* * *
Моменты осознания окружающего и вновь провалы в небытие. Операционная, врачи, сестры, запахи медикаментов. Вновь тишина. Какой-то мужчина держит за руку и что-то говорит о том, что всё будет хорошо, и на заднем фоне всё тот же срывающийся на крик женский голосок - "папааа!"
"Я брежу…"
"Уйдииии!" - в голоске прорезаются испуганные, истеричные нотки.
"Это ты мой бред, вот и уходи. Докатился, с собственным бредом разговариваю…"
- Личико мы подправили. Сотрясение у неё. Возможны некоторые отклонения в психике… но это, увы, не по нашей части. Рекомендовал бы обратиться к врачу в городе. Нога - ушиб и несущественное повреждение мягких тканей. С ребром сложнее, но если держать её в покое, то вскоре ваша девочка будет как новенькая.
- Мне новенькая не нужна, меня и старенькая устраивала, - в интонациях мужчины слышался металл. - Вообще не понимаю, зачем было увозить её в такую даль! Я, конечно, ничего не имею против вашей клиники и специалистов… но добираться сюда…
- Станислав Витальевич, вы не беспокойтесь, всё будет хорошо. Скоро вы сможете забрать её. Вот, правда, ребёночка…
- Вы о чём?
- Беременна она была. И потеряла… - робко добавил женский голос.
- Ну, это дело наживное. И ведь не заикнулась даже.
"А я-то как? Всё о ней и о ней! Я что, не человек?"
Тишина, лишь медсестра тихонько позвякивает инструментом.
"Ребёнок? Потеряла? Он мне не простииииит!" - истошный визг заполонил всё, заглушил все звуки.
"Не ори! Только голову отпустило немного…" - несколько грубовато, стараясь морально подавить невидимую гостью, подумал Коля.
"А ты вообще уйди!" - взвизгнул голосок в голове.
"Кто бы говорил?"
- Посещение на сегодня окончено. Ей нужен покой.
- Приеду через неделю. Далеко вы забрались. Если что-то изменится, или надо что будет, звоните в любое время суток.
"Да вы что, озверели все? Со мной-то что?" - искренне негодовал молодой человек, но никому не было дела до его мыслей. Никому… кроме этого голоса:
"Вот сам и не ори, коль голову бережёшь…"
"Но я хочу знать…" - растерянно произнёс он, осознавая, что в очередной раз не промолвил и звука, лишь мысли.
"Пора бы понять - нас не слышат!"
"Ты же слышишь?"
"Я да… но вслух ничего сказать не могу…"
"И…"
- Я… - вырвалось наружу.
"Могу!" - ликование накатило волной, придав сил. - "Я могу говорить!"
- Что со мной? - превозмогая накатывающую волнами тянущую боль в районе виска, прошептал Коля и, услышав свой голос, онемел. - Что… что с моим голосом?
- Рано тебе ещё говорить, красавица. Швы разойдутся, не дай бог, потом никаким лазером лицо не подправят.
- Красавица? Обкурились, что ли?
- Успокойся, девочка. Всё хорошо… сейчас укольчик, и уснёшь… тебе отдыхать надо.
Потянулась бесконечная череда бредовых дней. Коля то просыпался, то вновь отключался. Голос свой страшно было слышать - тонкий, девчачий. Руки, ноги зафиксированы. И ощущения странные в организме, да ещё и женский, полный обиды голос в голове спросил:
"Почему ты можешь говорить?"
"Это пищание ты называешь - говорить? Меня, случаем, не кастрировали? Я там ничего не чувствую…"
"Это обычный мой голос", - в интонации невидимой собеседницы послышалась обида. - "Но почему я не могу говорить, а ты можешь?"
"Не знаю. И мне это не нравится".
* * *
"…как же мне плохо…" - череда причитаний не прекращалась, и не слышать их было невозможно. Мысленно взвыв, Коля огрызнулся:
"А мне типа хорошо…"
"Почему папа не приходит? Неужели так зол?" - продолжил голосок.
