Узнав об этом, я нисколько не испугался, ибо знал, что Альбрехт действительно докажет сказанное. Я быстро собрался, поехал, сам стал на суд и обратился к боярам: "Вот здесь я сам! Отпустите моего дворецкого". Бояре сказали нам обоим: "Договаривайтесь друг с другом". Мой дворецкий был освобожден, оправдан и отпущен, а я поехал вместе с Эльферфельдом на его двор.
Я хорошо знал, что пока я в земщине, то проиграю всякое дело. Поэтому, обратившись к Эльферфельду, я сказал: "Любезный земляк! Я прошу вас дружески, возьмите у меня сколько вам угодно, и оставайтесь моим приятелем". "А сколько же вы готовы дать?" - спросил тот. "Двести рублей", - ответил я. Этим он и удовлетворился. "Однако, - продолжал я, - у меня нет сейчас таких денег". "Так напишите расписку - я готов подождать год".
Я написал ему расписку и приветливо передал ее, хотя в душе у меня все кипело. Затем мы оба поехали на Судный двор, поблагодарили бояр, и Эльферфельд сказал им, что он удовлетворен. Я заплатил сколько нужно судебных издержек, после чего мы разъехались. Он радовался, но и я особо не печалился. Каспар мечтал о том, как получит мои кровные денежки, а я строил планы, как бы мне его задушить. После этой истории я и вступил в опричнину…"
- Почему такой хмурый? - спросил опричник, водружая кувшин и окорок на стол (Бомелиус успел спрятать и чернильницу, и бумаги).
- Есть причина… - немного поколебавшись, ответил лекарь.
- Расскажи.
- Как-нибудь после…
- Понял… - Штаден коротко хохотнул. - Что ж, приступим. Ты, чай, голоден?
- Так ведь это не у меня, а у тебя имеется корчма, где ни свет ни заря подают хлёбово, - козырнул Бомелиус своими познаниями в русском языке.
- И то верно. Тогда садись, выпьем и закусим, чем Бог послал.
- А это что? - показал Бомелиус на бутылку.
- О-о… - простонал Штаден от переизбытка чувств. - Это английский джин!
- Откуда?! - удивился лекарь.
- Иоганн Таубе презентовал.
- А он где взял?
- Не слишком ли много вопросов прямо с утра, любезный Элизиус? - хитро прищурился Штаден. - Ладно, другому не сказал бы, а тебе скажу. Джин ему привезли польские послы. Но вообще-то, сдается мне, Таубе вскоре покинет Московию…
- Что так?
- Мой верный Альбрехт узнал от его слуг, к которым вошел в доверие, что у хитроумного Иоганна Таубе вроде есть какие-то связи с приближенными польского короля Сигизмунда. И будто бы они подбивают его сменить сюзерена. Естественно, не без солидной материальной выгоды.
Бомелиус невольно прикусил нижнюю губу. Таубе, идиот, сукин сын! Если этот лифляндский дворянчик, агент Уолсингема, сбежит в Польшу, под крыло Сигизмунда, то тогда он останется без связи. Это в лучшем случае. А в худшем… бр-р!.. У лекаря пошел мороз по коже.
Он вдруг вспомнил, что ему рассказывал про страшную кончину дьяка Висковатого доктор Ричард Рейндольс, который работал в Руссии с 1567 года. Если Таубе поймают и начнут пытать в Разбойном приказе, он, чтобы спасти свою шкуру (или хотя бы избавиться от нечеловеческих мук), первым делом укажет на Бомелиуса, как на агента королевы Елизаветы. Ведь только ему одному известна связь лекаря с тайной королевской службой.
- Думаю, что все это пустая болтовня. Сплетни, - поморщившись, ответил Бомелиус. - Многим хочется навести навет на опричников, в особенности иноземных.
- Это да, - помрачнев, согласился Штаден. - Бояре почти все неровно на нас дышат.
