От кого другого Мерлин бы не принял - но от Кузьки…
Она была ему даже не младшей сестрой, хотя фактически - старше на полтора месяца, она была младшим братом. Ему в детстве сильно недоставало младшего… В доме, переполненном материнской любовью, он был крайним - все выливалось на него в громокипящем избытке; был бы младший - тот стал бы крайним…
Кузька с ее забавными повадками, смешным командирским тоном, была братишкой - Мерлин в упор не видел всплесков ее женственности, кокетства, нежностей с женихом Лесем. И вообще все, связанное с миром женщин, вызывало в нем легкую брезгливость - после того, как он проснулся однажды в чужой квартире, куда после концерта завалились целой оравой, под одним одеялом с какой-то жуткой теткой. Чича, наставник в алкогольных делах, объяснил потом, чего именно Мерлину ни в коем случае нельзя смешивать, а то опять потянет на идиотские подвиги, и подтвердил - да, было-таки, было, полночи диван скрипел. Мерлин попытался вспомнить - и его чуть не вывернуло.
Все произошло стремительно - в тот же вечер Мерлин сидел в кафе "Попугай", чувствуя себя очень неловко в дорогой обновке, и ждал женщину по имени Джимми.
Он ее побаивался - насколько легко он сходился с парнями из музыкальной тусовки, да еще за пивом, настолько трудно было начинать беседы с посторонними. Лучше всего он вообще чувствовал себя в одиночестве, а зимой и весной так и вовсе тосковал по одиночеству: днем раздражала школа, вечером - мать.
Но Джимми ему понравилась сразу - не размалеванная, в черной кожаной косухе, в черных джинсах, заправленных в сапоги, в майке с хулиганским принтом, с мотошлемом, надетым на руку, как корзинка. Ее темные волосы были стянуты в хвостик - такой же, как у него самого, только одна прядь, оставленная, чтобы падать на лоб, показывала: этот мальчик все-таки девочка. Определять женский возраст в первого взгляда Мерлин не умел - да и не все ли равно, сколько лет работодательнице.
- Привет, - сказала она. - Ты Мерлин? А я Джимми. Ты наш сайт видел?
- Да.
- Понял, что такое - сидеть на пункте?
- В общем, да.
- Иногда торчишь там до утра - ну, ничего не поделаешь… А иногда все команды проскакивают быстро, часов до трех, ты отзваниваешься и едешь домой. Одно дежурство - пятьсот рублей. Как, устраивает?
- Да.
- Тебе там будут вопросы задавать - о том, чего на сайте нет. Я тебе буду скидывать мейлом файлы по каждой конкретной игре. Что у нас хорошо - можно с нужными людьми познакомиться. Вон девочка была, Таша, раз шесть подежурила - ее и подобрали, теперь в аэропорту менеджером не-пойми-чего. Но довольна. Ты, я вижу, уже выпил кофе?
- Да.
- А я вот еще не ужинала. Погоди… и не обедала… Надо же, совсем ухайдокалась.
Джимми подозвала официантку, заказала французские блинчики, какую-то непроизносимую штуку с фруктами, кофе себе и Мерлину.
- Сегодня у нас игра - простенькая, так себе. Недорогая, всего три команды. Хочешь посмотреть?
- Да.
- Тогда возьми чего поесть - раньше двух не кончится.
Ей позвонили и рассказали что-то веселое - она громко рассмеялась. Мерлин до этого взрыва хохота как-то избегал смотреть Джимми в лицо. Но тут - увидел все это лицо разом и понял, что такое ему уже где-то попадалось. Маленький подбородок, широкий лоб - он их видел, определенно видел, но только, кажется, он знал парня с таким лицом… где-то в тусовке пересекались, что ли?.. При этом лицо Джимми вовсе не было мужиковатым, хотя взгляд… лоб, брови, глаза, да… какие-то они были не женские…
Поужинав, они вышли из "Попугая", и Джимми повела Мерлина в темный двор - там у нее, оказывается, было укромное место для парковки мотоцикла.
- Ехать тут недалеко, проскочим как-нибудь задворками, - пообещала она, потому что второго шлема с собой не имела. Мерлин не возражал.
Джимми не первый год каталась и вела мотоцикл умело, хотя в рокерской тусовке Мерлин ее не замечал. Семь минут спустя они въехали в переулок, и там по сигналу Джимми для нее отворили ворота.
Офис "Беги-города" помещался чуть ли не на чердаке. Там было весело - Мерлин даже не сразу вошел вслед за Джимми, так вопили и галдели "беги-горожане". В две комнаты набилось человек пятнадцать, причем самых разномастных, особенно выделялся седой бородатый дед ростом под два метра.
