Она не могла отвести глаз от вождя.
Внезапно появилось убеждение, что его загнали в угол и что он ломал голову, выискивая в своем прошлом опыте способ превратить надвигающееся поражение в победу. Она пыталась проникнуть в его мысли, но он поставил непроницаемый барьер между ними.
Но в его поверхностных мыслях она прочитала сомнения, странную неуверенность, в которой почему-то отсутствовал страх, колебания относительно того, что нужно сделать в следующий момент. Казалось, это говорило о том, что он не предполагал кризиса такого масштаба, организованной оппозиции, затаенной ненависти к себе, ждущей любой возможности опрокинуть и уничтожить его. Ее мысль оборвалась, когда Джон Петти сказал:
- Думаю, нам сейчас надо провести по этому вопросу голосование.
Кир Грей рассмеялся продолжительно, глубоким циничным смехом, который закончился на поразительно добродушной ноте.
- Значит, вы хотите проголосовать по вопросу, о самом существовании которого, как вы еще секунду назад говорили, я даже не представил доказательств. Естественно, я отказываюсь взывать к разуму тех, кто здесь присутствует. Время разума проходит, когда имеющий уши не слышит, но для соблюдения протокола требовать сейчас голосования - значит, косвенно допуская свою вину, продолжать открыто упорствовать. Я раскрою вам еще одну карту: уже в течение некоторого времени я знал об этом бунте и подготовился к нему.
- Ой! - сказал Петти. - Ты блефуешь. Я наблюдал за каждым твоим движением. Когда мы впервые собрали Совет, мы опасались таких ситуаций, когда один человек захочет обойтись без голосов других, и предохранительные механизмы до сих пор действуют. У каждого из нас есть личная армия. Мои собственные охранники там - патрулируют в коридоре, так же как и охранники всех остальных членов Совета, готовые схватить друг друга за горло, как только поступит приказ. Мы готовы отдать его и рискнуть быть убитыми в последующем сражении.
- Ага, - мягко сказал Кир Грей, - теперь маски сброшены.
В комнате послышалось шарканье ног, повисли студеные брызги мыслей; а потом, к испугу Кэтлин, Мардью, один из трех, о ком она подумала, что они безоговорочно поддерживают Кира Грея, прокашлялся. Она уловила ослабление его решимости буквально перед тем, как он заговорил.
- Действительно, Кир, ты совершаешь ошибку, если считаешь себя диктатором. Ты лишь избранник Совета, и у нас есть полное право избрать кого-то другого на твое место. Возможно, кого-то, кто более преуспеет в организации уничтожения слэнов.
Такова оказалась месть перебежчика. Крысы покидали тонущий корабль, и Кэтлин видела, как они отчаянно старались убедить новую власть в ценности своей поддержки.
В мозгу Харлихана ветер тоже подул в новом направлении. "Да, да. Ваши разговоры о том, чтобы договориться со слэнами, - это измена, чистая измена. Это один из неприкасаемых предметов относительно нашей тол… относительно нашего народа. Надо что-то делать, чтобы уничтожить слэнов, возможно, более агрессивная политика, проводимая более агрессивным человеком…".
Кир Грей криво усмехнулся; а в его мозгу до сих пор была неопределенность, - что делать, что делать? Присутствовал тонкий намек на что-то еще: не обострение ситуации, а усиливающаяся решимость испытать судьбу. Но ничего осязаемого, ничего ясного не доходило до Кэтлин.
- Итак, - продолжал все еще мягким голосом Кир Грей, - вы передадите место председателя в этом совете человеку, который лишь несколько дней назад позволил Джомми Кроссу, девятилетнему мальчику, возможно, самому опасному на сегодня слэну, бежать в своей машине.
- По крайней мере, - сказал Джон Петти, - есть один слэн, который не убежит. - Он зло уставился на Кэтлин, потом торжествующе повернулся к остальным. - Вот что мы можем сделать - казнить ее завтра, а на самом деле прямо сейчас, и выпустить заявление, что Кир Грей был освобожден от занимаемой должности, потому что он вступил в тайный сговор со слэнами, и его отказ казнить Кэтлин Лэйтон послужил этому доказательством.
