* * *
Утром я оделась сама, а управиться с волосами пригласила китайскую помощницу парикмахера. Она помогла мне и навести красоту, одна бы я с лицом не справилась. И опять я показалась себе невероятно красивой, право, уходить из отеля не хотелось, все бы перед зеркалом торчала. Тем более что оделась я к лицу: платье из купленных вчера, совершенная обдергайка, едва до колен, с большим декольте и совсем без рукавов. Правда, к этому серо-лиловому платью полагалась коротенькая накидка. И очень подошли мои старые туфельки, лёгкие, почти сандалии. Новенькие самоклеящиеся чулочки без резинок делали ногу стройной - глаз не оторвать. Странно чувствовала я себя в этом новомодном одеянии, ведь на улицу вышла, почитай, совсем голая, не поддёв ни юбки нижней, ни корсета, зато чувствовала, как удобно и легко в таком платье, ничто не стесняет движений, и не жарко в эту жуткую июньскую жару. Теперь я просто не могла понять, как выносила прежнюю тяжёлую одежду.
Мужчины бросали на меня восхищённые взгляды, а как же, ну да я давно уже к мужским восторгам привыкла, не скажу, чтобы была такой уж красавицей, но внимание всегда привлекала. Теперь же, в этой новой для меня ипостаси, я словно заново родилась, похорошела и помолодела.
Монтийи не обмануло моих ожиданий. Дворец был полностью построен и отделан, только изрядно пустоват. Ключи находились у месье Дэсплена, и мы могли свободно проникнуть в дом. С большим удовлетворением обнаружила я прадедушкины коллекции в полном порядке и в полной чистоте, что меня, признаюсь, удивило. Ведь дом столько времени стоял пустой, а тут - ни пылинки, все сверкает, везде помещения проветрены, никакой затхлости. Месье Дэсплен, видя моё удивление, пояснил, что каждую неделю на целый день из месяца в месяц две рабочие женщины приходят наводить порядок, пыль вытирать и комнаты проветривать, оставляя при этом все вещи на своих местах, ничего не меняя. Особое внимание обе уделяли спальне прадедушки и примыкающему к ней большому кабинету, где хранилась вся документация и нужные бумаги.
Так мы прошли по всем помещениям, в которых я особо не задерживалась, и попросила позволения осмотреть кухонные помещения, по опыту зная, что их труднее всего содержать в порядке. Поверенный, нимало не смутясь, повёл меня тотчас вниз, где я, вопреки опасениям, обнаружила в полном порядке и огромную кухню, и обе буфетные, и чуланы при кухне, и все было в таком состоянии, каким запомнилось мне из прошлого моего посещения. Правда, одной комнаты месье Дэсплену отпереть не удалось, от всех помещений располагал он ключами, а от этого, оказалось, нет, что его изрядно смутило. Я даже успокаивать должна была своего юриста, таким он выглядел обескураженным и никак не мог в толк взять, почему же одного ключа в его связке не хватало. С трудом успокоила я скрупулёзного судейского, мне, дескать, вовсе и не хотелось в ту комнату заглядывать, да и неизвестно, что она собой представляет, помещение для прислуги или комнатку для чистки столового серебра.
Мы перешли в другие помещения, я и думать о той комнате забыла, а месье Дэсплен все ворчал, никак, дескать, припомнить не может, чтобы он ту комнату запер, а теперь вот такой конфуз перед владелицей поместья. Я же перебила поверенного, заявив, что меня куда больше интересуют конюшни, ведь они всегда были предметом особого внимания покойного прадеда, да и меня интересовали более всего. И ещё хотелось мне порасспросить о женщине, которая скрасила последние годы жизни прадеда, да как-то язык не повернулся, поэтому я окончила осматривать помещения дворца, и мы направились к конюшням.
