В глазах Мириам застыл неприкрытый страх. Она протянула к Саре руки, сжимая и разжимая ладони, как ребенок, ищущий помощи.
– Сара, ну скорей же!
Сара двигалась как во сне. Тяжесть давила на каждый миллиметр тела, безумно хотелось спать. Глаза машинально выхватывали отдельные детали: вон там качаются маргаритки, тянут головки к солнцу циннии, вон львиный зев и еще какие-то другие – множество других – экзотических цветов. Она заметила пчелу на анютиных глазках, словно запорошенную золотой пыльцой. Где-то за спиной неожиданно раздался сильный треск, будто медведь ломился сквозь кусты.
Мириам, обхватив ее руками, с грохотом захлопнула двери. Ударом запястья она защелкнула задвижку, быстро задернула занавески. Открыв ящичек на кофейном столике, она стала нажимать на кнопки. Зажглись красные огоньки – охранная сигнализация.
Несмотря на весь этот кошмар, Сару все равно клонило в сон. Сказывалась бессонная ночь, даже кофе не помог.
Она позволила Мириам обнять себя, зачарованно глядя на то, как меняется ее лицо. Мириам умела держать себя в руках: от недавнего страха не осталось и следа.
– Вы его видели?
– Кого?
Мириам отвела взгляд в сторону, мгновенно заговорив о другом.
– Мои розы были лучшими в мире. Можете вы это понять? Вы разбираетесь в розах?
– Мне так жаль, Мириам. Они, наверное, были красивыми. – Ей хотелось успокоить эту женщину... и еще ей хотелось сесть. Она действительно очень устала.
– В этом языке нет слов, чтоб описать их. Они были – атоепае.Это латынь. В этом слове заключена щемящая сердце боль при виде красоты мира. Вергилий использовал его, описывая, как Эней прощался с Илионом. Он видел его в последний раз. Так и эти цветы – последнее видение, щемящая красота радуги.
– Я понимаю... – Сара немного знала латынь, в пределах своей профессии. – Почему бы нам не присесть? Я немного не в себе, – и, улыбнувшись, добавила: – Слишком много всего было. – Она коснулась плеча Мириам – и удивленно отдернула руку, Кожа была твердой, как камень. Искусственная рука? Нет, вряд ли...
– Выпейте еще кофе, – посоветовала Мириам. – Он на кухне.
Сара предпочла бы, чтобы Мириам сходила сама, но ей очень хотелось кофе, и, устало вздохнув, она вышла из комнаты. Пройдя столовую – вид у нее был какой-то запустелый, словно ею никогда не пользовались, – она оказалась на кухне. Не удивительно, что столовая имела такой вид: кухня блистала чистотой – и пустотой. В этом доме никто никогда не ел. Сара проверила пару шкафчиков – они были совершенно пустыми. Печь – старая, но идеально чистая. Единственный "мусор" располагался на буфетном столике – открытая полуфунтовая пачка кофе в зернах, кофемолка и кофейник с остывающим напитком.
Это место едва ли можно было назвать домашним очагом...
Внезапно какая-то тень мелькнула за оконными занавесками. Мелькнула и пропала, чтобы спустя мгновение появиться перед дверью, четко выделяясь на белом ситце, закрывавшем стекло. Послышался шепот, но Сара была слишком перепугана, чтобы ответить. Когда же зашевелилась ручка, голос вернулся к ней и она закричала.
Мириам в мгновение ока оказалась рядом.
– Заперто! – крикнула она. – Заперто и поставлено на охрану!
Тень исчезла.
Саре захотелось как можно скорее выбраться отсюда. Но не могла же она просто так бросить эту женщину!
– Вызовите полицию, – сказала она. Язык у нее заплетался, хотя, несмотря на очевидную опасность, чувствовала она себя до странности спокойно.
– Нет! – Мириам схватила ее за плечи и встряхнула так, что зубы у Сары клацнули.