Нет ничего более странного, чем сидеть, слушать собственный приговор о смерти и ничего не чувствовать, как будто разговор шел не о ней. Казалось, ее сознание находится где-то далеко отсюда, и общий шорох согласия, который исходил от людей, казался странно искаженным расстоянием.
Улыбка исчезла с лица Кира Грея.
- Кэтлин, - сказал он вслух, - можно прекратить играть в прятки. Сколько человек против меня?
Невидящими глазами она посмотрела на него и сквозь слезы услышала собственный ответ:
- Они все против вас. Они всегда ненавидели вас за то, что вы гораздо умнее их, и за то, что им кажется, что вы не давали им ходу, и держали в тени, и выставляли их ничего не значащими личностями.
- Значит, он использует ее, чтобы за нами шпионить, - зарычал Джон Петти, но в его голосе слышался триумф. - Хорошо, по крайней мере приятно узнать, что мы все согласились на одном, с Киром Греем покончено.
- Вовсе нет, - мягко сказал Кир Грей. - Я до такой степени с этим не согласен, что всех одиннадцать присутствующих поставят к стенке в течение десяти минут. Я не был уверен в том, стоит ли предпринимать столь решительные действия, но альтернативы нет, и назад вернуться невозможно, потому что я только что предпринял необходимые меры. Я нажал на кнопку, сообщающую одиннадцати офицерам - командирам вашей охраны, вашим наиболее преданным советникам и вашим наследникам, что час пробил.
Они глупо таращились на него, а он продолжал:
- Понимаете, джентльмены, вам не удалось учесть одно решающее свойство человеческой природы. Стремление подчиненных к власти так же велико, как ваше собственное. Решение ситуации, подобной той, в которой мы сегодня оказались, было предложено мне некоторое время назад главным помощником мистера Петти. Моя политика состояла в том, чтобы исследовать представившиеся возможности далее, и, придя к чрезвычайно удовлетворительным результатам, я позаботился о том, чтобы к одиннадцатому дню рождения Кэтлин на сцене появились новые персонажи - а, вот и новые члены совета!
Дверь распахнулась, и одиннадцать серьезного вида молодых людей с револьверами в руках вошли в комнату. Джон Петти закричал:
- Где ваши пистолеты!
Один из членов совета взвизгнул:
- Я оставил свой дома!
Комната наполнилась перекатывающимся от стены к стене грохотом револьверных выстрелов.
На полу в судорогах корчились люди, захлебываясь в собственной крови. Сквозь пелену Кэтлин увидела, что один из прежних членов совета остался на ногах, с дымящимся револьвером в руке. Она узнала Джона Петти. Он выстрелил первым. Человек, который хотел занять его место, был мертв и неподвижно лежал на полу. Шеф тайной полиции крепко держал оружие, направив его на Кира Грея со словами:
- Я пристрелю тебя прежде чем вы убьете меня, если мы не договоримся. Естественно, теперь я пойду на уступки, раз ты так здорово умеешь переворачивать столы.
Главный офицер вопросительно посмотрел на Грея.
- Нам его прикончить, сэр? - спросил он.
Это был подтянутый брюнет, с орлиным профилем и резким баритоном. Несколько раз Кэтлин уже видела его во дворце. Его звали Джем Лорри. Она никогда прежде не пробовала читать его мысли, но сейчас она осознала, что тот обладал такой силой сдерживать свое сознание, состязаться с которой она не могла. Тем не менее, на поверхности его сознания было видно достаточно черт характера, чтобы понять, кто он на самом деле: твердый, расчетливый человек с большими амбициями.
- Нет, - задумчиво ответил Кир Грей. - Джон Петти будет нам полезен. Ему придется согласиться с тем, что все остальные были казнены в результате расследования его полиции и обнаружения секретного сговора со слэнами.
