- Нет, Пророчица, я владею иными знаниями - о повадках животных, о растениях в болотах, о временах года. Эти знания я получил, потому что желторотым птенцом был отдан в обучение Руслугу, величайшему охотнику в моем селении. Кое-чему я научился от твоих соплеменников, так как жил в Цитадели и служил королю. Но древние тайны, записанные на свитках… тут не жди от меня многого.
Кадия ухватилась за последнее слово.
- Ты сказал "многого", так, значит, что-то тебе известно?
Джеган заерзал и, поспешно схватив кубок, начал пить, словно в размышлении оттягивая ответ.
- Пророчица, Говорящая моего клана всегда старалась приобрести больше знаний. Когда юношей я был болотным гонцом и искателем старинных вещей, она показала мне, чему отдавать предпочтение. Я умею распознавать некоторые древние знаки. И все.
- Но это уже кое-что, - возразила Кадия и отставила свою пустую миску, слизнув с ложки последние капли похлебки. - Я бы могла многому научиться, но мне не нравилось терять часы в спертом воздухе библиотеки, как и тратить их на вышивание красивых узоров. У Харамис была любовь к знаниям, у Анигели - ловкие пальцы, а у меня были болота.
Комната, где хранились записи, ошеломила Кадию В первый раз она просто заглянула в нее с порога, когда хасситти водили ее по своим хранилищам. Теперь, когда она попросила проводить ее туда снова, с ней отправились трое, двое несли светильники.
Поиски обещали быть тяжелой задачей, тем более что она не знала, что ищет. С порога светильники озарили только переднюю часть комнаты. Полки, которые увидела девушка, были завалены свитками - в футлярах и без, брошенными на милость времени, а может быть, и насекомых-точильщиков. Под полками у стен громоздились ящики, а между ними виднелись толстые книги, вроде тех, которые торговцы иногда привозили ее отцу. Он брал их охотно, хотя содержание могло и не поддаваться прочтению. Обложки были деревянными, и многие скреплялись металлическими застежками.
С каких начать? И что искать? Не тайны магии и заповедные предания, которые всегда влекли Харамис. А историю тех, кто написал все это. Да, магией они владели, но Кадия хотела узнать больше о них самих, о том, куда они удалились и почему. Что-то подсказывало ей, что сновидцы, предсказавшие приход Зла, были связаны с прошедшим и что настоящее порождалось прошлым.
Хасситти остановились у двери. Они сердито защебетали между собой, когда Кадия забрала у одного светильник и отдала его Джегану, а второй взяла сама. Они загородили дверь, словно чтобы помешать ей войти, но посторонились, когда она решительно шагнула внутрь.
Кадия высоко подняла светильник. Джеган отошел к ближайшей стене, и свет упал на ящики, свитки и тусклый металл книжных застежек. Хотя света было мало, она увидела неподалеку стол, заваленный свитками в футлярах, и кресло с богатой резьбой, в завитках которой скопилась белесая пыль.
Вот и место для работы! Кадия опустила светильник так, чтобы яснее увидеть столешницу. Прямо перед креслом свитки были отодвинуты в сторону. В вазе блеснула металлическая трубка. Рядом лежала полоска пергамента, почти такая же темная, как поверхность стола.
Видимо, того, кто сидел тут последним, внезапно оторвали от его занятий.
Кадия провела пальцем по пергаменту, на палец налипла пыль, скрывавшая какие-то знаки - волнистые линии, какие она видела на стене самого первого здания.
- Джеган! - подозвала она охотника, - Посмотри-ка!
Охотник нагнулся над пергаментом, а потом провел пальцем под верхней линией, словно это могло подсказать ключ к разгадке.
- Это, - сообщил он, - знак, обозначающий горы.
Кадия удивилась. Горы на севере и востоке надежно защищали Рувенду, пока магия Орогастуса и людское предательство не преодолели эту преграду и не принесли смерть в единственный мир, который она знала. Харамис отправилась в горы за Знаниями и Силой, а потом вернулась в них по доброй воле, чтобы отточить уже достигнутое мастерство и обрести еще больше Знаний.