Джимми вошла в эту человеческую массу, как пуля в сливочное масло: тут же одного хлопнула по плечу, другому дала подзатыльник, третьего озадачила строгим вопросом о конвертах, четвертого выругала за давние грехи. И тут же пять физиономий нависли над нетбуком - там на экран вытащили план города и в последний раз выверяли маршрут. Мерлин, мало что понимая в разговорах, стоял у дверного косяка и разглядывал дальний угол комнаты. Там к обоям были приколоты большие фотоснимки, штук десять, а под этим вернисажем на крошечном столе стояли электрочайник, банка растворяшки и полдюжины кружек.
Снимки были интересные. Мерлин сам бы хотел делать такие. Особенно его заинтересовал двор…
Казалось бы, ничего удивительного - кто-то устроил в своем личном дворике клумбу, завел дикий виноград, пустил его ветки по кирпичной стене. Но фотограф установил посреди кадра стул, обычный деревянный стул, на вид довольно старый. И снимок обрел смысл.
Мерлин даже не сразу осознал, что снимок-то черно-белый, такая живая, пронизанная солнцем зелень курчавилась на стене. И этот стул… зачем, кто поставил?
***
Стул откровенно позировал, со скромной гордостью и чувством собственного достоинства. Стул собирал вокруг себя все, что было во дворе. Стул даже не нуждался в присутствии человека - кроме того, которому доверил увековечить себя.
Мерлин знал о художественной фотографии довольно мало. То есть, фотографировать-то он хотел, но изучение ремесла откладывал до тех времен, когда появится дорогущий фотоаппарат. Специализированных журналов он не читал - даже не знал, что такие существуют, на фотовыставки не ходил - как-то не додумался хотя бы рекламу поискать. И по части избранной профессии он был человек девственный. То есть, он видел многое, в голове он и кадры выстраивал, и освещение налаживал. А чтобы подвести теоретическую базу - все никак не мог собраться.
И вот сейчас он понял, что нужно бы подойти и внимательно рассмотреть снимки на стене - понять, как это все получается.
Он увидел там много любопытного - и мостки, отразившиеся в речке, и одинокий виноградный лист, вобравший в себя весь смысл жизни, и тень женского профиля на древней стене, и всякие иные художества.
Обычно Мерлин не чувствовал затылком взглядов. Вот такой у него был твердокаменный затылок. Но вот - впервые в жизни ощутил и резко повернулся.
Джимми смотрела на него, сдвинув не по-девичьи густые брови, склонив голову к правому плечу. Смотрела озадаченно, не обращая внимания на суету вокруг.
Мерлин понял это так, что она его к себе подзывает. Подошел, остановился у компьютерного стола, молча подождал - что скажет.
- На выход! - сказала она. - И ты тоже. Волчище, возьмешь его с собой на пункт. Там все объяснишь.
Волчищем оказался парнишка одних с Мерлином лет, коротко стриженый, щупленький, очкастый, совершенно не похожий на хищника.
- Пошли, - сказал он. - Команды уже внизу, а наш пункт - первый. Не опоздать бы. Они иногда дико шустрые…
3
Спрос рождает предложение. Главное - первым услышать неуверенный голосок этого спроса: а вот неплохо бы…
Когда в жизни все катится по привычным рельсам, когда со всех сторон - сплошной комфорт, а за приятную работу регулярно падают на счет хорошие деньги, у некоторых благополучных в душе поселяется скука. Хочется поиграть - но не засесть на сутки в преферанс, а, как в детстве, поиграть - с беготней, безобидной нервотрепкой, ощущением "мы против них", а главное - на такой территории, куда умные взрослые не полезут.
"Беги-город" предлагал игры для сорокалетних мальчиков, имеющих свой транспорт и считающих себя, как кавээнщики, веселыми и находчивыми.
Это были ночные игры, в которых выходило на старт не менее трех экипажей; вскрыв конверты, они получали странные тексты, по которым нужно было определить адреса пунктов; они ломали головы, приходили в ярость от собственной тупости, орали от восторга, расшифровав послание, носились по ночному городу с запредельной скоростью, карабкались на заборы и переворачивали мусорные контейнеры. Заплатив за игру побольше, они получали и перестрелку из пейнтбольных винтовок на каком-нибудь пустыре. Отметившись на всех пунктах и заработав очки, которые начислялись по хитрой схеме, игроки неслись в загородный отел, там победитель праздновал победу и угощал побежденных.