- Так мы и объясним - это всегда срабатывало для нищей, растерянной массы дураков за этими стенами. Мы обязаны этой идеей самому мистеру Петти, но мне кажется, что мы бы и сами до этого додумались. Но его влияние будет полезным, чтобы положить всему этому конец. На самом деле, - цинично заявил он, - мне кажется, что наилучшим способом будет возложить на Петти ответственность за казнь. То есть он был настолько возмущен, когда раскрыл их вероломство, что действовал по собственной инициативе, а затем отдался на мою милость, которую, принимая во внимание серьезность представленных им улик, я ему, естественно, дарую немедленно. Как вам это?
Джем Лорри вышел вперед:
- Отлично сработано, сэр. А теперь мне бы хотелось выяснить один вопрос, и я говорю от лица всех новых участников совета. Вы нужны нам, ваша громадная репутация, ваш ум, и мы готовы помочь вам сделаться богом на земле - иными словами, помочь вам укрепить свое положение и сделать его непоколебимым, но вам не кажется, что у вас есть возможность договориться с нашими главными офицерами и убить нас. Это больше не пройдет.
Кир Грей ответил холодно:
- Вряд ли есть необходимость говорить столь очевидные вещи. Уберите эту падаль, а затем нам предстоит кое-что спланировать. А ты, Кэтлин, отправляйся спать. Теперь ты только помешаешь.
Она поторопилась уйти, вся дрожа от наступившей реакции, размышляя про себя: "Помешаешь? Он что, просто хотел сказать, или он имел в виду, что после свершившихся на ее глазах убийств она не могла быть уверена ни в нем и ни в ком другом". Прошло много, много времени, прежде чем она уснула.
Глава 4
Джомми Кросс долгое время находился в периодах темноты и мысленной опустошенности, сквозь которые в конце концов блеснул серо-стальной свет, в котором неясные мысли постепенно сплелись в реальность. Он открыл глаза, чувствуя безмерную слабость.
Он лежал в маленькой комнате, глядя в закопченный, грязный потолок, с которого осыпалась штукатурка. Стены были неровного серого цвета, местами пожухшего от старости. Стекло в единственном окне было грязное и треснутое; свет, который пробивался сквозь него, еле освещал железную кровать и угасал, будто устав от напряжения.
На постели в куче валялось тряпье, которое когда-то был серыми одеялами. Из старого матраса выбивалась солома, в комнате стояла затхлая, годами не проветривавшаяся вонь. Хотя слабость не покидала его, Джомми откинул вонючие одеяла и попытался слезть с кровати. Угрожающе звякнула цепь, и он ощутил боль в правой щиколотке. Он повалился назад, тяжело дыша от напряжения, плохо понимая, что с ним произошло. Джомми был прикован к этой отвратительной кровати!
Из забытья его вывели тяжелые шаги. Он открыл глаза и увидел стоявшую в двери высокую изможденную женщину в бесформенном сером платье, которая смотрела на него блестящими, как полированный камень, глазами.
- Ага, - сказала она, - у нового бабушкиного постояльца кончился жар, и теперь мы можем познакомиться. Вот и славно! Вот и славно! - Быстрым движением она потерла сухие руки: - Мы отлично поладим, правда? Но тебе надо заработать на свое содержание. Никто не привязывается к Бабушке на халяву. Нет, сэр. Нам нужно об этом поговорить по душам. Да, да, - скалилась она на него из-за сложенных рук, - поговорить по душам.
Джомми рассматривал старуху с интересом и отвращением одновременно. Когда это тощее, сутулое существо, кряхтя, уселось на краю кровати, он подтянул ноги под себя, насколько хватало цепи. Его поразило то, что он никогда прежде не видел лица, на котором был бы более ясно выражен злой умысел, скрывающийся под маской постаревшей плоти. С растущим отвращением он сравнивал ее маленькую, морщинистую, вытянутую в форме яйца голову с сознанием внутри, и все совпадало. Каждая морщина на изможденном лице соответствовала злому изгибу сознания. Целый мир, цепкий, как пиявка, покоился внутри этого проницательного ума.
