- Теперь ты в безопасности, - сказал он ей. - И идешь с нами. Но нам надо поскорее уходить, или Борчини вернутся назад.
- О? - она сделала усилие сосредоточиться. - Вы англичане? Благодарение Богу!
Девушка не возражала и с их помощью ушла вместе с ними. Они поспешили обратно к яхте. Странно, но их не останавливали, не спрашивали и даже не преследовали, а может быть, не так уж и странно. Позже они решили, что, возможно, этих Борчини не особенно любили, это подтверждало и отношение двух пар, а позже и поведение трех девушек. Наверное, братья не осмелились заявить в полицию.
Но чтобы не ошибиться, наутро Гаррисон и Кених нанесли неожиданный визит в отель "Борчини", предварительно зайдя в полицейский участок. Выслушав их, местный комиссар предложил Гаррисону предъявить обвинение (братья Борчини занимались грязным бизнесом), но слепой человек отклонил это предложение: ему хотелось как можно скорее отправиться восвояси. Они прихватили с собой в отель огромного полицейского, который не питал особой симпатии к братьям Борчини и с радостью согласился помочь.
Все четыре брата были в отеле. Они выглядели угрюмыми и глуповатыми, но стали еще угрюмее, когда увидели Гаррисона, Кениха и полицейского. Они не стали поднимать шум, а просто отдали единственный большой чемодан Терри. О не заплаченном девушкой долге не упоминалось вовсе. На этом дело в Аризано закончилось, Гаррисон и Кених сразу же вернулись на "Лигурийку". К десяти тридцати утра яхта уже плыла обратно, направляясь в Неаполь. Теперь на ее борту была еще и молодая хорошенькая пассажирка...
Когда, наконец, Терри, шатаясь, вышла на палубу, она представляла из себя смесь благодарности, тревоги, жалости к себе и стыда, но не обязательно в таком порядке.
В конце концов она приняла уверения Гаррисона о том, что теперь она в полной безопасности. Особенно после того, как он описал Ай переплет, в который она угодила с отвратительным итальянцем - владельцем гостиницы и его братьями. Ей было стыдно, что она по своей глупости попала в такую ситуацию, которая с самого начала плохо пахла, а ее жалость к себе была вызвана жутким похмельем, к которому теперь добавились и легкие симптомы морской болезни и общее чувство дезориентации. Избавление от Борчини было чудесным, и она содрогалась от мысли, каким суровым испытаниям они могли бы подвергнуть ее в пьяном или наркотическом состоянии.
Гаррисон сидел с высоким итальянским стаканом, а Терри глубоко затягивалась английской сигаретой. Он дал ей таблетки от морской болезни и отпаивал черным кофе до тех пор, пока она не могла уже больше его пить, а когда она начала дрожать, он завернул ее в пуховое одеяло, защищая от брызг, которые ветры срывали с невысоких волн.
На ней было красное платье (довольно открытое и облегающее ее красивую фигуру), в котором она была прошлой ночью; но при помощи своего приспособления Гаррисон не мог определить, насколько хорошо она выглядит. В любом случае, в то утро выглядела она неважно.
- Какой дурочкой я была, - сказала она, наверно, уже в десятый раз, - неудивительно, что Борчини посчитали меня легкой добычей. - Ее тон был кислым, и Гаррисон правильно догадался, что она презирает себя.
- Да, ты была бы легкой добычей, - безжалостно сказал он. - Они бы тебя и использовали как "добычу!
Она снова задрожала, и он смягчился.
- За этим стоит какая-нибудь история?
- История? - она чуть выпрямилась в своем шезлонге. - О, да, есть история. Но она, наверное, будет тебе неинтересна.
- Попытайся.
- Ладно. Случилось следующее, - сказала она, пожав плечами. - Мой отец Гарри Миллер всего достиг в жизни сам. Его маленькая фирма по электронике за девять лет принесла ему миллион фунтов, но у него была возлюбленная, и он разорился или почти разорился. Он потерял деньги в четыре раза быстрее, чем заработал их.