Помни, она не человек. Не человек!Что бы здесь ни происходило, это может быть совсем не тем, чем кажется на первый взгляд. Нельзя забывать об этом. И – о Господи! – нельзя засыпать! Что с ней такое происходит?
– Мне... я сожалею, – сказала Мириам. Она отыскала в ящике стола бумажные носовые платки и высморкалась. – Пойдемте отсюда. Он не будет нас больше беспокоить.
Она провела Сару в библиотеку, где было немного темнее, чем в других комнатах.
– История, – произнесла Мириам, махнув рукой на бесчисленные полки с книгами. – Что думаете вы об истории?
Сара не в состоянии была отвечать на сложные вопросы. Она так устала, что любой звук воспринимался ею с удивительной отчетливостью. Она услышала далекий гудок автомобиля. Глаза скользили по комнате – древние тома, шкафчики с застекленными дверцами, за которыми виднелись сваленные в кучу свитки... Как темно здесь! Эта комната не вызывала приятных ассоциаций. Более того, она казалась просто ужасной – из-за запаха плесени, из-за этих черных старых книг. Сара тряхнула головой. Надо выбираться отсюда.
– Нам бы хотелось, чтобы вы вернулись в клинику.
Мириам смотрела на нее чуть ли не смущенно.
– Почему я должна возвращаться? Чтоб меня показывали как диковинку?
– Чтобы мы смогли облегчить ваши страдания. Мириам, подойдя к ней, взяла ее за руки. Вблизи эта женщина казалась еще выше. Саре отчаянно хотелось вырваться, отступить, но она и шага не могла сделать – она слишком устала.
Речь Мириам была размеренной, глаза внимательно смотрели на Сару.
– Сара, нам с вами предстоит еще многому научиться, но я сейчас слишком взбудоражена и мне нужно некоторое время, чтобы прийти в себя. Простите меня – вероятно, мое поведение кажется вам странным.
– Я все же не понимаю, почему вы не вызовете полицию. Они обеспечили бы вам защиту...
– На некоторое время. А что будет, когда они уйдут? А ведь они уйдут, рано или поздно.
– Ладно, это не мое дело. Хотя на вашем месте я все же обратилась бы в полицию. Вам угрожает опасность. Кто бы это ни был, он может появиться здесь в любой момент.
Эти слова заставили Мириам бросить взгляд в сторону коридора, ведущего в заднюю часть дома.
– Если он войдет, зазвучит сигнал тревоги. У меня прекрасная сигнализация.
– А если он сделает что-нибудь другое? Подожжет дом, например, пока вы спите, – ведь никогда нельзя сказать заранее, что может вытворить такой человек.
– Он не станет, это несомненно. – Мириам затравленно огляделась, вдруг почувствовав себя запертой в четырех стенах, словно в клетке. – Нет – Она, по-видимому, была очень напугана.
Сара постаралась воспользоваться своим преимуществом:
– Извините, что я все время возвращаюсь к этой теме, но полагаю, это было бы весьма кстати.
– Я не буду возвращаться сейчас в Риверсайд, Сара. Нам с вами нужно многое обсудить, и мы можем сделать это прямо здесь.
– И оборудование, и специалисты – в Риверсайде, и сейчас еще слишком рано что-либо обсуждать. Этим можно будет заняться позже, когда начнется курс лечения.
– А кто же будет меня лечить? Вы? – Мириам шагнула к Саре, и на сей раз угроза ощущалась не снаружи. – Нам очень многое надо обсудить.
– Пожалуйста, Мириам... – Да что же это такое! Она как будто молит ее о пощаде. Соберись, возьми себя в руки! Она закрыла глаза, затем удивленно открыла их. Она умудрилась на мгновение заснуть – стоя.
Мириам схватила ее за запястье.
– Вы, несомненно, уделите мне немного своего времени.
Этого уже Сара не могла вынести – все ее тщательно оберегаемые эмоции вдруг хлынули потоком, побуждаемые силой этой стальной хватки.