Кадия видела горы лишь издали, когда посещала земли, отвоеванные у болота. Эти небесные высоты были населены, но их жители никогда не спускались в низины, а люди остерегались их тревожить.
- А дальше? - спросила девушка.
Джеган пожевал губами и опустил пониже собственный светильник, который вдруг задрожал в его непроизвольно дернувшейся руке.
- Вот! - Его голос исполнился тревоги, а палец уперся в точку другой волнистой линии, в которой как будто не выделялось отдельных букв. - Зло… Великое Зло. Это предостережение.
Вновь его палец заскользил по линии, потом он покачал головой:
- Пророчица, больше я ничего прочесть не могу.
- Кто-то писал здесь, - рассуждала девушка вслух, - что-то важное, я уверена. И оставил лежать на виду. Нарочно? Чтобы предостеречь тех, что придут после? Горы и Зло… предвидение? У Орогастуса было тайное убежище в северных горах. Он собирал тайные знания и использовал бы для этого Харамис, не воспротивься она, потому что думал почерпнуть у нее знаний пока неведомых. Предостережение против Орогастуса из глубин времени?
Но заглянуть настолько далеко в будущее? Возможно ли это? Навряд ли. Значит, некогда в горах пребывало Зло столь сильное, что даже Исчезнувшие сочли нужным предупредить о нем. Она обернулась к Джегану:
- Горы… Ты знаешь их знак. Поищем его сначала тут.
Такая маленькая подсказка! Сколько придется потратить времени? А если они и отыщут другой такой знак, что толку, если остальные им ничего не скажут?
- Пророчица, - медленно произнес Джеган, - ты вновь надела меч суровой справедливости. Может, он поспособствует нам в поисках?
Кадия с удивлением поставила светильник и вынула меч, старательно избегая прикосновения к прищуренным глазам талисмана. Глаза, дабы видеть. А верхний таил Силу Древних. Подчиняясь безотчетному порыву, девушка наклонила рукоять к пергаменту, пролежавшему тут столько времени.
- С-с-с-с-а-а-а, - Джеган зашипел, как змея саль.
Кадия крепко сжимала меч. Он не сопротивлялся ей, но верхний глаз широко открылся и отбросил кружок света на длинную полоску.
Часть волнистых линий начала менять цвет, хотя краски были неяркими. Темно-зеленые оттенки, точно плавающие листья ликана, красные пятнышки - как капли крови, расплывающиеся в воде. Голубизна, а рядом мазок синевы, переходящий в лилово-бурый цвет трясинного ила.
Сплетение, ей вовсе непонятное. И не похожее ни на какие известные ей письмена.
Джеган вытаращил глаза.
- Записи Говорящих!
- Ты их можешь прочесть? - Кадия все еще надеялась. Если это письмена оддлингов, Джеган, конечно, разберется в них!
Он нагибался, упираясь ладонями в стол по сторонам пергамента и напряженно в него вглядываясь.
- Место Салей, - медленно произнес он. - Остерегайтесь… опасность… горы…
- Место Салей… - повторила Кадия. - Где оно?
Он посмотрел на нее с выражением почти благоговейного ужаса.
- Было такое селение, но прошли великие дожди, и река завладела им. Жители - кто уцелел после бешенства воды - построили новое селение в другом месте. Его, Пророчица, ты знаешь. Это селение моего клана!
Кадия хорошо помнила, как посетила этот поселок, где дома были построены на платформах, опирающихся на сваи у берега озера. Оно было далеко отсюда, у Золотой Топи, вниз по реке за Тернистым Адом. Она обвела глазами свитки, ящики, книги. Быть может, глаз способен сделать явным и другое? Девушка держала светильник в одной руке, а меч в другой, пока Джеган развертывал свитки и раскрывал те книги, застежки которых поддавались. Кадия обошла стол, наклоняя рукоять над записями. Но ничто не менялось. И никаких знакомых знаков она не различала, как и Джеган.
Движение в дверях заставило их обернуться. Вошел Госел в сопровождении Тостлет. Оба тщательно кутались в свои рваные одеяния, опасаясь ненароком что-нибудь задеть и опрокинуть.