- Как? - спросил Гаррисон.
- Я не понимаю в бизнесе. Может быть, слишком сильное распыление средств? Лично я думаю, что его съели большие компании. Он занимался микроэлектроникой. Это важно?
- Нет, продолжай, - Моя мама - итальянка, дочь графа. В наши дни это не особенно много значит. Представители так называемой итальянской аристократии бедны как церковные крысы. Но папе эта мысль нравилась, и она - красивая женщина, может быть, слишком красивая. До того как они поженились, ее имя было Мария Торино. А по-моему, она - корова из коров!
Гаррисон наморщил нос, выказывая, что ему не очень нравится ее манера выражаться.
- Насколько я понимаю, ты не особенно любишь свою мать.
- Я любила, - быстро ответила она, - но.., она требует слишком многого, тратит слишком много и очень много обманывает! Все, что она делает, она делает сверх меры. Ее любовники.., я подозреваю, их тоже было слишком много. Последний - грязная собака, недостойная подметок моего отца, - она помолчала. - Ну, он застал их вместе. Был жуткий скандал. Все обвиняли всех во всем. И она собиралась убежать со своим ужасным дружком. Это разбило бы папино сердце, поэтому...
- Что поэтому? - подтолкнул ее Гаррисон, когда она замолчала.
- Поэтому я сказала ей, что ее любовник так же волочился и за мной! Он был ничтожеством, охотником за деньгами, за папиными деньгами, - вернее, за деньгами, которые, он думал, у папы были. Я сказала ей, что, если она расскажет ему, насколько отец близок к банкротству, он просто исчезнет в тот же вечер. - Она снова помолчала. - Все так и произошло.
- А ты говорила правду? Насчет того, что друг твоей матушки волочился за тобой?
- О, да! Его имя Вятт. Доктор Гарет Вятт, так называемый психоаналитик, или нейропсихиатр, кем бы он там ни был на самом деле. И поверь мне, надо сказать, мошенник из мошенников! Вятт - ха! - Она была неистовой. - Хорошенькое дельце!
Гаррисон кивнул. Терри еще жалела себя, и он почувствовал, что она готова заплакать.
- Но ничего не получилось, - догадался он. - Твои отец и мать все-таки разошлись, правильно?
Она сглотнула и кивнула, отворачивая лицо.
- Не стоит отворачиваться, - мягко напомнил ей Гаррисон. - Я слепой, помнишь? Я не могу видеть твои слезы.
- Ты, наверное, самый зрячий из всех слепых, каких я встречала, - ее голос все еще подрагивал. - А насколько ты слеп?
- Полностью, - ответил он. - Мое головное приспособление и эти - он отогнул манжеты и показал ей золотые браслеты на запястьях - ..штуки посылают мне слабые электронные сигналы, которые я превращаю в изображения, но, на самом деле, эти изображения всего лишь силуэты. Некоторая глубина есть, но не особенная. Все как будто вырезано из картона, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Что же касается моей физической координации, это всего лишь тренировка и инстинкт.
Она пристально посмотрела в его лицо, в его серебряные линзы.
- Продолжай свою историю, Тереза Миллер, - сказал он.
- А почему ты так интересуешься, - вдруг захотелось ей узнать. - И, кстати, почему все-таки ты вытащил меня из той.., неприятности? Это тебя не касалось, и все могло бы быть совершенно невинным.
- Я всегда сражаюсь с ветряными мельницами, - сказал Гаррисон. - А если серьезно, то мне показалось, что тебе нужна помощь. И как выяснилось, она, действительно, была нужна. К тому же, ты - англичанка. И хорошенькая девушка. Сколько тебе лет, Терри?