– Отпустите меня, – взмолилась она, слабо пытаясь вывернуться, ощущая в запястье острую боль.
Мириам рассмеялась ломким, звонким смехом. И на мгновение истина мелькнула в ее глазах. Сара увидела в них непреодолимый, душераздирающий ужас, малодушный страх загнанного в угол животного.
Мириам, обхватив Сару своими сильными руками, прижала ее к себе. Надо отбиваться, мелькнуло в голове, кричать в панике, но она так устала... Она едва сознавала, что происходит. Мириам подняла ее с пола.
Последнее, что она почувствовала, – это приятное покачивание, когда Мириам, выйдя из комнаты, быстро понесла ее вверх по лестнице.
8
Где-то вдали слышалось пение. Проникновенная чистота голоса вывела Сару из забытья. Так не хотелось покидать уютное, теплое место, где она скрывалась, но этот голос... Она вскочила, и красный туман был вокруг, а пение – пение доносилось откуда-то издалека, сквозь туман. Сара чуть не плакала – она не видела своей матери с пятнадцати лет.
* * *
– Своей матери, которая пела, заплетая ей волосы...
– Пела в машине во время поездки в Йеллоу-стоун...
– Пела в церковном хоре, и голос ее звучал чисто и проникновенно...
– Матери, которая умерла... И голос ее растворился во времени.
* * *
– Сара... Открой глаза, Сара.
Гул стихает, превращаясь в головную боль, красный туман рассеивается...
Сара лежала на высокой старинной кровати с атласным постельным бельем. Между ней и потолком – голубой кружевной балдахин.
Раздалось шипение сифона. Мириам протянула ей стакан воды.
– От этого вы почувствуете себя лучше. Сара взяла его. Когда холодная вода коснулась ее губ, память вернулась к ней.
– Мне надо идти, – сказала она.
– Да. Уже почти полдень.
Сара взглянула на часы, поморщившись от тупой боли в правой руке.
– Почему я в постели?
Мириам расхохоталась, откинув голову назад. Ее смех был таким бодрящим, таким открытым и невинным, что Саре и самой захотелось рассмеяться. Мириам, приблизившись, взяла ее за плечи, улыбнулась.
– Вы заснули, доктор. Вы же не спали всю ночь. И кстати – ничего хорошего в этом нет.
Порывшись в памяти, Сара пришла к выводу, что так оно и есть.
– Заснула...
– Вы хотели испытать эту кровать. Ну, что еще мне сказать вам? Вы здесь уже полтора часа.
Ветерок шевелил занавесками, принося с собой ароматы сада.
– Как жарко, – заметила Сара. Ей казалось, что кожа ее просто горит.
– Примите душ, перед тем как идти. Сначала Сара хотела было отказаться, но затем подумала о предстоящем ей долгом дне в Риверсайде, о водовороте дел, ожидавших ее в лаборатории, обо всех других проблемах. Другого такого шанса ей, вероятно, не представится до полуночи. Мириам двинулась к ванной.
– Я включу воду. Вы можете оставить одежду там.
Сара встала и, ощутив легкое головокружение, схватилась за столбик, поддерживавший балдахин. Постояла, затем расстегнула юбку и бросила ее на кровать. Через несколько мгновений она – уже обнаженная – шла к душу. Мириам казалась очень довольной. Рукава у нее были закатаны, с руки свисала старомодная мочалка. Комната наполнялась каким-то восхитительным, сладостным ароматом. Сара заколебалась, внезапно осознав, что она делает, и поразившись этому. Но аромат был столь притягателен, что, отбросив сомнения, она поспешила в ванную.
– Это ваше мыло? Я просто без ума от него!
– Его делают для меня "Бремер и Кросс". Я посылаю им свои собственные цветы для ароматизации.
Сара шагнула в ванну, слегка отодвинув душевую сетку, чтобы не замочить волосы.