Благороднейшая! - Кадия сразу же сосредоточилась на этой мысли. - Куав снова видел сон. Грядет Тьма. Призови свою Силу, чтобы преградить ей доступ сюда.
Кадия встала перед хасситти.
- Госел, я не владею истинной Силой. Вот это, - она повернула меч так, чтобы он увидел три ока в рукояти, - с моей помощью сослужило моему народу хорошую службу. Но мне неведом сам источник Силы, я не знаю, могу ли вызвать ее по своему желанию. Проверять это в битве было бы неразумно. Вот все, что он сделал для нас сегодня, - повинуясь ее жесту, Джеган взял пергамент с изменившимися письменами. - Мой боевой товарищ говорит, что это письмена его племени, но он им не обучен. Что ты, Госел, способен прочитать в этом месте?
Хасситти ответил ей недоуменным взглядом.
Благороднейшая, нам не было предназначено вести записи. Мы, - его когтистая рука обвела комнату, - снесли сюда на хранение все, что нашли, но нам. неизвестно, что запечатлено в этом.
Ваш сновидец, - сказала Кадия, теряя вспыхнувшую было надежду, - что ему открылось?
Тьма и Тьма, Благороднейшая. - Госел нерешительно протянул руку к мечу, но даже когтем к нему не прикоснулся. Веко верхнего глаза было открыто, казалось, он всматривается в хасситти.
Госел тоже уставился на глаз, а затем, к удивлению Кадии, поднял когтистые руки и прикоснулся к собственной переносице.
Благороднейшая! - донеслась до нее его мысль. - Это Сила, нам неведомая. Знаем только, что она способствует непостижимым деяниям и подвигам. - Он чуть повернул голову и посмотрел на пергамент в руках Джегана. - Если Сила показала тебе это, Благороднейшая, то ты должна знать, в чем тут смысл.
Кадия от раздражения чуть было не зашипела, как Джеган. Сколько она ни ищет, ответа нет, а только все новые вопросы.
Ну хорошо, они получили весть, оставленную здесь. Узнали о ней благодаря мечу - единственному предмету из известных ей, который, несомненно, обладает тем, что ее соплеменники называют "магией". Весть упоминала селение, которое уничтожила буря в давние времена и которое возникло вновь как родное селение Джегана. Если ничего яснее тут отыскать невозможно, зачем понапрасну терять время, роясь в этих непонятных записях существ высшего разума, и слушать предупреждения тех, кто видит зловещие сны?
Свою находку она отнесет в селение Джегана. Уж конечно, у них должны быть более понятные записи, которые могут оказаться полезными. Горы, темные забытые селения - если и возможно разобраться во всем, то лишь действуя. Таков был обычай Кадии. Свою находку им следует доставить туда, где из нее сумеют извлечь полезные сведения.
ГЛАВА 8
Кадия решила отправиться в путь, но ей пришлось убеждать хасситти, что это необходимо. Маленький народец был накрепко связан с городом и даже представить себе не мог, что кто-то захочет добровольно его покинуть. Она выслушивала предостережения и мольбы, которые совсем истощили запас ее терпения. Ей уже начинало казаться, что хасситти попробуют удержать их насильно, прибегнув, например, к какой-нибудь ловушке вроде лабиринта из световых лучей.
Однако Кадия не напрасно училась терпению на горьком опыте: снова и снова она повторяла, что ей необходимо уйти. К ее изумлению, неожиданная поддержка пришла от сновидцев, когда Госел и другие старейшины пригласили ее на совет.
Главой этих сонных мудрецов был Куав, хасситти, чьи глаза не походили на блестящие бусины, но были подернуты мутной пленкой, будто видел он не ими. Его соплеменники обходились с ним очень почтительно. Когда он вошел в комнату собрания, сопровождавший его служитель нес чашу, но не металлическую, какие тут видела Кадия, а вырезанную из потемневшего от времени дерева.