- Вот и я об этом. Ну и чего мы ждем, дорогой Генрих? - При виде окорока у голодного лекаря начался желудочный спазм. - Откупоривай бутылку…
Джин и впрямь оказался превосходным. Бомелиусу даже на какой-то миг показалось, что он находится в любезной его сердцу Англии. Что касается Генриха Штадена, то он и вовсе расслабился и стал рассказывать такие вещи, о которых в трезвом виде поведал бы лишь под пыткой.
- …Когда великий князь Иоанн Васильевич отправился в Псков, я решил больше с ним не ездить и незаметно отстал от войска. Набрал я всякого рода слуг, особенно тех, которые были наги и босы, одел их, накормил, дал оружие. Им это пришлось по вкусу. А дальше я начал собственные походы и повел своих людей назад, внутрь страны, по другой дороге. За это мои люди оставались верны мне. Всякий раз, когда они забирали кого-нибудь в полон, то расспрашивали, где можно разжиться деньгами и добром, а в особенности хорошими конями. Если же взятый в плен не хотел отвечать, то они пытали его, пока он не признавался. Так мне добывали они деньги и добро.
Однажды мы подошли в одном месте к церкви. Люди мои устремились внутрь и начали грабить - забирали иконы и разную церковную утварь. А было это неподалеку от двора одного из князей, и земских собралось там около 300 человек. Они как раз гнались за шестерыми всадниками. Это были опричники. Они просили меня о помощи, и я пустился на земских.
Когда те увидели, что из церкви двинулось на них так много народа, они повернули обратно ко двору. Одного из них я тотчас уложил первым же выстрелом наповал; потом прорвался через их толпу и проскочил в ворота. Из окон женской половины на нас посыпались каменья. Кликнув с собой моего слугу Тешату, я быстро взбежал вверх по лестнице с топором в руке. Наверху меня встретила княгиня, которая хотела упасть мне в ноги. Но, испугавшись моего грозного вида, она бросилась назад в палаты. Я же всадил ей топор в спину, и она упала на порог. А я перешагнул через труп и познакомился с их девичьей… хе-хе… М-да… - На обветренном раскрасневшемся от выпитого джина лице Генриха Штадена появилась сальная ухмылка. - После этого похода я возвратился к себе в село Новое, а все добро отослал в Москву. Когда я выехал с великим князем, у меня была лишь одна лошадь, вернулся же я с 49, из них 22 были запряжены в сани, полные всякого добра.
Генрих Штаден снова налил себе джина и выпил. Отрезав засапожным ножом добрый кус окорока, он проглотил его мигом, как голодный волк, и продолжил, вытирая сальные пальцы о полы кафтана:
- Когда великий князь прибыл в Старицу, был сделан смотр, чтобы ему знать, кто остается при нем и крепко его держится. Тогда-то Иоанн Васильевич и сказал мне: "Отныне ты будешь называться Андрей Володимирович". Частица "вич" означает у московитов благородный титул, если ты еще не знаешь. С тех пор я уравнен в правах с князьями и боярами. Этими словами государь дал мне понять, что я рыцарь. После этого великий князь поехал в Александрову Слободу и распорядился там постройкой церкви. Я же не последовал за ним, а вернулся в Москву.
- Я слышал, что Каспар Эльферфельд недавно помер…
- Сдох, скотина. Бог наслал на него чуму. Зарыли как падаль. Но перед этим ему пришлось посидеть в тюрьме… - Штаден злобно ухмыльнулся. - Понятно, попал он туда не без моей помощи… Я приходил к нему в острог, и он предложил мне все свое имущество, лишь бы выйти на свободу. Я пообещал. Тогда Каспар уполномочил меня, а также моего любезного друга, ныне уже почившего в бозе, Адриана Кальпа вытребовать все его лари из английского подворья в Холмогорах, которые он, боясь пожара, спрятал там в каменном подвале. Когда я туда пришел, мне не отказали в выдаче и привезли все имущество на двор Адриана. Но я, ученый горьким опытом, опасался докторских штучек Эльферфельда. Лари и ящики были опечатаны и снабжены документами, и, чтобы убедиться в их содержимом, мы с Адрианом Кальпом все их вскрыли и произвели опись в присутствии свидетелей. Часть имущества Эльферфельда я оставил себе, а часть передал в казну. Что касается самого Каспара, то он остался гнить в тюрьме. Так я расквитался с ним за все свои обиды.
