Элинор вытащила вещи небрежно, криво повесила платья на плечики, не глядя бросила брюки в нижний ящик комода с мраморной столешницей, а туфли - в угол большого гардероба. Взятые с собой книги уже не вызывали у нее энтузиазма; наверное, я так и так здесь надолго не задержусь, подумала она, закрывая пустой чемодан и ставя его в угол гардероба; за пять минут можно будет уложиться снова. Элинор поймала себя на том, что пытается поставить чемодан совершенно беззвучно, потом сообразила, что все это время ходит по комнате в одних чулках, боясь произвести хоть малейший шум, как будто тишина - непременное требование Хилл-хауса; ей вспомнилось, что миссис Дадли тоже ступает неслышно. Она замерла посреди комнаты, в давящей тишине, и подумала: я - маленькое существо, проглоченное чудищем, и оно ощущает в себе мое копошение. "Нет!" - сказала Элинор вслух, и слово эхом отразилось от стен и потолка. Она быстро прошла через комнату и раздвинула синие шторы, однако толстое стекло приглушало солнечный свет, а увидеть за ним можно было лишь крышу террасы и полоску газона перед крыльцом. Где-то внизу стоит автомобильчик, на котором можно отсюда уехать. Все пути ведут к свиданью; я здесь по собственному выбору. И тут она поняла, что боится пройти через комнату.
Элинор стояла спиной к окну, переводя взгляд с гардероба на комод, с комода на кровать и убеждая себя, что бояться нечего, когда далеко внизу хлопнула дверца автомобиля, затем послышались быстрые, почти танцующие шаги на веранде и - неожиданный, немыслимый - грохот дверного молотка. Ну вот, кто-то еще приехал, подумала Элинор, я больше не буду здесь одна. Почти со смехом она пробежала по комнате и через коридор, чтобы заглянуть с лестницы в вестибюль.
- Слава богу, вы здесь, - выдохнула она, вглядываясь в полумрак. - Слава богу, хоть одна живая душа!
Элинор без удивления поняла, что говорит так, будто миссис Дадли ее не слышит, хотя миссис Дадли стояла в вестибюле, прямая и бледная.
- Поднимайтесь сюда, - продолжала Элинор. - Вам придется самой нести свой чемодан.
Она запыхалась и говорила без умолку - облегчение прогнало всегдашнюю робость.
- Меня зовут Элинор Венс, и я так рада, что вы здесь!
- Я Теодора. Просто Теодора. И можно на ты. Этот кошмарный дом…
- Наверху не лучше. Идите сюда. Скажите ей, пусть поселит вас рядом со мной.
Теодора вслед за миссис Дадли поднялась по массивной лестнице, недоверчиво разглядывая витраж на площадке, мраморную вазу в нише, узорчатый ковер. Чемодан у нее был куда тяжелее, чем у Элинор, и куда шикарнее; Элинор, выступившая вперед, чтобы помочь новоприбывшей, порадовалась, что ее вещи благополучно убраны с глаз долой.
- Погодите, пока увидите спальни. Моя, думаю, прежде служила бальзамировочной.
- О таком доме я мечтала всю жизнь, - ответила Теодора. - Убежище, где можно остаться наедине со своими мыслями. Особенно если это мысли об убийстве, самоубийстве или…
- Зеленая комната, - холодно произнесла миссис Дадли, и Элинор с внезапной неприязнью почувствовала, что легкомысленные или критические отзывы о доме каким-то образом задевают экономку; может быть, она убеждена, что Хилл-хаус нас слышит, сказала себе Элинор и тут же пожалела о своем предположении. Наверное, она поежилась, потому что в следующий миг Теодора ласково, успокаивающе положила ей руку на плечо. Она прелесть, подумала Элинор, улыбаясь в ответ, ей не место в этом темном, тоскливом доме. Впрочем, мне тоже здесь не место, и вообще никому. И тут она рассмеялась, увидев, с каким выражением Теодора оглядывает зеленую комнату.
- Боже, - выдохнула та, искоса глядя на Элинор, - как очаровательно. Ну просто беседка.
- Обед будет стоять на буфете в столовой к шести часам ровно, - сказала миссис Дадли. - По тарелкам можете раскладывать сами. Посуду я уберу с утра. Завтрак я готовлю к девяти. Таковы мои условия.