Когда Куав уселся в кресло, которое поспешно освободил Госел, чашу поставили на стол перед ним. Он нагнулся над ней, вглядываясь в наполнявшую ее темную жидкость. Следующее его движение было столь неожиданным, что застало Кадию врасплох, - когтистая лапа хасситти молниеносно высунулась из-под края его плотной шали и схватила ее за запястье руки, лежавшей на столе.
Хватка была такой сильной, что девушка невольно нагнулась, а Куав поднял голову и уставился на нее словно бы слепыми глазами.
- Сны пришли! - Слова Куава будто вонзились в ее мозг. - Благороднейшая, если ты не сновидица, то гляди! Призови то, в чем нуждаешься, для достижения своей цели.
Что ей нужно? Мысли Кадии путались. Ей нужны Знания - сокровенные, которых в глубине души она страшится. Кто может обладать этими Знаниями? Не спросить ли оддлинговских ведуний? И остается еще Харамис.
Девушка уставилась в чашу, сосредоточивая мысли на сестре, стремясь вообразить ее в чаше такой, какой видела последний раз в Цитадели.
- Харамис… - произнесла она вслух ее имя, продолжая мысленные поиски. Жидкость в чаше осталась неподвижной, но ее темная поверхность начала светлеть - в центре вспыхнула искра, и ее смутное сияние расширилось к краям.
Образ вырисовывался неясный. То появлялись, то исчезали стены, вроде бы увешанные полками с книгами и свитками, расположенными в куда более строгом порядке, чем в хранилище, где они с Джеганом нашли древнюю запись. Стол, загроможденный колбами и ретортами, со стопкой пергаментных листов на середине. Ту, что сидела там с пером в руке, разглядеть оказалось еще труднее, чем окружающие ее предметы.
- Харамис! - Кадия напрягла всю свою волю, чтобы установить связь с сестрой.
Отражение Харамис в чаше внезапно подняло голову, будто откликаясь на зов, и повернулось, так что Кадия увидела лицо сестры. Ее губы шевелились, глаза сощурились, словно стараясь проникнуть взглядом сквозь огромное расстояние.
- Харамис! - Картина в чаше пошла рябью, точно чашу покачнули, и жидкость в ней заколыхалась.
- Кто Ткачиха Снов, которую ты ищешь? - спросил Куав и выпустил ее руку.
- Моя сестра Харамис, которую Великая Волшебница и Хранительница Бина назначила своей преемницей.
- И Сила этой Харамис велика?
- Из нас всех она владеет наибольшей Силой, - ответила Кадия. - Я умею пользоваться им, - она осторожно прикоснулась к мечу, - но магии я не обучена. Вот почему мне необходимо узнать как можно больше. Меня не посещают сны, чтобы предостеречь или наставить.
Она пыталась говорить внятно, чтобы Куав понял ее беспомощность и убедил остальных.
Несколько мгновений сновидец не отвечал. Он кивнул служителю, принесшему чашу, и тот ее забрал.
- Так может быть, - наконец ответил Куав. - Мы не владели Силами, подвластными Благородным. Если ты, Предсказанная Сном, думаешь, что должна искать знания, то тем самым доказываешь, что принадлежишь к Древним, ибо они не переставали их искать, - Он суетливо расправил свою шаль и взглянул на Госела, - Если явившаяся к нам должна уйти, да будет оказана ей помощь. Грядет то, что затемнит небо чернее самых черных туч, какие нам доводилось видеть. Благороднейшая, - он повернулся к Кадии, - в былом явилось Зло, и те, кого ты знаешь, сражались с ним. Зло вновь зашевелилось. Так будь осторожна в своих поисках, по любой тропе ступай легким шагом и держи наготове свои глаза и это орудие Силы. Последнее время меня посещают сны. Мне кажется, что-то начинает погружать нас в тень, чтобы мы не увидели грозящую нам опасность.
Он встал и наклонил голову в сторону Кадии. Ощущая мощную волю сновидца, девушка тоже наклонила голову.