"Потому что он уже лет пять как умер…" - жёстко отрезал парень, в надежде на покой.
"Нет! Это неправда!"
"Правда. Суровая, но правда. Умер. Сгнил в земле. Стал кормом для червей!" - мысли лились рекой, но женский истошный вопль заглушил всё:
"Нет! Нет… только не это…"
Тишина.
"Я так давно в отключке?" - в голоске послышался испуг.
"Не думаю. Кажется, это ты сбила меня пару дней, может, неделю назад…"
"Я? Да, я кого-то сбила. Но почему… почему нас не слышат?"
"Не знаю…"
Юле удалось открыть глаза. Просторная палата с натяжными потолками, выдержанная в бежевых тонах. Неподалёку в кресле дремлет немолодая женщина в зелёном халате. За её спиной огромное панорамное окно во всю стену. Меж раздвинутых штор виден кусок вечернего неба и верхушки деревьев.
- Пить… - попытка встать. - Что у меня со связками? Почему я начала басить?
- Вот, попей, - встрепенулась сиделка, протягивая стаканчик из тонкого стекла. - А со связками, слава богу, у тебя, голубчик, всё в порядке.
Взгляд падает на свою руку, и она… вроде обычная… резко разжимается. Стакан со звоном летит на пол, позвякивая осколками по кафелю.
- Осторожнее надо… эх… сейчас уберу… - вздыхает сиделка.
"Что это?" - испуганный женский вопль в голове.
"Вот мне тоже уже интересно, что это? Тело моё, а я пальцем пошевелить не могу…"
"Как это?"
"В голове постоянно бабские вопли…"
"Не бабские! А женские!"
"Да веришь? Мне как-то глубоко насрать!"
"Хам!"
"Ещё и моим телом управляют помимо моей воли…"
"То есть как - твоим? А моё где?"
"Хороший вопрос…"
"Я умерла? Я не хочу умирать!"
"Прекращай истерить. Ты или мой бред, или хз что, но я не в лучшем положении. И всё это даже неважно… лучше прекрати истерики и прислушайся к тому, что здесь говорят…"
* * *
- Ну что же, пора уже и ходить потихоньку, - внимательно наблюдая за реакцией пациента, "порадовал" врач.
- Я хотела бы увидеть папу…
- Ну, и позвони ему, это раз. А второе, - Юле показалось, что в глазах врача промелькнуло тщательно скрываемое понимание происходящего, смешанное с ликованием, - если у тебя проблемы с ориентацией, не стоит их афишировать…
- Извините… - растерялась Юля, не зная, что и сказать на подобное.
В ответ мелькнула пола халата за закрывающейся дверью.
"Мне показалось, или он обо всём знает, но его это устраивает, и он молчит?" - мысленно спросила Юля.
"Не знаю… кажется, я скоро исчезну… я словно растворяюсь… но я не хочу…"
"Эээ… не смей! Что я буду делать в тебе? Я не умею так жить!"
"Я не понимаю, что со мной… с нами…"
Осторожно Юля немного приподнялась. Волной накатила слабость, и мир закружился, но вскоре удалось даже встать на ноги и неверной походкой добрести до окна. Территория клиники оказалась на удивление просторной и ухоженной. Перед зданием располагался довольно уютный скверик, резкие тени от причудливо подстриженных кустиков и деревьев падали на сырые после ночного дождя дорожки. Открыв ведущую на террасу стеклянную дверь, она ощутила дуновение свежего ветерка. Слабость ещё давала о себе знать: довольно сложно было сфокусироваться. Однако в отдалении, между деревьев, что-то привлекло её внимание. Присмотревшись, Юля увидела - не просто ограждение, а именно высокую, неприступную стену с вьющейся поверху спиралью колючей проволоки.