Волчище (парень был из Тамбова, и сперва его, понятное дело, звали Тамбовским Волком) был любимцем хозяйки "Беги-города", Джимми. Он помогал ей писать сценарии игр, получал самые удобные пункты - в теплых и сравнительно безопасных местах.
- А Клашка однажды чуть с крыши не слетел, - рассказывал он Мерлину. - Задание было такое…
Он задумался, вспоминая, и процитировал безумный стишок, в котором поминались цифры, крылья, трубы и барабаны.
- Крылья - это к тому, что взлететь вверх, то есть на крышу, трубы - там торчала печная труба. Мы нарочно лестницу починили, чтобы никто шею не свернул. Клашка сел под трубой, сидел, сидел и задремал. А крыша-то покатая…
Мерлин сразу не врубился, и Волчище растолковал подробнее: барабаны - это намек на Казарменную улицу, цифры - номер дома, от подворотни которого нужно отмерить сколько-то шагов вглубь квартала, чтобы упереться в заброшенную хибару. Чтобы уж совсем все стало понятно, хибара именовалась реликвией былых веков.
Дежурство на пункте оказалось забавным.
Волчище привел Мерлина в парк Коммунаров. Там вдоль аллеи стояли одинаковые постаменты, каждый завершался каменной головой, головы были практически одинаковы, с задранными к небу подбородками, только одни в кепках, а другие - без. Раздвинув голые ветки, Волчище вышел сквозь высокие кусты к сарайчику. Там работники парка держали метлы, совки и лопаты.
- Сейчас они сюда не лазят, - сказал Волчище. - Мы подобрали ключ к замку, стулья поставили, очень удобно.
Действительно, в сарайчик удалось затолкать два пластмассовых стула - не иначе как спертые еще осенью в уличной кафешке.
При себе Волчище имел термос и поделился с Мерлином очень даже подходящим для весенней ночи напитком - горячим грогом. А вскоре примчалась первая команда - прямо по парковой аллее подлетел серый внедорожник, оттуда выскочила тройка пузатых дядек и, переругиваясь, стала определять нужную коммунарскую голову. Конверт с вопросами был приклеен скотчем к ее кепке.
Ответы на вопросы принимал Волчище, он же дал игрокам расписаться в особой ведомости, где проставил время их прибытия на пункт.
- Сейчас перерыв, минут сорок. Они ездят по одним и тем же пунктам, но у каждого в задании эти пункты в разном порядке, - объяснил он. - А то столкнутся - могут и подраться.
Дежурить Мерлину понравилось. Если сидеть одному, то можно слушать музыку и балдеть. Только, кроме грога, не помешали бы бутерброды.
Волчище поспрашивал Мерлина о его делах (а какие дела - школу бросил, с музыкальным магазином не выгорело), посоветовал учить английский и рассказал о втором бизнесе Джимми - поздравлениях. Она бралась поздравить кого угодно и с чем угодно - за разумное вознаграждение. Бывало, нанимала целую команду актеров, когда заказывали розыгрыш.
- Если ты у нас приживешься, то будешь неплохо зарабатывать, - пообещал Волчище. - У нас флористка есть, Катя, так к восьмому марта на фирменных букетах сделала шестьдесят тысяч. Но там такие букеты! Или вот на свадебных поздравлениях звукооператор нужен - ты ведь справишься?
Мерлин кивнул.
Начиналась новая жизнь.
Прежняя стала неимоверно скучна - и вот Кузька приоткрыла дверь, ведущую в новую, совсем чуть-чуть приоткрыла, щелочка образовалась в полмиллиметра, но в эту щелочку Мерлин увидел веселый, радостный, звонкий мир, где хотел бы жить.
И он ломанулся в щелочку изо всех своих силенок.
Он целыми днями пропадал в Джиммином офисе - подставлял плечо всюду, даже бегал за растворяшкой в ближайший магазин. Он подружился с гигантским дедом - дед оказался фотографом, участвовал в поздравлениях, имел отличную технику. Звали его Лев Кириллович. Лев Кириллович вдруг ощутил свою ненужность в семье - дети выросли настолько, что сами вот-вот обзаведутся внуками, внуки - живут в какой-то другой вселенной; жена, когда потребность в личной жизни отпала сама собой, потеряла к мужу всякий интерес - кормила-поила-обстирывала, но пользовалась всяким случаем, чтобы сбежать к дочери или к двоюродным сестрам. Поэтому, наверно, старый фотограф охотно возился с молодым балбесом, учил уму-разуму, позволял снимать своей техникой.