- Двадцать два, и не меняй тему разговора! Я хочу сказать, мне тоже было бы интересно услышать, как ты оказался... - она замолчала, и Гаррисон почти ощутил, как ее хмурость превращается в улыбку. Через мгновение она продолжала:
- Ладно, давай поменяем тему, лесть достанет тебя, где угодно. И, может быть, я убью двух зайцев. Ты сказал, что я хорошенькая, но откуда ты это знаешь? К тому же, как получилось, что ты подвернулся прошлой ночью в нужный момент?
Гаррисон усмехнулся. Ему хотелось рассказать ей все, но он сдержался. Немного информации вреда не принесет, но не вся история.
- Если я расскажу тебе правду, ты поверишь мне? - спросил он.
- Попытайся, - эхом повторила она его слова, сказанные несколько минут назад.
- Хорошо, видишь ли, ты приснилась мне два раза. И в моих снах ты была хорошенькой. Видишь, как все просто. А теперь ты скажешь мне, что я ошибся, и, на самом деле, ты - как дурнушка Джейн?
- Люди говорят, что я хорошо выгляжу, но... - теперь он услышал глубокий вздох. Она взяла его правую руку в ладони и придвинулась ближе. - Ричард, ты правда видел меня во сне?
- Разве я не сказал?
- ; Но это довольно.., удивительно!
- Что? Ясновидение?
- Нет, - она покачала головой. - Видишь ли, я тоже видела тебя во сне! Позапрошлой ночью...
- Да? Двустороннее ясновидение! - легкомысленно сказал он только для того, чтобы скрыть свой напряженный интерес. - И что же тебе приснилось?
- Попытаюсь вспомнить, - ответила она. - Мгновение назад видение вернулось ко мне, но сейчас оно снова ушло. Это произошло в отеле. Один из младших Борчини, Альфредо, уделял мне слишком много внимания. Когда я пошла спать, я заперла дверь и просто лежала, желая как можно скорее выбраться из этого места. В конце концов я уснула.., и видела сон.
- Обо мне?
- О тебе, да, вернее о каком-то слепом мужчине и... - Она резко остановилась.
- ла?
- Нет, ничего, и.., этот слепой мужчина не мог быть тобой. Нет, это был не ты. Мне очень жаль.
Гаррисон был разочарован.
- Ты жалеешь, что это был не я. Ты уверена в этом? Слепой мужчина - это всего лишь слепой мужчина. И хотя нас очень много, я думаю, мы не каждый день попадаемся в снах или наяву. Может быть, там было что-то, о чем ты не хочешь рассказывать мне?
- Да.., нет!.. Ладно, ты должен знать, я также видела во сне этого ублюдка Гарета Вятта, - она замолчала. - Ты знаешь его?
- Никогда не слышал, а что он делал в твоем сне?
Она откинулась на спинку кресла и покачала головой.
- Да это неважно. И весь этот разговор какой-то глупый. То есть я хочу сказать, что мой слепой мужчина был по-настоящему слеп, а совсем не как ты. И я была.., напугана им, - она сжала его руку. - А ты не пугаешь меня ни чуточки.
На некоторое время Гаррисон оставил все как есть. Лучше не торопить события.
- Ладно, продолжай свою историю. Как ты очутилась в Италии?
- Сначала расскажи мне о своих снах, если ты на самом деле видел их, - сказала она, замотав головой и похлопывая его по руке. - Я знаю, это глупо, но мне все-таки интересно.
- Да там и рассказывать-то нечего, - солгал Гаррисон. - Мне всего лишь приснилась хорошенькая девушка, вот и все.
- А почему ты думаешь, что это была я?
- Черные волосы, маленькие прижатые ушки, губы естественного красного цвета, большие черные глаза, - кто еще это мог быть? - сказал он, пожимая плечами.
- Тысяча и одна девушка! - выкрикнула она. - С такой общей внешностью, как эта.
- Нет, это была ты. И ты была здесь, в Италии. И попала в беду.
- Предчувствие! - она захлопала в ладоши. Гаррисону было приятно. Он мог бы сказать, что теперь она чувствует себя гораздо лучше.
