдышевым!
- Мне на него вообще плевать! Но меня просили показать, какое горе!
- Ну так и снимайте их горе.
- Разве это горе? Лица официальные, как на собрании. Вы бы хотели, чтобы над вашим гробом стояли с такими физиономиями?
- Я не умер!
- Конечно. Когда видишь такие постные рожи, умирать не хочется! Так мы договорились?
- Отстаньте! Задурили голову. На душе было так тяжело, теперь черте что! Никаких крупных планов! Кувалдышев там, мы тут. У каждого своя компания!
- Вон у вас женщина ревет белугой! Какой звук! Кто она?
- Мать покойного!
- Ах как она… Ладно, иду вам навстречу. Запишем только звук. Лица их, звук ваш. По звуку никто не узнает, кто над кем рыдал. Давайте прикреплю микрофон. Бегите, а то у ваших слезы кончатся!
- Какой вы… Ничего святого!
- Работа такая.
- …А когда репортаж?
- Сегодня где-то в 22.45 по второй программе.
- Выходит, все увидят, как хоронят его, а звук на самом деле наш.
- Опять! Никто не узнает!
- Обидно. Все-таки звук - это память. На поминках поставили бы кассету и будто Сережа с нами.
- Ради Бога! Кассету я дам!
- А как докажешь, что плакали именно мы? Я не могу сейчас подойти к родным и сказать: плачьте за двоих, нас записывают для чужих похорон!
- Да, это бестактно.
- Слушайте, у вас в конце титры будут: ну там оператор, режиссер, редактор, звукорежиссер…
- Конечно.
- Чтобы все было честно, дайте в конце наши фамилии, сейчас запишу. Только не вздумайте писать: плакали такие-то… Просто напишите: съемочная группа благодарит таких-то. А я своим объясню, что это мы и есть.
- Как скажете.
- Вот список.
- Учтите, дубля не будет. Сами понимаете, второй раз хоронить никто никого не будет. Поэтому убивайтесь с полной отдачей, как будто видите его в последний раз.
- Не беспокойтесь! Такого горя вы еще не видели! Серегу так любили, второй раз хоронить не придется.
Старость
- Люсенька, мы вчера вместе в такси ехали после презентации, я к вам не приставал?
- Да вы что, Сергей Палыч, как можно!
- Анекдоты пошлые не рассказывал?
- Ничего подобного! Только о литературе говорили.
- И при этом не хватал вас за разные места ваши?
- Да за кого вы меня принимаете?!
- И не предлагал выйти на травку, поиграть в табун лошадей, при этом не ржал по-лошадиному разве?
- Сергей Палыч, да вы ничего не помните, наверное, были пьяны.
- Был пьян и не приставал?
- Ничем!
- Раньше за мной такого не замечалось! Значит, состарился…
Привязанности
Звери живут стаями, люди семьями. Кто завел себе жену, деток, кто рыбок, собачек. А все от страха. "Стану помирать, кто стакан воды подаст?" Рыбка, что ли? Но привыкают. Привязывается живое к живому незримыми нитями.
Нет, кто спорит, бессловесная тварь лучше твари словесной. Никогда поперек не скажет. Ее и ногой пнуть можно в сердцах.
А когда настроение хорошее, после еды, за ухом почесал - и кошке приятно, и руки вытер.
Отчего живность, повизгивая, на шею бросается? Жрать хочет. Вот основа привязанности: все хотят жрать. Кто дал пожрать, тот и любимый. И у людей тоже. Малыш всосал любовь к родителям с молоком матери. Всосал молоко и с ним любовь. Любовь - чувство благодарности за кормежку. Говорят, по Фрейду все через секс, а я говорю: все по Павлову через жратву. А после привязанность. После еды. Но привязанность - палка о двух концах. К тебе привязаны, и сам ты привязался. По Павлову у собаки при виде ученого с колбасой слюна выделяется. А у того ученого с колбасой при виде слюней собаки на глазах выделяются слезы умиления. Слезы и слюни висят по обе стороны привязанности.
А раз привязался ты сам, считай, влип. Терять больно. Чужой, ради Бога! А когда своя жена, сын, собака, рыбешка - жалко. Столько за долгие годы скормлено - и все, никакой отдачи.