- Ты напугана, - заметила Теодора, глядя на Элинор.
- Поддерживать в комнатах такой порядок, как вам хотелось бы, я не могу, а помощницу мне вы все равно не найдете. Я никому не прислуживаю. Я здесь работаю, но это не значит, что я стану кому-нибудь прислуживать.
- Это просто пока я думала, что буду здесь совсем одна, - ответила Элинор.
- После шести я ухожу, - продолжала миссис Дадли. - До того, как начнет смеркаться.
- Теперь я здесь, - сказала Теодора, - так что все хорошо.
- У нас общая ванная, - объявила Элинор невпопад. - Все спальни в точности одинаковые.
В комнате у Теодоры были зеленые репсовые шторы, зеленый плед на постели и такое же одеяло в ногах, обои с зелеными гирляндами, комод с мраморной столешницей и гардероб - в точности как у Элинор.
- В жизни не видела ничего ужаснее, - проговорила Элинор, почти срываясь на крик.
- Все как в лучших гостиницах, - объявила Теодора, - или в приличных летних лагерях для девочек.
- Я не задерживаюсь дотемна, - продолжала миссис Дадли.
- Если ночью будете кричать, никто не услышит, - пояснила Элинор. Поймав на себе вопросительный взгляд Теодоры, она поняла, что мертвой хваткой вцепилась в дверную ручку, поэтому тут же разжала пальцы и уверенно прошла через комнату. - Надо будет придумать, как открыть окна.
- Так что если вам потребуется помощь, тут никого не будет, - сказала миссис Дадли. - Ночью мы вас даже не услышим. Никто не услышит.
- Теперь все нормально? - спросила Теодора.
Элинор кивнула.
- Ближе поселка никто тут не живет. Даже и не подходит.
- Наверное, ты проголодалась, - сказала Теодора. - Я умираю, как хочу есть. - Она поставила чемодан на кровать и сбросила туфли, продолжая говорить: - От голода я просто зверею: рявкаю на людей и разражаюсь слезами.
Она вытащила из чемодана свободного покроя брюки.
- По ночам, - миссис Дадли улыбнулась, - в темноте, - и закрыла за собой дверь.
Через минуту Элинор сказала:
- А еще она ходит совершенно беззвучно.
- Милейшая старушенция. - Теодора оглядела комнату. - Беру назад свои слова насчет лучших гостиниц. Это вылитая школа-пансион, в которой я одно время училась.
- Идем, покажу мою. - Элинор открыла дверь ванной и провела Теодору в синюю комнату. - Когда ты приехала, я только распаковала вещи и уже думала сложить их обратно.
- Бедная крошка. Ты совершенно точно умираешь с голоду. А я, когда увидела этот домище снаружи, только об одном могла думать: вот бы здорово было стоять здесь и смотреть, как он горит. Может, перед отъездом…
- Так ужасно тут совсем одной.
- Видела бы ты мой пансион во время каникул! - Теодора вернулась в свою спальню.
Звук и движение в двух комнатах немного приободрили Элинор. Она поправила одежду на плечиках в гардеробе и поровнее сложила книжки на прикроватном столике.
- А знаешь, - крикнула Теодора через ванную, - это правда похоже на первый день в новой школе: все такое чужое и гадкое, ты никого не знаешь и тебе страшно, что все будут смеяться над твоей одеждой.
Элинор, которая как раз открыла ящик, чтобы вытащить брюки, замерла, потом рассмеялась и бросила брюки на кровать.
- Я правильно поняла, - продолжала Теодора, - что миссис Дадли не придет, если мы ночью будем визжать от страха?
- Таковы ее условия. А ты встретила у ворот милого старичка?
- Мы чудесно побеседовали. Он сказал, что не впустит меня, а я сказала, что впустит. Потом я хотела его задавить, но он отпрыгнул. Слушай, нам обязательно сидеть в комнатах и ждать? Я бы надела что-нибудь поудобнее. Или надо будет нарядиться к обеду?
- Я не стану, если ты не станешь.
- А я не стану, если не станешь ты. Нас двоих им не одолеть. И вообще, пошли гулять - мне не терпится выбраться из-под этой крыши.