"Это что, изолятор элитной тюрьмы?" - по привычке обратилась она к внутреннему голосу. Но ответом послужила тишина.
Весь следующий день Юля пыталась докричаться до неведомого собеседника, но ответа так и не последовало. И ей стало страшно. Впервые в жизни настолько страшно. Она поняла, что, выйдя из больницы, не знает, куда идти, и что делать. Она даже не знает теперь своего имени… то есть, имени того, кем стала. Да и в целом возникли сомнения в том, что отсюда удастся выйти не вперёд ногами.
В соседней палате Коля мучился той же дилеммой. "Как там мать, сестра? Ведь у них нет денег. Я же, уходя к Кирюхе, взял пятихатку, осталась последняя купюра. Пятьсот рублей… а прошла не одна неделя…" Ещё недавно вполне крепкому и морально здоровому молодому человеку казалось, что он сходит с ума. Сегодня ему позволили встать. Зеркала в помещении не было, но глаза уже несколько дней прекрасно видели перед собой покрытые золотистым загаром женские ручки с длинными, некогда ухоженными ноготками. Хотелось познакомиться со своим новым лицом. Прошлёпав к выходу на террасу, Коля откинул занавес и замер. Хоть женский голос, звучавший в последнее время в голове, и исчез, но радость была омрачена жестокой истиной - к голосу прилагалось женское тело и весьма милое, но женское личико в обрамлении таких же, как были и у него, но более длинных тёмных прямых волос. "Что делать? Идти в таком виде домой? Ни одежды, ни денег. Да и этот мужик, явно не бедненький папаша, от него так просто не улизнёшь. А если он не отец? А именно папик?" - Колю передёрнуло. - "Переспать с мужчиной - это как-то… и неважно, какое у тебя тело…"
Глава 2
Аркан был человеком не то, чтобы престарелым, а, мягко говоря, старым. Его фактический возраст не так давно перевалил за сто тридцать. Однако деньги творили чудеса. Здоровье и внешность, как собственно, и документы никоим образом не наводили окружающих на мысли о возрасте человека. Уже не осталось в живых никого из тех, кто знал, что он родился в конце девятнадцатого века. Они не умерли от старости, в большинстве своём до неё не дожив. Кто-то, конечно, удостоился счастья умереть своей смертью, но этим кому-то повезло остаться в неведении относительно его дел, а прочие… прочим посчастливилось меньше. Аркан хотел жить, жить вечно. И не любил рисковать.
Ещё в гражданскую ему несказанно повезло помочь бежать из страны одному полоумному учёному, чьей навязчивой мыслью было осуществить переход разума из одного тела в другое.
- Вы только представьте себе, сударь! Это революция в науке и медицине! "Настоящие" люди смогут жить вечно за счёт отребья! - восклицал учёный, подсовывая Аркану какие-то свои научно обоснованные умозаключения, представленные в виде формул на бумаге.
Аркан не был силён в науках, однако внутреннее чутьё тогда ещё молодого парня подсказало, что этот человек будет полезен. И предчувствие оправдалось.
В те времена Аркан, воспользовавшись смутами, возглавил ватагу, под видом представителей новой власти изымавшую все найденные ценности и расправлявшуюся с "кулачьём". Добыча вывозилась за рубеж, где и находила своих покупателей, оседая всё более возрастающей суммой на счетах швейцарских банков. Когда действия ватаги стали опасны, Аркан тихо, по одному, избавился от всех её членов и выбрался за бугор. Тогда же он и помог, как считали окружающие, полоумному графскому сынку.
Обосновались они поначалу в Германии. Аркан сумел-таки вычленить из бредней подопечного суть и поверить в осуществимость задуманного учёным. На экспроприированные на родине средства удалось не только купить небольшое здание в глубинке, совместившее в себе и лабораторию, и дом для молодых людей, но и довольно беззаботно существовать на проценты.
