* * *
Я не случайно так подробно рассказал вам о предыстории начала регулярного цветного телевещания у нас в стране, чтобы вам стала более понятной история, с которой начинается эта байка. Чтобы вернуть вас к началу этой истории, я даже повторю самую первую фразу:
"Дело было в августе 1954 года, когда среди широкой публики о цветном телевидении не было даже и разговоров". В этот день у меня было пять нарядов, четыре из которых я уже выполнил. Последним был "Т2-Ленинград" у очередного "нового" клиента в доме № 8 по улице Горького, прямо напротив здания Моссовета.
Почему "нового"? Потому что вся улица Горького от Манежа до Белорусского вокзала с самого начала деятельности нашего первого в Москве Телеателье была негласно закреплена за мной, и большинство постоянных клиентов в этом районе были моими клиентами.
Публика в этом "микрорайоне" проживала в основном элитная, поэтому немудрено, что моим постоянным клиентом оказался чуть ли не весь московский "бомонд". Достаточно назвать такие фамилии, как популярные кино- и театральные актёры Михаил Жаров, Игорь Ильинский, Сергей Лемешев, Борис Ливанов, главный дирижёр Большого театра Юрий Файер, эстрадники Изабелла Юрьева, Клавдия Шульженко, Лев Миров, детский писатель Лев Кассиль и многие другие, всех не перечислить.
На мою долю выпало "курировать" их телевизоры на протяжении нескольких лет, а поскольку в те времена телевизоры не отличались высокой надёжностью, наше общение со "звёздами" носило довольно регулярный характер, и большинство моей клиентуры при необходимости обращалось ко мне лично, по домашнему телефону, минуя заявки через ателье, где существовала железная очередь на вызов мастера, независимо от ранга клиента.
Вот поэтому наличие официального наряда в дом № 8 по улице Горького в сочетании с незнакомой фамилией клиента однозначно указывали на то, что клиент "новый".
Я посмотрел в графу "заявленная неисправность" и прочёл: "нет звука".
- Наверняка немец, и наверняка 6П6С, - подумал я.
Здесь будет уместно объяснить причину моего умозаключения. Слово "немец" относилось не к клиенту, как вы могли подумать, а как ни странно - к телевизору "Т2-Ленинград". Дело в том, что в конце сороковых - начале пятидесятых годов производство телевизоров "Т2-Ленинград" помимо ленинградского завода им. Козицкого было организовано и налажено на территории оккупированной Германии, в Саксонии, где специально для этого в городе Радеберг был восстановлен (а скорее построен заново) радиозавод, продукция которого безвозмездно поставлялась в СССР в счёт репараций.
Телевизор был повторен один к одному, и отличить его от нашего отечественного можно было лишь по двум признакам: маленькой эмблемке с русскими буквами "СВР" и по "немецким" радиолампам, которые были немецкими лишь по месту их изготовления, а на самом деле полностью повторяли наши отечественные лампы, включая их русские названия.
Аббревиатура "СВР" расшифровывалась как "Саксен-Верк, Радеберг", что же касается радиоламп, то их производство также было организовано в Германии на тех же принципах. Немецкий ламповый завод воспроизводил практически полностью всю номенклатуру отечественных радиоламп и кинескопов, поэтому "свои" телевизоры немцы полностью комплектовали "своими" же лампами и кинескопами. А поскольку период освоения новой продукции, как правило, связан с невысоким качеством этой продукции, "немецкие" лампы на первых порах выходили из строя значительно чаще наших родных.
* * *
Все мои рассуждения о возможной неисправности оформились, пока я поднимался на третий этаж, и к моменту, когда я позвонил в дверь, я был уже готов держать пари один к десяти, что окажусь прав. Дверь мне открыл, как я и предполагал, незнакомый мужчина лет пятидесяти, в домашнем халате и с палочкой, на которую он опирался. Я проследовал вслед за ним в гостиную, в которой на красивом полированном столике из ореха стоял работающий "СВР". Телевизор, как и следовало ожидать, молчал, а на экране…
Нет, вот так просто взять и сказать, что я увидел на экране, было бы непростительно, поскольку сегодняшний читатель этих строк просто не понял бы моего тогдашнего состояния. На экране нашего родного чёрно-белого "Ленинграда" был фантастический кадр: на ярко-жёлтом песчаном берегу в соблазнительных позах лежали красивые девушки с ярко-апельсиновым цветом загара и смотрели вдаль, где жёлтый песчаный пляж плавно и постепенно переходил в светло-зелёную морскую гладь, по которой величественно скользили несколько светло-зелёных яхт с такими же светло-зелёными парусами. А дальше, на линии горизонта, зелёная морская гладь уступала место голубому небу, по которому летали диковинные птицы голубого цвета с широко распластанными голубыми крыльями.