- Здесь очень рано темнеет, в холмах, под деревьями…
Элинор снова подошла к окну, однако на лужайке по-прежнему лежал солнечный свет.
- По-настоящему стемнеет не раньше чем через час. Я хочу выйти и покататься по траве.
Элинор выбрала красный свитер, думая, что в этой комнате и в этом доме красный свитер и купленные к нему красные босоножки будут не совпадать по тону, хотя вчера цвета казались достаточно близкими. Ну и поделом мне, подумала она, никогда таких вещей не носила, нечего было и начинать. Однако отражение в большом зеркале на дверце гардероба выглядело на удивление хорошо, почти успокаивающе.
- Ты знаешь, кто еще приедет? - спросила Элинор. - И когда?
- Доктор Монтегю, - ответила Теодора. - Я думала, он приедет первым.
- Ты давно знаешь доктора Монтегю?
- В глаза не видела. А ты?
- И я. Ты заканчиваешь одеваться?
- Я готова.
Теодора прошла через ванную в комнату Элинор. Какая она симпатичная, подумала Элинор, хотела бы я быть такой. На Теодоре была ярко-желтая блузка. Элинор сказала со смехом:
- От тебя в комнате больше света, чем от окон.
Теодора подошла к зеркалу и одобрительно себя оглядела.
- Думаю, в этом унылом месте наш долг - выглядеть как можно ярче. Твой красный свитер - самое то: нас с тобой будет видно через весь Хилл-хаус. - По-прежнему разглядывая себя в зеркале, она спросила: - Как я понимаю, доктор Монтегю тебе написал?
- Да. - Элинор смутилась. - Я сперва подумала, это шутка. Но муж моей сестры навел справки…
- Знаешь, - медленно проговорила Теодора, - до последней минуты… наверное, до ворот… я не верила, что Хилл-хаус и правда есть. Все-таки не ждешь, что такое может быть.
- Однако некоторые надеются, - промолвила Элинор.
Теодора рассмеялась и, круто повернувшись, взяла ее за руку.
- Теперь мы двое детей в лесу, - сказала она. - Идем исследовать окрестности.
- Не стоит уходить далеко от дома…
- Обещаю свернуть назад по первому твоему слову. Как ты считаешь, надо предупредить миссис Дадли, что мы отправляемся гулять?
- Наверняка она следит за каждым нашим шагом, и это тоже условие, которое она поставила.
- Интересно, кому? Графу Дракуле?
- Ты думаешь, это он здесь живет?
- Думаю, он проводит здесь выходные. Клянусь, я видела в деревянной резьбе внизу летучих мышей. Вперед, вперед!
Они сбежали по лестнице, стуча каблуками, внося жизнь и свет в сумерки украшенных деревянной резьбой стен. Миссис Дадли стояла в вестибюле и молча смотрела на них.
- Мы идем гулять, миссис Дадли, - весело сказала Теодора. - Будем где-нибудь неподалеку.
- И скоро вернемся, - добавила Элинор.
- Обед будет на буфете в столовой к шести часам, - повторила миссис Дадли.
Элинор с усилием потянула на себя парадную дверь. Первое впечатление не обмануло - дверь и впрямь была очень тяжелая. Элинор подумала, что на обратном пути им ее не открыть.
- Не закрывай, - бросила она Теодоре через плечо. - Она ужасно тяжелая. Давай поставим сюда вазу, чтобы не захлопнулась.
Теодора подкатила из угла вестибюля большую каменную вазу, и они вместе установили ее в двери. После темноты дома вечерний свет показался неожиданно ярким, в воздухе пахло свежестью. За спиною у них миссис Дадли отодвинула вазу, и дверь захлопнулась.
- Очаровательная старушенция, - сообщила закрытой двери Теодора.
Лицо ее заострилось от гнева, и Элинор подумала: надеюсь, она никогда не посмотрит так на меня. И тут же удивилась сама себе: я всегда стесняюсь новых людей, а тут не прошло и получаса, как Теодора стала мне близка и необходима - настолько, что я боюсь вызвать ее гнев.