Не скажу, чтобы здесь царило слишком большое оживление, но все оказалось в полном порядке - и помещения конюшни, и сами лошади, и забеги, и беговые дорожки. Пояснения мне давал управляющий конской частью, я спрашивала, если чего не понимала, и по глазам присутствующих - месье Дэсплена, сотрудников ипподрома и членов правления, специально собравшихся к моему приезду, - видела, что они были приятно удивлены моей осведомлённостью в делах конюшни и вообще компании. А управитель, так тот, отбросив церемонии, прямо мне сказал:
- Хоть и наслышаны мы были о том, что мадам - редкий специалист в нашем деле, но никак не мог предположить, что до такой степени. Чтоб молодая женщина столь отменно разбиралась в тонкостях разведения коней… Видимо, в вашем поместье в Польше тоже имеется конный завод и вы сама им управляете?
С трудом удержавшись от смеха, я тем не менее обрезала бесцеремонного француза, холодно заявив:
- То, что находится в моих польских поместьях, вряд ли можно назвать конным заводом, просто во всяком уважающем себя поместье имеются лошади и хозяева смолоду учатся с ними обходиться. Не полагаете ли вы, однако, что я лично занимаюсь чисткой лошадей и конюшен?
Все рассмеялись, а бесцеремонный заведующий принялся извиняться перед дамой, повторяя:
- Разумеется, я так не думаю, но по вопросам мадам графини вижу, что вся история этого дела вам известна досконально, ведь вы помните всякую знаменитую лошадь - и Золотую стрелу, и Кассия, и Дельгадо, а ведь это было в столь древние времена!
- Не столь уж древние, - возразила я. - Дельгадо из моих Секерок прадедушка лично сюда привёз, лучшим производителем был этот жеребец, и я не понимаю, почему это так господина управителя удивляет…
Тут господин управитель и вовсе скомпрометировал себя в моих глазах, издав внезапно совершенно неприличный звук, словно нельзя было воздержаться от оного в присутствии дамы. В негодовании отвернувшись и вся вспыхнув, я поспешила было удалиться, но этот бесцеремонный француз, отнюдь не смутясь, небрежно бросил мне "пардон", а сам извлёк из кармана пиджака некий маленький чёрный предмет и, приложив его к уху, принялся разговаривать с невидимым собеседником. Сразу вспомнились мне все эти люди на улицах, разговаривающие неизвестно с кем, и поверенный Дэсплен, говорящий с помощью такой финтифлюшки с судьёй Марто.
Тут подошёл молодой человек и тоже довольно бесцеремонно обратился ко мне:
- Вы графиня Лишницки, если не ошибаюсь? Разрешите представиться - я Поль Реноден, очень приятно познакомиться. Мы ждали вашего приезда, чтобы провести заседание Правления. Надеюсь, вы лично примете участие?
Я просто не знала, что ответить. Ну что за порядки? Незнакомый мужчина подходит и знакомится, будто я первая встречная, что за панибратство? Понимаю, правление, я его член, но меня никто не предупредил, что придётся лично участвовать.
Я растерянно оглянулась, к счастью, месье Дэсплен оказался поблизости. Выяснилось, что молодой человек, представившийся мне Полем Реноденом, является генеральным секретарём акционерного общества "Ипподром", немалая шишка, этим отчасти снимается его вина, но как я буду принимать участие в заседании? Месье Дэсплен успокоил меня, пояснив, что участие моё будет заключаться лишь в присутствии, выступать и подавать реплики будет он от моего имени. А принимать судьбоносные решения в жизни акционерного общества без моего личного присутствия ну никак нельзя.
Я молчала, не зная что ответить. Если без моего личного участия не обойдётся ни одно заседание правления - я не вижу выхода. Ведь во Франции я намерена пробыть недолго. А что будет потом? И опять воздержалась от вопросов, ибо, похоже, кроме меня никто не видел в данном обстоятельстве никаких сложностей. Ладно, потом спрошу у месье Дэсплена, когда останемся с ним один на один.