Что с людьми делается! Сосед слег с инфарктом. А потерял-то всего-навсего таксу! Сотрудница пережила вуалехвостку на два дня. Невидимая миру нить. Когда умирают те, к кому привык, что-то обрывается внутри вместе с таксой.
Меньше потерь - меньше печалей.
Терять друзей, говорят, большое горе. А у кого нет друзей? Мысль улавливаете? Чужое горе становится своей радостью!
Если честно, люблю ходить на похороны к незнакомым людям. Грех, конечно, но уж больно приятно! Все в слезах, убиваются, а тебе хоть бы что!
А дети? Как говорится, у-тю-тю! Сколько это "у-тю-тю" выпьет крови, пока на ноги станет. А встанет, допьет остальное. Наследники. Конечно, наследники, если родителей в гроб вгоняют.
Возьмем жен. Нет, плюсы есть, кто спорит? На сторону ходить не надо, случайные связи, как говорится, прямо тут на дому. И еда, и постирана. Есть с кого спросить за свою глупость. Удобно. Но потерять жену - такое горе! Соответственно, не иметь жену - такая радость!
Вы спросите: "кто же пойдет за вашим гробом?" А этого я не увижу, поэтому, извините, плевать.
А за вами родные, близкие, собаки, рыбки и все в слезах. Плач, рев, лай. Но и вы этот реквием не услышите.
Верно, Сигизмунд? Куда подевался? Таракан у меня тут один. Неуловимый мститель. Сколько раз тапком бил - все промахиваюсь. Представляете, какой должен быть глазомер, чтобы в день по сто раз промахнуться? Пусть живет…
Уж не к соседям ли перешел? У них свой есть!
Ничего, Сигизмунд, вернешься, куда денешься: сколько лет вместе. Интересно, кто за чьим гробом пойдет?
Сигизмунд, накажу! Ты меня знаешь…
Собачьи радости
Марго, добродушная псина черной шерсти с белой полосой вдоль спины жила у Бунькиных пять лет.
Щенка в ту лютую зиму всучил Юре окоченевший мужик, который трусил рядом с Бунькиным и, клацая зубами, как азбукой Морзе, передавал информацию: "Это уникальная порода "бенгальский тигролов". Их нет даже в Бенгалии, чудом остался один. Отдам с учетом обледенения организма за три тыщи рублей, иначе при вас дам дуба вместе с собакой. Не берите грех на душу."
Бунькин прибавил шагу:
- То, что "бенгальский" - допустим. А чем докажете, что тигролов?
- Полоса на спине чем не тигровая! А тихий, это с холоду, отогреется - зверь! Клыки, как у слона бивни! Рвет в клочья танк. За три тысячи, ну!
Крохотный тигролов за пазухой тихо скулил, роняя льдинками слезы.
Мужик бубнил:
- При нем ни замков, ни дверей! Заменяет ОМОН!
Двухмесячный омоновец горестно взвыл и протянул лапку. Бунькин сдался.
Бенгальский тигролов оказался женского пола. Назвали Марго. Малышка ходила по нужде строго в одно место: на ковер, даже когда его замывали и вешали. Ела Марго все подряд, но на сладкое оставляла обувь. Однако Бунькины прощали ей все и мчались с работы домой, где их ждали, но как! При встрече хозяев ее буквально разрывало от счастья. Вынести мусорное ведро - три минуты туда и обратно, а у Маргоши истерика, будто вернулся после амнистии.
Словом, купите собаку и поймете, для чего живете на свете.
Что касается замены дверей и замков на собаку, тут были вопросы. Когда звонили в дверь, Маргоша разражалась чудовищным лаем, чтобы не сомневались: в доме "бенгальский тигролов". Но только вошли - все, ты гость! Маргоша, виляя хвостом, волокла тапки.
Возможно, Маргоша была незаменима при охоте на тигра. Но проверить не представлялось возможности. Тем более настали нелегкие перестроечные времена. Маргоша вместе с хозяевами плавно перешла с деликатесов: молока, мяса, сыра - на макароны, капусту, хлеб. Однажды удрала, но вечером вернулась с куском мяса.
- Кормилица наша! - Бунькины тискали собаку. - Может, и правда тигролов?!
Но такая добыча была большой редкостью.