- Полагаю… - неуверенно начала она и сразу успокоилась, потому что при звуке ее голоса Теодора немедленно улыбнулась. - Полагаю, что в дневные часы, когда миссис Дадли здесь, я найду себе очень важное занятие далеко-далеко от дома. Утаптывать площадку под теннисный корт, например. Или ухаживать за виноградом в оранжерее.
- Наверное, ты сможешь подменить мистера Дадли у ворот.
- Или искать в крапиве безымянные могилы…
Они стояли у перил террасы; отсюда им была видна вся подъездная аллея до поворота и, вдалеке среди холмов, тонкая ниточка дороги, по которой они приехали. Если не считать электрических проводов, идущих к дому из-за деревьев, Хилл-хаус казался ничем не связанным с остальным миром. Элинор пошла вдоль террасы, которая, похоже, опоясывала весь дом.
- Ой, смотри! - сказала она, поворачивая за угол.
За домом громоздились холмы: огромные, затопленные летней зеленью, пышные и безмолвные.
- Так вот почему он зовется Хилл-хаусом, - пробормотала Элинор невпопад.
- Очень по-викториански, - заметила Теодора. - Викторианцы обожали такую чрезмерную грандиозность и с головой зарывались в бархатные складки, кисти и лиловый плюш. В более раннее или более позднее время дом поставили бы на холме, где ему самое место, а не сюда, в яму.
- На вершине холма его бы все видели. Я за то, чтобы он оставался скрытым.
- Теперь я все время буду бояться, что холмы на нас рухнут, - объявила Теодора.
- Не рухнут. Просто будут сползать, незримо и беззвучно, пока не накроют с головой. И никуда мы от них не убежим.
- Спасибо, - тихо сказала Теодора, - ты отлично довершила то, что начала миссис Дадли. Я немедленно собираю чемодан и еду домой.
Элинор в первый миг поверила, но тут же различила веселье на лице Теодоры и подумала: она гораздо храбрее меня. Неожиданно - хотя позже это станет привычным штрихом, узнаваемой чертой того, что связывалось у Элинор с именем Теодора, - та уловила ее мысли и ответила на них.
- Не надо все время бояться. - Теодора пальцем тронула Элинор за щеку. - Мы не знаем, откуда берется наша храбрость.
И она сбежала по ступеням на лужайку между купами высоких деревьев, крикнув через плечо:
- Догоняй! Я хочу поискать, есть ли здесь ручей.
- Не стоит уходить далеко, - напомнила Элинор.
Словно две школьницы, они припустили по лужайке: даже после недолгого пребывания в Хилл-хаусе их радовал внезапно открывшийся простор, радовала трава под ногами после жестких полов; почти звериный инстинкт влек девушек на звук и запах воды.
- Сюда! - крикнула Теодора. - Здесь тропка.
Ручей журчал дразняще близко, тропка петляла между деревьями - то тут, то там им открывался вид на подъездную аллею, - но все время под уклон, дальше от дома. Лес закончился, начался каменистый луг, и Элинор сразу почувствовала себя лучше, хоть и заметила, что солнце висит уже в неприятной близости от нагромождения холмов. Она позвала Теодору, однако та лишь крикнула: "Вперед, вперед!" - и побежала дальше по тропке, но почти сразу ойкнула и остановилась перед самым ручьем, который почти без предупреждения выпрыгнул у нее из-под ног. Элинор, подойдя сзади обычным шагом, успела поймать ее за руку, и обе со смехом повалились на берег ручья.
- Ох и любят же здесь пугать приезжих, - сказала Теодора, переводя дух.
- Скажи спасибо, что не упала в воду, - проворчала Элинор. - Нечего было нестись сломя голову.
- А здесь мило, правда?
Ручей тек стремительно, легкая рябь поблескивала на солнце; по обоим берегам трава спускалась к самой воде, желтые и голубые цветы клонили свои головки. За пологим склоном начинался еще один луг, а за ним, далеко - высокие холмы, все еще озаренные косыми вечерними лучами.
- Мило, - уверенно повторила Теодора, словно подводя итог.
- Я точно здесь раньше бывала, - сказала Элинор. - Может быть, в детской книжке.
- Ничуть не сомневаюсь. Умеешь пускать "блинчики"?