И тут выяснилась ещё одна неприятность. Оказалось, я приглашена этими господами на обед в резиденции правления нашего акционерного общества. Зачем это, интересно? Мне пояснили - чтобы я познакомилась со всеми сотрудниками общества. А это ещё зачем? Ну, лично быть знакомой с руководством - оно понятно. А на кой мне знакомиться со всеми этими клерками, с мелкой сошкой? Что за времена настали! Но я опять смолчала, раз уж решила - помалкивать, значит, надо придерживаться своего же решения, глядишь, быстрее разберусь в законах, которыми руководствуется этот странный мир, в который угодно было судьбе меня забросить. Вот только как быть с платьем? Раз званый обед, значит, непременно надо переодеться, а никому из окружающих меня мужчин, походке, и в голову не приходила такая необходимость, во всяком случае, никто об этом не заговаривал. Не явлюсь же я на обед в лёгком платье и в сандалиях?
И тут на помощь пришёл Роман. Я уже привыкла прибегать к его советам в затруднительных случаях и в данном, отозвав его в сторону, спросила, как же быть с обедом. Роман пояснил - предстоящий обед вовсе не торжественное мероприятие, а просто встреча сотрудников одного учреждения в столовом помещении их же компании. Они и без того там обычно перекусывают, потому что домой никто не успевает.
Непонятно. Как это перекусывают и почему бы не пообедать служащим дома?
- Потому, - как ребёнку, объяснял мне Роман, - что в перерыв на обед они не успели бы съездить домой. Обычно служащие живут далеко от места работы, да и готовить обед им некогда.
- Кому некогда? - не понимала я.
- Да всем им!
- Но… Езус-Мария! Разве мужчины готовят дома обеды? У них же имеются жены, прислуга. Чем занимаются их жены?
- Преимущественно тоже работают.
- А прислуга?
- В наши времена прислуги, как правило, не имеется.
Ничего не понимая, я вынуждена была закончить разговор с Романом, ибо акционеры обступили меня. Придётся продолжать делать вид, что я ничему не удивляюсь, все знаю, все понимаю. И тем не менее за эти дни набралось столько всего непонятного, что я твёрдо решила: хоть и не пристало якшаться с прислугой, я просто вынуждена обо всем порасспросить Романа… Ведь он почему-то все знал, ничему не удивлялся, да ещё и моим поведением руководил, хотя всего два дня назад вместе со мной приехал из моего родового имения Секерки, затерянного в далёких глубинах Российской империи, в Царстве Польском. Откуда он все знал? Значит, надо его расспросить, хоть как бы неприличным это мне ни представлялось. Велела вечером непременно явиться в мои апартаменты в "Ритце" и ещё прихватить какой-нибудь из современных журналов, чтобы перед сном спокойно почитать.
Столовые покои нашего акционерного общества или ресторан, не знаю уж, как правильно его назвать, оказался весьма приличным, судя по тому, как нас обслуживали, и содержанию меню. По обе стороны от меня сидели месье Дэсплен и Поль Реноден и старались всячески меня развлекать. И я не понимала, когда мне преподносились шутки и местные сплетни, а когда - серьёзные сведения, которые, по их мнению, мне следовало знать. Уж не знаю, адекватно ли я реагировала на слова своих кавалеров, иногда сохраняя невозмутимость, а иногда снисходительно улыбаясь. Главное, сама старалась помалкивать, чтобы ненароком какой глупости не брякнуть.
Как всегда, действительность преподнесла мне очередной сюрприз. Прежде всего, вместо ожидаемых клерков, так называемых "белых воротничков", я увидела как минимум половину женщин, причём начиная от молоденьких девушек и кончая весьма солидными матронами. И все держали себя свободно, непринуждённо, а многие даже осмеливались заговаривать со мной, что меня чрезвычайно раздражало, хотя я и старалась этого не показать.