"Однако… - подумал Бомелиус. - С этим фруктом нужно ухо держать востро. Но все равно кому-то нужно довериться… Уолсингем далеко, от него помощи в моих делах ждать не приходится. Таубе тоже должен быть в стороне, вне всяких подозрений, это и так понятно. Остается только Генрих. Судя по тому, что он тут порассказал, у него есть верные люди, которые за полушку человека удавят. Придется заплатить… много серебра отсыпать. Что ж, заплачу, ни одно доброе дело не должно остаться без должной благодарности. И потом, если все получится, как я задумал, Генрих Штаден будет служить мне, как верный пес".
- Да, у всех свои трудности… - Лекарь немного помялся, но все-таки решился: - У меня вот тоже есть свой Каспар. Ужо я и так и эдак, но через него все равно не перепрыгнешь.
- Это кто же такой?
Бомелиус понизил голос до шепота, перегнулся через стол поближе к уху Штадена и сказал:
- Арнульф Линдсей, лейб-медикус государев…
- Вот те раз! - Опричник хлопнул ладонями по своим коленям. - Выходит, и среди вашего брата идет борьба за место под солнцем. А я-то думал…
- Выходит! - огрызнулся Бомелиус. - Линдсей только на травах знается, а я кроме этого могу предсказывать судьбы, могу излечить почти любую болезнь наложением рук, - душевной силой, имею склонность к алхимии… Поэтому пользовать государя должен я, - я! - а не какой-то там Линдсей, от услуг которого отказалась королева Елизавета. К твоему сведению, чтобы он не путался у нее под ногами и не клянчил себе доходное место для практики, она приняла мудрое решение - отослала его подальше от Лондона, в Московию.
- Но ведь есть еще и другие врачи - Ричард Рейнольдс, Ричард Ригерт…
- А! - Бомелиус небрежно отмахнулся. - Они чересчур молоды и не пользуются у Иоанна Васильевича большим доверием. Главная препона - Арнульф Линдсей.
При этих словах он поднял глаза на опричника и встретил его почти трезвый, холодный - нет, скорее оценивающий - взгляд. Лекарь сделал невинное лицо и приятно улыбнулся. Но Генрих Штаден не повелся на его игру. Он уже понял, куда клонит его земляк.
- Сколько? - спросил он деловито и напрямую.
- Ты о чем? - Бомелиус с деланным удивлением округлил глаза и захлопал ресницами.
- Брось… - поморщился Штаден. - Мне ты можешь верить. Выручить земляка - святое дело.
"Еще бы… - мелькнула мысль в голове Бомелиуса. - Ведь не бесплатно. К тому же иметь в ближайшем окружении царя заступника - что может быть лучше и надежней для карьеры? Пройдоха…"
- Да, ты прав… твоя помощь мне и впрямь нужна.
- Сколько? - опять повторил свой вопрос Штаден. - Сколько ты заплатишь за то, чтобы освободилось место царского лейб-медикуса?
- Ну не знаю… Сам назови свою цену. Надеюсь, ты не будешь обдирать до нитки своего друга?
- Так ведь дело-то непростое и опасное…
- Кто бы спорил. Но все же, все же…
Бомелиус и Штаден торговались полчаса. При этом они ни разу не назвали имени доктора Линдсея; все и так было понятно. Ударив по рукам, заговорщики допили джин и покинули жилище лекаря. Бомелиус торопился к одному боярину, которого мучила язва желудка, а опричник направил стопы в свою корчму - посмотреть, как там идут дела. От лекаря он ушел не пустым - за пазухой у него лежала золотая чарка, царский подарок Бомелиусу.
Глава 4. Дарья
Картина получилась как в финале "Ревизора". Девушка тоже узнала Глеба; на какое-то время от неожиданности она потеряла дар речи и оцепенела. Девушка смотрела на Тихомирова-младшего словно кролик на удава и не могла сдвинуться с места.
Глеб быстрым движением вырубил компьютер, чтобы снять с экрана монитора изображение утерянной девушкой карты, и сказал:
- Милости прошу, мадемуазель! Что с вами? Э ву коман тале ву?
Тихомиров-младший, благодаря неумолимой настойчивости отца, выучил несколько языков, в том числе латынь и древнегреческий, и иногда, чтобы блеснуть своей нестандартностью и эрудицией, чисто по-мальчишечьи вставлял в свою речь где надо и где не надо иностранные фразы. Нужно сказать, что это иногда помогало сделать клиентов из буйного племени "черных" археологов более сговорчивыми. Тихомировы не только оценивали древние раритеты, но и кое-что (особо ценное) покупали - для своей коллекции и для перепродажи, на чем имели неплохой гешефт.
Девушка глубоко вдохнула воздух и ответила:
- Сёля ва сан дир. Все хорошо… Это вы?!
Теперь пришла очередь Глеба удивиться еще больше. Эта красотка знает французский язык! Вуаля! Интересно…
- Скорее да, чем нет, - сказал Глеб, приятно улыбаясь. - И потом, знаете ли, я не совсем понимаю, что значит "это вы"?
Он решил прикинуться валенком. Ничего не знаю, никакого конверта не видел, ничего не брал. Ему страсть как не хотелось отдавать этой странной девице древнюю карту. По крайней мере, до тех пор, пока он не исследует ее по всем правилам. Вдруг там есть какая-нибудь тайнопись, проявляющаяся, например, под воздействием тепла или химикатов. Такие вещи уже случались в его практике. И потом, зашифрованная надпись на карте…
Глеб был уверен, что девушка пришла за его находкой. Но как она так быстро смогла вычислить, кто взял карту, и узнать его домашний адрес?
- Не придуривайтесь! - сердито сказала девушка. - И, пожалуйста, не отрицайте, что это именно вы догнали вора, который украл у меня пакет.
Она уже успела взять себя в руки, и ее симпатичное загорелое лицо приобрело несколько надменное выражение. Судя по всему, девушка знала себе цену, но она была так высока, что не пришлась по карману ни одному молодому человеку - на руке гостьи не было обручального кольца.
Глеб про себя тяжело вздохнул - он терпеть не мог взбалмошных фифочек с их вечным недовольством и капризами. Увы, ради дела придется потерпеть…
- Да, это сделал я, - признался Глеб. - И должен вам доложить, раскаиваюсь в своем рыцарском поступке.
- Почему?!
- Я здорово рисковал (преступник мог иметь оружие), бил ноги, терял свое драгоценное время, а благодарности от вас так и не дождался.
Удивительное дело - девушка смутилась! Она вдруг залилась румянцем, что сделало ее еще привлекательней, покаянно опустила голову и ответила:
- Извините… Просто я была в шоке.
- Бросьте… Из-за каких-то бумажек… - забросил Глеб хитрую наживку.
- Для меня эти бумаги представляют огромную ценность. Так что большое вам спасибо.
"Лучше позже, чем никогда… А карта-то, оказывается, не простая. Бумаги представляют огромную ценность… Не исключено. Это обнадеживает. Теперь я не признаюсь, что карта у меня, и под пыткой. Но самое интересное - похоже, девушка еще не в курсе, что конверт с картой пропал. Иначе она говорила бы по-другому. Тогда что ее привело ко мне?" - Глеб терялся в догадках.
- Присаживайтесь, - сказал он, указывая на кресло. - В ногах правды нет. Кстати, как вы насчет кофе?
- Вы подслушали мои мысли. С большим удовольствием.
- Отлично. Тогда передислоцируемся на кухню. Заодно и подкрепимся. Мне почему-то кажется, что вы еще не обедали.
- Да. И не завтракала, - призналась девушка. - Я к вам прямо с вокзала.
- Так уж и прямо?
- Ну… не совсем. Сначала я зашла в адресное бюро…
- Во как… Я так понимаю, вы хотели узнать мой адрес. Зачем?
- Мои знакомые рекомендовали вас как одного из самых толковых экспертов по древностям.
- Так вы на консультацию? - спросил Глеб и с облегчением вздохнул.
- Вроде того…
- Ладно, все дела потом. Сначала нужно ублажить мамону. Прошу… - Глеб галантно пропустил девушку вперед, и они зашли на кухню.
Кухня в доме Тихомировых была очень просторной, с высоким потолком и готическими витражными окнами. Она походила на поварню средневекового рыцарского замка, только была гораздо чище, уютней и светлей. Развешанные по стенам медные тазы, начищенные до блеска, старинная серебряная посуда в резном посудном шкафу, массивный дубовый стол и расписные изразцы невольно вызывали в памяти столь милое сердцу каждого русского патриота патриархальное прошлое.
В особенности хорошо и уютно было на кухне, когда приходили холода и разжигался камин.
- Как у вас тут здорово! - воскликнула восхищенная девушка.
- Правда?
- Честное слово! Это не кухня, это мечта каждой женщины. Я бы тут жила.
- Так в чем дело? Переезжайте к нам. Мы поставим вам диванчик возле камина - и живите на здоровье.
- Вы делаете мне предложение? - В черных глазах девушка заплясали лукавые чертики.
- Не смею даже мечтать об этом.
- Почему?
- Все очень просто. Мне кажется, что вы из той породы женщин, которые сами выбирают свою половину. Так что мое предложение будет лишь бесполезным сотрясением воздуха.
- Вы мне льстите… - девушка смутилась.
- Ни в коей мере. Кстати, - спохватился Тихомиров-младший, - мы ведь не познакомились. Меня зовут Глеб.
- Я знаю. Тихомиров Глеб Николаевич. А меня родители назвали Дариной. Я родилась, когда им было под сорок, поэтому они посчитали меня подарком свыше. Не люблю это дурацкое имя. Где они только его откопали. Поэтому почти все кличут меня Дарьей.
- Дарина. По-моему, это замечательное, красивое имя.
- Не издевайтесь над бедной девушкой.
"Да уж… - с иронией подумал Глеб. - Бедная и беззащитная… Как же. Такой палец в рот не клади, отхватит вместе с кистью".
- Даже в мыслях не было! - сказал он проникновенно. - Ну что же, Дарья так Дарья… Располагайтесь, а я пока переквалифицируюсь в буфетчика.
Булочка в хлебнице уже изрядно зачерствела, но Глеб быстро нашел выход. Он порезал ее на кусочки, положил сверху сырокопченую колбасу каменной твердости, присыпал ее таким же железобетонным сыром, потертым на терке, сложил бутерброды в посудину, подлил в нее немного воды и поставил в микроволновку.
Когда тренькнул звоночек электронной чудо-печки, Глеб с некоторым сомнением достал свои творения, и кухня наполнилась удивительно приятными запахами, которые стали еще более насыщенными и аппетитными, когда Тихомиров-младший разлил по чашкам сваренный по "фирменному" рецепту кофе.
- Супер! - восхитилась Дарина-Дарья и принялась жадно жевать бутерброд, нимало не заботясь о том, как она выглядит со стороны. - М-м… Только мужчины могут за считанные минуты приготовить такую вкуснятину. Мне для этого понадобился бы минимум час.