- Возможно, - небрежно ответил он. - А ты интересуешься экстрасенсорными силами?
- Не очень. - Она чуть отодвинулась в сторону и склонила голову набок. - Ты уверен, что не пудришь мне мозги?
- А! - усмехнулся он. - Но это был мой второй сон!
- Ты, в самом деле, пудришь мне мозги!
- Нет, - сказал он более серьезным тоном. - На самом деле, мне, действительно, снилось, что я знал тебя.., довольно хорошо.
- Насколько хорошо? - спросила она настороженно.
- Очень хорошо, - он был искренен.
- Это что-то новенькое для меня.
- Терри, на свете тысяча и одна девушка, которая выглядит, как ты, - это твои слова, произнесенные всего лишь секунду назад. Если бы я был просто непорядочным молодым человеком, я мог бы легко найти себе другую. Или десяток из них.
- В самом деле? - в ее голосе послышалось ложное высокомерие. - Вы чертовски самоуверенны, мистер Гаррисон.
- Зови меня Ричард. Да, правда, я уверен в себе. Я знаю, что можно купить за деньги.
Она огляделась, словно в первый раз заметила, что ее окружает.
- Эта шикарная маленькая яхточка твоя?
- Нет, - покачал он головой, - я нанял ее. И команду. На столько, на сколько они понадобятся.
- А тот джентльмен? - она кивнула головой в сторону Кениха, спящего в кресле в некотором отдалении. - Он, кажется, немец? Он - не из команды, и, по-моему, я припоминаю, он был с тобой прошлой ночью.
- Это Вилли Кених, ты можешь считать его благородным слугой благородного человека, и к тому же он - мой друг.
- Твой благородный слуга благородного человека... - она задумалась.
- Да, за исключением тех редких случаев, когда он бывает кеблагородным.
- Ты действительно очень богат? - спросила она, рассматривая его с любопытством.
- Крайне. - (Для Гаррисона это было отговоркой, от этого вопроса он всегда уклонялся.) - Значит, я просто приключение? Как ты сам сказал: девушка, которую ты решил выручить из беды?
Он пожал плечами, улыбаясь.
- И на самом деле, ты не видел меня во сне, а сказал это только для красного словца.
Он снова пожал плечами, но на этот раз без улыбки. Этот разговор начинал раздражать его. Он рассказал ей слишком много и слишком скоро, или она вытащила это из него. Как бы то ни было, но похоже, что Терри была глубже, чем он предполагал. Но, если верить звездам и Адаму Шенку и если это действительно была "Т", то скоро все наладится. Зачем пытаться ускорит? (или задержать) неизбежное?
Вдруг, прерывая мысли Гаррисона, она уронила его руку.
- Не думаю, что мне нравится этот разговор, - сказала она.
Яркая картинка сформировалась в сознании Гаррисона, и какое-то чувство невидимо отпечаталось на кончиках его пальцев. Сознание и пальцы казались одним, когда они проследили знакомый, хотя и в мыслях, узор. Его рука дернулась, словно от слабого электрического удара. Он ухватился за эти впечатления, собирая свои мысли почти сознательным усилием воли.
- У тебя есть крошечный серпообразный шрам, как раз под пупком. Несчастный случай в детстве., - Ты самый настоящий грязный юнец! - в ее голосе звучало отвращение. От негодования она задохнулась, встала, затем снова резко села в кресло. - Я даже не представляла, что настолько не помню прошлую ночь!
- Никто не прикасался к тебе прошлой ночью, Терри, - сказал он. - Я нахожу это предположение просто отвратительным, - нет, унизительным! Господи, ты не заслуживала прикосновения! - Он позволил, чтобы это дошло до нее, затем продолжил более спокойным голосом. - Я просто сидел и наблюдал за тобой, я боялся, что тебя будет тошнить, и ты могла задохнуться. Это было самое близкое, насколько к тебе кто-либо приближался.
- Но откуда ты знаешь о.., о... - она снова была готова заплакать.