Вот вы, мой уважаемый сегодняшний читатель, попытайтесь мысленно перенестись в 1954 год, встаньте на моё место и попробуйте оценить моё тогдашнее состояние.
Пока я стоял с широко разинутым ртом, картинка на экране "Ленинграда" поменялась, и вместо фантастического пейзажа весь экран заняло лицо бородатого профессора, который ритмично открывал и закрывал рот, время от времени покачивая гривастой головой. У профессора была ярко-рыжая борода, бледно зелёное, измождённое неведомой болезнью лицо и… ярко-голубая шевелюра.
* * *
Ну, и какие версии вы, уважаемые читатели, можете выдвинуть, а? Не тратьте время зря. В основе разгадки этого феномена лежит не наблюдающаяся нигде в мире, кроме нашей России-матушки, способность русского мужика совершать немыслимые изобретения, компенсирующие допотопный уровень нашего быта на фоне достижений остального цивилизованного мира. Как в своё время неистребимое желание во что бы то ни стало увеличить размер изображения привело к созданию водно-глицериновой линзы, так и желание первыми увидеть цветное изображение на экране чёрно-белого телевизора подвигло наших Кулибиных из родной системы "Промкооперация" на изобретение… прозрачных трехцветных светофильтров на основе… непроявленных и "смытых" рентгеновских плёнок.
На отмытую от эмульсии плёнку наносились три цветные полосы жёлтого, зелёного и голубого цвета из прозрачных красителей на основе бесцветного цапонлака. Готовые плёнки обрезались под два стандартных размера: для телевизоров КВН и для "Т2-Ленинград", окантовывались и продавались населению по вполне доступной цене.
Плёнки обладали совершено замечательным свойством: если их переворачивали "вверх ногами", можно было без труда превратить голубые волосы профессора в ярко-рыжие, а его рыжую бороду - в тёмно-синюю, как у героя известного литературного произведения. А если ограничить поворот плёнки углом в 90 градусов, достигался ещё больший эффект: левое ухо профессора становилось жёлтым, правое - синим, а лицо продолжало оставаться болезненно-зелёным.
* * *
Вот с такими чудесами приходилось порой сталкиваться старым телемастерам в те далекие годы середины прошлого века.
МЭК - ЗНАЧИТ "МЕЖДУНАРОДНАЯ ЭЛЕКТРОТЕХНИЧЕСКАЯ КОМИССИЯ"
Прошло немного лет после начала "Телевизионной эры", и вот уже телевизор перестал быть диковинкой и достоянием избранных. Отрасль росла и развивалась гигантскими темпами, заполняя новую огромную нишу в нашей жизни. Если в 1948 м году в стране был один-единственный телевизор марки "Т-1 Москвич", а год спустя число моделей увеличилось до двух, пополнившись легендарным КВНом, то уже через десять лет, к концу 1959 года в стране работали более двадцати радиозаводов, выпускавших в общей сложности 76 (!) разных моделей, в том числе 9 телерадиол, включая аппараты консольного типа и один проекционный телевизор "Москва", воссоздававший телевизионное изображение на экране фантастических по тем временам размеров: 0,9 х 1,2 метра! Одно время на базе этого телевизора был организован специальный телевизионный кинотеатр на территории московского сада "Эрмитаж", в котором ежевечерне проводились телесеансы, как в обычных кинотеатрах. Одновременно с насыщением внутреннего рынка широко развивался экспорт наших телевизоров во многие зарубежные страны. К примеру, отечественные телевизоры "Темп-6М" и "Темп-7М" пользовались большой популярностью у телезрителей Англии, Болгарии, Румынии, Финляндии, Эквадора, Монголии, Кореи, Ирана, Колумбии, Судана. За 7 лет в эти страны было продано свыше миллиона телевизоров!
Однако к чему я всё это вам рассказываю? А к тому, что выход СССР на международный рынок телепродукции потребовал от наших производителей соблюдения неких установленных к тому времени норм на экспортируемую продукцию. Нормы эти для нашей страны были в значительной мере непривычными, поскольку существенно отличались от внутренних ГОСТов. Но дальнейший экспорт в большинство развитых стран прямо упирался в необходимость соответствия всех параметров наших телевизоров этим узаконенным европейским нормам. Так что, волей-неволей перед нашей радиопромышленностью ребром встал вопрос: хочешь экспортировать? - будь добр, соответствовать всем требованиям МЭК.
И что это ещё за МЭК? А МЭК - это, оказывается, аббревиатура названия специальной международной организации - Международной Электротехнической Комиссии со штаб-квартирой в шведской столице, городе Стокгольме. В соответствии с Международной конвенцией, подписанной всеми странами-участницами, любая электро- и радиотехническая продукция, произведённая в любой из входящих в МЭК стран, должна отвечать единым требованиям МЭК по всем без исключения параметрам, которых оказалось не меньше, чем у нас ГОСТов, но в отличие от ГОСТов эти требования в большинстве своём были более суровыми, чем наши отечественные. И особенно они свирепствовали в отношении всего, что касалось безопасности общения потребителя с любым прибором или аппаратом. Волей-неволей, нашей стране пришлось вступить в эту комиссию и пересмотреть большинство отечественных ГОСТов, приведя их требования в соответствие с требованиями МЭК. И именно на этой почве возникла совершенно немыслимая, курьёзная ситуация, о которой, собственно, и будет наш рассказ.
* * *
Я в то время уже работал конструктором на Московском Радиозаводе, выпускавшем помимо оборонного заказа (навигационной аппаратуры) так называемый "ширпотреб" - телевизоры марки "Темп". В обеденный перерыв Главный Конструктор телевизоров Давид Самуилович Хейфец велел всем собраться в самой большой лаборатории отдела и сообщил:
- Вот что, ребята. С января следующего года наша страна вступает в МЭК, в связи, с чем нам предстоит в оставшиеся три месяца засучить рукава и провести заново все без исключения полномасштабные испытания на соответствие наших телевизоров требованиям этой самой МЭК.
- Во что, извините, Вы сказали, мы вступаем? - спросил один из наших инженеров-шутников, демонстративно поднимая ногу и заглядывая на подошву своего башмака.
- Кончай ёрничать, умник! Я посмотрю на твой юмор, когда начнёшь проводить эти самые испытания. А что касается МЭКа, то я всем вам не завидую, когда вы с ним начнёте близко знакомиться. А знакомиться вы с ним можете начать уже сейчас, если конечно свободно владеете шведским языком.
- Это ещё в каком смысле?!! - заорали мы едва ли не хором.
- А в том смысле, что шведы не могут сами переводить свои труды на языки всех стран, входящих в МЭК, поэтому в каждую страну рассылают по несколько экземпляров так называемых "протоколов МЭК" на шведском языке, а уж переводами каждая страна должна заниматься самостоятельно.
- Впрочем, лично вам это не грозит, поскольку наше министерство с помощью Всесоюзной Торговой Палаты сделало такие переводы для каждого радиозавода. Так что прямо сейчас приступайте к изучению графика, в котором между всеми работниками отдела распределены обязанности по проведению конкретных испытаний и жёсткие сроки, о нарушении которых и думать не моги!
На мою долю досталось проведение всех видов так называемых "транспортных испытаний". В их число входили стендовые испытания на ударную и вибрационную тряску и реальную транспортировку в кузове грузовика на специальном бездорожном полигоне. Но в соответствии с требованиями МЭК эти испытания дополнялись новым для нас испытанием: бросанием полностью упакованного телевизора вместе с коробкой на бетонное основание, после которого в телевизоре не должна была нарушаться ни одна из его функций, или изменяться какой либо из параметров. Я получил в первом отделе ксерокопию инструкции по методике проведения этого испытания и уселся за её изучение.
Инструкция была предельно краткой и умещалась на одной страничке. В ней было сказано буквально следующее: "Из каждой партии подготовленных к отправке потребителю телевизоров (не менее 100 штук) надлежит изъять случайным отбором три экземпляра и подвергнуть их испытанию на ударную прочность. С этой целью телевизор в упаковке подвергается бросанию на бетонное основание с высоты в 5 метров не менее двадцати раз, после чего упаковка вскрывается, а телевизор подвергается инструментальному контролю по 24 параметрам (перечень прилагается). По результатам испытаний составляется официальный протокол. В случае если хотя бы в одном из телевизоров наблюдается отклонение хотя бы по одному параметру, испытанию подвергается удвоенное число телевизоров. При повторении результата отгрузка телевизоров приостанавливается до выяснения причин неудовлетворительных результатов испытаний".
Инструкция как инструкция. Толковая и лаконичная. Всё понятно и вразумительно. На всякий случай я перечитал её ещё раз. Никаких неясностей. Впрочем, при повторном прочтении что-то такое неуловимое насторожило меня. Я принялся читать в третий раз уже предельно внимательно, пока не прочёл: "…подвергается бросанию на бетонное основание с высоты пять метров не менее двадцати раз…"???!!! Что ещё за вздор! Что значит - с высоты в 5 метров. Это что, из окна второго этажа, что ли?
Я перечитал инструкцию ещё не менее 10 раз и даже посмотрел её на свет - не опечатка ли это? Ничего подобного. Чёрным по белому сказано - 5 метров! Не одна буква "М", а всё слово - метров. Я забрал инструкцию и отправился к Хейфецу.
- Давид Самуилович! Я изучил инструкцию и готов начать испытания.
- Ну, таки и начинай, за чем остановка?
- Да нет же, я не против, но, может, вы тоже на неё взглянете?
- Ну, давай взгляну. Тебе что-нибудь непонятно?
С этими словами он пробежал инструкцию глазами и вернул её мне. Так же, как и я, при беглом ознакомлении он не заметил никаких подвохов.
- Чего ты хочешь от меня?
- Я предлагаю вам лично поприсутствовать при этом испытании. Обещаю, что вы испытаете незабываемое ощущение.
- В каком смысле?
- А вы попробуйте ещё раз прочитать инструкцию, только не бегло, а вдумываясь в каждое слово.
С озадаченным видом он снова перечитал бумажку и, хотите верьте, хотите нет, опять не нашёл в ней ничего необычного. Точно так же, как и я сам.
- Ну и чего тебе здесь не нравится?
- Мне-то всё нравится, а вот телевизору может не понравиться, если его будут 20 раз выбрасывать из окна третьего этажа и после этого требовать, чтобы он нормально работал
Хейфец буквально вырвал инструкцию из моих рук и снова перечитал её.
- Чушь собачья! Ясное дело, что здесь опечатка.
- Полностью с вами согласен, но тогда у меня возникает вопрос: а мне-то всё же с какой высоты его бросать?
- Ясное дело, с…
Он осекся на полуслове.
- Ну, так всё же?
- Ты давай, позвони в техотдел министерства и спроси у них.
- Уже звонил.
- И что они сказали?
- Они сказали, что поскольку инструкция согласована с Госстандартом и утверждена их председателем, нашим министром и директором Всесоюзной торговой палаты, все испытания должны проводиться в строгом соответствии с текстом инструкций без каких либо отступлений.
- Но ты сказал им, что здесь напечатан явный абсурд?
- Сказал, на что мне посоветовали не умничать и не подвергать сомнению компетентность нашего руководства.
- Чертовщина какая-то! Соедини-ка меня с техотделом министерства, мы сейчас это дело уточним.
Я соединил. Хейфец начал было объяснять собеседнику, в чём дело, но его, очевидно, перебили, поскольку он замолчал на полуслове и только изредка кивал головой. Потом сказал "понятно" и положил трубку. Я вопросительно поглядел на него, и он с явно растерянным видом сказал:
- Они всё проверили, сверили утверждённые переводы со шведским оригиналом, и в нём тоже указано пять метров.
- И что будем делать?
- Что делать? Будем проводить испытания по инструкции, а в Главк пошлём письменный запрос.
- Но я могу вам заранее предсказать результат.
- Тебе что посоветовали? Не умничать? Вот и не умничай.
* * *
Утром следующего дня, вооружившись десятиметровой рулеткой, мы с двумя такелажниками отмерили от уровня дворового асфальта ровно пять метров в высоту и удостоверились, что как раз на этом уровне расположено окно одной из лабораторий ОГК. По накладной, подписанной Главным инженером завода, со склада были получены три новеньких телевизора "Темп‑3", проверенные и принятые ОТК и упакованные в картонные коробки. Телевизоры доставили в лабораторию, после чего Хейфец велел приостановить "процесс" и лично отправился к Главному инженеру завода. Он отсутствовал более часа, а вернувшись, сообщил, что главный велел выполнять указания Главка и проводить испытания в строгом соответствии с инструкцией. Вид у Хейфеца при этом был соответствующий.
Я спустился во двор и самолично, с помощью двух такелажников установил под окном лаборатории верёвочное ограждение с десятиметровым "запасом" - так, на всякий случай. К этому моменту из-за "утечки информации" уже ползавода знало о предстоящем событии, поэтому во дворе собралась большая толпа зевак. Хейфец заметно нервничал.
- Ну, так что? - спросил я в последний раз.
Хейфец вяло махнул рукой и сказал:
- Давай!
Двое такелажников подняли на руках первую коробку, высунули её в проём окна и отпустили. Через две секунды, показавшиеся всем нам вечностью, за окном прогремел мощный взрыв.