Юра, сознавая, что главный добытчик в доме не Маргоша, а он, ломал голову, где и как заработать?! Правда, было два варианта с виду простых, но увы, непосильных. В рэкетиры Юра не проходил по мягкости сердца и мускулов, а Ира стеснялась идти на панель. Других способов заработать на жизнь никто не знал.
Перед сном Юра, как обычно, выгуливал Маргошу в садике напротив дома. Волоча на поводке горбатого хозяина, неподалеку рыскал чудовищный пес, одной масти с Марго, только белая полоса не вдоль спины, а поперек. Можно было подумать, что животные произошли от одних родителей, только зачаты в перпендикулярных позах.
Собаки возбужденно обнюхивались, тыча носами в интимные места. Очевидно, так проще узнать, с кем ты имеешь дело. У людей глаза - зеркало души, у собак - наоборот.
Владелец пса внимательно поглядел на Маргошу:
- Погодите! У нас с вами одна порода! Морда, окрас! Сука?
- Она.
- Боже мой! Однополчане! Где вы были все эти годы! - горбатый раздул ноздри, обнюхивая Бунькина.
- Вы спутали. У меня "бенгальский тигролов".
- Сами вы бенгальский тигролов! Вылитый "доберман-мореход". Хотите сделаем бизнес?
- Хочу!
Горбатый схватил Юру за рукав:
- Сейчас за хорошую сторожевую, да еще какой ни у кого нет, можно снять тыщу долларов!
- Да ну?
- Точно! Наладим производство щенков…
Тут пес, заметив пьяного, рявкнул. Рык был устрашающим. Пьяный протрезвел, отдал честь и строевым шагом двинулся в обратную сторону.
- Хотите, скажу Колумбу "фас"? - предложил горбатый.
- Не надо! - Бунькин побледнел. - Неужели Маргоша доберман-мореход? Мухи не обидит!
- Не беда! У Колумба такие гены - с болонкой скрести, получится людоед!
Маргоша вертелась перед Колумбом как последняя шлюха, строила глазки и попки. Колумба трясло от возбуждения.
Горбатый закурил:
- Настоящий мужик. С бабами ласков, к врагам беспощаден. И добросовестный. Три щенка настругаем, минимум! Одного за работу мне, вам остальные! Считайте, три тысячи долларов на ровном месте. Плюс удовольствие вашим и нашим. Пардон, когда у вас течка?
- Примерно через неделю.
- Отлично!
Колумб прислушался и кивнул.
Собачья свадьба вылилась в эротическую трагикомедию. Но это отдельная история.
Колумб и Горбатый, содрав за половой акт последние пятьсот долларов, больше не появлялись.
До родов оставалось два месяца. Маргоша подолгу сидела у окна, будто ждала суженого.
Юра подкармливал собаку разными вкусностями. То кусочек сыру притащит, то колбасной кожуры принесет. Он нежно гладил Маргошу, задумчиво щупая собачий живот.
- Ищешь блох? - спросила Ира.
- Прикидываю, сколько щенков поместится. Если расположить с умом… десять тысяч долларов в пузо влезет запросто.
- Кроме твоих щенков в животе у собаки внутренности. Вычти их.
В ночь на шестое июля Маргоша заскулила и приползла к Бунькиным.
- Ира, к тебе пришли! - набросив куртку, Юра кинулся к двери.
Через полчаса Юра вернулся с веткой сирени, как молодой отец в роддом за наследником.
- Сколько? - крикнул с порога.
- Один!
- Давай еще, давай, милая!
К утру набралось четыре щенка, но Маргоша еще стонала и тужилась.
- Четыре по тысяче долларов, одна Горбатому, три тысячи нам! Собака рожает два раза в год. Четыре тысячи долларов плюс четыре - восемь! А если постараться, по пять щенков - десять тысяч долларов!.. А если рожать ежемесячно… - Бунькин богател на глазах. Ввалившиеся глаза сверкали как доллары.
Маргоша поднатужилась и родила пятого щенка. Несмотря на кусок колбасы, рожать кого-то еще Маргоша наотрез отказалась. Время шло, щенки открыли глаза, обросли мягкой шерсткой и каждый день устраивали бесплатный цирк, хотя вовсе не бесплатный, потому что все пятеро непрерывно хотели жрать. Чем крупнее становились щенки, тем просторнее становилось в квартире.