Должно быть, его мысли были написаны у него на лице, потому что она с неожиданной яростью произнесла:
- Да, да, посмотрев на Бабушку, не скажешь, что когда-то она была известной красавицей. Никогда не подумаешь, что мужчины в свое время боготворили ее. Но не забывай, что эта старая попрошайка спасла тебе жизнь. Никогда не забывай об этом, а то Бабушка отдаст твою неблагодарную шкуру полицейским. А как бы им хотелось тебя заполучить! Как бы им хотелось! Но Бабушка добра к тем, кто добр к ней, и делает так, как захочет.
Бабушка! Разве кто-нибудь когда-нибудь так насмехался над этим нежным словом, как эта старуха!
Он рылся в ее мыслях, пытаясь в глубине отыскать ее настоящее имя. Но виден был лишь смутный рой картин глупой, свихнувшейся на сцене девчонки, растратившей свое очарование, затасканной, деградировавшей и выброшенной на улицу, закаленной и уничтоженной в бедствиях. Ее настоящая личность была спрятана в омуте зла, которое она замышляла и делала. Линия воровства не прекращалась. Крутился темный калейдоскоп более страшных преступлений. Было даже убийство…
Дрожа, неимоверно устав теперь, когда начальный стимул от ее появления угасал, Джомми отодвинулся - от отвращения, которое приносили ему мысли Бабушки. Старуха наклонилась к нему, ее глаза впились в него, как буравчики.
- Это правда, - спросила она, - что слэны могут читать мысли?
- Да, - ответил Джомми, - я вижу, о чем ты думаешь, но какой от этого толк?
Она мрачно усмехнулась:
- Значит, ты не можешь прочитать всего, о чем думает Бабушка. Бабушка не дура. Бабушка умная; она соображает, что нечего даже думать о том, чтобы заставить слэна остаться и работать на нее. Для того чтобы ему делать то, что ей нужно, ему необходимо быть свободным. Ему нужно просто понять, что, так как он слэн, здесь он будет в наибольшей безопасности, пока не вырастет. Что, разве Бабушка не умная?
Джомми сонно вздохнул:
- Я вижу, о чем ты думаешь, но разговаривать с тобой я сейчас не могу. Когда мы, слэны, болеем, а это нечасто, мы просто спим и спим. То, что я проснулся, означает, что мое подсознание было обеспокоено и разбудило меня, так как решило, что мне грозит опасность. У нас, слэнов, много таких защитных свойств. А теперь мне нужно опять заснуть, чтобы выздороветь.
Угольно-черные глаза широко раскрылись. Жадный мозг отпрянул, на момент осознав недостижимость своей главной цели - немедленно составить состояние при помощи своей добычи. Жадность на время уступила место жуткому любопытству.
- А правда, что слэны делают из людей чудовищ?
Гнев прокатился в сознании Джомми. Усталость спала с него. В ярости он сел на кровати.
- Это ложь! Это одна из тех ужасных сказок, которые люди рассказывают для того, чтобы показать, что мы негуманные, чтобы все нас ненавидели и убивали. Это… - Он откинулся в изнеможении, его гнев стихал. - Мои мать и отец были самыми лучшими из живущих, - мягко сказал он, - и они были ужасно несчастны. Однажды они повстречались на улице и в мыслях друг друга прочитали, что они слэны. До того они жили в совершенном одиночестве и никому не причиняли вреда. Люди - вот главные преступники. Папа не стал бороться за свою жизнь изо всех сил, когда его загнали в угол и застрелили в спину. А он бы мог сражаться. И надо было! Потому что у него было самое страшное оружие, какое когда-либо видел мир, такое ужасное, что он даже не носил его с собой из-за боязни применить его. Когда мне исполнится пятнадцать, мне надо будет…
Он остановился, испугавшись собственного неблагоразумия. На секунду почувствовал себя таким слабым, таким усталым, что его мозг не сумел сдержать груза собственных мыслей. Он знал лишь то, что выдал величайший секрет в истории слэнов, и если эта старая побирушка передаст его полиции, в его теперешнем ослабленном состоянии, все будет потеряно. Медленно он перевел дыхание. Он увидел, что до ее сознания не дошло по-настоящему значение огромных последствий его откровенности. Она на самом деле не слышала его, когда он упомянул про оружие, потому что это прожорливое сознание слишком долго находилось в стороне от своей главной цели. И теперь, как гриф, оно спикировало на жертву, которая совершенно выбилась из сил.