Когда супруга уезжала, Лев Кириллович звал Мерлина к себе ночевать. Это было очень кстати - Мерлин не желал показываться дома и слушать материнское "Мишунчик-я-только-для-тебя живу". Мать своим жалостным голоском раздражала его безмерно. Особенно когда спрашивала в полнейшей растерянности: "Мишунчик, ну почему ты меня не слушаешься?"
Кузька, которая бывала у Мерлина дома и волей-неволей слышала эти странные упреки, сказала однажды:
- Знаешь, что ей нужно? Внук! Она получит внука, будет бегать с памперсами и оставит тебя в покое!
- Да ну тебя! - ответил шокированный Мерлин.
- Точно тебе говорю! Ей маленький нужен. А раз его нет - то ты будешь для нее маленьким, пока не облысеешь. У меня с теткой та же беда была - пока она второго в сорок лет не родила.
- Моей… Черт, сколько же моей? - Мерлин задумался. - По-моему, или пятьдесят, или даже пятьдесят один…
- А че? Будешь молодой папашка!
Еле Мерлин угомонил разыгравшуюся Кузьку.
Лев Кириллович лишних вопросов не задавал, рассказывал всякие байки из времен своей комсомольской молодости, давал читать книжки из своей немалой библиотеки.
- А что за фотки в офисе висят? - спросил однажды Мерлин. - Эта, со стулом, и с листом…
- Джимми принесла. Но это не ее работы. Это сделано пленочным аппаратом. Вырастешь - научишься различать.
- Разве она снимает?
- Пленочник у нее есть, старый и по тем временам очень хороший. Наверно, раньше снимала. Работы, я бы сказал, профессиональные. Пленочник - это вещь. Но и геморрой. Раньше говорили: хочешь разорить врага - подари ему фотоаппарат…
И старик объяснил, из чего складывается фотографическое разорение.
Но Мерлина заколодило - он захотел снимать пленочником. В хозяйстве у Льва Кирилловича нашлись умные книжки, и он таскал эту литературу с собой, вгрызаясь в теорию. Навык учиться за целую зиму безделья был утрачен окончательно, профессиональные словечки не застревали в голове, каждый раз их приходилось грузить туда заново.
В "Беги-городе" он понемногу делал карьеру - его уже привлекали к возне со сценарием игры. Причина была простая: шастая по тусовкам, музыкальным и прочим, он побывал во всяких неожиданных местах; например - только он знал географию старого немецкого кладбища на окраине, только он лазил на водокачку, только он бывал в дотах укрепрайона и даже начертил по памяти их расположение. Эти доты и старые артиллерийские склады еще нужно было уметь отыскать в лесу - а тусовщики устраивали там концерты-"квартирники" для своей публики.
Джимми выделяла его - но не тем, что хвалила, нет – если Волчище, Клашка, Ян и Даник за оплошности карались ядовито, промашек Мерлина Джимми почти не замечала.
- Она к тебе присматривается, - сказал как-то Волчище.
Мерлин пожал плечами - он не понимал, зачем этой женщине присматриваться к нему.
А меж тем весна была в разгаре, резко потеплело, и работы в обеих Джимминых фирмах прибавилось.
- Это перед летним затишьем, - предупредил Лев Кириллович. - А кстати - ты так и не заглянешь в родную школу? Учебный год кончается…
- Хоть вы-то не пилите меня! - вдруг заорал Мерлин.
- Мне-то что. Не я останусь раздолбаем без всякого образования, - хладнокровно заметил старик.
На самом деле Мерлин понимал, что перегнул палку. Можно было не ходить в школу месяц, ну, два. Потом явиться, что-то подучить, сдать какие-то контрольные. А сейчас получалось, что его, взрослого человека, способного неплохо прокормить себя, оставят на второй год. Или вообще выкинут из школы - а куда потом идти, если действительно потребуется хотя бы аттестат зрелости?
Два дня спустя Джимми вечером вызвала Мерлина в кафе для разговора с глазу на глаз.
- Мне твоя мать звонила, - сказала она.
Мерлин окаменел.
Как мать узнала номер Джимми, он догадался быстро. У него были при себе визитки "Беги-города"; наводя порядок в карманах, он все выложил на стол, и их тоже; не иначе, парочка упорхнула и была найдена матерью на полу. А он, в ответ на очередное нытье, как-то сказал ей, что устроился в хорошую фирму, где страшно интересно работать, и плевать хотел на школу. Обычно не слишком догадливая, тут она сообразила, что к чему.