У Иры начало дергаться левое веко.
Маргоша, поняв, что щенки выросли, заботилась о них меньше. Однажды убежала и не вернулась.
Прошло два месяца. Пришла пора продавать.
Бунькин развесил объявления, но звонков не было. Правда, в воскресенье позвонил какой-то заика, но, услышав от Юры, что щенок стоит полторы тысячи долларов, перестал заикаться, матюгнулся и бросил трубку.
- Как полторы! - У Иры задергался второй глаз. - Это щенок, а не дойная корова!
- Учитывая, что "доберман-мореходов" в природе практически нет! Кто понимает, тот денег не пожалеет!
- А кто понимает, кто? Один идиот позвонил и того спугнул!
Неделю телефон молчал. Юра начал нервничать, чуя недоброе.
Он орал на жену, когда та куда-то звонила: "Не занимай телефон! Люди дозвониться не могут!"
Через две недели Юра скинул тысячу долларов и приписал: "доберман-мореход (людоед)". Последовало семь звонков. Людям импонировал "людоед", но смущала необычность породы. Всем хотелось иметь дома убийцу попроще.
Бунькин кричал в трубку:
- Их папа Колумб! Эта собака открыла Америку! Если бы не она, ничего бы не было бы: ни Америки, ни Клинтона, ни тебя! Козел!
Юра бодрился, но мысль о том, что опять влип, червяком копошилась в мозгу, доводя до мигрени.
Головную боль снимали только ни о чем не подозревавшие щенки. С одной стороны, забавы щенков хоть на время заслоняли сумрак реальности, а с другой стороны, пять непроданных щенков, разоривших семью, напоминали о тщетности попыток выжить в этой стране. Юра то с любовью гладил щенков, то пинал с ненавистью.
У Ирины помимо век начала дергаться еще и щека.
Бунькин по вечерам стал уходить со щенком за пазухой и предлагал прохожим собаку, мгновенно снижая цену, переходя с долларов на рубли, опускаясь до символических цифр. Собиралась толпа. И дети и взрослые тянули руки к симпатяге, на лицах проступало человеческое, но вздохнув, прохожие отходили. Еще один рот в доме никто себе позволить не мог.
Первый щенок, однако, принес полмиллиона рублей. На рынке дерганый парень предлагал желающим урвать счастье в наперстки. Старинная забава, ловкость рук и сплошное мошенничество. Бунькин завороженно смотрел, как парень у всех на глазах оббирает людей за их деньги.
- Мужик, рискни, по глазам вижу, везучий. Ставлю пятьдесят тысяч, угадаешь - твои.
Юра знал, что обманут, но деньги были очень нужны. Он зажмурился и угадал. Угадал и второй раз, и третий. Через пять минут карманы были набиты деньгами.
Тут парень сказал:
- Ставим по полмиллиона! Угадаешь - твое! Не угадаешь - извини!
Бунькин собрал волю в кулак, сосредоточился и не угадал.
- Извини.
- Держи, - Бунькин протянул щенка, - "доберман-мореход". Продавал по миллиону. Сдачи не надо!
Пока наперсточник тупо смотрел на щенка, Бунькин смылся.
Дома Юра вывалил мятые деньги на стол:
- Одного пристроил!
Иринины щеки впервые за последнее время порозовели.
Второго щенка Бунькин всучил ночью в парадной под угрозой ножа пьяному за сто тысяч. Больше у мужика не было.
Третьего Юра подкинул в открытое окно на минуту оставленной "вольвы".
Осталась пара щенков. Придурок и Жулик. Первый все время чему-то радовался как ненормальный, второй таскал то, что плохо лежит.
Ирина молча ела геркулесовую кашу из одной миски с доберманами и сразу ложилась спать.
У нее дергалось все, кроме ног.
Бунькин устроил засаду возле детского сада. Обросший Юра спускал собаку, и дети, клюнувшие на щенка, с ревом валились на землю, требуя купить! Родители, ругаясь, волокли ребятишек в сторону.
Только одна миловидная женщина не смогла отказать дочке, сунула ей щенка: "Не будешь есть кашу, выгоню обоих!"
- А деньги?! - возмутился Бунькин.