Ну и поразил меня председатель нашего предприятия, нашей солидной акционерной компании, который совсем не похож был на председателя, каким я себе его представляла - солидный полный мужчина, пожилой и чрезвычайно важный, в очках и весь раздувшийся от важности. Ничего подобного! Председателем - а я его хорошо рассмотрела, он сидел за столом напротив меня - оказался мужчина среднего возраста, даже молодым человеком можно было бы его назвать, судя по милой непосредственной манере держаться. И таким простым в обращении он был не только со мной. Я обратила внимание, что и других дам он угощал коньяком и прохладительными напитками, а со мной, как мне показалось с большим удовольствием, все время говорил о наших лошадках да конкурсах, делился планами на будущее, с уважением выслушивал моё мнение, но и возражал, когда находил нужным. Ах, сколь многого я не понимала! Ну, например, как на моем ипподроме, так он его назвал, могли бегать лошадки из Южной Африки! Откуда вообще в Африке лошади? Насколько мне известно, там водятся зебры и верблюды, но чтобы лошади… И все-таки хорошо, что я не задала вопроса на этот счёт, что-то мне подсказывало - выставила бы себя в смешном свете. Надо будет и об этом спросить вечером Романа. И обо всех этих странных приборах, которыми буквально было напичкано помещение моей акционерной компании, со светящимися экранами и экранами тёмными, молчащих и попискивающих, постукивающих, подрагивающих, к которым все время подходили обслуживающие их сотрудники компании, а за некоторыми столиками так и сидели, не отрываясь от хитроумных приборов.
Месье Реноден пригласил меня на ужин, и я в полном смятении согласилась, даже не подумав, что делаю, ведь сегодняшний вечер предназначила полностью на разговор с Романом.
Ax, как хорошо, что я вдова, а не девица, все же женщины в моем положении пользуются большей свободой. Надеюсь, знакомые, увидев меня с месье Реноденом, правильно оценят моё поведение, во всяком случае, у нас в округе всем было известно, что в Париж я отправляюсь по наследственным делам в связи с кончиной моего двоюродного дедушки. И мужа у меня уже нет. Чуть не вырвалось - к счастью! Поневоле вспомнилась Гиацинта Шпиталевская, моя кузина. Будучи замужем, в варшавском ресторане она позволила себе отужинать с амантом паном Минским, и какой грандиозный скандал из этого получился.
Оказавшись наконец одна в своих апартаментах, я взглянула на часы - по меньшей мере, целых два часа до ужина с месье Реноденом, времени более чем достаточно. И я велела Роману остаться.
Ни слова не говоря, он вручил мне специально для меня купленный журнал. Я глянула на дату. Ну вот, 25 июля 1998 года, дата чётко проставлена, никакой ошибки. Значит, ошибка во мне.
Ткнув в ужасную дату пальцем, я сурово обратилась к Роману:
- Что это значит?
Роман смутился и вздохнул.
- Ну что ж, я мог предполагать, что милостивая пани обратит внимание и мне придётся все объяснять, - грустно промолвил он. - Да, все правильно, никакой ошибки. Сейчас девяносто восьмой год, двадцатый век. Ясновельможная пани оказалась перенесена в будущее более чем на сто лет вперёд.
Хорошо, от событий последних дней разум мой несколько притупился, иначе я бы на месте померла. Да и готова была уже к чему-то подобному.
Опять же, хорошо, что мой покойный батюшка, да будет ему земля пухом, давал мне читать романы писателей, которые фантастические вещи о перенесении людей в будущее сочиняли, и какие с ними чудеса приключались. Но почему, однако, это коснулось именно меня?
- Каким же образом я оказалась перенесена в будущее? - неизвестно почему начала я с этого, совсем не главного вопроса. - Да вы садитесь, Роман, чего уж там. Очень неудобно разговаривать с человеком, задирая голову.
К моему удивлению, Роман сразу послушался и сел, хотя бы для приличия не стал возражать. И даже откинулся на спинку кресла.