– Температура воды нормальная?
– Пожалуй, чуть горячевата.
Мириам слегка прикрутила кран горячей воды.
– Идеально.
–Откройте окно, вы сможете смотреть в сад, пока я мою вам спину. – Заметив, что Сара колеблется, Мириам рассмеялась. – Не бойтесь, вас никто не увидит. – Сара подняла раму. Легкий ветерок дул из сада, приятно дополняя душ, а увидеть ее можно было бы только при помощи подзорной трубы с лодки на Ист-Ривер. Она оперлась о подоконник и стала смотреть вниз, в садик, пока Мириам массировала ей шею и плечи. Потом она вымыла ей спину, подняв горы мыльной пены. Чуть шероховатая мочалка приятно ее щекотала. Сара совершенно расслабилась. Мириам помыла ей бедра и икры и сполоснула ее водой. Ощутив мягкий рывок за плечо, Сара повернулась. Она спокойно позволяла Мириам мыть себя; она была слегка смущена и – тронута. Было очень, очень приятно ощущать, как мочалка гладит живот, скользит вниз по ногам... И эта чудесная желтовато-зеленая пена!
– Закройте глаза. – Мириам вымыла ей более мягкой мочалкой лицо, потом – нежными, легкими прикосновениями – грудь. Сара не шевелилась, пока не услышала голос Мириам и не поняла, что уже пора вытираться.
Мириам вытерла ее сначала грубым полотенцем, затем очень мягким.
– Если хотите, можете воспользоваться моей пудрой.
– Я и так пахну, как ваши цветы.
– Так же пахнет и моя пудра.
– Мне придется обратиться в "Бремер и Кросс". Где это?
– Они не торгуют в розницу. Но если вы хотели бы что-нибудь заказать, я дам вам адрес
– Вероятно, это ужасно дорого. – Сара слегка напудрилась и взялась за тени и губную помаду.
– Вы пользуетесь косметикой? Не думаю, что она вам нужна.
– Просто привычка, – улыбнулась Сара. – Я использую совсем немного косметики.
– Раньше женщины красились свинцовыми белилами. Их лица цветом напоминали китайский фарфор. Вы можете себе такое вообразить?
– Вероятно, это было очень давно. Сейчас все знают, что свинец ядовит. Мириам улыбнулась.
– Как Том, должно быть, любит вас! – Она сказала это с таким чувством, что Сара удивленно обернулась. Встретивший ее поцелуй был легким и небрежным – но в губы. Сара предпочла принять его за выражение дружбы и улыбнулась.
– Вы смажете мне помаду.
Мириам сидела, глядя, как Сара одевается. Саре приятно было, что ею так открыто восхищаются, и она поймала себя на том, что каждому своему движению старается придать некоторое изящество. Мириам заставляла ее чувствовать себя красивой и – как подумала она, стоя перед затуманенным зеркалом, висевшим над столиком с безделушками, – гордой своей красотой. Ее мысли все время возвращались к матери. С тех пор как та умерла, ни одна женщина не относилась к ней так по-дружески.
Мириам проводила ее вниз по лестнице.
– Когда вы вернетесь в Риверсайд, им захочется узнать, чего вы добились. Скажите им, что я все еще не решилась.
– Вы? – Мгновение Сара была в полном замешательстве, затем вспомнила о цели своего визита. – Ах, да... Я им так и скажу.
Они были уже у двери. Мириам взяла руки Сары в свои.
– Я вызвала такси. Оно вот-вот подойдет.
"Как она заботлива", – подумала Сара. Мириам, улыбаясь, склонилась к ней.
– Вы пахнете, как...
– Роза? – предположила Сара.
По лицу Мириам пробежала тень.
– Я никогда не использую их для ароматизации, – сказала она довольно холодно, хотя, впрочем, тут же улыбнулась.
На пути в Риверсайд Сара, откинувшись на сиденье, думала о том, как долго лишена она была дружеской женской заботы, теплого участия. Очень долго.