Аркан предоставил учёному полную свободу действий, постоянно снабжая его подопытным материалом, в качестве которого служили беспризорники, одинокие старики и проститутки. Все они нашли здесь последнее пристанище. Но Аркан верил в успех. И однажды узнал про ещё одного, далеко не молодого учёного, влачащего нищенское существование в какой-то Тмутаракани. Разыскать и убедить пожилого человека присоединиться к исследованиям оказалось несложно. Этические соображение того не очень угнетали, а перспективы обнадёживали и воодушевляли.
Широкая сеть осведомителей, как с родины, так и в Германии, позволила группе подпольщиков поменять дислокацию, своевременно избежав вовлечения в военные конфликты. Менялись города и страны. И в один прекрасный момент учёные одержали победу. Теория подтвердилась на практике. После устранения всех побочных эффектов оба уже немолодых учёных провели эксперимент на себе. Убедившись в безопасности, семидесятилетний Аркан, давно мучавшийся из-за проблем с печенью и суставами, нашёл для себя подходящего юношу. Это было непросто. У потенциального кандидата не должно было быть родных и компрометирующего прошлого. Не последнюю роль играли внешние данные и здоровье. Самым сложным оказалось втереться в доверие. Бескорыстность пожилого человека, внезапно возжелавшего облагодетельствовать юношу, передав тому все свои счета и активы, вызывала сомнения. Однако вскоре Аркан обрёл новое молодое тело.
Не желая терять шанс на неимоверно большой заработок, Аркан нашёл желающих отдать целое состояние за процедуру. Были организованы полулегальные конторы, в которых проходивших дотошное обследование молодых людей принимали на весьма странную работу. С желающими заключался на удивление выгодный договор, суть которого заключалась в проживании в пансионате до того момента, пока кто-то из состоятельных людей не выберет "сотрудника" своим правопреемником. После чего производились необходимые юридические манипуляции. О дальнейшей судьбе падкую на столь лёгкие богатства подопытную молодежь не информировали, а их фантазия сама дорисовывала картины праздной сытой жизни. Вначале никто не верил в чудеса. Лишь единицы решались ввязаться в авантюру. Однако после первых же "процедур" частично посвящённые стали свидетелями преображения жизни вчерашних бедняков, и желающие получить богатое наследство обрушились на работников Аркана бурной рекой.
Непосвящённые в тонкости истинной стороны вопроса сотрудники с завистливой скаредностью отбирали претендентов. В то время, как сильнейшие мира сего уходили от дел и совершенно неожиданно для своих близких оставляли наследство не родным, а каким-то неведомым молодым людям. Гремели в газетах разгромные статьи о судебных процессах, в которых родственники безвременно почивших пытались безуспешно оспорить права на наследство.
Состояние Аркана возрастало на глазах. Однако ему хотелось большего. Не пресловутой политической власти. Он желал ни много, ни мало - править миром! Но делать это тайно. Откровенная власть грозила риском для его драгоценной жизни. Широкая сеть осведомителей и сейчас позволяла ему вполне анонимно, посредством шантажа, влиять на многие политические вопросы в ряде стран, но это было совсем не то, чего он желал.
Впереди грезился приход новой эры. Его эры. Золотой миллиард стал не актуален. Он лично отбирал тех, кто сможет пройти процедуру. Тайно связывался с потенциальными клиентами, предлагая услуги своей корпорации лишь тем людям, кто был выгоден - как сейчас, так и в будущем.
Всё шло великолепно и не предвещало ничего дурного. Имеющийся компромат почти на всех власть имущих позволял Аркану не беспокоиться о будущем. Увеличившийся поток клиентов требовал расширения числа посвящённых. Среди пришедших молодых людей нашёлся и тот, кого решили обучить, сделать помощником мэтров от медицины. В начале восьмидесятых, спустя тридцать лет после первого удачного перевоплощения, учёные и сам Аркан повторили процедуру, вновь обретя молодые тела. Но следом начались проблемы.