Миловидная сплюнула: "Скажи спасибо, что взяли, ведь пошел бы топить, бандитская рожа!"
Дома Юра нашел лежащую пластом Иру. Она смотрела в потолок и почему-то не дергалась.
- Ты живая? - спросил Бунькин.
Ирина не отвечала.
- Раз не разговаривает, значит живая!
Юра тоскливо обвел глазами ободранную, обосранную щенками квартиру, лежащую трупом жену, глянул на жуткое отражение в зеркале и, перекрестившись, пошел к речке.
Юра вылил в консервную банку пакет молока, скормил Жулику шоколодку, поцеловал и швырнул в воду.
Бунькин упал лицом в песок, чувствуя себя убийцей. Через минуту что-то ткнулось в голову. Мокрый Жулик, отряхиваясь, сыпал песком в глаза.
Бунькин прижал щенка к груди, поцеловал и, зажмурившись, швырнул в реку подальше.
На этот раз силенок Жулику не хватило. Поняв крохотным мозгом, что это не игра, он взвыл детским голосом, что означало одно - "помогите!". Сработал инстинкт. Не раздумывая Юра бросился в воду и вытащил полуживого щенка. Тот икал, закатывал глазки, цепко хватая Юру лапками, не веря, что спаситель хотел утопить.
Бунькин плакал скупыми слезами, Жулик слизывал горячим язычком слезы с небритой щеки.
И тут послышался жалостный вой. В воде барахталась чужая собака, взывая о помощи. И опять в Бунькине сработал чудом не угасший инстинкт, он полетел в воду за вторым псом. Это был кокер-спаниель, судя по дорогому ошейнику, из хорошей семьи.
В это же самое время Ира, лежавшая дома пластом, вдруг вскочила. Долгожданная тишина резанула слух. Она оглядела пустую без щенков комнату и зарыдала.
- Он утопил Жулика! Зверь!
Тут распахнулась дверь, вошел мокрый Юра. Ира с ходу влепила мужу пощечину: "Убийца!"
Бунькин отшатнулся, щенки грохнулись на пол.
Ира схватила Жулика и расцеловала.
- А это кто?
Юра прочитал на ошейнике "Арамис" и получил вторую пощечину.
- Псарню устраиваешь!
Юра выругался:
- Топишь - плохо, спасаешь - еще хуже! Пятерых кормили, а тут всего два! Посчитай выгоду!
Вечером, похлебав из одной миски, уселись все четверо у телевизора.
Дикторша читала по бумаге: "Передаем объявления. Пропал кокер-спаниель по кличке Арамис. Просьба вернуть за вознаграждение. Телефон 365-47-21".
Бунькин умудрился, подпрыгнув, схватить карандаш, чмокнуть в щеку жену и при этом записать телефон на обоях.
Юра набрал номер, откашлялся: "Вы потеряли собаку по имени Арамис? Хотите получить за вознаграждение? А сколько… Сколько я хочу? Бунькин задохнулся. Откуда он знал, сколько он хочет? - Три… тысячи… долларов!"
В трубке вздохнули. Юра хотел выпалить: "В смысле три тысячи рублей!", но мужской голос произнес: "Совсем оборзели. В девять у метро "Маяковская"!
Через час Юра ворвался в дом:
- Ирка! Три тысячи долларов за одну собаку! Бизнес есть бизнес!
И Бунькины отправились в круиз вокруг себя! Наелись, напились, приоделись всласть! Ира перестала дергаться, похорошела. Они ходили взявшись за руки и без причины смеялись. Прохожие говорили с завистью: "Гляньте! Рэкетир с проституткой!"
Но в понедельник около часу дня доллары кончились.
Два дня Юра молча курил оставшиеся дорогие сигареты. На третий день оделся и ушел с мешком.
Вернулся за полночь еле живой и вывалил из мешка двух псов. Они без устали лаяли, кидались на дверь.
- У кого ты их взял? - испугалась Ира.
- Завтра по телевизору узнаем, у кого.
Но по телевизору накиких объявлений о пропаже собак не было. И на следующий вечер. И всю неделю.
За это время Бунькин приволок еще пять собак. Итого в доме их было восемь, с хозяевами - десять. От лая Ира оглохла. Плюс к тому всех надо было кормить и выгуливать.