* * *
Том поднял глаза, услышав звук открывающейся двери. Сара медленно вошла в его кабинет. Он раздумывал над "Проектом Блейлок" – только бы удалось найти способ вывести его из-под контроля Хатча. Он собирался было поприветствовать Сару, но остановился, увидев, в каком она состоянии. Одежда сидела на ней криво, волосы были растрепаны, и духами от нее разило, как от шлюхи из борделя. Заметив выражение его лица, она виновато посмотрела ему в глаза.
– Я приняла душ, – сказала она. Он уловил в ее голосе некоторую напряженность.
– Ты больна?
Она покачала головой и тяжело опустилась на диван.
– Мне жарко. Здесь вообще как, жарко или нет?
Том не чувствовал особой жары, однако приоткрыл окно – на тот дюйм, дальше которого оно не открывалось.
– Ты видела миссис Блейлок? Или... ты ездила домой?
Он опешил, услышав ее смех, – хриплый и горький.
– Я мылась в ее доме. – Она невесело улыбнулась, лицо ее вдруг исказилось.
Он знал, как не любит она плакать, и невыносимо было видеть, как старается она удержаться от слез. Лучше бы она заплакала!.. Том подошел к ней, сел рядом. Вблизи запах показался ему еще более омерзительным. Так пахло, должно быть, от людей в те далекие времена, когда они еще не имели привычки мыться и пользовались духами, чтобы заглушить запах грязи.
– Мне очень жаль. Я не должна была так себя вести, – проговорила она, опустив голову, затем схватила его за плечи и спрятала лицо у него на груди.
С усилием изогнувшись, он ударом ноги захлопнул дверь. Он не совсем представлял себе, почему она была так возбуждена, но не стал пытаться выяснять это. Это все потом, сейчас же она нуждалась в его поддержке – и он обнимал ее, гладил волосы. Он поцеловал бы ее, если в не отталкивающий запах. Он просто не мог пересилить себя и невольно отворачивался, задерживая дыхание.
Самое странное, что он уже встречал когда-то этот запах. Когда-то давно. Может, так пахли любимые духи одной из подруг бабушки?
Несмотря на запах, ему все же приятно было обнимать Сару.
– Я рад, что ты наконец вернулась, – тихо заметил он. Она еще крепче к нему прижалась. Ему пришло в голову, что зря он заставил ее ехать к Мириам
Блейлок. Очевидно, это было выше ее возможностей. Но кто бы тогда поехал?
– Может, дать тебе успокоительного?
– Не хочу!
– Сара, у тебя явный стрессовый синдром. – Он слегка отодвинул ее, держа за плечи. Ей это не понравилось – лицо ее было красным от слез, – и она обхватила его руками за шею, притягивая к себе.
– Я люблю тебя... – только и смог он сказать, морщась от боли в шее.
– О, Том, я так рада!
Он сжал ее в ответ, мечтая, чтобы она повторила его слова, и удивляясь ее молчанию.
– Я все же схожу за валиумом. Положи ноги сюда, дорогая. – На сей раз она безропотно ему подчинилась, и он уложил ее на диван, а сам поспешил по коридору в амбулаторию, чтобы взять таблетки. Ему ни в коем случае не следовало посылать ее на такое опасное дело. Это было жестоко, но он тогда ни о чем не мог думать, кроме угрозы со стороны Хатча. А теперь Сара находится в очень плохом состоянии. Перед его мысленным взором возник образ Мириам Блейлок – этого странного, бесполого существа, прекрасного – и лишенного всякой привлекательности.
Но вопрос, как относилась к ней Сара. Том вспомнил ее необычное поведение в палате Мириам, тот любопытный момент близости. Нет, конечно, ничего сексуального в этом не было. Но какая-то связь между ними определенно ощущалась. Тома передернуло, когда он представил себе, как прикасается к этому... существу.