- Ясновельможная пани желает получить технические разъяснения? Так ведь все основано на математике. И мне бы пришлось говорить о четвёртом измерении, о взаимоотношениях времени и энергии, об искривлении пространства, в котором все сохраняется, ничто не пропадает…
Я тут же перебила верного слугу, ибо от таких премудрых слов голова совсем пошла кругом, хотя не впервые в жизни слышала я их, много пытался мне в своё время растолковать покойный батюшка.
- Нет уж, постарайтесь обойтись без математики и без всех этих искривлений пространства и времени. Прошу упоминать лишь те понятия, которые я в состоянии уразуметь. Вот, скажем, до меня дошло - со мной такое сделали, в будущее перенесли. Где и когда?
- На постоялом дворе, там, где пани остановилась на ночлег, в настоящее время он называется отель "Меркурий". Пани прошла… как бы это попроще объяснить… через барьер времени.
- Ни через какие барьеры я не проходила, не припоминаю ничего подобного. Но раз Роман утверждает… Однако это касается меня. А Роман… как вы здесь появились? Ведь вы же ехали со мной, знаю я Романа, почитай, всю жизнь…
- А я был, если можно так сказать, первой жертвой эксперимента, - сокрушённо признался Роман. - Причём жертвой добровольной. Я сознательно пошёл на это. К тому же в обратную сторону. Из настоящего времени меня перенесли в прошлое, я ещё будучи молодым пошёл на это, хотя тогда риск был значительно больше, наука не достигла современных высот и было неизвестно, удастся ли мне вернуться обратно или нет. Оказалось, все получилось, как задумали. Я вернулся в то самое время, из которого меня услали. К тому же время - понятие весьма относительное, двадцатилетнее пребывание в одном времени может равняться всего нескольким часам в другом. Таким образом, хотя меня и вернули обратно в двадцатый век, я одновременно мог оставаться и в девятнадцатом…
Поскольку Роман опять заговорил о непонятном, я его без церемоний перебила:
- А зачем Роману вообще это понадобилось?
Тут Роман смутился ещё больше, чем в начале нашего разговора.
- А вот в этом я, наверное, никогда и никому не признаюсь.
Вот те на! На самом интересном остановился, а ведь уже почти все объяснил. Я сурово глянула на кучера, нахмурив брови. Не привыкла я, чтобы мои распоряжения не выполнялись. Роман опустил голову, не выдержав моего взгляда.
- Нет, не могу я себе такое позволить, я просто обязан дать пани разъяснения. Да и теперь это мне уже ничем не грозит. Ладно уж, скажу. Сердце - не слуга, ему не прикажешь, вот как сейчас пани мне приказала. Просто я влюбился в девятнадцатый век и потому сам стремился туда.
О нет, меня не проведёшь!
- И в кого же Роман так влюбился? - задала я вопрос в лоб.
- В одну молодую даму, которая по понятиям того времени стояла неизмеримо выше меня на общественной лестнице. Она меня тоже любила, но пожениться мы не могли. Но я, по крайней мере, мог находиться рядом с ней, говорить с ней, оказывать помощь, любоваться ею. Так я никогда и не женился.
- А почему… почему…?
В голове был такой сумбур, что я и фразы нормально не смогла сформулировать. Понадобилось время, чтобы задать простой вопрос:
- А почему же Роман просто не перенёс её в своё время?
- Во-первых, не я этим занимаюсь, а международный коллектив самых сильных физиков нашего времени. Не ради меня задуман был эксперимент. А кроме того, у дамы была семья, дети. И муж - достойный человек. Сейчас оба уже умерли.
- А я знала эту даму?
- Наверняка пани встречала её в свете ещё будучи девочкой. Да и девушкой тоже.
- А она знала о чувствах, которые вы к ней питали?
- Нет, я не решался признаться в своей любви. Да и в свете мне бывать не приходилось, ведь я в девятнадцатом веке был штангретом при дворе отца пани, кучером. Сами понимаете…