- Просто верь мне. Я слеп уже несколько лет, у слепых людей часто открывается дар какого-либо другого зрения.
- Ты очень странный человек, - сказала она через некоторое время. - Но, по-моему, я, на самом деле, верю тебе. Что ты делаешь здесь, в Италии? Кроме того, что спасаешь меня, я хочу сказать?
- Я первый спросил тебя, но все-таки отвечу. Мы здесь отдыхаем, Вилли и я, - он улыбнулся, его злость ушла так же быстро, как и пришла.
- Понятно, - она кивнула и закусила губу. - И слепой, и ты все видишь, и...
- .. Узнал тебя как девушку из моего сна. Да. Такова более или менее правда.
Она покачала головой, ее напряженный пристальный взгляд пытался проникнуть за отражающую поверхность его линз. - Можно мне еще кофе? И немного поесть? С тобой.
Он крикнул Кениха, который немедленно проснулся, и попросил его приготовить кофе и бутерброды.
- Ричард... - она снова взяла его руку, когда он повернулся к ней. - Знаешь, ты очень странный.
- Но ты не боишься меня?
- Нет, не совсем. Ты не такой, как тот слепой мужчина из моего сна.
- Ты ничего не рассказала мне о том, каким он был.
- Я не помню, как он выглядел. Но он был сердитый и могущественный! И на самом деле, по-моему, я была напугана не столько им, сколько его собакой.
- Его собакой? - сердце Гаррисона похолодело, его горло было таким сухим, что он не был уверен, произнес ли он эти слова.
- Да, - подтвердила она, - огромным черным доберманом. Собакой-поводырем, явно. Но я говорила тебе. Он был по-настоящему слепой. Совсем не как ты...
После этого Гаррисон еще немного поговорил с Терри. Она приехала в Италию по двум причинам: попытаться уговорить свою мать вернуться в Англию, в их дом в Винчестере, и немного отдохнуть и таким образом отойти в сторону от этой ссоры, пока ее родители помирятся.
Она встретилась с матерью в Милане, хотя и понимала, - разрыв между ними был слишком свежей и глубокой раной, но, по крайней мере, она узнала то, что в планы матери развод не входит. Затем Терри поехала в Аризано, где у нее были друзья. Но ее друзья уехали из этого района несколько месяцев назад в неизвестном направлении.
Решив отдохнуть от поездки, не говоря уже об эмоциональных расстройствах, она поселилась в отеле "Борчини". Через два дня, в магазине сувениров у нее украли сумочку с деньгами, дорожными чеками, маленькими ценными вещичками. К счастью, обратный авиабилет и паспорт вернули в отель, но ее самолет отправлялся из Милана, а она не могла оплатить обратный билет туда. К тому же, она задолжала за два дня проживания в отеле.
С того времени дела пошли все хуже и хуже. Она не смогла связаться с отцом в Англии, а дорогостоящее использование телефона значительно увеличило ее счет. Братья Борчини были очень обходительны и не только позволяли записывать все траты на счет, но, казалось, даже подталкивали ее к этому; и так как Терри имела свободный доступ к спиртному, а нервы ее были сильно натянуты, то единственным способом, которым она могла расслабиться, было напиться. И этому Борчини тоже потакали, постоянно приглашая ее в бар и накачивая спиртным; к тому времени они, хотя и окольными путями, стали домогаться ее, и поэтому она решила тайком улизнуть из отеля и на попутных машинах добраться до Милана.
Однако перед этим она попыталась связаться с матерью, но это ей тоже не удалось. На пятое утро, проснувшись, Терри обнаружила, что ее паспорт и билет на самолет исчезли. Братья Борчини рассказали ей, что накануне вечером она была в баре, а паспорт и билет были у нее в руках. Но.., в общем, она пошла спать немного под хмельком, и еще там были несколько приезжих какого-то подозрительного вида, и... И они пожали плечами. Они очень сожалеют о том, что все так произошло, сказали они.