Теперь хасситти готовы были помочь им. Джегана это обрадовало. Вновь им придется испытать ярость бурь, спускаясь по течению Верхнего Мутара через Тернистый Ад. И все-таки лучше отправиться в путь сейчас, чем дожидаться хорошей погоды: силы ветра и воды принуждают многих враждебных обитателей болот прятаться в логовах.
Им были нужны припасы на дорогу и лодка, обзавестись которой будет куда труднее, чем провизией. Однако едва Кадия заговорила об этом, как Госел показал им ялик странной формы, который мог плыть по реке и скользить по жидкому илу - во всяком случае, так решил Джеган, тщательно его осмотрев.
В прошлом хасситти принимали и других гостей, точнее, злополучные путешественники уже попадали в ловушки города. Хасситти забирали снаряжение таких жертв, старались разобраться в назначении разных вещей, а потом, по своему обычаю, убирали в какое-нибудь хранилище.
Джеган заявил, что ничего подобного этой лодке он не видел, но она ему понравилась и он хотел незамедлительно испробовать странный ялик. А может быть, ему не терпелось убраться из города.
Провиантом они запаслись без труда, любимую густую похлебку хасситти можно было легко высушить в твердые кусочки на огне. Плоды были размяты и запечатаны в кувшинах. А Тостлет снабдила их грудой свертков с пластырями, мазями и напитками, постаравшись растолковать Кадии, как надо пользоваться их содержимым и для поддержания здоровья, и для лечения.
Утром, когда они отправились в путь, небо за воротами встретило их низко висящими черными тучами. Ялик был снабжен лямками, в которые Кадия с Джеганом дружно впряглись, чтобы доволочь судно до реки. Хасситти столпились под аркой, провожая их, но густая пелена дождевых струй вскоре скрыла из виду все, кроме общих очертаний развалин.
Как все охотники, Джеган обладал врожденным и хорошо развитым чувством направления. Он уверенно шел вперед, правда очень медленно из-за обременительного груза. Кадия заменила кое-какую свою одежду, изъеденную болотной гнилью, воспользовавшись подходящими вещами из запасов хасситти. К большому своему удовольствию, она убедилась, что не ошиблась в выборе, - некоторые вещи оказались даже непромокаемыми.
До Мутара им надо было пройти не такое уж маленькое расстояние. Джеган и в сезон дождей сохранял обычную бдительность. Да и Кадия высматривала хищников, не только ползающих и прыгающих в иле, по которому они брели, но и пустивших в нем корни. И, почувствовав внезапно тошнотворный запах, она сразу взяла на изготовку короткое копье, которое нашлось в хранилищах хасситти, как Джеган - духовую трубку.
Прямо перед ними из топкой грязи выползла крупная чешуйчатая тварь с витыми рогами на голове, которая казалась слишком большой и тяжелой для небольшого туловища со множеством ног.
Кадия сделала обманный выпад, тварь метнулась влево, и Джеган рассчитанным ударом поразил врага в выпуклый глаз. Этот маневр они проделывали на охоте много раз, но такую гадину девушка видела впервые.
В глазу твари торчал дротик, но она извивалась, из полуоткрытой пасти сочилась желтая слизь. И Кадия вонзила копье в эту пасть, повернув его в глотке. Тварь отдернула голову, вырвав копье из рук девушки, но не кинулась на них, а зарылась в грязь, чтобы спрятать свое умирающее тело, сегмент за сегментом, с парой ног на каждом.
Ее движения перешли в судорожные подергивания, и Кадия с Джеганом осторожно приблизились к ней, чтобы забрать свое оружие. Потом охотник вынул нож, вырезал из пасти два верхних клыка, завернул их в лист и сунул в мешок. Будущие наконечники для остроги, решила Кадия.
К мертвому чудовищу начинали подползать другие обитатели болота, намереваясь попировать, но их было нетрудно обходить, и вскоре шевелящийся участок грязи остался позади.
Для ночлега они выбрали большую кочку и уложили на ней камыши как пол убежища, крышей которому послужил ялик. Однако о том, чтобы развести костер среди такой сырости и грязи, нечего было и думать. Несмотря на усталость, Кадия беспокойно ворочалась на постели из камыша, накрытого спальной циновкой.