Кто ж знал, что там, в этой Германии, каждый кустик чей‑то и без разрешения бесплатно не везде ступать можно. А ломать ветки, костры жечь в зеленой зоне - уголовное преступление, хуже, чем изнасилование. Или лучше.
И тут, как говорится, откуда ни возьмись, полицейский патруль собственной персоной. Они как этот "завтрак на траве" увидели, чуть не гробанулись в кювет. Чтобы такой дебош в наглую на виду у всех?! Не иначе пьяные наркоманы в последней стадии, когда мозги заволокло окончательно.
Полицейские автоматы навскидку, окружили банду, орут: "Хенде хох!", в смысле "руки вверх, пристрелим, к чертовой матери!".
Наши товарищи в недоумении: "Что, собственно, произошло? Какие претензии? Мы кого‑нибудь из местного населения обижаем? Или высказывались неуважительно в адрес вашего бундестага? Сидим, никого не трогаем, присоединяйтесь к нашему шалашу". И одна дама из Одессы, кровь с молоком, причем того и другого много, отодвигается, приглашая немцев присесть, а земля под ней теплая‑теплая.
Один где стоял, там и сел, рядом с дамой, два других трясут автоматами, но от злобы пальцы свело, на крючок не нажать!
Армяне обиделись. Что же получается? Зовут к себе узников совести, страдающих от режима! Мы пошли им навстречу, приехали, и такой вот прием? Мы и обратно можем уехать! Хотите выпить, так и скажите! И подносят полицейским по коньячку. Те автоматы на изготовку, но пригубили чуть‑чуть, для анализа. А коньячок настоящий, без дураков, грецким орехом тянет, и чем больше пьешь, тем умнее делаешься. А еще стаканчик, чтобы аромат ощутить!
Полицейские чувствуют, дело серьезное! Оружие отложили, рядом с одесситкой присели. Полицейские помягчели. Во‑первых, бесплатно. А у них все считают, пфенниг к пфеннигу, на шесть гостей - пять бутербродов, а вот так, да еще на халяву, - не каждый год. Поэтому вкусно вдвойне. Уже выпили за канцлера Коля! Ура! С одесситкой на брудершафт в очередь, за товарища Ельцина!
Часа через два выпили за товарища Вильгельма Теля и постреляли из автоматов по яблочку, стоящему на фуражке полицейского. Но никто не попал даже в полицейского. Все пули ушли в молоко, точнее, в цистерну, которая молоко везла.
Сели снова к огню, и веселая немка Оксана Ивановна из ямало‑ненецкого округа на чудном украинском языке запела: "Дивлюсь я на небо", немец полицейский подхватил: "Та й думку гадаю" и дальше все национальности хором: "Чому я ни сокил, чому не литаю".
Такого в Германии еще не было. К утру народ подтянулся.
Короче, что вам скажу. Там, где кончается коньяк и плов, начинается межнациональная рознь. А когда всем хватает плова и коньяку - там межнациональная близь. Поэтому позвольте тост! За плов во всем мире!
Кошки‑мышки
В ночном небе загудел самолет.
- Наши полетели! - сказала полевая мышь дочке.
- "Наши" это кто?
- Как "кто"? Летучие мыши!
- А разве мыши летают? - удивилась мышка.
- Когда сильно мечтаешь, оно непременно произойдет!
Наутро мышка села у норки и давай изо всех сил мечтать, как она полетит.
Мимо шла кошка. У нее тоже была мечта - пожрать. И ее мечта тут же сбылась.
Сбылась ли при этом мечта мышки?
Трудно сказать.
Оттого что мечты у всех разные, нередко происходят трагедии. Одни мечтатели гибнут в результате того, что сбываются мечты других мечтателей.
Позвольте дать совет: прежде чем мечтать, посмотрите по сторонам. Убедитесь, что поблизости никто не мечтает! А иначе мечты сбудутся, но не уверен, что ваши.
В лампочке
По вечерам оживает лампочка. На свету видно, что внутри каким‑то чудом очутился маленький паучок. Сплел себе паутинку и греется. Да еще у него там своя персональная муха. Тоже греется. В лампочке тепло, светло, не дует.
Паучок гоняется за мухой для видимости. Как же, съест он ее! Останется во всей лампе один. И кому будет хуже?
Так и ползают еле‑еле. Иногда паучок засыпает во время погони.
Муха тормошит его лапкой:
- Шевелись, старый! Двигайся, двигайся, ты же паук!
Паучок, просыпаясь, ворчит, но бегает. "Сцапать ее, что ли? А то забывать стала, кто в лампе главный! Ну да пусть!"
Когда живешь в лампе один на один, выбора нет: либо убей, либо живи в любви и согласии!
Лампочка зажигается по вечерам. Из углов комнаты пауки и мухи смотрят с завистью. Живут же некоторые!
Памятник
Человек копал землю лопатой, уходя все глубже и глубже. Он поднял наверх, наверно, полтысячи ведер. Проступившая вода доходила до пояса, а он все копал и копал, пока наверху не выросла огромная гора глины. Тогда человек выбрался из ямы и, отсекая все лишнее, принялся лепить из глины себя.
К вечеру здоровенная скульптура была закончена. Человек устало улыбнулся: "Ну вот, теперь меня не забудут!"
...Прошли годы. В жаркий полдень, подняв из колодца ведро ледяной воды, люди пьют до изнеможения и, опустившись на глиняный бугорок, шепчут: "Какой прекрасный человек вырыл этот колодец!"