Сразу после проведения процедур Аркан начал замечать странности в поведении его "ручных", как он считал, учёных. И вскоре среди ясного неба грянул гром.
- Мы тоже хотим жить и наслаждаться. И считаем, что заработали это право, - произнёс однажды один из "старичков", благо, относительно молодой сотрудник не присутствовал при разговоре.
- Ты кидаешь нам крохи, заставляя работать, не покладая рук. Мы не желаем и далее оставаться твоими вечными рабами. Вечная жизнь - прекрасна! Но мы не видим жизни. Я потомственный граф! А хожу в рабах у разжиревшего холуя! - жёстко заявил второй.
"Эти слепцы совершенно не ценят тот титанический труд, что мне приходится проворачивать для осуществления их идей!" Но он понимал, что вынужден будет, скрипя зубами, пойти на все условия. По крайней мере - пока.
- Чего вы хотите? - остудив свой пыл, поинтересовался Аркан.
- Перевода средств на наши счета и свободу действий в дальнейшем. Мы готовы поделиться с коллегами нашими наработками. Для тебя почти ничего не изменится.
- И ещё, как разработчикам идеи, требуем постоянный процент от получаемой прибыли, - добавил второй.
Аркан смотрел в окно. Окружающий мир заволокло какой-то пеленой, солнечный весенний денёк словно померк. А в душе нарастала ярость: "Да как они посмели? Кто они, и кто я! Эти черви зажрались настолько, что осмелились открыть рот!" Рука инстинктивно дёрнулась к висевшему в кобуре пистолету. Предохранитель. Прицел. Выстрел. Звук падающего тела. Прицел. Что-то остановило Аркана, не позволив мгновенно убить второго. "Вдруг новичок не всё узнал? Пусть этот предатель передаст ему знания… а потом…" Взгляд человека в прицеле не был напуганным, в нём сквозила ненависть.
- Надеюсь, это послужило тебе уроком, - холодно произнёс Аркан. - Я исполню твою просьбу. Ты передашь знания и будешь свободен.
Ни одна чёрточка не дрогнула на его лице от столь явной лжи. За долгую жизнь Аркан научился полностью контролировать внешние проявления чувств. Но и в глазах не менее опытного оппонента не промелькнуло и доли веры. Человек понимал, что приговорен, и всё это лишь отсрочка.
В течение недели горе-учёный не попадался Аркану на глаза. Всё шло своим чередом: велись одна за другой операции. Бунтовщик передавал ученику знания. А дальше началось нечто такое, чего старый ворон предусмотреть не сумел. Первый из приходящих в себя олигархов проявил признаки явного психического расстройства, причём, оставшись при этом в своем старом бренном теле.
- Ублюдки! Шарлатаны! - бешено вращая глазами, вопил пациент, одновременно пытаясь придушить очутившуюся неподалёку от него санитарку.
Перепуганный персонал кинулся врассыпную из палаты. Однако мужчина не собирался сдаваться и, толком не отойдя после операции, кинулся следом за ними. Вышедший на звуки шума Аркан в ужасе наблюдал, как мужчина запутывается в полах свободного халата, оступается, как он медленно начинает падать. Перепуганные работники смотрели на происходящее издалека, и даже если бы и попытались помочь - не успели бы. В воздухе мелькнули ноги и руки, а затем послышался звонкий удар головы о каменный пол. Аркан был готов поклясться, что расслышал хруст черепа бедолаги. Возле всё ещё агонизирующего тела начала расплываться буроватая лужица. Конвульсии становились всё слабее и реже, и в конце концов, пациент утих.
- Как всё это понимать? - поднимая взгляд на стоящего неподалёку наиболее молодого из учёных, зло произнёс Аркан. Он понимал, что теперь близкие "клиента" смогут порядком подпортить ему жизнь.
- Мы ничего не могли сделать… - лепетал молодой специалист, - он очнулся в бешенстве, кинулся на санитарку, а потом… потом… вот…