- Сюда принцесса приходит на свидания с волшебной золотой рыбкой, которая на самом деле - переодетый принц…
- Уж больно он должен быть маленький, твой принц, в ручье всей глубины - не больше трех дюймов.
- Тут есть камушки, чтобы перебраться на другую сторону, и крохотные рыбки - наверное, мальки.
- И все они - переодетые принцы. - Теодора растянулась на солнышке и зевнула. - Головастики?
- Мальки. Для головастиков уже не время, глупышка, но мы наверняка найдем лягушачью икру. Я в детстве ловила мальков руками и отпускала.
- Из тебя бы вышла отличная фермерша.
- Здесь хорошо устраивать пикники. Сидеть у ручья и есть крутые яйца.
- Салат с курицей и шоколадный кекс, - рассмеялась Теодора.
- Лимонад в термосе. Просыпанная соль.
Теодора перекатилась поудобнее.
- А знаешь, про муравьев все врут. Нет никаких муравьев. Коровы, может быть. Но я еще ни разу не видела на пикнике муравья.
- А быка? Обязательно кто-нибудь должен сказать: "В поле не ходи, там бык".
Теодора открыла один глаз.
- У тебя был дядюшка-юморист? Который что ни скажет, все смеются? И который советовал тебе не бояться быка: когда бык на тебя кинется, надо просто схватить его за кольцо в носу и раскрутить над головой?
Элинор бросила в ручей камешек; сквозь прозрачную воду было видно, как он медленно опустился на дно.
- У тебя много дядюшек?
- Тысячи. А у тебя?
Через минуту Элинор ответила:
- О да. Большие и маленькие, толстые и тощие…
- У тебя есть тетя Эдна?
- Тетя Мюриэль.
- Такая сухопарая? В круглых очках?
- С гранатовой брошкой.
- Она приходит на семейные торжества в темно-бордовом платье?
- Отделанном кружевом.
- Тогда, наверное, мы с тобой родственницы, - сказала Теодора. - У тебя были пластинки на зубах?
- Нет. Веснушки.
- Я ходила в частную школу, где меня учили делать реверансы.
- Я вечно болела зиму напролет. Мама заставляла меня носить шерстяные чулки.
- Моя мама заставляла брата приглашать меня на танцы, и я делала реверансы как очумелая. Брат до сих пор меня ненавидит.
- Я упала во время выпускной процессии.
- Я забыла свою партию в оперетте.
- Я писала стихи.
- Да, - сказала Теодора. - Теперь я точно знаю, что мы кузины.
Она со смехом села, и тут Элинор шепнула:
- Тише. Рядом кто-то есть.
Они застыли, прижавшись плечами и молча глядя на склон за ручьем. Трава там шевелилась: кто-то медленно и незримо пробирался по яркому зеленому холму. Солнечный свет померк, от ручья потянуло холодом.
- Кто это? - выдохнула Элинор.
Теодора крепко стиснула ее запястье.
- Ушел, - звонко произнесла Теодора. Снова выглянуло солнышко и стало тепло. - Это был кролик.
- Я его не видела, - сказала Элинор.
- Я заметила его в ту же минуту, как ты заговорила, - твердо объявила Теодора. - Это был кролик. Он скрылся за холмом.
- Мы тут слишком долго сидим. - Элинор с тревогой взглянула на солнце - оно уже коснулось холмов - и, встав с сырой травы, поняла, что у нее затекли ноги.
- Только вообразить! Две закаленные пикниками девицы испугались кролика, - рассмеялась Теодора.
Элинор протянула ей руку, помогая встать.
- Нам правда надо спешить, - сказала она и, поскольку сама не вполне понимала свою тревогу, добавила: - Может, другие уже приехали.
- Ладно, скоро мы сюда вернемся и устроим пикник, - заметила Теодора, следуя за Элинор вверх по тропинке. - Тут у ручья просто необходимо устроить пикник в классическом духе.
- Можно попросить миссис Дадли, чтобы она сварила нам яйца. - Элинор замерла и сказала, не оборачиваясь: - Теодора, ты знаешь, я не смогу. Честное слово, не смогу.
- Элинор. - Теодора положила руку ей на плечо. - Ты же не позволишь им нас разлучить? Теперь, когда выяснилось, что мы кузины?