- Бабушка рада узнать, что Джомми такой хороший мальчик. Бедной, голодной, старой Бабушке нужен молодой слэн, чтобы зарабатывать деньги для себя и для него. Ты ведь не откажешься поработать для усталой старой Бабушки, ведь нет? - Ее голос приобрел твердую интонацию: - Знаешь, попрошайки не выбирают.
Знание того, что его секрет не был раскрыт, подействовало как наркотик. Его глаза закрылись сами собой. Он сказал:
- Я действительно не могу с тобой сейчас разговаривать; мне надо спать.
Он увидел, что она не собиралась его отпускать. В ее сознании уже оформилась мысль о том, как можно его растрясти. Она разговаривала резко, не потому, что ей было интересно, а для того, чтобы он не уснул.
- Что такое слэн? Почему вы другие? Откуда появились слэны? Их ведь сделали - так же как машины?
Странно, какая волна ответного гнева поднималась в его сознании, когда он видел, что это и было ее целью. Смутно он сознавал, что физическая усталость отняла у его мозга обычные сдерживающие механизмы. Он ответил возмущенно:
- Это еще одна ложь. Я родился как все остальные. Мои родители тоже. Кроме этого я ничего не знаю.
- Твои родители должны были знать! - подначивала его старуха.
Джомми покачал головой. Его глаза закрылись.
- Нет, мама говорила, что папа был слишком занят для того, чтобы исследовать загадку слэнов. А теперь оставь меня в покое. Я знаю, что ты пытаешься сделать, и я знаю, что ты хочешь, но это нечестно, и я этого не сделаю.
- Это глупо, - сердито огрызнулась старуха, наконец вернувшись к предмету разговора. - Разве нечестно грабить людей, которые живут грабежом и обманом? Должен ли ты и Бабушка есть корки, когда мир так богат, что каждое казначейство лопается от золота, каждый элеватор переполнен зерном, а по улицам течет мед? Фу на твою честность. Вот что тебе Бабушка скажет. Как может слэн, на которого охотятся, как на крысу, говорить о честности?
Секунду Джомми молчал, и не только потому, что ему хотелось спать. Такие мысли появлялись и у него самого. Старуха продолжала:
- Куда ты пойдешь? Что ты будешь делать? Ты что, будешь жить на улице? А когда придет зима? Куда в этом мире деться маленькому мальчику-слэну? - Ее голос понизился, пытаясь выразить симпатию: - Твоя бедная несчастная мама сказала бы тебе делать то же, что я тебе говорю. Она не любила людей. Я сохранила газету, чтобы показать тебе, что они ее пристрелили как собаку, когда она пыталась убежать. Хочешь посмотреть?
- Нет, - сказал Джомми, но в его голове все перепуталось.
Грубый голос продолжал:
- Разве тебе не хочется сделать все, что ты сможешь, с этим миром, который так жесток? Заставить их заплатить? Заставить их пожалеть о том, что они сделали? Ты ведь не боишься?
Он молчал. В голосе старухи послышалось хныкание:
- Жизнь слишком жестока к старой Бабушке, слишком тяжела. Если ты не поможешь Бабушке, ей придется дальше заниматься всякими другими делами. Ты прочитал в ее мозгах, какими. Но она обещает больше этого не делать, если ты ей поможешь. Подумай об этом. Она больше не будет делать злых дел, которые ей приходилось делать, чтобы прожить в этом холодном, жестоком мире.
Джомми почувствовал себя побежденным. Медленно он произнес: