- Аткинс, что я сказал тебе буквально минуту назад? Теперь внимание. Послушай, что пишут про птицу-конька.
- Птицу-конька?
Киндерман загадочно взглянул на сержанта и подмигнул ему:
- Аткинс, пожалуйста, больше так не делай.
- Хорошо, не буду.
- Хорошо, ты не будешь. А теперь я поведаю тебе о том, как птица-конек...- Тут Киндерман выдержал небольшую паузу.- О том, как птица-конек вьет свое гнездо. Это невероятно.
Он раскрыл книгу и начал читать:
- "Конек использует для постройки гнезда четыре вида материалов: мох, паутину, лишайник и перья. Сначала он находит подходящую ветку, напоминающую рогатку. Затем собирает мох и покрывает им эту рогатку. Большая часть мха падает, но конек настойчив: он трудится до тех пор, пока кусочки мха не налипнут на ветку. После этого птица переключается на паутину: прижимает ее ко мху, пока та не прилипнет, а потом начинает растягивать нити, чтобы связать свое будущее гнездо. И вот наконец дно гнезда готово. Тут птичка снова начинает таскать кусочки мха. Сооружение по форме напоминает чашу. Сначала конек плетет гнездо горизонтальными нитками паутины, затем вертикальными, соединяя в единое целое кусочки мха При этом все тельце конька беспрестанно вращается. Когда гнездо обретает нужные очертания, начинается новый этап: прижимание кусочков мха грудкой и утаптывание дна лапками. Когда гнездо свито на одну треть, птичка отправляется на поиски лишайника. Он будет покрывать только внешнюю часть гнезда, и для этого конек проделывает сложные акробатические трюки. Когда "чаша" готова на две трети, строительство проходит уже несколько по-другому, ибо надо позаботиться и о том, чтобы обеспечить наиболее удобный подлет к гнезду. Оставляется аккуратное отверстие, которое укрепляется лишайником и мхом, после чего достраивается купол гнезда и начинается отделка изнутри перьями".
Закончив чтение, Киндерман отложил книгу в сторону.
- А ты думал, Аткинс, что это так легко - вить гнездо? Что можно запросто заказать сборный двухэтажный домик где-нибудь на фирме в Фениксе? Ты смотри, что происходит! Ведь птичка должна заранее иметь представление о том, как в конечном итоге будет выглядеть ее гнездо. К тому же необходимо точно рассчитать, где и сколько мха и лишайника надо уложить, чтобы форма стала идеальной. Что это - ум? У этой птички мозг с бобовое зернышко. Что же руководит ею, когда она так безупречно ведет постройку? Думаешь, Райан смог бы свить такое гнездо? Впрочем, это не важно. И еще кое-что, так, пища для ума. Где на Земле можно отыскать стимул - этакий метод кнута и пряника, о котором талдычат специалисты по поведению и который так необходим этой птичке, чтобы безупречно выполнить все тринадцать различных операций по витью гнезда? Б. Ф. Скиннер делал вот что: он тренировал во время Второй мировой войны голубей, и из них получались настоящие камикадзе. Ты сам можешь об этом прочитать в книгах. Этим голубям к брюшкам привязывали маленькие бомбочки. Однако раз за разом случалось так, что птица сбивалась с курса и бомбы падали на Филадельфию. К тому же самому ведет и отсутствие свободного выбора у человека.
Что же касается отпечатков пальцев, то они ничего не означают: они лишь подтверждают вещи, давно мне известные. Убийца сам закрыл ширму в исповедальне, чтобы тот, кто ожидал своей очереди с другой стороны, не увидел мертвого священника. И еще для того, чтобы мы заподозрили в преступлении кого-нибудь другого. Вот для этого он и задвинул ширму так, чтобы стук услышал Патерно. Убийца таким образом заставил остальных поверить, будто священник еще жив, а он - этот неизвестный - закончил свою исповедь, так как ширма задвинулась с его стороны. И это вполне объясняет задержку, о которой мне поведал Патерно: сначала ширма движется, потом пауза, а затем она захлопывается до конца. Ведь убийца не мог полностью закрыть ее изнутри, поэтому он задвигает ее уже с внешней стороны. И отпечатки пальцев, несомненно, принадлежат именно ему. В силу этого наголо бритый человек автоматически исключается - он находился в левом отсеке исповедальни. Отпечатки пальцев и эти странные звуки - все с правой стороны. Значит, убийца - либо старичок с пакетом, либо мужчина в черной ветровке с капюшоном.
Киндерман встал и направился к вешалке за пальто.
- Сейчас я собираюсь в больницу, мне пора навестить отца Дайера. А ты, Аткинс, проведай-ка нашу старушку. Дело о Близнеце уже на месте?
- Нет, пока еще нет.
- Позвони снова. Затем вызови свидетелей из церкви: пусть они составят словесные портреты подозреваемых. Сделай с них наброски. Действуй. Встретимся у рек Вавилона. Чую, мне придется выслушать серьезные жалобы.- У двери Киндерман замешкался.- Я сейчас в шляпе?
- Да.
- Ничего-ничего, это всего-навсего привычка.- Он вышел и тут же возвратился.- А вот еще предмет для разговора, но это уже как-нибудь потом: кому может прийти в голову носить зимой белые полотняные штаны? Подумай. Adieu. И помни обо мне.
Киндерман снова вышел, но на этот раз уже не вернулся.
Аткинс принялся соображать, какие дела ему раскидать в первую очередь.
До Джорджтаунской больницы было только две остановки. Киндерман приблизился к справочному столу с целым кульком гамбургеров в руке. Другой он бережно прижимал к себе большого плюшевого медведя в бледно-голубых шортах и рубашке с короткими рукавами.
- Добрый день, мисс,- обратился он к дежурной.
Девушка подняла глаза и увидела перед собой огромного медведя. На рубашке пестрела надпись: "Если хозяину грустно, немедленно выдайте ему шоколадку".
- Очень остроумно,- улыбнулась девушка. - Это для мальчика или для девочки?
- Для мальчика,- насупился Киндерман.
- Как его зовут?
- Отец Джозеф Дайер.
- Я вас правильно расслышала? Вы сказали "отец"?
- Да, именно так. Отец Дайер.
Девушка удивленно посмотрела сначала на медведя, потом на Киндермана. И только тогда заглянула в списки больных.
- Невропатология, палата номер четыреста четыре, четвертый этаж. Из лифта - направо.
- Спасибо большое. Вы очень любезны.
Когда Киндерман подошел к палате, Дайер полулежал в подушках и, водрузив на нос очки, увлеченно читал газету. "Знает ли он о случившемся?" - подумал Киндерман. Возможно, нет. Дайер, видимо, попал сюда как раз тогда, когда и произошло убийство. Следователь надеялся, что врачи серьезно занялись здоровьем священника и подлечили его нервы. По крайней мере, спокойное поведение отца Дайера и выражение его лица свидетельствовали о том, что он чувствует себя гораздо лучше.
Осторожно ступая, Киндерман медленно подошел к кровати. Дайер не заметил своего друга. А тот внимательно разглядывал священника и в конце концов сделал вывод, что пока вроде все идет нормально. Однако следователя насторожило то, как тщательно Дайер изучает газету. Может, он уже успел прочитать и про убийство? Следователь бросил взгляд на название газеты и остолбенел.
- Ну? Может быть, сядешь, наконец, или так и будешь торчать надо мной и распространять свои микробы? - внезапно спросил Дайер.
- Что это ты читаешь? - каменным голосом произнес Киндерман.
- "Женская одежда", ежедневный выпуск. А что? - Иезуит скосил глаза и увидел медведя.- Это мне?
- Я подобрал его на улице и решил, что это как раз для тебя.
- О!
- Тебе не нравится?
- Цвет чуток подкачал,- с важностью изрек Дайер. И вдруг зашелся в кашле.
- Так, я все понял. А кто пытался меня убедить, что ничего серьезного? - упрекнул его Киндерман.
- Кто же знал? - угрюмо буркнул Дайер.
Киндерман вздохнул с облегчением. Теперь он окончательно уверился в том, что за здоровье Дайера опасаться нечего. Похоже, тот ровным счетом ничего не слышал об убийстве. Следователь вручил священнику кулек с гамбургерами и медведя.
- На вот, возьми,- проворчал он и, пододвинув стул поближе к кровати, плюхнулся на него.- Не могу поверить, что ты так увлекся "Женской одеждой".
- Я должен быть в курсе всех событий,- возразил Дайер,- Я ведь не в вакууме даю духовные наставления.
- А тебе не кажется, что на твоем месте лучше было бы почитать религиозные газеты? Или какую-нибудь другую литературу. Ну, например, "Духовные упражнения".
- Там ничего не сказано про моду,- негромко заметил Дайер.
- Жуй гамбургеры,- предложил Киндерман.
- Я не голоден.
- Тогда можешь съесть только первую половину. Это твои любимые, из "Белой башни".
- А вторая половина откуда?
- Вторая - прямо из космоса, непосредственно с твоей родины.
В палату приковыляла полная, коренастая медсестра с резиновым жгутом и шприцем в руках. Вид у нее был усталый.
- Надо взять у вас кровь на анализ, святой отец.
- Опять?
Сестра застыла на месте.
- Что значит - опять? - удивилась она.
- Только что, минут десять назад, у меня уже брали кровь.
- Вы, наверное, шутите, святой отец?
Дайер поднял руку, и на внутреннем сгибе локтя мелькнул маленький кусочек пластыря.
- А вот и дыра,- добавил он.
- Черт побери, а ведь и правда! - возмутилась сестра.
Резко повернувшись, она с воинственным видом покинула палату. Спустя мгновение коридор огласился ее свирепым воплем:
- Кто посмел зайти к этому парню?
Дайер уставился на распахнутую дверь.
- До чего же мне по душе такое внимание и забота,- пробормотал он.
- Да, здесь довольно мило,- согласился Киндерман.- Спокойненько и полнейшая тишина. Кстати, а как у вас здесь с учебной тревогой?
- О, я совсем забыл,- встрепенулся вдруг Дайер. Он дотянулся до ящика тумбочки и, выдвинув его, извлек оттуда вырезанную из журнала карикатуру. Со словами: "Специально берег для вас" - священник протянул ее Киндерману.
Следователь посмотрел на картинку. Там был изображен бородатый рыбак рядом с гигантским карпом. Надпись гласила: "Эрнест Хемингуэй во время пребывания в Скалистых горах выловил карпа более пяти футов длиной, но потом-таки передумал писать об этом".
Киндерман суровым взглядом окинул Дайера и поинтересовался:
- Где ты это достал?
- Вырезал из "Санди мессенджер". Знаешь, а мне немного легче.- Он вынул из пакета гамбургер и начал с аппетитом уплетать его.- М-м, спасибо, Билл. Это прекрасно. Кстати, карп до сих пор плавает в ванне?
- Его казнили вчера вечером.- Киндерман с удовольствием наблюдал, как Дайер принялся за вторую порцию.- Матушка Мэри безутешно рыдала за столом. Что же касается меня, то я хладнокровно принимал в это время ванну.
- Это чувствуется,- заметил Дайер.
- Как вам нравятся гамбургеры, святой отец? Кстати, сейчас ведь Великий пост.
- Я освобожден от всех постов,- возразил Дайер.- Я болен.
- А на улицах Калькутты дети умирают от голода.
- Они не едят коров,- парировал Дайер.
- Все, сдаюсь. Еврей, выбирая в друзья священника, получает кого-нибудь вроде Тейяра де Шардена. А что мне досталось? Священник, который интересуется новинками женской моды и обращается с людьми так, будто у него в руках кубик Рубика: вертит его во все стороны, как ему понравится. Главное, чтобы получился один цвет. Кому все это надо?
- Не желаешь гамбургер? - Дайер протянул Киндерману кулек.
- Пожалуй, один съем.- Глядя на с аппетитом жующего Дайера, лейтенант почувствовал, что и впрямь проголодался. Он сунул руку в кулек и вынул гамбургер.- Мне они особенно нравятся из-за этих маленьких маринованных огурчиков. Без них как будто что-то теряется.
Киндерман отхватил здоровенный кусище, и как раз в этот момент в палату вошел врач.
- Доброе утро, Винсент,- поздоровался Дайер.
Амфортас кивнул Остановившись возле кровати, он взял со столика карту назначений и молча пробежал ее глазами.
- А это мой друг, лейтенант Киндерман,- представил следователя Дайер.- Билл, познакомься, это доктор Амфортас.
- С удовольствием,- приветливо откликнулся Киндерман.
Казалось, Амфортас не слышал его. Он что-то записывал в карте.
- Меня вроде завтра выписывают...- начал было священник.
Амфортас кивнул и положил карту на место.
- А мне здесь понравилось,- заявил Дайер.
- Да, и медсестры тут просто потрясающие,- добавил Киндерман.
Впервые за все время Амфортас взглянул на следователя. Лицо его по-прежнему оставалось безучастным, глаза серьезными, но в глубине этих грустных темных глаз скрывалась какая-то тайна.
"О чем он сейчас думает? - размышлял Киндерман.- Мне показалось или я действительно вижу улыбку в этих полных печали глазах?"
Их взгляды встретились лишь на мгновение, и уже через минуту Амфортас повернулся и вышел из палаты. В коридоре он сразу же свернул налево и скрылся из виду.
- Твой врач, похоже, хохочет без умолку,- пошутил Киндерман.- С каких это пор талантливые трагики занимаются медициной?
- Бедный парень,- посочувствовал Дайер.
- Бедный? А что с ним случилось? Вы уже успели подружиться?
- Он потерял жену.
- А, понимаю.
- Он так и не оправился полностью.
- Развод?
- Нет, она умерла.
- Жаль. И давно?
- Уже три года,- ответил Дайер.
- Это гигантский срок,- заметил Киндерман.
- Я знаю. Но она умерла от менингита.
- Что ты говоришь!
- И он до сих пор не может простить себе ее смерть. Он сам лечил жену, но не смог не только спасти, но даже облегчить ее страдания. И это разрывало его сердце. Сегодня он работает здесь последний день, а затем увольняется. Он решил посвятить всего себя исследовательской работе. А начал он свои опыты вскоре после потери супруги.
- А что он исследует? - заинтересовался Киндерман.
- Боль,- охотно пояснил священник.- Он изучает боль.
Киндерман явно заинтересовался.
- Ты что, все о нем знаешь? - удивился он.
- Да, вчера он мне полностью открылся,- кивнул Дайер.
- Он любит поговорить?
- Ну, ты же знаешь, как действуют на людей священники. Мы как магнит для встревоженной души.
- А можно сделать соответствующее заключение и относительно меня?
- Если галоши подходят, почему бы их не надеть?
- А он католик?
- Кто?
- Тулуз Лотрек. Разумеется, доктор - о ком же я еще могу спрашивать?
- Ну, ты частенько так неясно выражаешься...
- Это обычный способ. Особенно когда имеешь дело с чокнутым. Итак, Амфортас католик или нет?
- Да, он католик. И вот уже много лет подряд ежедневно посещает мессу.
- Какую мессу?
- В шесть тридцать утра в церкви Святой Троицы. Кстати, я тут обдумывал твою проблему.
- Какую проблему?
- Насчет зла,-- напомнил Дайер.
- Да разве это только моя проблема? - фыркнул Киндерман.- Чему же тебя столько лет учили? Вы все словно выпускники семинарии для слепых - только и делаете, что занимаетесь теологическими рассуждениями, и не видите дальше собственного носа. Это проблема каждого!
- Понимаю,- согласился Дайер.
- А вот это уже странно.
- Тебе не мешало бы относиться ко мне чуть добрее.
- А плюшевый медведь?
- Медведь тронул меня до глубины души. Так мне можно говорить?
- Но это очень опасно,- нахмурился Киндерман. Потом, со вздохом взяв с кровати газету, раскрыл ее и начал читать.- Валяй, рассказывай, я весь во внимании.
- Так вот, я тут кое о чем подумал,- продолжал Дайер.- Пока я лежу в больнице и все прочее...
- Пока ты лежишь в больнице совершенно здоровый,- вставил Киндерман.
Дайер не обратил никакого внимания на этот выпад.
- Я задумался о некоторых вещах, связанных с хирургией.
- Да на них практически ничего и нет! - вдруг весело вскинулся Киндерман. Он с головой погрузился в рассматривание "Женской одежды".
- Говорят, когда человек находится под наркозом,- снова заговорил Дайер,- его подсознание продолжает ощущать все, что с ним происходит. Оно слышит голоса врачей и медсестер. Оно чувствует боль.- Киндерман оторвался от газеты и посмотрел на священника.- Но когда человек приходит в себя, у него остается впечатление, будто ничего с ним не происходило. Поэтому, может быть, когда мы снова вернемся к Богу, то же самое случится и со всей мирской болью.
- Это правда,- согласился Киндерман.
- Ты тоже так считаешь? - удивился Дайер.
- Я имею в виду подсознание,- пояснил Киндерман.- Известные психологи, светила прошлых лет, проводили множество экспериментов. Так вот, они выяснили, что внутри нас существует и второе сознание, которое мы называем подсознанием. Один из таких исследователей - Альфред Бине. Послушай! Однажды он загипнотизировал девушку. И внушил ей, будто с этого момента она не видит его, не слышит и не знает, что он делает. Потом, вложив ей в руку карандаш, он расстелил на столе бумагу. В комнату вошел помощник и начал задавать девушке самые различные вопросы. В это же время сам Бине тоже спрашивал ее о чем-то. Девушка начала отвечать помощнику и одновременно писала на бумаге ответы на вопросы Бине! Удивительно! Но это еще не все. Во время сеанса Бине уколол девушку булавкой. Она, разумеется, внешне никак не отреагировала и продолжала спокойно беседовать с помощником. Но карандаш в ее руке вскоре вывел на бумаге следующее: "Пожалуйста, не делайте мне больно". Разве это не поразительный факт? И то, что ты мне сейчас рассказал про хирургию, тоже правда. Кто-то внутри нас все равно чувствует и как нас режут, и как зашивают. Но кто?
Неоясиданно Киндерман вспомнил свой странный сон и непонятное, загадочное высказывание Макса: "У нас две души".
- Подсознание,- мрачно проговорил Киндерман.- Что же это такое? Кто это такой? Что у него общего с коллективным подсознанием? И, как ты уже догадался, это тоже входит в мою теорию.
Дайер отвернулся и только махнул рукой.
- А, опять ты про это,- пробормотал он.
- Да, дорогой мой, тебя просто съедает зависть, что Киндерман гений, светлая голова и сейчас стоит на пороге великого открытия. Он-то и разрешит проблему зла,- ораторствовал Киндерман. Потом, насупив брови, продолжал: - Мой гигантский мозг можно сравнить с осетром, окруженным пескарями.
Дайер резко повернулся:
- А тебе не кажется, что это уже просто неприлично?
- Ничуть.
- Ну, а тогда почему же ты мне так до конца и не поведаешь свою теорию? Давай-ка выслушаем и забудем наконец о ней,- распалялся Дайер.- А то в коридоре уже выстроилась целая очередь желающих исповедаться.
- Нет, уж очень она сложна для твоего понимания,- угрюмо пробурчал Киндерман.
- Почему же тогда тебе не по душе мысль о первородном грехе?
- Ас какой стати новорожденные младенцы должны нести ответственность за то, что когда-то совершил Адам?
- Это тайна,- возмутился Дайер.